"Пригоршня скорпионов" - читать интересную книгу автора (Краевский Марек)

X

Бреслау, понедельник 16 июля 1934 года, девять утра

Когда Мок и Анвальдт закуривали отменные сигары марки «Байрам» от Пшедецкого и делали первый глоток крепкого арабского кофе, тело Конрада Шмидта уже часов десять как покоилось на дне Одера за Низинными лугами. Лео Гартнер не скрывал удовлетворения. Он был убежден, что поразит и заинтересует обоих слушателей. Расхаживая по кабинету, он выстраивал в мыслях план своего сообщения, устанавливал, где будут переломные моменты, составлял четкие резюме. Видя, что гостей несколько раздражает его молчание, он начал доклад с исторического отступления:

— Господа, Вильгельм Грюнхаген в своей «Истории персидской литературы» упоминает одно утраченное историческое произведение четырнадцатого века, посвященное крестовым походам. Сочинение это, называющееся «Война войск Аллаха с неверными», написал некий просвещенный перс по имени Ибн-Сахим. Вы, господа, разумеется, можете сказать: и что из того? Разве мало утрачено произведений? Ну еще одна старинная рукопись… И вы будете не правы. Ибо если бы труд Ибн-Сахима сохранился до нашего времени, в нашем распоряжении оказался бы еще один источник по захватывающей истории крестовых походов, источник тем более интересный, что написан он человеком из другого лагеря — мусульманином.

Мок и Анвальдт не обманули надежд Гартнера. Обоим несостоявшимся классическим филологам ничуть не мешал столь глубокий исторический экскурс. Гартнер был возбужден. Он положил узкую ладонь на кипу бумаг:

— Господа, мечта многих историков и ориенталистов сбылась. Предо мной лежит то самое утраченное произведение Ибн-Сахима. Кто совершил это открытие? Да, да, Георг Маас. Я не знаю, откуда он узнал, что рукопись эта находится в бреславльской университетской библиотеке, сам он нашел какое-то указание или кто-то ему подсказал. Но манускрипт, который, подобно этому, был переплетен вместе с двумя другими, меньшими по объему, открыть, право же, нелегко. Короче говоря, открытие это принесет Маасу мировую славу… тем более что, обрабатывая это сочинение, он одновременно переводит его на немецкий. И должен признать, переводит точно и очень изящно. Фотографии, которые я получил от вас, являются дословным переводом одного чрезвычайно интересного фрагмента этой хроники. В нем повествуется о чудовищном убийстве в тысяча двести пятом году детей Аль-Шауси, главы секты езидов, убийстве, совершенном двумя людьми — турком и крестоносцем. Те, кто знает историю крестовых походов, несомненно, будут удивлены: ведь в тысяча двести пятом году во время Четвертого крестового похода крестоносцы не двинулись дальше Константинополя! Однако нельзя исключить отдельных вылазок пусть даже небольших отрядов, скажем, в Анатолию или Месопотамию. Эти искатели приключений и богатств грабили всех, кто встречался на их пути, зачастую в союзе с мусульманами. Очень часто объектами их нападений становились езиды…

Анвальдт внимательно слушал. Мок взглянул на часы и открыл уже рот, чтобы попросить Гартнера перейти к сути дела, но тот вовремя предугадал его намерения:

— Да, да, ваше превосходительство, сию минуту я расскажу, кто такие были езиды. Эта таинственная секта, возникшая в двенадцатом веке и существующая до сих пор, почитается сатанистской. Но это сильное упрощение. Да, разумеется, езиды почитают сатану, однако сатану, уже искупающего свои грехи. Но, несмотря на то что он искупает их в аду, он все равно остается всемогущим. Этого бога зла они называют Мелек-Тавуз, представляют его в облике павлина и верят, что он правит миром с помощью шести не то семи ангелов, также изображаемых в виде железных или бронзовых павлинов. Ежели коротко, то религия езидов — это мешанина ислама, христианства, иудаизма и зороастризма, то есть всех религий, представители которых проходили через горы в центре Месопотамии и оставили там крохи своих верований. В обыденной жизни езиды — исключительно спокойный, честный и опрятный народ, что особенно подчеркивает английский путешественник и археолог прошлого века сэр Остин Генри Лейард, народ, который на протяжении веков пытались истребить все — крестоносцы, арабы, турки, курды. Так что пусть вас не удивляет то обстоятельство, что для борьбы против езидов вступали в союз закоренелые и непримиримые враги, например крестоносцы и сарацины. Для всех для них то, что езиды поклоняются воплощению зла, было достаточным оправданием самой безжалостной резни. Езиды отвечали врагам тем же, передавая из поколения в поколение заветы кровной мести. Они до сих пор живут на пограничье Турции и Персии, сохраняя в полной неизменности свои обычаи и странную религию…

— Доктор Гартнер, — не выдержал Мок, — все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно, но скажите, пожалуйста, нам, имеет ли эта давняя история что-либо общее — кроме того, что ее извлек на свет божий Маас, — с нашим делом.

— Да, и очень много общего. — Гартнер обожал сюрпризы. — Но только уточним, господа: на свет Божий хронику эту извлек вовсе не доктор Маас, а некто, кто убил Мариетту фон дер Мальтен. — Гартнер наслаждался удивленными лицами слушателей. — Со всей ответственностью я утверждаю: надпись на стене вагона, в котором нашли ту несчастную девушку, — цитата из этой самой персидской хроники. В переводе она звучит так: «И скорпионы плясали в их чревах». Минутку, сейчас я постараюсь ответить на все вопросы… Но сперва сообщу вам еще одну важную информацию. В одном анонимном источнике конца тринадцатого века, который вышел из-под пера некоего франка, сообщается, что малолетних детей главы езидов Аль-Шауси убил какой-то «германский рыцарь». В Четвертом крестовом походе участвовали всего двое наших соотечественников. Один из них погиб в Константинополе. Вторым был Годфрид фон дер Мальтен. Да, да, господа, предок нашего барона.

Мок поперхнулся кофе, на светлый костюм брызнули черные капли. Анвальдт вздрогнул и ощутил действие гормона, который заставляет волосы на человеческом теле вставать дыбом. Оба они курили, не произнося ни слова. Гартнер, наблюдая за впечатлением, какое он произвел на визитеров, был вне себя от радости, что довольно странно контрастировало с мрачной историей езидов и крестоносцев. Наконец Мок прервал молчание:

— У меня буквально нет слов, чтобы выразить вам благодарность за столь проницательную экспертизу. И я, и мой ассистент — мы оба просто потрясены, тем паче что эта история проливает новый свет на нашу загадку. Но вы позволите, господин директор, задать вам несколько вопросов? При этом мне неизбежно придется раскрыть некоторые тайны следствия, но я уверен, что дальше вас, господин директор, они не пойдут.

— Разумеется. Я слушаю вас.

— Из вашей экспертизы следует, что убийство Мариетты фон дер Мальтен было местью, совершенной спустя несколько столетий. Об этом свидетельствует надпись кровью в вагоне, являющаяся цитатой из никому не известного произведения, которое считалось утраченным. И вот первый вопрос: мог ли профессор Андре, знающий восточные алфавиты и языки, по каким-либо причинам не понять эту цитату? Потому что, если вы исключите такую возможность, остается одно: он сознательно ввел нас в заблуждение.

— Господин криминальдиректор, Андре не понял этой надписи. Это совершенно очевидно. Он прежде всего тюрколог и — насколько мне известно, — кроме турецкого, арабского, сирийского и коптского, никаких других языков не знает. Хроника же Ибн-Сахима написана по-персидски. Попробуйте дать специалисту по древнееврейскому языку — даже самому превосходному — текст на идише, написанный древнееврейскими буквами. Гарантирую вам, он окажется беспомощным, если не знает идиша. Андре знает арабский алфавит, так как до недавнего времени все турецкие тексты писались только арабским алфавитом. А вот персидского он не знает, это я вам говорю совершенно точно как бывший его студент. Он увидел текст, написанный знакомым ему арабским письмом, однако ничего в нем не понял. А поскольку Андре старается всемерно раздувать свой научный авторитет, он попросту придумал перевод с якобы старосирийского. Кстати сказать, придумывать ему не впервой. Однажды он придумал даже какую-то коптскую инскрипцию, на основе которой написал работу на звание доцента…

— Но если именно Маас нашел хронику, — подал голос Анвальдт, — цитата из которой была написана кровью на стене салон-вагона, то выходит, он и есть убийца. Если только кто-то другой, кто раньше сталкивался с этим текстом, по каким-то причинам не подсунул его Маасу. Господин директор, кто-нибудь до Мааса занимался этими тремя переплетенными вместе рукописями?

— Я тщательно проверил реестр выдачи рукописей в читальный зал за последние двадцать лет, и ответ звучит следующим образом: до Мааса никто с тысяча девятьсот тринадцатого года, поскольку именно с этого года начинаются записи в данной тетради, не занимался ни одним из этих трех совместно переплетенных манускриптов.

— Дорогой Герберт, — вмешался Мок, — у Мааса железное алиби: двенадцатого мая тысяча девятьсот тридцать третьего года он прочел две лекции в Кёнигсберге, что подтвердили шесть его слушателей. Хотя несомненно каким-то образом он связан с убийцами. Иначе как объяснить, почему он обманул нас и неверно перевел эту надпись из вагона. И потом, как он узнал, что эта рукопись находится здесь? Быть может, он напал на след этой персидской хроники, исследуя «некролог Мариетты»? Но прошу меня простить, это вопросы уже к Маасу. Господин директор, — вновь обратился он к Гартнеру, — возможно ли такое, чтобы кто-то читал этот текст, не оставив следа в книге выдачи?

— Ни один библиотекарь не выдаст рукописи, не записав ее в тетрадь, а кроме того, работать в читальном зале рукописей могут только ученые с соответствующими рекомендациями.

— Ну если только кто-нибудь из библиотекарей не оказался в сговоре с читателем и по этой причине не сделал записи.

— Исключить подобный сговор я не могу.

— У вас работает кто-нибудь из выпускников восточного факультета?

— В настоящее время нет. Два года назад работал библиотекарем один арабист, который переехал в Марбург, где получил в университете кафедру.

— Его фамилия?

— Отто Шпехт.

— Мне не дает покоя еще один вопрос, — негромко промолвил Анвальдт, записывая в блокнот эту фамилию. — Почему Мариетту фон дер Мальтен убили таким изощренным способом? Быть может, потому, что именно так были убиты дети того — если можно так выразиться — архиезида? Возможно, месть должна была в точности повторить убийство, совершенное несколько веков назад? Как оно, собственно, выглядело? Что об этом пишет персидский хронист?

Гартнер, ежась от холода, налил себе очередную чашку горячего кофе.

— Очень хороший вопрос. Ну что ж, дадим слово персидскому хронисту.