"Час девятый" - читать интересную книгу автора (Бондаренко Борис Егорович)8От воспоминаний утомилась Анна Матвеевна, да и духота в палате. Стала задремывать, и вдруг показалось ей – кто-то рядом. Открыла глаза – и впрямь, Алексей сидит, тихо так, не шелохнется. – Здравствуй, тетя Аня. – Здравствуй, Алеша, – обрадовалась Анна Матвеевна племяннику, осмотрела его – месяца четыре не виделись, видать, тоже у него какие-то горести – похудел с тех пор Алексей, нос большой, отцовский, на лице торчит, весь черной щетиной оброс – он и всегда-то темный на лицо был, а сейчас чисто на грача похож стал. – Как дела твои, как здоровье? – спросил Алексей. – Да какие там мои дела... – шевельнула рукой Анна Матвеевна. – Лежу, пилюли всякие принимаю, уколы делают да мух считаю – вот и все мои дела. Она даже улыбнулась. – Сильно болит? – спросил Алексей. – Да не очень. Так, нудит. Бывает и сильнее, тогда уколы делают – проходит. – А что врачи говорят? – Что они могут сказать... Известно – все, мол, хорошо, подживет рана и встанешь, еще и плясать будешь. Это им по должности так говорить положено. Ну, хватит обо мне – давай свои дела говори. Алексей положил в тумбочку пакеты, халат у него сполз с плеч, он поправил его – и все как будто медлил с ответом. – Что молчишь-то? – не вытерпела Анна Матвеевна. – Да ничего дела, как обычно... – Худой-то почему такой? Болеешь, что ли? – Да нет, здоровый... – А чего тогда смурной? – А с чего веселиться-то? – усмехнулся Алексей. – Экий ты... – вроде бы пожалела его Анна Матвеевна. – Ты ж молодой, семья у тебя, сын растет, работа хорошая – чего ж не радоваться? Промолчал Алексей. – На мотоцикле приехал? – спросила Анна Матвеевна. – Мотоцикл я продал, – почему-то улыбнулся Алексей. – Вместо него «Москвича» купил – старого, никуда не годного, почти за те же деньги, чуть только доплатил. Сам отладил, отремонтировал, как новенький стал. – Это тебе еще зачем? – спросила Анна Матвеевна. – Смотри, Лешка, без баловства. Алексей понял, на что она намекает, – с детства еще прихватывали его с ворованным, таскал с завода детали на всякие свои штуки. – Нет, тетя Аня, с этим давно покончено. Я ведь теперь неплохо получаю – сто шестьдесят – сто восемьдесят в месяц выходит, да жена сто двадцать. А машина мне вот как нужна, – Алексей провел ладонью по горлу. – Куда за город съездить или в деревню за продуктами. В городе ведь дорого все. – Ну, смотри, – неодобрительно сказала Анна Матвеевна. – Езди-то поосторожней, не сшибись где-нибудь... Жена-то как, здорова? – Ничего. – А Игорек? – Да все здоровы. Про тещу Анна Матвеевна и спрашивать не стала – что этой толстой кобыле сделается, еще сто лет проживет. – Андрея-то видишь? – Да так, встречаемся... в проходной, – Алексей как-то криво усмехнулся. – На заводе у нас дороги разные – он ведь большим начальником стал, а я что... работяга. Недавно он так по-братски подкузьмил меня, что я без премии остался. – Как же это? – Да так... Делали мы кое-что для его установки, ну, и случайно брачок вышел. С кем не бывает. Я и говорю ему – давай без шума исправим, а он – ни в какую, отослал обратно. Говорит, в ОТК уже акт составили. Вот братец-то у меня какой... идейный. – Значит, так до сих пор и грызетесь? – Да какая там грызня... Мы ведь и не разговариваем вовсе. – A c женой его? – И с женой разговор короткий – здравствуй да прощай. Да я и видел-то ее всего раза три. – Да... – только и сказала Анна Матвеевна. Помолчали. – Сюда-то надолго? – На два дня, к вам в деревню съезжу, помогу кой в чем. Больше-то не могу, времени нет. Это я уж отгулы использую. – И на том спасибо. Варвару видел? – Заходил перед отъездом, да не застал. Надька поклоны шлет, передала там что-то. – К матери-то заглянешь? Алексей нахмурился. – Будет время – заеду. – Невелико время-то для этого нужно, – жестко сказала Анна Матвеевна. – Найдешь. Все-таки мать она тебе. Как дом отсуживать – так времени много было, каждую неделю ездил, а как кончилось – и времени нет. – А ты не упрекай меня за это, – с болью сказал Алексей. – Мне этот дом уже в печенках сидит, и заходить в него неохота. Знал бы, что так выйдет, – за километр обходил бы. – А не говорили тебе – не лезь, не марай себя, не страми отца? Опустил Алексей голову, промолчал. – Аль неладно с женой живешь? – спросила Анна Матвеевна. – Всяко бывает, – неохотно сказал Алексей. – Второго-то заводить не собираетесь? – Куда уж там. Что-то в его тоне насторожило Анну Матвеевну. – Никак, опять расходиться собрался? Было уже такое у Алексея – уходил на три месяца к какой-то шалаве, да потом вернулся – тоска по сыну заела. Да, видать, и дома стало жалко. – Да нет, не то, – ответил Алексей, и Анна Матвеевна не стала больше допытываться, знала – если припрет, сам все расскажет. Алексей посидел еще немного и собрался ехать. – Хочу засветло до вас добраться, поделать кое-что. На обратном пути подольше посижу. – Ты уж не пей там, воздержись, – попросила на прощанье Анна Матвеевна. – Рюмочку-то можно, – усмехнулся Алексей и ушел. Через два дня он приехал уже под вечер, вместе с Михаилом Федоровичем, оба были чуть выпивши – это она сразу определила, – и Анна Матвеевна забеспокоилась – как же Алексей до Уфы-то доедет, ведь больше ста километров? Налетит еще на кого-нибудь. И далась ему эта машина... Алексей сидел недолго, все на часы поглядывал, потом стал прощаться. – Что ж, так к матери и не заедешь? – с упреком спросила Анна Матвеевна. – Не заеду, – твердо сказал Алексей. – И времени нет – мне же завтра на работу, а сейчас уже вечер... Да и охоты ее слезы видеть никакой нету. Да и слезы-то у нее... так, из воды, наверно, и не соленые, – жестко добавил он и поднялся. – До свиданья, тетя Аня, не сердись на меня. Какой уж есть, переделывать поздно. – Ну, езжай, – со вздохом сказала Анна Матвеевна. – Да обязательно повидай Андрея и скажи, чтобы приезжал ко мне с женой, очень, мол, тетка просила. – Скажу, – пообещал Алексей и на прощанье поцеловал Анну Матвеевну. – Поправляйся, тетя Аня, хороший ты человек, таких мало, а может, и совсем нету. Как выберется время – еще прикачу, лошадь-то своя, и овес дешев. Улыбнулся Алексей на прощанье – невеселая получилась улыбка – и ушел. Анна Матвеевна еще с Михаилом Федоровичем поговорила. Тот все больше рассказывал о том, как Алексей эти два дня работал – с утра до вечера, как заведенный, рубаха на плечах от пота чуть не сопрела. Вычистил коровник – грязи там с воз набралось, Михаил Федорович сам и не решался подступиться к ней, – у свиней новую загородку сделал, забор поправил, стулья подремонтировал. Все больше молчал и не пил совсем. Это уже перед отъездом они часок посидели, разговорились. Сильно жалился Алексей – на жену, на тещу, на Андрея – что знаться с ним не хочет, на мать – всякие сплетни про него распускает. Потом и Михаил собрался, ушел. Опять осталась Анна Матвеевна одна, со своими мыслями и воспоминаниями, и опять день на день похож был, как яйца от одной курицы... Боли то усиливались, то меньше становились, а рана все не заживала, гноилась, хоть доктор и говорил, что лучше стало. Анна Матвеевна все Андрея с Машей ждала, а как увидела, что они в палату входят, – глазам своим не поверила, думала – во сне, несколько раз уже снилось ей, как они приезжают. Но как поняла, что это не сон, заплакала и слова вымолвить не могла. Андрей нагнулся к ней, поцеловал, спросил: – Что вы, тетя Аня, плохо вам? – Нет, что ты, это я так... обрадовалась сильно, – еле выговорила Анна Матвеевна и с жадностью посмотрела на Машу, разом обглядела ее всю – какая жена Андрею досталась? Была она еще красивее, чем на карточке, брови словно выписанные, глаза большие, черные, роста высокого – чуть только ниже Андрея, – вся такая ладная, стройная, а ножки словно точеные. Смотрела Анна Матвеевна – и насмотреться не могла. А Маша смутилась, покраснела, не знает, куда руки девать, мнет ими сумочку, остановилась поодаль и не придумает, что дальше делать. – Подойди поближе, доченька, – позвала ее Анна Матвеевна, – сядь на кровать, дай я хоть нагляжусь на тебя... Господи, и бывают же такие красивые, – невольно вырвалось у нее. От таких слов Маша вся краской залилась, потупилась. – А ты не смущайся, дочка, красота не всякому дается, ее беречь да лелеять надо, людям на радость. На тебя ведь только посмотреть – и всякому приятно станет. – Ну что вы, тетя Аня... – Ну ладно, не буду, не буду, – сказала Анна Матвеевна, а сама все смотрела то на Машу, то на Андрея. – Ну, говорите же: как живете, работаете, веселитесь? Ты же, Машенька, учишься еще? – Да, только вчера последний экзамен сдала. – А я-то уж вас жду не дождусь, грешным делом подумала – не хотят ехать... Вот спасибо вам, что не забыли, – и она опять заплакала, а Андрей и Маша начали успокаивать ее. Стали разговаривать, но как-то не шел разговор. Маша все смущалась, и Андрей какой-то вялый был – устал, должно быть, и похудел. А как повернулся боком, заметила Анна Матвеевна седину у него на висках, поразилась – в такие-то годы седеть? Вспомнила, что и. Егор в тридцать лет уже начал седеть, расстроилась. Давно не видела Анна Матвеевна Андрея, больше года уже. Она подумала, сказала ему: – Ты бы вышел, покурил пока, а мы уж тут по-своему, по-бабьи поговорим. Андрей поднялся. Маша встревоженно посмотрела на него – он положил ей руку на плечо, и Маша словно невзначай прижалась к ней щекой – и этот невольный жест растрогал и умилил Анну Матвеевну, она подумала: «Должно быть, очень любит...» Андрей вышел. Анна Матвеевна дотронулась до руки Маши, а рука у нее была мягкая, кожа гладкая, белая, и ногти накрашены, но на двух краска уже слезла, должно быть, от стирки, значит, домашнюю работу сама делает. Сказала: – Ты уж не серчай на меня, что Андрея услала. – Ну что вы, тетя Аня. – Он ведь как сын мне родной, очень я отца его любила, он меня в люди вывел, и всю жизнь мы друг за дружку держались. Так что мне знать об Андрее все нужно, а сам-то он ничего не скажет, весь в отца пошел – все боли и горести при себе держит, да я и сама такая – шелестинская порода, так про нас говорили... Но я уж у тебя сейчас все выпытаю. Если очень не хочется говорить – не говори, а только сама посуди – узнать о нем мне более не от кого, а знать – надо. Когда еще увидимся, бог знает. Плохо дело-то у меня. Видя, что Маша хочет что-то сказать, Анна Матвеевна остановила ее: – Погоди. Я это не для того говорю, чтобы твоего утешения искать. Со своими болезнями я сама как-нибудь разберусь. А вот здоровье Андрея беспокоит меня. Осенью, я слышала, он опять в больнице лежал? – Да. – И что доктора говорят? – Да все то же. Надо меньше работать, не переутомляться, не курить, не пить. Пить-то он не пьет, а вот всего остального – хоть отбавляй. – А ты что же не следишь за ним? – Так ведь в этом я приказывать ему не могу, тетя Аня, – виновато сказала Маша. – Он и сам все знает. А пыталась ему говорить – только сердится. Да и работы у него много – такой, что кроме него никто не сделает. – А вообще-то как – мирно живете? Маша улыбнулась. – Живем хорошо. И не ссорились по-настоящему ни разу. – Готовишь сама, или в столовую ходите? – Да когда как. Утром и вечером сама что-нибудь быстренько приготовлю, а обедаем порознь – он у себя на заводе, а я в университете. Повар из меня неважный, да ему что ни подай – все съест. – Он всегда такой был. Катерина так их кормила, что и вкусу всякому разучились, что он, что Алешка. Она-то совсем не умела готовить. А сама-то как, здорова? – Здорова. – Ребеночка не думаете заводить? Маша покраснела и стала как будто еще красивее. – Да нет пока. Мне университет надо сначала кончить. – И то верно. Да и – молодая еще – сколько тебе? – Двадцать один. – Тогда с этим не к спеху, погуляй еще. А он-то как – ласков с тобой, внимателен? – Жаловаться нельзя. Вот только нечасто вместе бываем – дел у обоих много. – Ты учти, что он только на вид такой – слишком серьезный да твердый. А сердце у него золотое. Ласки он в детстве не видел – так ты уж ему в этом не отказывай. – Я знаю, тетя Аня, – уже смелее сказала Маша. Анна Матвеевна еще хотела что-то спросить, да опять засмотрелась на Машу. До чего хороша! Наконец сказала: – Иди позови его, а сама минут десять погуляй, а потом приходи, – разговор у меня с ним серьезный, тебе при нем ни к чему быть, что надо тебе знать – потом сам скажет. И опять тихонько тронула ее за руку – такая ласковая и нежная рука была у Маши, что и отпускать не хотелось. Вернулся Андрей. Сел у постели, посмотрел на Анну Матвеевну встревоженно. Анна Матвеевна помедлила и начала: – Вот что, Андрей, никому еще не говорила, тебе первому скажу – помру я скоро. – Да что вы такое говорите, тетя Аня? Андрей даже побледнел от неожиданности – значит, не был еще у врача, подумала Анна Матвеевна, ничего ему не сказали. – Знаю, что говорю. И утешений мне твоих не нужно. Рак у меня, как и у Егора. По всем приметам сходится, даже шишка на том же месте растет. Об этом, наверно, только Михаил знает, да мне, конечно, не говорит, но ведь и я не дура, недаром тридцать лет вместе прожили, все его увертки наскрозь вижу. К зиме, должно быть, помру, как и Егор... Говорила Анна Матвеевна – и к себе самой прислушивалась: так ли, точно ли ей помирать? И хотелось бы ей своим же словам не верить – да куда от правды уйдешь? И правду эту Андрею знать надо – последний раз видятся... – Ты молчи пока, некогда мне на твои возражения отвечать, ослабела я, – сказала Анна Матвеевна, увидев, что Андрей хочет что-то сказать. – Вот что скажу: приезжай на мои похороны обязательно, но жену с собой не бери, нечего ей на все это смотреть. Приедешь? – Приеду, – подавленно сказал Андрей. – Слушай дальше. С братом и матерью помирись негоже вам во вражде жить. В этом моя великая просьба к тебе. Сделаешь – в ноги бы тебе поклонилась, если бы встать могла... И замолчала, пытливо вглядываясь в Андрея. И Андрей молчал. – Что молчишь-то? – не выдержала Анна Матвеевна. – Не могу, – каким-то не своим, глухим голосом сказал Андрей. – За ту подлость, что они с отцом сделали, простить не могу, не уговаривайте. Не от меня это зависит. Говорил ведь я вам... – Да Алексей давно уже и сам раскаивается. – А я не верю в его раскаяние, да и недорого оно стоит. У него сегодня одно на языке, а завтра другое. Как тряпка на ветру болтается. А что касается матери – тут и речи быть не может. Она до сих пор отца грязью на всех перекрестках поливает и меня заодно. Меня-то пусть – мне от этого ни жарко ни холодно, а отца-то, мертвого, за что? Помириться с ней – значит, самому этой грязью в отца бросить. Да она еще, я слышал, хочет в суд на меня подавать, алименты требовать. – Вон как... – протянула Анна Матвеевна. Помолчали немного. – Ох, и характер у тебя, Андрей, – снова заговорила Анна Матвеевна. – Весь в отца. Прощать не умеешь, а надо бы научиться. Если прощать друг другу не сможем – трудная жизнь будет... Ну, ладно, говорить об этом больше не буду, а ты все-таки подумай. Вот еще что – себя береги, по больницам каждый год тебе валяться ни к чему, всей работы все равно не переделаешь. Смотри – жена у тебя какая ладная, хорошая, дети со временем пойдут, если сляжешь – на кого оставишь? – Тут, тетя Аня, тоже разговор пустой, – твердо сказал Андрей. – Как жил до сих пор – так и дальше жить буду. Ну, а Маша обо мне все знает. За кого замуж шла – тоже знает. Детей пока заводить не будем, да и рано ей, а потом посмотрим. Нечего вперед загадывать. – Оно-то так, – согласилась Анна Матвеевна. – Да ведь она у тебя молодая, красивая, ей погулять, повеселиться хочется, а ты на это дело не мастер. Не жалуется она на это? – Как будто нет. У нее самой дел по горло. – Уж больно хорошая она у тебя. Гляжу – не нарадуюсь. Не обижаешь ее? – Ну что вы, как такую обидеть можно? – На могилу-то к отцу ходишь? – Хожу. – В порядке она? – В порядке. Ограда заново покрашена, цветы высажены, сорняки все вырваны. – Наверно, Алексей смотрит? – Наверно. – Как пойдешь к отцу, передай поклон от меня. – Передам, – серьезно сказал Андрей. – А теперь зови Машу. Надолго вы сюда? – Через полчаса надо уже идти, а то поздно будет. Поезда очень уж редко сюда ходят. – Ну, и на том спасибо, что навестили. Иди, зови. Андрей позвал Машу, та вошла уже как будто смелее, села в ногах у Анны Матвеевны, поправила одеяло на ней. Андрей стал разворачивать свертки. – Тут, тетя Аня, виноград, его бы побыстрее съесть надо. Маша, сходи, помой где-нибудь. Яблоки уже есть – кислые, наверное, но все же свежие. – Чай, на базаре все покупали? – Где же еще? – А денег ты зря послал, Андрей. Чтобы больше не делал этого. У нас они мигом все разойдутся, и не заметишь, а вам нужны. Квартиру обставили? – Не совсем еще. Да много ли нам надо – спать есть на чем, столы и стулья тоже; а лишнее все равно ни к чему. – Много получаешь-то? – Хватает, – улыбнулся Андрей. – Иной месяц до трехсот выходит, а то и больше. – Говорят, ты там начальником каким-то? – Ну, какой из меня начальник... Ведущий инженер группы, и только. Новые приборы осваиваем. – Хорошая работа? – Хорошая. – А как же диплом – думаешь получать? – Да некогда пока. – А ничего не говорят тебе из-за этого? – Нет. Пришла Маша, принесла виноград – Анна Матвеевна и их заставила есть, как те ни отнекивались. Сама отщипнула две ягодки – и все, не хотелось больше. Посидели еще, поговорили – хорошо было Анне Матвеевне с ними, она и на лицо вроде бы переменилась – мягкое такое стало, ласковое, и желтизна не очень заметна была. Стали наконец прощаться – Андрей нагнулся, поцеловал Анну Матвеевну, она не сдержалась, заплакала. Маша ласково взяла ее за руку, стала гладить, как будто взрослая мать утешает маленького ребенка, и так хорошо это у нее вышло, что Анна Матвеевна совсем растрогалась, но слезы постаралась сдержать, посмотрела на Машу – та догадалась и тоже нагнулась, чтобы поцеловать ее, но заторопилась, и неловко это у нее вышло – задела за живот. Анна Матвеевна чуть не закричала от боли, но сдержалась, только побледнела, подставила щеку для поцелуя, но Маша все-таки заметила и сама чуть не заплакала: – Ой, простите, тетя Аня... – Ничего, Машенька... Ушли они – и долго еще сохранялось у Анны Матвеевны радостное настроение, не хотелось думать ни о чем плохом, все вспоминала Андрея и Машу. Вот наконец и довелось увидеться с Андреевой женой – и хорошо было, что опасения Анны Матвеевны оказались напрасными, что невестка оказалась лучше, чем представлялось, хорошо было видеть, как ласково и любовно относятся они друг к другу. |
|
|