"Отец мой" - читать интересную книгу автора (Уорд Дж. Р.)

Глава 7

На следующий день Зейдист проснулся около пяти часов после полудня. Здорово было лежать в собственной постели. А вот носить гипс на голени – наоборот.

Повернувшись, он открыл глаза и взглянул на Бэллу. Она уже проснулась и тоже смотрела на него.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Нормально. – Во всяком случае, физически. А вот состояние всего остального: и эмоций, и разума – оставалось под вопросом.

– Хочешь поесть?

– Да. Через какое-то время.

На самом деле он просто хотел немного поваляться в постели, смотря в глаза своей шеллан.

Бэлла легла на спину и уставилась в потолок.

– Я рад, что мы поговорили, – сказал он.

Как бы сильно он не ненавидел свое прошлое, он сделал бы все возможное, чтобы помешать ей уйти, и, если это означало разговор, что ж, он будет болтать до тех пор, пока связки не порвутся.

– Я тоже.

Он нахмурился, чувствуя некоторое напряжение между ними.

– О чем ты думаешь?

Несколько секунд спустя она тихо спросила:

– Ты все еще хочешь меня?

Ему даже пришлось ущипнуть себя. Она ведь не могла действительно спрашивать его…

– Боже правый, конечно, я хочу, чтобы ты оставалась моей шеллан. Одна мысль о том, что ты уйдешь, просто…

– Я имею в виду, в сексуальном плане.

Он моргнул, вспоминая стальную эрекцию, возникшую прошлой ночью, когда он наблюдал, как она вытиралась полотенцем.

– Как я могу не хотеть?

Ее голова повернулась к нему.

– Ты не питаешься, и ты не пытался сблизиться со мной… ну, я, правда, тоже не пыталась, но…

– Сейчас ты в первую очередь нужна Налле.

– Но и тебе тоже… по крайней мере, из-за вены. – Кивком она указала на его голень. – Разве твоя нога сломалась бы, если бы ты правильно питался? Вероятно, нет.

– Ну, не знаю. Я проломил пол… и упал на стекло.

– На стекло?

– На люстру.

– Господи…

Повисла тишина, и он задался новым вопросом: чего она от него хотела? Давала ли она добро на…?

От одной мысли о возможности секса его тело мгновенно проснулось, словно она со всей дури ударила в огромный гонг.

Но Бэлла не двинулась с места. И он не двинулся.

В повисшей тишине он подумал о том, как близко они подошли к точке невозврата. Если они не сделают шаг навстречу друг другу…

Под простынями он потянулся к ней, взял ее руку и поднес к своему телу.

– Я хочу тебя, – сказал он, оборачивая ее ладонь вокруг эрекции. При первом же прикосновении он застонал и повел бедрами, толкаясь навстречу ее руке. – О… черт… я скучал по тебе.

Ему стало стыдно, когда он увидел изумление на лице Бэллы, и это вернуло его к воспоминаниям о той сцене с полотенцем. Теперь он понял, что, когда она остановилась и начала смотреться в зеркало, она изучала свое тело, искала изъяны, которых не было. И, видя его, она прикрылась не потому, что не хотела привлекать внимание, а потому что больше не была уверена, что владеет им.

Он подвигал ее рукой вверх-вниз по возбужденной плоти.

– Я отчаянно хочу снова прикоснуться к тебе. К каждой клеточке твоего тела.

Передвинувшись под простынями, она прижалась к нему.

– Правда?

– Как я могу не хотеть этого? Ты самая прекрасная женщина из всех, что я видел.

– Даже после…

Он рванулся вперед и прижался к ее губам.

– Особенно после. – Он чуть отодвинулся, чтобы она могла видеть его глаза. – Ты также красива, как была в тот день, когда я впервые увидел тебя в спортзале столько дней и ночей назад. Тогда ты остановила мое сердце – оно просто застыло в моей груди. И ты по-прежнему останавливаешь его.

Она быстро заморгала, а он смахнул слезы поцелуем.

– Бэлла… если бы я только знал. Я бы сказал что-нибудь… сделал бы что-нибудь. Я просто решил, что ты понимаешь, что для меня ничего не изменилось.

– С рождением Наллы все вокруг изменилось. Ритм моих дней и ночей. Мое тело. Ты и я. Ну так я и решила…

– Почувствуй меня, – простонал он, выгибаясь ей навстречу. – Почувствуй и знай… О, Боже.

Да, она отлично его чувствовала. Обернув обе ладони вокруг него, она ласкала его вверх-вниз, скользя по напряженной длине.

– Тебе нравится? – прошептала она.

Он смог лишь кивнуть и снова застонать. Когда она сжимала его так, когда ее ладони окружали его со всех сторон, когда она прикасалась к нему, у него в мозгах происходило короткое замыкание.

– Бэлла… – Он потянулся к ней перевязанной рукой, но потом остановился. – Чертовы бинты…

– Я сниму их. – Она прижалась к его губам. – И ты сможешь положить свои руки, куда захочешь…

– Твою мать.

Он кончил. Мгновенно. Но, вместо того, чтобы отступить, Бэлла лишь рассмеялась глубоким, гортанным смехом женщины, которая была уверена, что скоро займется сексом со своим мужчиной.

Он узнал этот звук. Он любил его. Скучал по нему. Он должен был услышать его…

С другого конца комнаты Налла испустила разминочный вопль, который быстро перерос полноценный, похожий на рев запускающегося самолетного двигателя крик «мне нужна моя мамэн ПРЯМО СЕЙЧАС».

Бэлла почувствовала, как эрекция Зеда ослабла, и поняла, что это произошло не потому, что он только что получил разрядку. Он мог дойти до оргазма четыре-пять раз, и это лишь в самую обычную ночь, а не после нескольких месяцев воздержания.

– Прости, – сказала она, оглянувшись на колыбельку, чувствуя, как разрывается между близкими людьми.

Зейдист взял ее лицо в перебинтованные ладони и повернул к себе.

– Иди, позаботься о малышке. Со мной все будет в порядке.

Ни в его взгляде, ни в его голосе не было ни капли осуждения. Но ведь такого вообще никогда не случалось. Он никогда не обижался на Наллу; что-что, а самопожертвование у него выходило хорошо.

– Я просто…

– Не торопись.

Она слезла с кровати и подошла к колыбельке. Налла потянула ей навстречу свои маленькие ладошки и немного успокоилась. Особенно, когда ее взяли на руки.

Понятно. Мокрый подгузник и голод.

– Я недолго.

– Не беспокойся.

Зед растянулся на черных атласных простынях, желание исчезло из его глаз, тело, лишившись напряжения, расслабилось.

Она надеялась, причиной этому стал оргазм, принесший облегчение. Боялась, что, на самом деле, это произошло потому, что он и не ждал ее скорого возвращения.

Бэлла заскочила в детскую, быстро поменяла подгузник, потом уселась в кресло-качалку и дала Налле все необходимое. Медленно покачиваясь, она держала малышку на руках и думала о том, как правы были люди: рождение ребенка меняло все.

В том числе и ощущение времени.

То, что должно было стать пятнадцатиминутным кормлением, превратилось в двухчасовое «недовольство, срыгивание, недовольство, кормление, срыгивание, икота, плач, смена подгузника, недовольство, затянувшееся кормление».

Когда Налла, наконец, успокоилась, Бэлла откинула голову на спинку качалки, ощущая привычную смесь усталости и удовлетворения.

Материнские обязанности, столь сильно все изменившие, были просто замечательными, и вызывали своего рода пристрастие – теперь она понимала, почему некоторые матери становятся излишне сосредоточенными на своих отпрысках. Ты словно кормишься заботой и беспокойством о собственном ребенке. Ты становишься всемогущей Матерью. Каждое ее слово было истиной в мире Наллы.

Но она все же скучала по роли шеллан Зеда. Скучала по утренним пробуждениям рядом с ним, когда он двигался, прижав ее к матрасу, горячий и жаждущий. Скучала по ощущению его клыков, вонзающихся глубоко в ее горло. Скучала по тому, как выглядело его изуродованное шрамом лицо после занятий любовью: раскрасневшееся, со смягчившимися чертами, полное благоговения и любви.

А то, что с Братьями он по-прежнему оставался жесток, делало его отношение к ней еще более специфичным. Всегда.

Боже, но его сны. Она не решалась сказать, что они изменили все, но повлияли на происходящее достаточно сильно – теперь она не смогла бы уйти от него. Но вот насчет того, что ждало их в будущем, уверена не была. Зеду требовалась помощь большая, чем она могла предложить. Здесь нужно было профессиональное вмешательство, а не просто супружеская любовь и поддержка.

Может быть, Мэри могла внести свой вклад. У нее был опыт психологических консультаций, и именно она научила его читать и писать. Он не за что не стал бы разговаривать с незнакомцем, но Мэри…

О, черт, да не будет он ни за какие коврижки рассказывать шеллан Рейджа о перипетиях своего прошлого. Тот опыт был просто ужасен, а боль угнездилась слишком глубоко. Плюс ко всему, он ненавидел демонстрировать собственные эмоции третьим лицам.

Бэлла поднялась на ноги и положила Наллу в маленькую колыбельку в детской – вдруг Зейдист все еще был в кровати, обнаженный и в нужном настроении.

Но он не был. Он был в ванной и, судя по доносившемуся жужжанию и звуку бегущей воды, брил голову под душем. На прикроватном столике лежали ножницы и бинты, стягивавшие его руки. Увидев их, она могла думать лишь об одном: ей хотелось снять их собой. Не оставалось никаких сомнений: он ждал ее, ждал, ждал, а потом сдался, не надеясь уже ни на секс, ни на помощь. Наверное, ему было нелегко работать ножницами, ведь на руках шевелились лишь верхние фаланги пальцев… но, учитывая который был час, выбора особого не было: либо он сам освобождает себя от бинтов, либо отправляется на работу, не приняв душ.

Сев на кровать, Бэлла вдруг поняла, что пытается стянуть полы халата так, чтобы скрещенные ноги оставались прикрытыми. «Какой знакомый ритуал», – подумала она: ожидание, когда он выйдет из ванной. Душ будет принят, Зейдист в полотенце войдет в спальню, они будут говорить ни о чем, пока он будет одеваться в гардеробной. Потом он спустится вниз на Первую Трапезу, а она будет совершать утренний туалет в таком же уединении.

Господи, она чувствовала себя такой маленькой. Совсем крохотной по сравнению с проблемами, которые свалились на них, по сравнению с запросами своей дочери, по сравнению с осознанием того, что она хотела любящего хеллрена, а не вежливого соседа по комнате.

Она вздрогнула от неожиданного стука в дверь.

– Да?

– Это док Джейн.

– Заходи.

В дверном проеме появилась голова врача.

– Он где-то здесь? Я подумала, что стоит снять бинты – о, но, похоже, вы вдвоем справились с этим заданием.

Хотя доктор пришла к неправильным выводам, Бэлла предпочла держать рот на замке.

– Он скоро выйдет из ванной. Гипс уже можно снять?

– Думаю, да. Почему бы тебе не сказать ему, что я буду ждать в кабинете физиотерапии? Я работаю над расширением медицинского отсека, так что я и мой пояс с инструментами будем шататься там.

– Я передам.

В повисшей тишине слышалось приглушенное жужжание бритвы и шум бегущей воды.

Док Джейн нахмурилась.

– С тобой все в порядке, Бэлла?

Выдавив улыбку, она подняла руки, словно пытаясь остановить Джейн.

– Я в идеальной форме. Мне не нужен очередной осмотр. Никогда.

– В это я верю. – Джейн улыбнулась, потом бросила взгляд на дверь ванной. – Слушай… Может, тебе стоит пойти потереть ему спинку, если ты понимаешь, о чем я?

– Я подожду здесь.

Снова тишина.

– Могу я внести предложение, которое будет весьма навязчивым?

– Сложно себе представить, что ты можешь быть еще более навязчивой, – сказала Бэлла, подмигнув женщине.

– Я серьезно.

– Хорошо.

– Передвинь колыбельку Наллы в детскую, и держи дверь закрытой большую часть того времени, что малышка спит. Купи радионяню, чтобы слышать ее. – Док Джейн обвела помещение взглядом. – Эту комнаты делите вы с мужем… тебе нужно быть чем-то большим, чем просто мамочкой, а ему нужна ты, хотя бы по чуть-чуть каждый день. Налла же будет в полном порядке, и очень важно приучить ее спать одну.

Бэлла взглянула на колыбельку. Мысль о том, чтобы убрать ее, казалось странной и необъяснимо пугающей. Словно они бросали дочь на съедение волкам. Но, если она хотела не просто соседа, им понадобиться больше пространства, пространства, не имеющего ничего общего с квадратными метрами.

– Это может быть хорошей идеей.

– У многих моих коллег были дети. Что я могу сказать? Любят врачи плодиться. После рождения первого всегда следует адаптационный период. Это не значит, что с браком что-то не так, это значит, что пришло время установить новые границы.

– Спасибо… правда, я очень ценю твою помощь.

Док Джейн кивнула.

– Я всегда рядом.

Когда дверь закрылась, Бэлла подошла к колыбельке и пригладила разноцветные атласные ленточки, привязанные к перилам. Прохладные лоскутки скользнули сквозь пальцы, и она вспомнила церемонию дарования и любовь, которую разделили все жители особняка. В этом доме всегда будут обожать Наллу, о ней всегда будут заботиться, ее всегда будут защищать.

В тот момент, когда она освободила тормозной механизм и покатила кроватку в детскую, на нее накатил приступ паники – но она собиралась преодолеть его. Должна была. И ей срочно нужно было купить радионяню.

Она остановила колыбельку рядом с той, что стояла в детской – Налла спала и там.

Лоб малышки был сморщен, ручки и ножки согнуты – верный признак того, что она вскоре проснется.

– Шш, мамэн с тобой.

Бэлла достала малышку и переложила на ее любимое место. Налла засопела, довольно проворковав что-то, свернулась калачиком и, просунув маленькую ручку между реек, схватилась за красно-черный бант Рофа и Бэт.

Многообещающе. Глубокое дыхание и сытый животик были залогом долгого крепкого сна.

По крайней мере, Налла не чувствовала себя отверженной.

Бэлла вернулась в спальню. В ванной было тихо, и, просунув голову в дверной проем, она почувствовала легкую влажность, оставшуюся после включенного душа, и уловила отголоски запаха кедрового шампуня.

Он ушел.

– Ты передвинула колыбель?

Она обернулась. Зед стоял в двустворчатых дверях гардеробной, черные кожаные брюки, чуть расширявшиеся к низу, уже были на нем, а черная футболка была переброшена через руку. Его грудь с меткой Братства и кольцами в сосках блестела в свете, пробивавшемся из-за плеч.

Бэлла бросила взгляд на то место, где недавно стояла колыбелька Наллы.

– Ну, это… понимаешь, наше место. И, эмм, ей хорошо и в другой комнате.

– А ты уверена, что тебе это по нраву?

Если это означало, что она будет с ним как с хеллреном?

– С Наллой все будет в порядке. Я в соседней комнате, если вдруг понадоблюсь, а в последнее время, она много спит… так что, да, мне это вполне подходит.

– Ты… уверена?

Подняв глаза, Бэлла посмотрела на него.

– Да. Совершенно уверена…

Зед бросил футболку на пол, материализовался рядом с ней и повалил на кровать, прижимая к себе. Когда он впился в ее губы, а тяжелый, мощный вес вдавил ее в матрас, она почувствовала безумство его связующего аромата. Его руки грубо обошлись с ее ночнушкой, разорвав ее и откинув куски в стороны. Увидев ее обнаженные груди, он зарычал низко и глубоко.

– О, да, – застонала она, объятая тем же безумием, что и он.

Она просунула руку между их телами и, сломав ноготь, потянула вниз молнию его ширинки…

Зед издал очередной животный звук, когда эрекция коснулась ее руки. Откинувшись назад, он чуть не разорвал свои кожаные брюки, стараясь стащить их с ног, преодолев гипс. Потом оставил тщетные попытки вместе со штанами, болтавшимися около коленей, прорычав «хрен с ними».

Он снова рванулся к ней и, окончательно разорвав ночнушку, широко развел ее бедра. Но потом остановился: беспокойный взгляд грозил перечеркнуть страсть на его лице. Он уже открыл рот, очевидно, собираясь просить, согласна ли она…

– Заткнись и войди в меня, – рявкнула она, хватая его за шею и притягивая к своим губам.

Зарычав, он толкнулся внутрь: проникновение бомбой разорвало ее тело, по которому стали разносится искры, воспламенявшие кровь. Ногти впились в его зад, отвечая яростному ритму его бедер, пока он не последовал за ней, кончая, содрогаясь всем телом в спазме наслаждения.

В ту же секунду он откинул голову назад и, обнажив клыки, зашипел словно огромная кошка. Выгнувшись на подушке, она повернула голову в сторону, открывая ему доступ к горлу, чтобы он смог…

Клыки Зейдиста мощно и глубоко проникли в кожу, и она кончила снова, но он, не отрываясь от вены, продолжил движения. Он был даже лучше, чем ей помнилось: мускулы и кости давили на нее сверху, кожа была такой гладкой, а связующий аромат окутывал ее своим темный острым оттенком.

Когда кормление завершилось, а он кончил… одному Богу было известно, сколько раз он кончил… тело его расслабилось, а рот переместился на ее горло, чтобы залечить ранки от укусов. Нежные, приятные касания его языка разбудили в ней новое желание, и он, словно прочитав ее мысли, перекатился на спину, удерживая ее рядом, оставляя их тела соединенными.

– Возьми меня, – попросил он, не сводя глаз с ее полных грудей.

Она обхватила ладонями предмет его вожделения, лаская свои соски, и начала двигаться медленно и мягко. Он стонал, сжимая руками ее колени, и она чувствовала себя такой прекрасной, какой не смогли бы сделать ее даже его слова.

– Боже… я скучал по тебе, – сказал он.

– Я тоже.

Она уперлась ладонями в его плечи и, наклонившись вперед, начала двигаться быстрее.

– О, черт, Бэлла… возьми мою вену…

Приглашение было принято прежде, чем он успел закончить предложение – и в ее движениях нежности было не больше, чем в его. Его вкус был потрясающим, еще интенсивней, чем раньше. Каждый раз, как она питалась от него после рождения, все происходило…. с большой обходительностью. Сейчас же между ними царила дикость: искрящийся коктейль силы и секса, а не обычная подзарядка сил.

– Я люблю тебя, – прошептал он, пока она пила его кровь.

Они занимались любовью еще четыре раза.

Снова на кровати.

Два раза на полпути в ванную.

Еще раз под душем.

После они завернулись в толстые белые полотенца и опять забрались на кровать.

Зейдист прижал ее к своему боку и поцеловал в лоб.

– Вопрос с моим желанием к тебе исчерпан?

Она рассмеялась, проводя руками по его груди и опускаясь ниже к шести кубикам живота. Она могла поклясться, что под ее ладонью мускулы наливались силой – его тело жадно всасывало то, что получило во время кормления. Она гордилась тем, что сделала его сильнее… даже больше: она чувствовала связь между ними.

Дева-Летописица не прогадала, создавая расу, вынужденную кормиться от самой себя.

– Ну? Исчерпан? – Зед перекатился, подминая ее под себя. На его лице сияла особенная улыбка под названием «Я тот мужчина». – Или мне стоит вернуться к доказательствам?

Она провела ладонями по его сильным рукам.

– Нет, я думаю, мы… Зед!

– Что? – промычал он, снова устраиваясь меж ее бедер. – Прости. Ничего не могу поделать. Я все еще голоден. – Он прикоснулся к ней поцелуем легким как дыхание. – Мм…

Его губы спустились по ее шее, потерлись об укусы, словно говоря «спасибо».

– Мм… моя, – зарычал он.

Так медленно, так нежно… его рот спустился еще ниже, к ее груди. Он остановился, так и не прикоснувшись к соску.

– Они чувствительные? – спросил он, потершись о вершинку носом, а потом проведя по ней языком.

– Да… – Она задрожала, когда его дыхание ветерком прошло по тому месту, где только что был язык.

– Такими они и выглядят. Красненькие, цветущие и таким прекрасные.

Он никогда не был так нежен с ее грудями, лаская их руками и осторожно целуя.

Он начал двигаться еще ниже, спускаясь к ее животу, и она почувствовала новую волну жара и возбуждения. Посмотрев в ее лицо, он улыбнулся.

– Скучала ли ты по моим поцелуям, дорогая супруга? По тем, что я люблю дарить тебе между бедер?

– Да, – сдавленно ответила она, ощущая дрожь предвкушения, прокатившуюся по телу. Согласно легкой эротичной ухмылке на его лице и дьявольскому огоньку в желтом взгляде, он снова превратился в мужчину, наметившему определенный план в своем совершенном свободном расписании.

Он встал на колени.

– Раздвинь для меня ноги. Мне нравится смотреть на тебя… О… черт… да. – Он потер губы, словно разогревая их. – Вот об этом я и говорю.

Его плечи чуть сгорбились, когда он наклонился, уподобляясь кошке у миски с молоком – она же, словно эрос, отдавала себя целиком во власть его теплого влажного языка.

– Я хочу сделать это медленно, – прошептал он, касаясь ее плоти. Она простонала его имя. – Не хочу заканчивать пиршество слишком быстро.

«Это не проблема», – подумала она. Для него она всегда была бездонным колодцем…

Его язык скользнул в ее тело горячим проникновением, потом вернулся к нежным, медленным поглаживаниям.

Посмотрев вниз, она встретилась с его сияющим цитриновым взглядом… он словно ждал того момента, когда их глаза пересекутся, чтобы ускорить движения языка.

Наблюдая, как его розовая плоть прикасается к ее, она снова вылетела за границы наслаждения.

– Зейдист, – простонала она, обхватывая его голову и толкая бедра наверх.

Нет ничего прекраснее, чем лежать между ног твоей шеллан.

Дело не только во вкусе; но и в звуках, в аромате, в том, как она смотрит на тебя, повернув голову набок и приоткрыв рот, чтобы дышать. Дело в нежном, прекрасном центре всего того, что делает ее женщиной, прижимающемуся к твоему рту, и в доверии, которое она оказывает тебе, подпуская так близко. Это интимность, чувственность, особая атмосфера…

Это то, что ты мог бы делать вечно.

Когда его шеллан издала самый потрясающий звук, и волны оргазма подхватили ее, Зейдист скользнул вверх, войдя в нее, желая почувствовать спазмы собственной плотью.

Прижавшись губами к ее уху, он кончил в нее.

– Ты для меня – все.

Позднее, когда они отдыхали рядом, он оглядел ее от груди до живота, думая о том, как удивительно подходили друг другу их тела. Ее пышные изгибы и женская сила создали живое существо, предоставив ему безопасное место, в котором, благодаря химическим превращениям, соединились два тела и создали жизнь.

Они оба.

– Налла… – прошептал он. – У Наллы…

Он почувствовал, как она напряглась.

– У Наллы – что?

– У Наллы мои глаза, так ведь?

Голос его шеллан стал мягким и осторожным, словно она боялась спугнуть его.

– Да, да у нее твои глаза.

Положив руку на живот Бэллы, Зед начал очерчивать круги на упругой коже – она часто делала это сама во время беременности. Теперь он стыдился себя… Стыдился, что ни разу не притронулся к ее животу. Рождение ребенка так беспокоило его, что видневшаяся окружность представлялась ему лишь угрозой их собственным жизням, но никак не тем, чему нужно было радоваться.

– Прости меня, – неожиданно сказал он.

– За что?

– Тебе пришлось пройти через все это одной, ведь так? Не только эти последние три месяца, но и раньше. Еще когда ты была беременна.

– Ты всегда был рядом со мной…

– Но не с Наллой, а ведь она была частью тебя. И сейчас она часть тебя.

Бэлла вздернула голову.

– Она также и часть тебя.

Он вспомнил большие блестящие желтые глаза малышки.

– Иногда мне кажется, что она и на меня тоже немного похожа.

– Да она почти вылитый ты. У нее твой подбородок и твои брови. А ее волосы… – В голосе Бэллы проснулось радостное возбуждение, словно она уже давно хотела обсудить с ним все детали внешности их дочери. – Ее волосы будут точно такими же, как у тебя и Фьюри. А руки ее ты видел? Ее указательные пальчики длиннее, чем безымянные – как у тебя.

– Правда?

Боже, да какой из него отец, если он не знает таких вещей?

Ну, ответ был прост. Он не был никаким отцом.

Бэлла протянула руку.

– Давай примем душ, а потом пойдем со мной. Позволь мне представить тебя твоей дочери.

Зед глубоко вздохнул, а потом кивнул.

– Я был бы рад.