"Ищите Солнце в глухую полночь" - читать интересную книгу автора (Бондаренко Борис Егорович)

3

Олег ушел, а я еще долго стоял на лестнице и курил. Потом поднялся в палату, сел на койку. Это была отличная койка – с двумя матрацами, парой мягких подушек и великолепным теплым одеялом. И вообще моя тюрьма была прямо-таки образцовой. Первый раз я попал в заключение семь лет назад. Помню, когда мне становилось совсем плохо, Александр Михайлович, мой сосед по палате, бывший летчик, говорил мне: «Держись, человече! Помни слова мудрого итальянца: „А все-таки она вертится!“ И улыбался, а сам уже шесть лет не мог подняться с койки. А когда мы прощались, он сказал: „Не теряй мужества, мой мальчик, – худшее впереди!“ И опять улыбнулся, а глаза были серьезные и грустные. Он умер через месяц после того, как я выписался из больницы.

Я держался...

Когда считаешь, что впереди у тебя как минимум полсотни лет, просто глупо огорчаться из-за каких-то двух потерянных месяцев. Так, неприятное приключение!

Но при поступлении на физфак я на всякий случай промолчал о своей болезни. И совсем забыл о ней, когда начались занятия. Было слишком много книг, которые надо прочитать, и была лаборатория, из которой я с удовольствием не уходил бы даже ночью. Сбылось, кажется, все, о чем я мечтал в школе. Но кончилось тем, что я свалился опять. Это было уже совсем некстати. И просто глупо – не люблю повторений.

Через месяц я поднялся и вполне мог бы наверстать упущенное, но мне ничего не удалось доказать врачам. На прощанье они советовали подумать, стоит ли мне вообще оставаться на физфаке. Оказалось, что есть факультеты, где учиться легче. Я вежливо поблагодарил за такую заботу о своем здоровье – хотя мне хотелось послать их к черту со всеми их советами – и вежливо ответил, что предпочитаю физфак всем остальным факультетам, вместе взятым.

На восемь месяцев я оказался свободным. Я уехал домой, в Уфу. Когда же я вернулся, ЭМУ уже стояла в лаборатории Малинина – новенькая, красивая, словно невеста на смотринах. И я стал каждый день ходить к ней на свидания. Но, бог ты мой, как она измучила меня! В какие дебри теории мне приходилось забираться из-за этой электронно-моделирующей установки!

А потом пришла беда – умер отец. Этот удар едва не сбил меня с ног. Тогда-то я и встретился с Галей...

А моя милая болезнь так и не захотела расставаться со мной. До сих пор она приходила неожиданно, а в тот раз предупредила заранее: началось с бессонницы. Утром в лаборатории я потерял сознание и упал. Так в третий раз я попал на больничную койку.

Отличная койка, великолепная палата, но я не собирался долго задерживаться здесь. Все было точно рассчитано – я должен подняться прежде, чем судья скажет «десять». Я даже заранее наметил срок выписки – двадцать восьмое декабря. А сегодня двадцать седьмое, и завтра буду дома. Все идет по плану, по моему великолепному, точно рассчитанному плану. Вот только сессию сдавать не придется. Судья оказался весьма строг – ввиду явного преимущества противника бой прекращен, и еще раз придется взять академический отпуск. А что? «Дважды академик А. Шелестин – ведь это звучит, а, малыш?» Так наверняка сказал бы Валентин Малинин, мой шеф и наставник... Черт, чуть не забыл! Надо позвонить ему, чтобы завтра он оставил ключ от лаборатории.

В ординаторской телефон был занят. Я сел на диван и принялся ждать. Коридор пуст, стены сияют ослепительной чистотой. Отличнейший мягкий диван, я не раз сидел здесь по вечерам и смотрел, как мечется во дворе испуганный ветром одинокий фонарь, а тень его прыгает по красной кирпичной стене.

Завтра – прощальный визит к врачу. Заранее знаю, что будет говорить мой доктор: что нужно еще раз хорошенько подумать, что это немыслимо – учиться при таком устрашающем диагнозе – воспаление мозговой оболочки, и что надо отдыхать, не волноваться и вообще быть паинькой.

Я все это слышал, доктор. И я не люблю повторений.