"Древо миров" - читать интересную книгу автора (Олдмен Андре)

Глава третья Белый червь

— Великое чудо, брат, что ты вернулся с Ледяных Полей.

— Великое чудо. Никто не возвращался оттуда с начала мира.

— Видел ли ты отца?

— Нет, Великий Таркинай не стал меня ждать. Он ушел далеко вперед, по начертанному богами пути. Я оказался среди сверкающих скал, подобных иглам, коими наши женщины сшивают козьи шкуры. Они вздымались по обе руки от тропы, блестящей, как слюда. Было очень холодно.

— Что еще ты видел?

— Видел прекрасную деву в снежных одеяниях. Она танцевала на тропе, глаза ее были подобны холодным звездам зимнего неба. Она смотрела на меня и манила тонкой рукой.

— Чего она хотела от тебя, брат?

— Хотела, чтобы я сошел с тропы…

— Позволь мне сказать, Ярл, — вмешался Железная Рука. — Ты видел Атали, дочь Ледяного Великана Имира, бога ваниров и асов. Северяне верят, что она является раненым воинам, чтобы увлечь за собой на ледяные пустоши, где те погибают от холода или под топорами ее братьев-великанов. Признаюсь, всегда считал это сказками, но сейчас, когда ты заговорил об этой девице, мороз пробрал меня до костей, хотя мы и сидим у костра.

Рыцарь отхлебнул брагу из кожаной чаши и передал ее младшему сыну Таркиная. Ярл поблагодарил кивком, глотнул крепкую обжигающую жидкость и передал чашу Мидгару.

Они сидели возле ярко пылающего огня в центре круга, огороженного огромными повозками, доверху загруженными мешками с солью. Повозки имели по восемь пар колес, сделанных из древесных срезов, и были высоко подняты над землей при помощи хитроумных приспособлений, крепившихся к осям. В пути платформы с грузом опускались, и волы, впряженные цугом по шесть пар в каждый воз, с натугой тдщили их по заснеженной равнине. Бывало, что колеса увязали в грязи по самую ступицу, и тогда руги помогали животным, подкладывая под колеса припасенные жерди. На привалах поднятые платформы служили хорошей крышей от непогоды — сейчас под ними горели костры и слышались приглушенные голоса: отряд отдыхал, умеренно бражничая и обсуждая недавнюю тризну по ушедшему вождю. За кругом повозок темнели безмолвные стены домов и прохаживались часовые, готовые предупредить о малейшей опасности.

Посредине огороженной возами площадки громоздился каменный обелиск, запорошенный снегом. На его гранитной поверхности вытесаны были топоры, пучки веток и какие-то смутные буквы. Колючая снежная крупа вихрями летела вокруг камня, и трое у костра кутались в меховые накидки. Кожаная чаша гуляла по кругу, согревая сидевших своим содержимым и скрепляя их вновь рожденный союз совместным винопитием.

Дагеклан и сыновья Таркиная устроились поодаль от остальных не случайно: разговор их не требовал чужих ушей.

— Мы знаем, что на Ледяных Полях путников подстерегает множество опасностей, — сказал Мидгар, — хотя ничего не слышали ни о деве Атали, ни о великане Имире, равно как и о неведомых асах и ванирах.

— Я так и не могу понять, где находится ваша страна Огнедышащих Гор, — сказал рыцарь. — Судя по всему — далеко на севере, но тогда удивительно, что вы не знаете обитателей Ванахейма и Асгарда. Это самые северные страны, известные в Хайбории, дальше живут только рыжие бесхвостые обезьяны. Хайборийцы полагают, что после смерти души умерших уходят на Серые Равнины, на суд Нергала. Праведников Митра забирает в Небесные Сады Иштар, грешники отправляются в Нижний Мир, а многие так и скитаются по Серым Равнинам неприкаянными тенями. Некоторые северяне именуют сии места Ледяными Полями, но об острове Горячего Льда я никогда ничего не слышал. Если это не сокровенная тайна, скажи, друг Ярл, куда ушел твой отец?

— Об этом не принято говорить, но тебе, побратим, открою, что сам ведаю. Сей остров лежит далеко в океане, посреди коего плавает наш мир. Говорят, в далекую старину почивших вождей отправляли туда в ладьях, но Арес покарал земные создания за непокорность и наслал Великий Холод — с каждым разом зима становится все суровее, а тепло в недрах Огнедышащих Гор истощается. Океан за их цепью давно скован вечными торосами, так что на остров теперь можно пройти по сверкающей замерзшей тропе. Но стужа не властна над островом блаженных, где стоят ледяные дворцы, стены коих источают не холод, а тепло. Они прозрачны и сверкают, как драгоценные камни, среди густых рощ и плодоносных садов. Там не бывает зимы. Все вожди ругов уходят на этот чудесный остров в сопровождении своих слуг, женщин и самых преданных воинов.

— Значит, ваша страна лежит посреди замерзшего моря, — задумчиво проговорил Дагеклан. — Странно, я ничего о ней не слышал. Вы говорите на языке, мне понятном, он похож на общий язык хайборийцев, оставивший след и в аквилонском, и в немедийском, и в южных наречиях. А вот знаков на этом обелиске разобрать не могу. Что там написано?

— Глупость, — сказал Мидгар. — Отступники ставят такие камни в селениях, которые считают своими. У каждого ругорума есть селение, а то и несколько. Летом, когда местные вылезают из убежищ, они должны платить дань отступникам из Города, хотя те ни в чем не нуждаются. У них есть все, кроме соли. И все же тщеславные ругорумы ставят в селениях свои меты — это называется у них «собственность». На плите написано: «Стены сии и души живые принадлежат Тримал — хиону Мацаталу, Почетному Сервирату Третьей Деку — рии. Он купил их у Малия Феларна за тридцать тысяч таланов, и мог бы продать дороже, но не захотел. Благочестивый, мудрый, верный, он властвует над прочими людьми, платящими легкую подать. Монумент сносу не подлежит».

— Я думал, местные селяне — ваши данники…

— Зимой, когда изнеженные ругорумы не показывают носа за толстые стены. Мы берем то, что селяне запасают летом, в основном мед. Когда же всходит солнце и тает снег — мы уступаем данников отступникам. Таков уговор.

— Странный обычай, — сказал рыцарь, — ни о чем подобном не слышал.

— Ты не знаешь нашу страну, мы не ведаем земли, лежащие за цепью Огнедышащих Гор, — снова заговорил Ярл. — Туда путь нам заказан, пока не наступило брела. Мыслю, оно совсем близко, раз я сумел вернуться с Ледяных Полей. Ты говорил о деве Атали и ее братьях. Я действительно видел там двух уродливых одноглазых великанов. Они появились из-за скал и напали на меня, размахивая огромными секирами. При мне был меч, и я вступил с ними в схватку…

— Надеюсь, дружина поспела вовремя, чтобы охранить нашего отца, хотя чужеземец и задержал воинов в склепе, вступив в ненужную схватку. — Мидгар бросил на рыцаря недобрый взгляд.

— Не станем говорить об одном дважды, подобно женщинам, — заметил Ярл, — мы уже решили, что на все была воля богов, посылающих знаки о наступлении времени. «Нет нам хода, пока не восстанут павшие», — так говорил пророк Иорда. Если бы Дак не защищал свою Жизнь, все пленники ушли бы на Ледяные Поля. Если бы они ушли — гном не нашел бы меч Ареса, и я, воскресший, задохнулся бы в склепе. Но я восстал, брат, и я здесь, с тобой!

Мидгар задумчиво покачал головой.

— Меня смущает, что Мартога велела похоронить меч и плеть ямбаллахов в соляных пластах. Хотя не нам судить о замыслах Большой Матери. Итак, брат, ты одолел тех великанов?

— Не стану хвастать: они были гораздо сильнее и могли бы со мной покончить, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Но тут один из них вдруг опустил секиру и сказал сотоварищу: «Чуешь, Мимир, их двое!» Второй тоже отступил и уставился на меня единственным глазом. Я никого не видел рядом с собой, но почувствовал, как горячая волна заливает, меня изнутри и, глянув на собственные руки, заметил, что кисти мои окружило багровое свечение. Тогда я опустил меч и вытянул левую руку — язык пламени сорвался с кончиков пальцев и ударил в грудь ближайшего великана. В груди его образовалась дыра, которая стала быстро увеличиваться: клянусь Аресом, одноглазый таял, как снеговик, слепленный детьми для забавы! Второй пустился бежать и скрылся за скалой. Тут лед у меня под ногами стал превращаться в воду, все окутало облако густого пара… и я открыл глаза в склепе, возле носилок отца.

«И чуть было не прикончил всех нас», — подумал Дагеклан, вспомнив безжалостный взгляд Ярла и арбалет у его плеча. Пошевелись тогда рыцарь — и конец…

Выдержка спасла кампанария (а заодно — гнома и кунна), выдержка и спокойная рассудительность. Когда воскресший сын Таркиная поднял с пола странный меч без клинка, рыцарь сказал ему:

— Месьор Ярл, прежде чем ты решишь, как поступить с нами, позволь задать тебе один вопрос. Что бы сделал руг, окажись он в плену у врагов, заключенный в узилище?

— Нетрудно сказать, — отвечал Ярл, все еще держа арбалет наготове, — любой из нас постарался бы обрести свободу либо погибнуть, сражаясь за нее.

— Мы поступили так же, — сказал рыцарь, — и пока победа была за нами. Нам не нужны ваши священные реликвии — месьор Гнуб наткнулся на них случайно. Мы просто пытались выйти на свежий воздух.

— Я тебе верю, — отвечал тогда Ярл, — и знаю, что из вас троих украсть дары ямбаллахов намеревался лишь бесчестный кунн. Я убью его.

— Давай, — хрипло выкрикнул Опас, тяжело поднимаясь на ноги, — стреляй, трусливая гиена! Ты навсегда опозоришь свое имя, взявшись за оружие шатунов!

— Разве я сказал, что убью тебя сейчас и здесь? Нет, степняк, твои руки еще пригодятся, чтобы разгребать проход. А когда мы выйдем на поверхность, я сражусь с тобой и прикончу по всем правилам честного поединка. Хотя ты этого и не заслуживаешь: изменников принято удавливать.

Бывший вожак куннов страшно зарычал, и Железная Рука решил, что он тут же кинется на руга, но Опас вдруг смирил гордыню, потер бритую голову и пробурчал себе под нос: «Поглядим еще, кто одолеет на вольном-то воздухе…»

А потом начался казавшийся бесконечным путь из соляных глубин к вожделенной свободе. Ярл орудовал мечом Ареса, и зеленый луч с громким шипением прожигал толщи галита. Соль кипела и пузырилась, покоряясь неведомой силе, скрытой в оружии небожителей, и застывала на стенках пробитых тоннелей бурыми наростами. Иногда стены рушились, и тогда Дагеклан крушил мечом глыбы, а кунн оттаскивал их в сторону, разгребая завалы. Гном шел впереди, направляя это медленное движение: он выстукивал чуткими пальцами пласты галита, он прислушивался и принюхивался, словно охотничий пес, а иногда даже пробовал соль на вкус. Определив направление по ему лишь ведомым приметам, рудознатец давал знак Ярлу, и тот снова пускал в ход чудесный меч.

Они поднимались сквозь соляные пласты — медленно, но верно. Дагеклан не переставал изумляться оружию ямбаллахов: стоило ругу сжать рукоять с двумя зелеными камнями на крестовине, и сила богов вырывалась наружу, точно туда, куда ее направляли.

И все же сила эта оказалась не беспредельна. С каждым разом зеленый луч становился слабее, все дольше пережидал Ярл, прежде чем снова пустить меч Ареса в ход. За поясом руга засунута была плеть ямбаллахов, которую Ярл захватил в пещере, обнаруженной гномом, — черная блестящая рукоять, унизанная спиральной ниткой матовых шариков, но сила, в ней скрытая, была сейчас бесполезна и даже опасна. «Мы все сгорим, если я использую небесную плеть», — только и сказал младший сын Таркиная, и рыцарь не стал больше ни о чем спрашивать.

Сколько блуждали они в потемках, озаренных лишь неярким светом фонаря на колпаке гнома, — богам лишь ведомо. Соляные пары резали грудь, дышать было тяжко, глаза слезились, ноги подкашивались. Дядюшка Гнуб выглядел пободрее остальных, йо и он приуныл, когда выжженный проход уперся вдруг в гранитную стену.

— Как же это я, — бормотал гном растерянно, — оплошал Гнубус из Тюирнлги, ох оплошал… Придется возвращаться и брать левее. Думал же еще взять левее, нет, понесла нелегкая…

Опас разразился проклятиями, не затрагивая, однако, личности гнома, и предложил немедленно выжечь гранит.

— Мечу Ареса это по силам, — сказал Ярл, — но гранит гораздо крепче каменной соли, а сила небесного клинка итак на исходе. И здесь нечем ее восполнить. Придется возвращаться.

Они отдохнули возле гранитной скалы, и как ни старался Дагеклан не смыкать глаз, все же погрузился на какое-то время в тревожный сон. Ему привиделся граф Рабрагор, летевший во весь опор навстречу с опущенным копьем. Железная Рука хотел установить свое копье в упор и дать коню шпоры, но вместо древка под пальцами обнаружился извивающийся корень с мерзкими розовыми отростками… Рыцарь замычал, мотнул головой и услышал негромкий разговор руга и кунна.

— Наши вожди никогда не использовали небесное оружие друг против друга, — говорил Ярл, — ибо предсказано, что погибнут и руги, и кунны, и прочие племена, если кто-то осмелится пустить в ход дары ямбаллахов. А ты покусился на священные реликвии в угоду своему честолюбию. Готов спалить всю землю, лишь бы стать Великим каганом.

— Твои речи — речи труса, — отвечал Опас. — Палица Таркиная, меч Ареса… Что толку в оружии, если его не использовать? Толкуете о каком-то времени, когда все это понадобится, да сами толком не знаете, что за время такое и что оно сулит. По мне, так время для битв всегда подходящее. Вы просто боитесь сразиться с нами и навсегда выяснить, кто сильнее. Помяни мое слово, руги еще станут данниками куннов!

— Помяни мое слово, — перебил его Ярл, — руги будут владеть миром: и этой страной, и теми, что лежат за Огнедышащими Горами. А сейчас хватит болтать. Выберемся наверх, тогда и поглядим, кто из нас храбр, а кто лишь языком молоть горазд.

Они вернулись к месту, указанному гномом, и двинулись левее прежнего тоннеля. Дядюшка Гнуб явно оживился: он то и дело слюнил палец и водил им вдоль соляных стен, стараясь уловить малейшую тягу воздуха. «Еще чуток, — приговаривал рудознатец, — еще малость… Вот сюда пшикни своей резалкой, чувствую — землица близко».

И все же сила небесного меча иссякла раньше, чем они успели выбраться из пластов галита. Сколько ни сжимал Ярл рукоять, возле крестовины лишь слабо трепетали зеленые сполохи — жалкие остатки былой мощи. Оплавленная стена преградила им путь, и рыцарю она показалась могильной плитой… Дагеклан пробовал рубить соляной пласт своим тяжелым клинком, выбивая сверкающие осколки, но галит был слишком крепок для стали, и рыцарь оставил свои попытки.

— Эх, — тяжело вздохнул дядюшка Гнуб, — шагов полсотни и не дошли-то. Там уже мягкие породы, а может, просто глина. Никогда не думал, что придется в соли упокоиться, как рыбе в бочке.

— А ты поколдуй, — буркнул кунн. — Если моя душа в коня вселится, то здесь ему и скакать негде.

— Потрясающая логика, — проворчал гном. — Если желаешь снова с Мурием повидаться, могу поколдовать.

Они еще немного поругались, но сил для перебранки уже не было. Пленники соляных толщ уселись вдоль оплавленной стены тоннеля и погрузились в тяжкие размышления. Дагеклан видел единственный выход: вернуться в склеп, захватить побольше еды и острых клинков, и рубить стену, пока хватит сил. Рыцарь поделился своими размышлениями с Ярлом, но тот ничего не ответил: сидел неподвижно, словно погрузившись в глубокий транс.

— А ведь не вернуться нам в склеп, — сказал гном печально, — проход в одном месте у нас за спиной обвалился. Далеко, вы не слышали, да я-то приметил. Здесь наш склеп, здесь…

Светящийся камень на его колпаке вдруг мигнул и потускнел.

— Пустите меня! — страшно завопил степняк, хотя его никто не держал. — Дерьмо шакалье, моча ослиная! Дорогу кунну!

Он вскочил и грудью бросился на стену тупика. Казалось, пласты галита содрогнулись от этого удара, готовые расступиться под бешеным натиском могучего тела. Опас отскочил и ударил еще раз — на этот раз головой. Кровь залила ему лицо, мешаясь с соляной пылью, и кунн шатаясь побрел прочь, придерживаясь за оплавленные натеки соли. Отойдя шагов на десять, он повалился на спину и уставился в низкие своды застывшим взглядом.

Сколько сидели они в том тупике, Дагеклан не знал. Снова вставали видения — оскаленная физиономия Рабрагора, бледное лицо Эльтиры, исчезающий, словно дым, король… Рыцарь силился удержать Конна, но рука его проходила сквозь тело короля и натыкалась на соляную стену. «Помоги мне, — шептал государь в отчаянии, — ты, самый верный из дружины моей, помоги…» Огромные черные крылья закрывали лицо Конна, а рыцарь все силился поднять свой двуручный меч и никак не мог…

— Помоги! — услышал он громкий вскрик Ярла. — На помощь, Дагеклан!

Впервые руг назвал рыцаря по имени. Железная Рука рванулся к нему, еще не понимая, что происходит. Увидел розовые извивающиеся корни, опутавшие тело младшего сына Таркиная, и решил, что сон все еще длится. Потом он заметил, что стены тупика, преграждавшей дорогу, больше нет, и оттуда, из черной дыры, лезет нечто жуткое, лоснящееся, оскаленное…

То, что рыцарь принял поначалу за бледно-розовые корни, было множеством извивающихся щупалец, унизанных молочными каплями присосок. Они терзали грудь Ярла, они давили ему шею — темная струйка крови бежала из уголка его губ, капая на меховую куртку. А сзади над головой руга уже нависала ощеренная зловонная пасть неведомого чудовища.

Железная Рука погрузил в нее свой меч по самую рукоять. В лицо ему ударила едкая молочно-белая жидкость, щупальца успели обвить кисти рук, сдирая кожу, но хватка их тут же ослабла, раздалось громкое чавканье, и огромное тело скрылось в дыре, оставив после себя вонь и ощущение леденящего ужаса.

Рыцарь опустился перед ругом на колени и принялся отдирать скользкие отростки — подземный гад оставил их, словно ящерица прищемленный хвост.

Ярл открыл глаза и придержал руку рыцаря. Капля его крови упала на кровоточащее запястье Дагеклана — руг тронул запястье пальцем, поднес палец к губам и лизнул. «Теперь ты», — выдохнул он, и Железная Рука повторил этот жест, понимая, что он многое значит.

— Наша кровь смешалась, — сказал Ярл, — теперь мы братья.

— Друзья зовут меня Даком, — кивнул рыцарь, — можешь называть меня так. Но что за тварь…

— Это Белый Червь. Роет ходы под землей, нападает на скот, на шатунов, иногда на людей. Кунн так бился головой о стену, что привлек его внимание. Это хорошо, теперь путь свободен.

— Хорошо-то хорошо, — проворчал гном, — но пусть Опас идет первым: как бы червячок не вернулся. Ну и пасть у этого гада — галит прогрыз!

Рудознатец оказался прав в своих оценках толщины оставшегося пласта соли: они прошли пятьдесят шагов и оказались посреди хода, прорытого Белым Червем в глинистой почве. Дышать стало легче, а идти — труднее: под ногами чавкала вязкая грязь. Влево ход повышался — решили идти туда, рассчитывая выбраться на поверхность.

Когда далеко впереди замаячило неясное пятно багрового света, когда уже потянуло морозным воздухом, сзади раздался стремительно нарастающий шум, и земля затряслась так, что комья глины посыпались сверху.

— Проклятие! — взревел Опас. — Тварь возвращается. Эй, коротконосый, приготовь свой меч, я не хочу попасться червяку на закуску!

— Бесполезно, — сказал руг, тщетно пытаясь извлечь смертоносный луч из оружия ямбаллахов, — Белый Червь движется столь быстро, что просто сметет нас себе в желудок, словно песчинки. Никто не может его одолеть, когда он стремительно выскакивает на поверхность и глотает свои жертвы. А здесь, под землей, в его норе, — и подавно. Убежать мы тоже не успеем.

— Вперед — нет, — подал голос гном, — а вот в сторону… Чего на проходе стоять, посторонимся — гордости не убудет. Если успею камешек заговорить, что в глине сидит. Большой камешек, хороший, известняк называется. Натечные скопления шпата с большой примесью глинистых и песчаных частичек. Множество останков мельчайших созданий… Так, их и будем заговаривать, живые все же были, хоть и во времена оны.

Рудознатец принялся водить маленькими ладошками по камню, выступавшему из стены хода, словно верблюжий горб. Шум все приближался, почва ходила ходуном, осыпаясь тяжелыми комьями. Гном что-то бормотал ласковым голосом, легонько постукивая и поглаживая известняк, как хороший хозяин — вьючное животное. Ярл стоял рядом, Дагеклан — чуть сзади, держа наготове меч, кунн топтался у него за спиной…

Вдруг степняк охнул и бросился бежать по проходу, глубоко увязая в глине. Рыцарь увидел стремительно приближающуюся пасть Белого Червя, в тот же миг поверхность известковой глыбы покрылась множеством мелких огней, словно рой светляков устроил на камне свой праздник, и осыпалась под ноги гнома, открывая глубокую нишу. Гнуб, Ярл и Дагеклан успели нырнуть туда, и огромное белое тело подземного чудовища пронеслось мимо, обдав их тошнотворным запахом.

Дядюшка Гнуб ликовал, подпрыгивая и размахивая колпаком, и было тому два повода: во — первых, заговор сработал как нельзя лучше и вовремя; во — вторых, известковая глыба выходила на поверхность — теперь, когда она рассыпалась, в отверстии над их головами виднелись облака, озаренные отсветами багровых зарниц, и были те отсветы желаннее яркого солнечного света.

Имелась и третья причина, о которой гном помянул, когда они выбрались наружу: «Попал — таки кунн на зуб червяку — по голове и колпак. У нас в Тюирнлги говорят: плох тот, кто не умеет держать кирку, но кто не держит слова — еще хуже».

Потом они увидели длинную вереницу повозок, груженных солью, и меленькие фигурки воинов, шагавших рядом.

Мидгар не выказал особого удивления, встретив воскресшего брата, — руги считали проявление чувств исключительно женской привилегией. Он отложил расспросы до ближайшего привала, но, когда впереди показались темные стены казавшихся покинутыми домов, возы поставили кругом, а в центре, возле камня с тщеславными письменами, разожгли костер, весь обратился в слух и внимательно выслушал рассказ Ярла.

Обсудив все события, братья пришли к заключению, что время вот-вот наступит и надо действовать решительно. В чем должны заключаться сии действия, Дагеклан не совсем понял. Обоз шел в Город, при Мидгаре была Священная Палица, теперь же еще и оружие ямбаллахов. У Железной Руки родилось подозрение, что братья собираются напасть на ругорумов, и он решил спросить напрямик: уж если они принимают его в свою дружину, рыцарь желал знать все до конца.

— Напасть? — презрительно скривил губы Мидгар, услышав вопрос кампанария. — Для этого нам не нужна мощь небесного оружия. Отступники трусливы, их предводитель, именующий себя Мажиком, — ничтожный старик… Я мог бы уже давно и без особого труда захватить власть в Городе. Но в его глубинах скрыто нечто, в чем мы нуждаемся сейчас, с наступлением времени. Проникнуть туда не просто, тут нужна хитрость. И ты, побратим, нам поможешь, ибо отныне твоя цель совпадает с нашей.

— Почему ты так думаешь, Лисий Хвост?

— Твоего короля и его женщину похитил злой бог Ариман. Ты ведь хочешь спасти своего повелителя?

Рыцарь вскочил, отбросив чашу с недопитой брагой.

— Ариман похитил Конна и Эльтиру? Но откуда тебе это известно?

Мидгар ногой пододвинул лежавший рядом мешок, запустил в него руку и вынул небольшую клетку. Внутри, на пучке сухих листьев, сидело странное существо с головой ящерки.

— Кто это? — растерянно спросил Дагеклан.

— Да это же Бу! — раздался сзади голос дядюшки Гнуба, подошедшего с новой порцией браги. — Плохо выглядишь, мелкота, крылышки твои совсем обгорели, да и хвостик изрядно почернел. Шутил свои дурацкие шутки в дымоходе?

— Этот дух сопровождал вашего Конна в Лучезарном Мире, — сказал Мидгар. — Он знает, где искать короля. Ну, побратим Дак, вступаешь в нашу дружину?