"И стали они жить-поживать" - читать интересную книгу автора (Багдерина Светлана Анатольевна)

Часть четвертая

Проводник – маленький, рыжеватый, кривоногий человечек с хитро косящими узкими глазами и торчащими во все стороны волосами, что делало его похожим на рябое небритое солнышко c темным прошлым – сочувственно взглянул на приунывшего царевича, не проронившего ни слова с тех пор, как они, собрав остатки шашлыка, взгромоздились на Масдая и отправились в обратный путь – в Атланик-Сити, столицу рудокопов атланов.

– И чего теперь куда? – стараясь звучать скорбно, соответственно ситуации, проговорил он.

– Не знаю… – едва прошевелил губами Иванушка и снова уткнулся лбом в поджатые колени. – Теперь – не знаю…

– А у тебя что – предложения будут? – испытующе прищурился на атлана Агафон.

– Ну, как бы если и подумать, то, может быть и будут, – уклончиво пожал плечами проводник.

– Так говори, вольный стрелок, не ходи вокруг да около, – очнулся от сытой дремы дед Зимарь. – Как звать-то тебя, сынок? Не обессудь на старика – чегой-то я запамятовал. Имя-то уж у тебя больно непривычное.

– Ясенем меня зовут, – несколько обижено напомнил атлан.

– Ясенем? – переспросил дед. – Это как дерево, что ли?

– Да, – с гордостью подтвердил проводник. – У нас по названиям деревьев сплошь да рядом детей называют.

– А почему именно деревьев? – заинтересовался волшебник.

– Если не секрет, – уточнил старик.

– Я слышал, у северных народов обычай есть детей в четь камней называть и металлов – Диаманда, Эсмеральда, Сильвер, Злата, Булат и так далее, потому что они у них – редкость и драгоценность. А в наших горах редкость и драгоценность – деревья. Да еще всё, что связано с деревом, в том числе, и имена, считаются у нас оберегами от горных демонов. Вот и весь секрет.

– Я спросил у Ясеня: "Где моя любимая?" – пробормотал, горько усмехнувшись своим мыслям, Иванушка и снова уткнулся в колени.

– Я говорю, что где любимая твоя, я знать не могу, – многозначительно взглянул на него антал. – Но вот человечка, который может, я знаю.

– Кто это? – мгновенно очнулся от своих страданий и вскинул голову царевич.

– А вы долго по нашей стране путешествовали, пока меня нашли? – в ответ на уже свои мысли полюбопытствовал вдруг ни к селу ни к городу проводник.

– Нет. Пару дней, не больше, – ответил Агафон.

– Да и то ее толком не видели – от избушки охотничьей к избушке метались, – добавил дед.

– А-а, – с непонятным удовлетворением протянул Ясень. – Значит, порядков наших и обычаев не знаете.

– Нет, – в один голос подтвердили путешественники, и даже Масдай.

– Тогда я вам расскажу. Есть у меня одна женщина знакомая, которая гадать может. Если я ее попрошу, то она вам что хотите расскажет.

– Так что ж ты раньше-то молчал? – воскликнул Зимарь.

– А то, – строго взглянул на него проводник, – что гадание у нас под страшным запретом. Если власти пронюхают – в тюрьму загремит не только гадальщик, но и клиент! Опасное это дело. Кого попало к знакомой гадалке я не поведу. И не уговаривайте.

– Так что ж ты это? Сказал "А" – сказывай и "Бэ"! – потребовал дед Зимарь.

Ясень замялся.

– Ясень, пожалуйста, помоги нам! На тебя вся наша надежда! – взмолился Иванушка.

Проводник вздохнул и развел руками.

– Мы заплатим, – проявил чудеса догадливости волшебник, и проводник мгновенно сдался:

– Только это дорого обойдется.

– А правду она говорит-то хоть, али когда как? – прищурился на проводника испытующе дед Зимарь.

– Истинную правду, – как олицетворение оскорбленной искренности, правдивости и честности прижал руку к сердцу Ясень. – Если гадание не выйдет, и вы свою кралю разлюбезную не найдете, возвращайтесь – она вам все вернет, до последней монетки.

Иванушка с робкой надеждой обвел взглядом друзей:

– По-моему, это надежная гарантия?..

– Еще бы, – довольно хмыкнул атлан. – Только у меня еще несколько условий будет.

– Каких?

– Ни про гадание, ни про гадалку – никому ни слова, ни полслова.

– Могила, – страшным шепотом поклялся за всех Агафон.

– Чего нагадает – никому постороннему не говорить.

– Ясень… пень…

– Сразу, как только она вам погадает, летите из города и не оглядывайтесь.

– Уже летим, – заверил его Масдай.

– И деньги вперед.

Ковер покружил над городом, почти не различимым в рано опустившихся октябрьских сумерках, и ворчливо поинтересовался у проводника:

– Ну, что? Узнаешь местность? Куда садиться-то?

– М-м-м… вот туда, – и он ткнул пальцем куда-то вниз и вправо. – Там постоялый двор моей старой знакомицы – Лианы. Она в постояльцах неразборчива, кого попало принимает и вопросов не задает.

– От кого попало слышу! – не замедлили обидеться Агафон.

– По-твоему, мы – "кто попало"? – сердито поддержал его дед Зимарь, готовый к бою за свое и друзей доброе имя.

– Вы – нет, – поспешно качнул лохматой головой проводник. – А вот он, – он ткнул пальцем в Масдая, – да. Но, если вы хотите, чтоб на вас ходил смотреть весь город, как на заезжий зверинец…

– Понятно, – оборвал его волшебник. – А твоя гадалка где обитает?

– Тс-с-с-с!!! Чего кричишь? Чтоб все услышали? – испуганно зашипел Ясень. – Не бойся. Я свои обещания выполняю.

Масдай при тусклом свете фонаря мягко опустился на середину и без того неширокой улицы, прямо у входа на постоялый двор "Гибкая Лиана", архитектурой, или, вернее, отсутствием таковой напоминающий, скорее, дот, и тут же был скатан путешественниками и торопливо внесен внутрь.

Ясень проводил их в комнатушку под самой крышей и собирался было уйти, как Иванушка ухватил его за плечо и твердо и многозначительно взглянул ему в глаза.

– Прямо сейчас?.. – верно истолковал сразу все значения антал.

– Еще не поздно, – настойчиво проговорил царевич. – Это же просто осень, поэтому темнеет рано. А на часах в зале и семи не было.

Проводник на мгновение задумался и вздохнул:

– Ну, если уж тебе так не терпится…

– НАМ так не терпится, – встал рядом Агафон. – Мы идем вдвоем.

– Втроем, – тут же уточнил дед.

– Нет, спасибо, не надо, – слабо улыбнулся Иванушка. – Отдыхайте, поужинайте внизу… Если гадалка скажет, где искать Серафиму, завтракать нам не придется.

– Тут недалеко, – сообщил Ясень. – Мы недолго.

– Вот, видите?

– Ну, хорошо… – вздохнув, под голодное ворчание желудка согласился Агафон.

– Если недолго… – поддержал его старик.

– И деньги вперед. Мне. А я с ней обо всем договорюсь.

– Сколько?

– А сколько у вас есть?

Царевич зашарил по карманам, и на свет белый появилась полная пригоршня меди, пара серебряных монет и один золотой – вся их наличность, еще остававшаяся от продажи фамильного перстня Ивана.

– Хватит, – быстро кивнул Ясень и потянулся за деньгами.

– Я тоже думаю, что хватит, – улыбнулся дед Зимарь и проворно вложил в руку Ясеня серебряную монету.

– А остальное?

– А остальное – когда мы по совету уважаемой гадалки девицу разыщем, – ласково собрал морщинки в уголках добрых прозрачных глаз старик.

Проводник покривился, нахмурился, и Иван, не дрогнув под предупреждающим взглядом друзей, добавил еще несколько медяков.

Антал удовлетворенно кивнул:

– Пойдем.

Жилище, оно же офис гадалки оказался не очень далеко.

Проводник попросил царевича подождать пару секунд, первым подскочил к дверям приземистого домишки, сложенного из красноватого камня, проворно отодрал что-то от стены и только тогда подал своему подопечному сигнал подходить.

Дверь открыла полная дама лет сорока, с накрашенными черным глазами, губами и ногтями и закутанная в целый ворох цветастых платков с черными же кистями.

– Что привело вас к… – заговорила она грудным голосом, но Ясень быстро приложил к губам палец и втолкнул ее внутрь.

– …к матушке Осине, потомственной гадалке в семидесятом колене? – ничуть не сбитая с толку и ритма закончила та на ходу.

Ясень зашипел – то ли от досады, то ли на хозяйку – и стал быстро шептать что-то ей на ухо. Та делала круглые глаза, пожимала плечами, но соглашалась.

– Я хочу найти свою жену, – не обращая внимания на непонятную деятельность вокруг него, поглощенный своей заботой, сурово заявил Иван и впился отчаянным взглядом в лицо женщины.

– Да, конечно, проходи, вьюноша, садись к столу, – сочувственно колыхнула бюстом гадалка. – Так как, говоришь, зовут твою женушку и когда она пропала?..

Ясень, радостно потирая руки от приятных воспоминаний о дополнительном вознаграждении, пожалованном ему вновь обретшим надежду царевичем, проводил Иванушку до постоялого двора, почтительно распрощался с ним и растворился в темноте, как его и не было.

Ивану хотелось бежать, лететь, кричать, драться со всем Белым Светом сразу – если, конечно, он не вернет разлюбезного друга Серафимушку и не извинится – короче, заниматься чем угодно, кроме продавливания тощей подушки в душной комнате гостиницы. И он, не долго думая, решил немного прогуляться и спокойно подумать над тем, как лучше проложить маршрут их дальнейших странствий, которые, как твердо пообещала ему гадалка, скоро должны завершиться победой над трефовым недоброжелателем, нечаянной встречей в казенном доме и неожиданной радостью.

По пути в Вамаяси, если память ему не изменяла, находилось несколько высоких горных гряд, которые проще будет облететь с юга, чем прорываться через высокогорные осенние снегопады и заморозки… Лететь, правда, туда отчаянно долго, но если в конце этого полета его будет ждать Серафима, то дорогу он готов перенести со стойкостью оловянного солдатика. Путь их, если лететь отсюда, будет проходить через семь или восемь стран с населением весьма экзотическим, но к путешественникам дружелюбным. Значит, пополнять запасы можно будет быстро и без проблем. Конечно, чтобы найти в Вамаяси трехглавую синюю скалу с белым, красным и черным замками, придется поспрашивать аборигенов, но вряд ли у них там на каждом углу такие разноцветные чудеса – должны, поди, знать… Не с первого раза, так со второго или с третьего…

– Постой, молодец, не спеши, – раздался справа вкрадчивый голос, и если бы обладатель этого голоса не ухватил его за край бурки и не развернул лицом к себе, то хоть он кричи, хоть свисти, хоть топай – Иванушка прошел бы мимо и не заметил.

– Вижу я, что одолевает тебя кручина великая, – продолжил голос, и за ним из темноты осенней улицы проявилась старушка, замотанная как тряпичная кукла в цветастые платки с черной бахромой.

– Откуда вы знаете? – выпал из своих грез царевич и нахмурился.

– Деньги… – прошептала старушка, не отрывая цепкого, как репей, взгляда от лица своего улова, и не найдя отклика, гладко продолжила: – тут не при чем… Значит, положение твое при дворе… тоже тебя не волнует. Девушка…

Царевич вздрогнул.

– Да, я сразу тебе сказала, именно девушка – причина твоих страданий, – довольная, поддержала сама себе старушка. – Вот единственная причина твоей заботы. Хочешь, мил человек, погадаю, всю правду скажу? Откажешься – всю жизнь жалеть будешь!

– Но разве у вас гадать не запрещено?!..

– Конечно, нет! – удивилась не меньше его бабулька и чуть не выпустила из рук бурку своей добычи. – Ты что, сам-то не местный, что ли?

– Д-да… – не веря своим глазам и ушам, выдавил Иван. – Н-нет… То есть, д-да…

– Ну, пошли тогда, путешественник, – потянула его к двери своего домика гадалка. – Всего за две медных денежки все, что хочешь, узнаешь.

– За ДВЕ медных денежки?!..

– Ну, хорошо, хорошо. За одну, – быстро пошла на попятную бабка. – Устроит? Кто тебе еще в этом квартале за одну денежку погадает? Береза – шарлатанка, Лжетсуга меньше трех не возьмет, Лещина с внуками водится, ее сейчас нет…

Терять обескураженному, изумленному и встревоженному Иванушке было нечего, и он, как в омут с головой, вошел в низенькие двери, рядом с которыми на квадратной белой доске была едва различимая во тьме надпись: "Матушка Туя, гадалка-предсказалка. Королевская лицензия номер семьсот девяносто два".

Все еще не веря ни одному из своих чувств, во всю глотку заявляющих, что его беззастенчиво облапошили, Иванушка прошелся дальше по улице, заходя ко всем гадалкам, кто догадывался схватить его за край одежды.

Когда через час царевич в расстроенных чувствах повернул обратно к "Гибкой Лиане", он успел стать обладателем еще семи преподробнейших предсказаний. Два из них советовали искать Серафиму в Красной горной стране, одно – в Шатт-аль-Шейхе, одно – в Вондерланде, одно – на севере Узамбара, одно – на юге, и одно – в Лукоморье. В роли предполагаемых заказчиков похищения выступал целый паноптикум причудливых фигур – от негров, сраженных ее красотой и намеревающихся сделать ее своей баца-банацу и до двухголовых кентавров-людоедов, запланировавших принести ее в жертву Великому Баобабу, если он не поторопится.

От таких прорицаний голова шла кругом, а мысли, словно сговорившись, или из опаски нарваться на еще одно головоломное предсказание ценой в один медяк, косяком следовали в одном-единственном направлении.

Как узнать, кто из них говорит правду?

И есть ли вообще такая среди всех этих потомственных матушек-ясновидиц и гадалок-болталок?

– …А этот мерзавец взял с тебя СКОЛЬКО?! – дрожа от ярости, переспросил Агафон.

– Нет, он не просил, я сам добавил еще пять медных денежек, – поспешил заверить его царевич, в глубине души не понимая, как можно так волноваться из-за каких-то денег, когда второй раз за день оборвалась призрачная ниточка, связывающая его с исчезнувшей женой.

Но Агафон доходчиво объяснил ему, что он волнуется не из-за каких-то денег, а конкретно из-за этих, то есть, тех, которые у них были последние, и которым, полети они теперь хоть в Узамбар, хоть в Вамаяси, да хоть обратно в Лукоморье, взяться будет абсолютно неоткуда.

На что Иванушка отвечал, что хотя ему и хочется бежать куда глаза глядят сломя голову, лишь бы не сидеть на месте и что-то делать, но они никуда не полетят, пока твердо не выяснят, куда подевалась его бедная супруга, или хотя бы кто им может об этом поведать со стопроцентной гарантией.

И тут безутешному царевичу в голову пришла одна очень умная, как ему отчего-то показалась, мысль.

– А разве волшебников в вашей школе не учат предсказаниям? – задал он вопрос и с радостным ожиданием подтверждения уставился на чародея.

– Ну, учат… В общих чертах… – неохотно выдавил тот и неуклюже соврал, глядя куда-то вбок: – Но я специализировался на других дисциплинах.

– Ну, хоть на кофейной гуще, – не поверил и умоляюще заглянул ему в глаза Иванушка. – Хоть на бобах!.. Хоть на картах!.. Ну, попробуй!..

– Не ломайся, как девица на выданье, – с упреком попенял чародею дед Зимарь. – Погадай. Глядишь, и получится.

Агафон обреченно поморщился, выудил из рукава свою универсальную шпаргалку и громко и отчетливо произнес над ней: "Гадания".

– Ну, что там написали? – нетерпеливо вытянул шею дед Зимарь.

– Что?.. – присоединился к нему Иванушка.

– "Гадание новогоднее. На полу разложить различные предметы – деньги, кольца, драгоценные камни, пьяную вишню, орехи и отпоротые от верхней одежды пуговицы, и пустить в избу петуха", – стал старательно читать чародей.

– Зачем? – захлопал глазами Иван.

– "Если петух склюет первые три предмета и убежит – вас ждет бедный год. Если предпочтет пьяную вишню – утром не ощипывайте петуха, он не мертвый, он пьяный. Если орехи – поспешите его зарезать, всё равно сдохнет. Если пуговицы – к простуде".

– А как это может помочь найти Серафиму? – непонимающе наморщил лоб царевич и вопросительно взглянул на чародея.

Тот смог лишь озадаченно пожать плечами.

– Ты скажи своей бумажке, что нам надо девицу увидеть, – посоветовал дед Зимарь.

Маг повиновался. На пергаменте появились новые строчки.

– "Увидеть девицу. Поставить перед собой зеркало, по бокам – две свечи. Погасить во всем доме свет. Загадать имя. Перед зеркалом положить все имеющиеся в доме ценности. Говорить ничего не надо – она сама тут же появится".

– И всё?

Агафон перевернул пергамент и развел руками:

– Всё.

– А зеркало зачем?

– Так она в зеркале должна появиться, я так понял, – неуверенно предположил Агафон.

– А деньги зачем?

– Часть древнего и таинственного магического ритуала?

– Хм…

– Приманка?

– Для домушников?

– Для девиц.

Иванушка медленно покачал головой:

– Нет. Серафима на простую кучу денег никогда не пришла бы.

– А на что бы она пришла?

Царевич на минуту задумался, и нерешительно предположил:

– Ну, я не знаю… Может, на бананы в шоколаде?

– Бананы?

– В шоколаде?

– Думаешь, они в этой дыре есть?

– А что такое "бананы"? И "шоколад"?

– Не думаю, что они в этой дыре есть…

– Это ее любимое блюдо, – не стал вдаваться в гастрономические подробности Иван.

– Думаю, их в этой дыре нет, – подытожил внутреннюю дискуссию самого с собой волшебник и обвел победным взглядом аудиторию.

– А если по-другому спросить? – пришла в голову деду еще одна мысль. – Я имею в виду, "найти девицу", а не просто "увидеть". Чего тебе на нее смотреть? Найдешь – тогда и насмотришься.

– Найти девицу, – послушно усовершенствовал введенное в поисковую строку маг, и тут же воскликнул: – Ага, есть! Читаю: "Чтобы найти девицу, снимите с левой ноги сапог и бросьте за ворота. Куда носком сапог упадет, в той стороне вашу девицу и искать…".

– Хм… – сказал на это дед.

– Хм… – поддержал его Иван.

– Это не я – это она! – оправдываясь, Агафон предъявил свою заветную шпаргалку на всеобщее обозрение. – Я же предупреждал, что предсказания – не наш, магов, профиль! Если вам кого или чего превратить надо, или стихийное бедствие вызвать, или чары наслать, или сражаться со Змеями, каменными скорпионами или шерстистыми акулами, или еще с какой тварью, или, наконец, просто поколдовать – это работа для нас, истинных волшебников. А для издевательств над петухами и разглядывания цикориевой или желудевой гущи есть гадалки!

– М-да… Похоже, что так… – вздохнул Иванушка и устало опустился на каменную табуретку. – Надо придумать что-нибудь другое.

– Да если бы даже у меня что-то и получилось бы, как бы мы об этом узнали-то, а, я вас спрашиваю? – воздел руки к неровному желтоватому потолку в потеках Агафон, несмотря на бравурную отповедь болезненно переносивший свое и пергамента фиаско на поприще подглядывания за неведомым. – Пока всю эту географию не обошли бы и не убедились, что, предположим, именно мое предсказание – истинное, а другие – ерунда? И, к тому же, Вамаяси, предположим, – понятие растяжимое.

– Мы могли бы ходить и спрашивать, не видел ли кто Серафиму из Лукоморья, – предложил дед Зимарь.

– Ты хоть знаешь, сколько там жителей? – покосился на него маг.

– Много?

– Возведи свое "много" в сотую степень.

– Чего?..

– Умножь на сто тысяч и добавь девятьсот миллионов.

– Столько не бывает, – недоверчиво прищурился старик.

– Это еще заниженная цифра, – угрюмо согласился с Агафоном царевич.

– Ну, у меня тогда тоже уже не голова, а пустая колода – ни меду, ни гудения, – виновато поморгав белесыми ресницами, сообщил об отсутствии новых идей дед. – Но зато у меня другое предложение будет. Пойдемте вниз, добры молодцы, поужинаем, да спать уляжемся. Утро вечера мудренее. Вот.

– А разве вы еще не…- поднял на друзей глаза совсем приунывший царевич.

– Нет, мил друг.

– Мы тебя ждали.

– Как же мы без тебя-то за стол сядем?

– Деньги-то все у тебя…

Внизу, в общем зале, свободных столов не было, и им пришлось разделить компанию с двумя анталами, коротающими вечер за пивом, неторопливой беседой и глазением на всех, кто по одежке был похож на иноземца.

– …А вот те, смотри, смотри – похоже, из царства Костей, – украдкой, из-за своей оловянной кружки, ткнул один толстым корявым пальцем в расположившуюся в дальнем углу парочку.

– Вроде, похоже. Такие куртки у нас не шьют. И платье у женщины не нашенского покроя.

– Наверное, купцы.

– Не-а, купцы тут не остановились бы. Скорее всего, просто так разъезжают.

– Или просто сбежали.

– Или сбежали. У них, говорят, сейчас там такое творится… Сбежишь тут…

– Да уж…

– Не-а, сейчас туда я бы не поехал…

– И я. Да и смотреть там нечего, говорят. Нищета да солдаты страхолюдные.

– Говорят… Кто вернуться сумел.

– Да уж… Гнилые времена.

– А гляди, гляди – вон еще трое идут.

– Это тоже не нашенские, одеты не по-нашему.

– А откуда такие могут, интересно…

– Тс-с-с!..

– Добрый вечер, – подошли к ним приезжие.

– Можно ли к вам, милые люди, присоседиться? Не помешаем ли?

– И вам здравствовать, – оживились анталы. – Присаживайтесь, присаживайтесь. Всегда рады с людьми издалека покалякать.

– Ага, это мы с Шиповником любим, – согласно закивал второй. – А особенно – рассказы про житье в дальних странах и диковинки заморские. Весь вечер, иной раз, слушать готовы. Кстати, Шиповник – это он, а меня звать Клен. Мы литейщики будем фигурного литья. Мастера. С литейного двора его величества. По чугуну работаем, по меди, по олову. А вы откуда путь держите и куда?

– Из Лукоморья мы, – кратко ответил Иван и представил всю честную компанию.

Глаза литейщиков удивленно вытаращились:

– Аж из самого Лукоморья?!

– Если вы не купцы, так что ж вас занесло в такую-то даль далекую?

– А, может, мы купцы? – подозрительно прищурился Агафон. – Вам откуда знать?

– Не-а, брат Агафон. Те, у кого деньжата есть, у Лианы не останавливаются.

– Это вы верно подметили, – вздохнул маг.

– А чего вас, любезных, в такую даль-то занесло? – любопытный Шиповник дружелюбно улыбнулся и заглянул в лицо деду Зимарю, как самому разговорчивому.

– А это мы пропавшую супружницу нашего Ивана ищем. Вот, сказали нам, что у вас тут самые наилучшие гадалки…

Договорить ему анталы не дали, громко, неприлично и, судя по всему, непроизвольно, заржав.

– Это кто ж вам такое сказал-то? – давясь от смеха, в конце концов, сумел выговорить Клен.

– Плюньте ему в его бесстыжие глаза, – поддержал его Шиповник и, не удержавшись, снова прыснул в кружку.

– Если найдем – так и сделаем, – мрачно пообещал маг. – И еще многое другое.

– Значит, это правда, и все эти разговоры о ваших предсказателях, которые твое прошлое и будущее насквозь видят – пустые? – окончательно поник Иванушка.

– Ну, в общем-то, да, – признал Шиповник.

– Зря вы сюда ехали, если только из-за этого, – кивнул Клен. – Вы уж извините нас за такое веселье… Просто в наших краях этих чокнутых бормоталок давно уже никто всерьез не принимает.

– Шарлатан на шарлатане сидит…

– …и шарлатаном погоняет.

– На пропавшую козу погадать, или парню на девчонку – на это их еще хватает…

– Иногда…

– А на что серьезное…

– Если бы люди должны были знать свое будущее, они бы его знали, – философски подытожил Клен и пожал туго затянутыми в синюю кожаную куртку плечами.

– Значит, совсем никто в вашем королевстве…

– Ну, почему же никто, – хмыкнул Шиповник и отхлебнул из кружки.

– Мы этого не говорили, – продолжил его мысль Клен и воровато оглянулся – не слышат ли их люди за другими столами.

– Что вы сказ… то есть, не говорили? – мгновенно вскинул голову Иванушка.

– Тс-с-с-с!.. – закосил по сторонам и без того не слишком прямосмотрящими глазами Шиповник.

– Тс-с-с-с!.. – подержал его Клен.

Путешественники, подавшись всеобщей тревоге, тоже закрутили головами, но, похоже, кроме голодной кошки под скамьей, их скромные персоны никого не заинтересовали.

– Так что вы говорили насчет того, что не говорили? – внимательно прищурился на крепышей-литейщиков дед Зимарь.

– Да так… Ничего… – замялся Клен.

– Это – государственная тайна, – одними губами прошептал Шиповник.

– Пожалуйста! Нам это очень важно! Мы никому не скажем, что узнали это от вас! – умоляюще прижал стиснутые руки к груди царевич.

– Не скажем, – подтвердил Агафон.

– Не-а, – затряс головой Шиповник. – И не уговаривайте. Нам этого вообще знать не положено, а вам – подавно.

– Меньше знаешь – дольше живешь, – очередным изречением отделался Клен и отвернулся, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

Иван с Агафоном начали приподниматься со своих мест – первый чтобы уговаривать, второй – чтобы рвать и метать, но оба почувствовали на плечах руки старика и нехотя опустились обратно.

– Да не обращайте на них внимание, сыночки, – хихикнул дед Зимарь и махнул на анталов тощей, как куричья лапка, ручкой. – Знаю я таких молодцов. Видал, не раз. Им впустую похвалиться – что тебе воды напиться. Они чего угодно наговорят, лишь бы себе важности придать. Напридумывают с три короба, и сидят, надув щеки, как будто кум королю или сват министру. Сам поет, сам слушает, сам и хвалит. А того не ведают, что смотреть на их потуги смешно нормальному человеку…

– Это кто напридумывал?! – возмутился один.

– Это кто наговорил?! – обиделся другой.

– Это кто впустую хвалится?!

– Да у нас сестра во дворце служит второй кухаркой!

– И врать нам не станет!

– И если она говорит, что у Дуба Третьего есть пленный горный демон, который…

– Тс-с-с-с!..

– ОЙ.

Братья, не сговариваясь и не допивая пиво, торопливо поднялись. Не прощаясь и не обронив более иноземцам ни слова, ни взгляда, они оставили по медяку в луже хмельного напитка на столе и выскочили на улицу, словно их преследовали все горные демоны, вместе взятые.

Друзья переглянулись.

– Ты им веришь? – шепотом спросил Агафон.

– Да, – решительно поднялся на ноги и царевич.

– Ты куда?

– Во дворец.

– Сядь, Иванушка, милок, сядь, на нас люди коситься начали.

– Извините, – пробормотал Иван и снова опустился на скамью, но намерений своих не оставил.

– И что ты им во дворце скажешь? – скептически поинтересовался чародей.

– Я попрошу аудиенции у короля и все ему расскажу, как есть. И буду умолять, чтобы он разрешил мне, или сам спросил, у своего духа…

– Демона, – подсказал дед.

– Да, демона… Так вот, чтобы он спросил, где нам искать Серафиму.

– Так ведь его дух…

– Демон, – подсказал дед.

– Да, демон… Это государственная тайна! – прошипел Агафон, раздраженный недогадливостью лукоморца. – Никто об этом знать не должен! Тем более, ты, приезжий!

– Ну и что! На карте стоит жизнь Серафимы, и мне безразличных их тайны, если они мешают мне…

– Но король, наверное, уже спит!

– Агафон. Нормальные короли в это время только просыпаются, – холодно ответил Иванушка, встал, поставил под стол тарелку с недоеденным ужином – пусть у облезлого одноухого кота цвета свежеперекопанного газона сегодня будет праздник, после вечерних событий кусок все равно в горло не лез – и перешагнул через скамейку.

– Короче, не отговаривайте меня, – решительно заявил он, запахивая поплотнее лохматую пастушью бурку, которую так и не довелось ему пока снять. – Я иду немедленно.

И, не дожидаясь реакции друзей, чуть не бегом выскочил из зала в ночь.

– Мы с тобой! Погоди!.. – кряхтя, начал подниматься дед Зимарь, но Агафон опередил его.

– Ты, старик, сиди тут, Масдая карауль. Он сейчас так рванул – ты все одно не догонишь. А вот я попробую. И никуда не уходи, слышишь?.. Еще не доставало – тебя по всему городу искать!..

И, запахивая на ходу от ночной сырости и холода свою бурку, галопом вылетел на улицу.

– …Ты… кто-кто-кто?!

– Я – сын лукоморского царя Симеона Иван!

– Га-га-га-га-га-га!!!..

– А я – дедушка вамаяссьского мандарина!

– Га-га-га-га-га-га!!!..

– А я – внук бхайпурского раджи!

– Га-га-га-га-га-га!!!..

– А я – тетя вондерландской королевы!

– Га-га-га-га-га-га!!!..

– У ней нет тети.

– Есть тетя, нет тети – ты чего, за идиотов нас тут принимаешь? – перестал внезапно ржать – как выключился – и свирепо рявкнул на Иванушку начальник караула на главных воротах. – Если мы будем пускать к его величеству всех чокнутых пастухов, рудокопов, кузнецов, охотников – или кто ты там еще – кому заблагорассудиться заглянуть сюда на огонек, это будет не дворец, а сумасшедший дом!

– Ты на себя посмотри! – ткнул пальцем в его сторону смуглый стражник с висячими усами. – Племянник он лукоморского царя!..

– Сын!

– …Чучело ты огородное!

– Где ты видел сына царя в таком тряпье!..

– Без свиты!..

– Без коня!..

– Без драгоценных украшений или доспехов!

– Слушай, парень, иди отсюда, пока мы тебя отпускаем, – посоветовал ему второй караульный, похожий на толстого добродушного моржа. – Если хоть сколько-нибудь мозгов у тебя осталось, не серди господина начальника караула.

– Но я должен поговорить с королем!.. – сердито сжав кулаки, рванулся напролом Иванушка.

– Тебе сказали – пошел прочь.

Пять пик разом уперлось ему в грудь, и он отступил.

Ссутулив плечи, чуть не плача от злости и бессилия, Иван медленным шагом направился прочь от ворот, в полутемную боковую аллею, ведущую вдоль стены дворца, по которой он сюда и пришел.

– Иди, иди, проспись, вьюноша, утром спасибо нам скажешь, – бросил совет ему в спину морж, но царевич даже не оглянулся.

За высоченной беломраморной оградой дворца где-то далеко, со всех концов сада, звучала разноголосая музыка, доносился смех и веселые выкрики счастливцев, прошедших фейс-контроль, а черное небо то и дело озарялось вспышками рассыпающих звезды фейерверков…

Праздник жизни проходил мимо, не задерживаясь и не оглядываясь, но праздники с недавних пор его интересовали мало.

Самое главное, мимо проплывал тот самый легендарный и таинственный горный демон, способный сообщить бедному Иванушке, где пропадает-томится его милая.

Что милая сделала бы сейчас на его месте?

Бросилась на штурм ворот с криком разрезаемого на части вамаяссьского кикабидзе?.. или кикнадзе?.. нет, камикадзе…

Или потратила последние деньги на то, чтобы набрать в лавках шелка, парчи, золота и мехов, чтобы сойти за настоящую царскую дочку?

Но лавки сейчас не работают…

Тогда ей бы и тратиться не пришлось, усмехнулся помимо воли Иванушка.

А тех денег, что у меня сейчас есть, все равно хватит, в лучшем случае, на новые сапоги…

Перелезла бы через забор?

На такую гладкую стену, в которую можно глядеться, как в зеркало, не вскарабкалась бы даже она. Тем более, что наверху ее поджидали бы метровые чугунные пики…

Сдалась бы?

Ха.

Что тогда? Что еще? Что? Что? Что?!..

Иванушка остановился, сжал отчаянно холодными руками разгоряченную голову, и от отчаяния несколько раз боднул ни в чем не повинный чугунный фонарный столб, увенчанный разбитым фонарем.

Это принесло неожиданный результат.

В голову пришла идея, простая и ясная, как удар оглоблей.

Меч.

У него же есть чудесный меч.

Надо прорубить проход где-нибудь в тихой части сада, и тогда…

Здравый смысл не успел подсказать ему, что в этом случае он будет во дворце вне закона; что найти что-то, тщательно скрываемое в хорошо охраняемом месте не будучи невидимкой невозможно; что царскому сыну негоже тайком, подобно вору, пробираться в чужие палаты; что в случае чего, можно поплатиться не только добрым именем, но и жизнью…

Но, может, оно и к лучшему.

Кто бы сейчас стал его слушать?

Тем более, что по гулкому булыжнику темной аллеи разнеслись торопливые шаги, спешащие в его направлении.

Царевич решил не дожидаться, пока запоздалый прохожий поравняется с ним и проворно нырнул в кусты.

– Иван! Иван! Постой! Это я!..

Иван вынырнул, удивленный.

– Как ты меня нашел, Агафон?

– Не тебя… Парадные ворота дворца… – прохрипел, судорожно глотая воздух, запыхавшийся от бега, то и дело переходящего на быстрый бег, чародей. – Десять человек по дороге успел опросить… То, что я заметил тут тебя и окликнул – это мне просто повезло…

– А-а… – слегка разочаровано протянул царевич. – А я думал, ты использовал какое-нибудь заклинание, чтобы выследить меня…

– Хотел… но некогда было… дорогу спрашивал… поди, найди посреди ночи на улице прохожих…

– Ну, в другой раз обязательно используешь, – великодушно предположил Иванушка и приготовился снова нырять в кусты.

– Да постой же ты!.. – взмолился чародей, но было поздно, и пришлось ему повторять маневр царевича, чтобы быть рядом с ним.

– Постой, Иван, – успел он ухватить его за рукав. – Ты был у ворот?

– Был, – снова помрачнел Иванушка при воспоминании о своем недавнем поражении.

– И что?..

На языке сразу завертелось с десяток ядовитых ответов, вроде "Не видишь, что ли – я уже во дворце", но он сознавал, что Агафон, при всей своей тактичности падающего кирпича, не был виноват в его злоключениях, и поэтому язык прикусил.

Да так, что ойкнул.

– Ты чего? – встревожено заглянул ему в лицо маг.

– Ничего. Все нормально. Я там был, мне сказали… Долго перечислять, что мне сказали, но, короче, меня не пустили.

– И что теперь ты собираешься делать?

– Пойти другим путем.

– Это как?

– Сейчас об…

– ЭЙ ВЫ, ДВОЕ!

Друзья замерли.

– Мы вам, вам говорим! – донесся до них грубый простуженный голос с дорожки аллеи. – Ну-ка все бросили, карманы вывернули, живо!

Закипающий от столь бесцеремонного обращения по такому не относящемуся к их срочному делу вопросу, Иван двинулся к живой изгороди, отгораживающей их от хозяина голоса, чтобы разобраться, но его опередили.

– У нас ничего нет!

– Совсем ничего!

– Мы бедные!

– А вот сейчас и убедимся!

– Дай им, Граб, наподдай!

– Все они бедные!

– Ай!..

С дорожки донеслась какофония из звуков ударов, падающих предметов, разрываемой ткани, охов и уханья, и Иванушка, больше не раздумывая и не прислушиваясь, выхватил меч, одним взмахом выкосил проход перед собой и бросился на самую авансцену театра боевых действий.

– Явор, держи их!..

– Стой, куда пополз!

– Ой!..

– Оставьте их в покое, негодяи!!! – гневно выкрикнул царевич и встал лицом к лицу с нападавшими.

– Проваливай отсюда, пока цел!

– Герой нашелся!

– Придурок…

– Я требую отдать этим людям то, что вы у них взяли, извиниться, и передать себя в руки городской страже, – сурово объявил свой приговор грабителям царевич и для убедительности осторожно, чтобы никого нечаянно не задеть, махнул мечом.

– Подпасок, стибривший у прохожего ножичек! – заржал тот, кого называли Грабом, позабыв о своих предыдущих жертвах.

– За какой конец-то его держать, знаешь? – присоединился к нему второй.

– А вот мы его сейчас научим, Сухостой, – двинулся к нему третий, и в руках при слабом свете далеких фонарей сверкнул длинный кинжал.

– Стойте на месте! Не подходите ко мне! – испуганно выкрикнул Иванушка[38], но это только развеселило бандитов.

– Мальчик зовет мамочку!

– Уа-уа-уа-уа! – проскрипел противным голосом грабитель с кинжалом и сделал медленный, издевательский выпад в сторону Ивана.

И внезапно понял, что с этого мгновения он – грабитель без кинжала.

Потому что тем, что осталось торчать из рукоятки, не удалось бы очинить даже перо.

Срез прославленного шатт-аль-шейхского клинка был сделан наискось, чисто, и теперь едва поблескивал в полумраке, как крошечное зеркало странной формы.

– Он мне кинжал сломал! – проворно отскочил назад грабитель и взгляд его в поисках поддержки заметался с одного сообщника на другого.

– Этот дурак?..

– Твой знаменитый клинок?..

– Ну, он нам надоел!..

– Мой кинжал?..

– Дурак!!!

– Кто дурак?..

– ОБА!!! – взревел разбойник и, выставив вперед короткий меч, ринулся на обидчика.

Звон стали о сталь, звон стали о булыжник…

И тишина…

Иванушка сделал шаг вперед, нежно, почти невесомо повел мечом перед собой – и клинок третьего грабителя без сожалений расстался со своей рукояткой и устремился к мостовой.

Повисшим молчанием можно было забивать гвозди.

– Пожалуйста, отдайте этим людям… – царевич отвел на секунду глаза в поисках жертв ограбления, и этого оказалось достаточно для бандитов, чтобы они, как по команде, развернулись и бросились бежать.

– Эй, эй, постойте! – сделал в их направлении несколько шагов Иван, но его выкрик, похоже, оказал магическое воздействие на ноги убегающих грабителей – пятки замелькали с удвоенной частотой, и топот скоро смолк.

– Неудачная у тебя вышла спасательная операция, царевич, – вздохнул, выбираясь из кустов Агафон.

– Это почему? – непонимающе захлопал глазами Иванушка. – Бандиты ведь сбежали.

– Так и подзащитные – тоже! Вон, добро свое побросали, и деру дали, пока ты там с этими паршивцами развлекался.

Иванушка, собиравшийся было спросить, не видел ли чародей, куда убежали те, на кого грабители напали, осекся и непонимающе уставился на друга.

– Развлекался?..

– Ну, да. Чего ты перед ними иначе с мечом вытанцовывал?

– А если бы я вдруг кого-нибудь убил?

– Полгорода сказало бы тебе "спасибо"!

– Но… но они ведь все равно люди!

– ИВАНУШКА!!! КАКИЕ ОНИ ЛЮДИ!!! ОНИ ГРАБИТЕЛИ!!! – вытаращил и одновременно страшно закатил глаза волшебник и воздел руки к темно-синему, в точечках звезд, небу, взывая к невидимому третейскому судье.

– Но ведь не убийцы!

– Царевич, я не понимаю твоей логики. По-твоему, в наказание за убийства убийц надо убивать?

– Н-ну, да.

– А грабителей за грабеж – грабить? Мошенников – обжуливать? Хулиганов – обзывать?

– Нет, я не это имел в виду, но я знаю, что я прав!.. – экспрессивно взмахнул руками, уже не надеясь объяснить своё мировоззрение, царевич, и Агафон едва успел отпрыгнуть от просвистевшего в нескольких сантиметрах ото лба черного клинка.

– Т-так бы с-сразу и с-сказал, – к искреннему удивлению Ивана, тут же согласился с ним чародей[39].

– В конце концов, – склонил на бок голову и хитро прищурился Иванушка, вкладывая меч в ножны, – ты же мог из-за кустов спокойно прицелиться и превратить их в статуи, или в тараканов, или вспомнить еще какое-нибудь неприятное заклинание. Что же ты не вмешался, если считал, что с ними надо было расправиться по-другому?

– Я… боялся тебя задеть, – сделал неопределенный жест рукой зажатый в угол Агафон, вынужденный признать свое несоответствие заявленному уровню кровожадности, и поспешил перевести разговор на другую тему:

– Смотри-ка, интересно, кто были эти ребята, на которых они напали?

Иван наклонился, чтобы получше рассмотреть брошенные сбежавшими предметы, но это не помогло.

Если бы в хоккей играли великаны клюшками из загнутых бейсбольных бит, то перед ними на мостовой лежала бы такая клюшка, завернутая в плотную непромокаемую ткань. А рядом с ней такая же, но раза в три поменьше, и тоже спеленатая в промасленную мешковину, как непослушный ребенок.

– Что бы это могло быть? – задумчиво проговорил Агафон, переворачивая сверток с боку на бок в поисках узелка на обматывающей его веревочке.

– Что бы это ни было, мы должны вернуть это хозяевам в таком виде, в каком нашли, – недвусмысленным намеком твердо пресек его попытки развернуть странный предмет царевич.

– И где мы теперь найдем этих хозяев? – оторвался от загадочной находки и уставился на него вопрошающе чародей.

– Н-ну… Может, они убежали к парадным воротам – там ведь кругом светло и стоит стража. Наверняка, они попросили их защитить!

– Тогда стражники были бы уже здесь, – резонно заметил Агафон.

– Или они просто стоят и ждут у входа в аллею, не решаясь ступить в темноту, – высказал другое предположение Иван.

– И что?

– Давай, вынесем им их имущество, покончим с этим и продолжим наше дело. Если ты, конечно, не передумал.

– Тоже мне, бюро находок нашли! – недовольно хмыкнул волшебник, но противиться не стал, и узел развязывать прекратил.

Иван взял "клюшку" побольше, волшебник – ту, что осталась, и они поспешили к воротам.

У ворот, на ярко освещенном пятачке перед въездом, никого не было.

То есть, никого, кроме…

– А вот и они!

– Да сколько можно вас ждать!

Небольшая, но шумная толпа громкоголосых людей в таких же мохнатых бурках, как у них, мгновенно окружила их и наперебой сердито загомонила:

– Думают, если их наняли за такие деньжищи в последнюю минуту, так мы без них и обойтись теперь не сможем?!

– Так один же солист, куда мы без него…

– И втора у нас одна…

– Все равно совесть иметь надо!

– Проспали вы, что ли?

– Еще чуть-чуть, и мы могли бы вообще убираться на все четыре стороны!

– И отдавать аванс!

– Который кое-кто уже потратил, между прочим!

– Что?..

– Кто?..

– Быстрей-быстрей-быстрей!!!..

С десяток нетерпеливых рук подхватили их, развернули и, не взирая на протесты и личности, повлекли к воротам.

– Но мы…

– Хватит оправдываться, бесстыжие!

– Вы не поняли, мы не…

– Не отвертитесь! Раньше надо было думать, а не когда деньги взяли!

– Ну, что, дождались своих прогульщиков? – ворчливо спросил караульный, выглядывая из окошка.

– Дождались, дождались, господин стражник!

– Пропускайте нас скорей! Мы должны начинать уже через десять минут!

– Теперь точно все? Десять человек?

– Все, все, господин стражник! Полный состав!

Музыканты, споро разобрав свои инструменты, сложенные у самой караульной будки – по форме такие же, как у искателей королевской аудиенции, но раз в десять меньше Иванова – нетерпеливо сгрудились у калитки.

– Вяз, иди с ними, покажи музыкантам, где Звездная площадка – они там будут играть.

– Слушаюсь, господин начальник караула! – вытянулся и щелкнул каблуками длинный стражник.

– И помните, ребятишки: такой шанс не всем выпадает – сыграть на королевском дне рожденья! Его величество захотел сделать своему деду на столетие сюрприз в вашем лице, чтобы тот вспомнил свою пастушескую молодость. Если старику понравится – король осыплет вас деньгами, глазом не моргнет. А если нет – лично шкуру спустит. Пока, говорят, ему еще ничего по нраву не пришлось, и его величество ходит как туча, так что вы уж постарайтесь, – сказал по-отечески напутственное слово старый капрал и похлопал по плечу старшего.

– Постараемся, господин начальник караула!

– Специально самого лучшего солиста со стороны наняли и втору – такие деньжищи раз в жизни приходят, не выпускать же из рук!

– Ну, кончай болтать!

– Бегом, бегом!..

– Но я… – не оставлял попыток прояснить истинное состояние вещей Иванушка, но Агафон, которому, как видно, пришла в голову другая идея, получше, вдруг быстро сунул губы в Иваново ухо и горячо зашептал:

– Тише! Мы с музыкантами пройдем, а там улизнем и отыщем короля!

– Но мы же…

– По-другому тебя никто не пустит, пойми же ты!..

И царевич вздохнув, понял.

– Только мы перед ними потом извинимся, что так получилось…

– Куда без этого! – фыркнул чародей.

Иванушка принял его издевку за согласие и кивнул.

Ворота перед оркестром распахнулись, музыканты ухватили покрепче свои инструменты и нашедшихся в последнюю минуту солиста и втору и припустили чуть не вприпрыжку сначала по дороге, а потом – по дорожкам между клумб и газонов вслед за размашисто шагающим долговязым стражником.

Метров через десять к ним присоединились еще двое.

– Агафон! – шепнул Иван, скосив глаза в сторону волшебника.

– Что? Бежим?

– Нет, куда тут! Они с нас глаз не спускают! Я просто хотел тебя спросить, что такое "втора"?

– Втора? Это субстанция такая алхимическая. Из одной группы с хлорой, бромой, йодой и астатой. Мы проходили. А что?

– Они, – царевич украдкой кивнул в сторону музыкантов, – что-то про нее говорили. Что она у них одна. О чем это они?

– Не знаю, – пожал начинающим неметь под весом трубы плечом маг. – Послышалось, наверное…

– Агафон!.. – не прошли они и трех метров, как Иванушка снова обратился к другу нервным шепотом.

– Что? Бежим?

– Да нет… Пока что-то у нас не бежится… Стража на нас так таращится, словно на нас что-то написано…

– Неприличное, – добавил про себя маг.

– …Я спрашиваю, ты когда-нибудь играл на трубе?

– Это не труба, а горный рог, я слышал, как стражники его так назвали, когда мы уже проходили, – уточнил чародей.

– Замечательно, – кивнул царевич. – Ты когда-нибудь играл на горном роге?

– Нет, – мотнул головой тот. – Но я видел, как у нас в деревне Степка-пастух играл на своей дудочке. У него точно такая же, только раз в тридцать меньше, прямая, как палка и с дырочками. Не думаю, что это особенно сложно. Принцип-то ведь одинаковый. Дуй сильнее, да на дырки нажимай…

– И все? – недоверчиво уточнил Иван, и на озабоченном лице его как демоны сомнения, заплясали отблески разноцветных фейерверков.

– Да откуда я-то знаю? – вытаращил глаза маг. – И какая тебе разница? Ты что, играть на нем собрался?

– Да нет…

– И чего они на нас так смотрят… Слушай, может, они тебя уже видели, когда ты в первый раз зайти пытался?

– Да нет, я тех запомнил, а эти незнакомые. Караул, кажется, сменился.

– Повезло… И с этими дударями повезло, как по маслу прокатило. Ловко ты сориентировался, – кинул Агафон быстрый довольный взгляд на царевича и был удивлен, увидев его страдальческую гримасу:

– А все же нехорошо как-то все получилось, а, Агафон!.. Они должны были дождаться настоящих музыкантов! Из них ведь один солист! Что они будут делать без него?

– Какое твое дело? Ты должен найти короля и успеть сказать ему хоть пару слов перед тем, как тебя, а вместе с тобой и меня бросят в тюрьму!

– Ты прав… Но все равно по-глупому вышло… Надо было прорубать ограду…

– Вернись, – посоветовал маг и, не дожидаясь ответа, уточнил: – Так когда мы все-таки бежим? По твоему сигналу?

Иван кивнул.

– Сразу, как только они отворачиваются – ну отвернутся же они хоть когда-нибудь! – мы незаметно…

Где-то невдалеке грохнуло, ухнуло, стукнуло, затрещало, и по черному небу рассыпались радужные звезды ослепительных фейерверков. Завизжали вдалеке довольные дамы, зааплодировали мужчины, музыканты, не останавливаясь, задрали головы и заулыбались.

– Бежим! – прошипел чародей, но тут же натолкнулся взглядом на пресытившегося подобными развлечениями Вяза и парочку его бдительных сослуживцев, искоса разглядывающих их причудливые инструменты, и поспешил опустить глаза.

– К-кабуч-ча… Это они не на нас, а на эти дудки смотрят, оказывается!..

– Может, мы их бросим, и дадим им возможность рассмотреть их получше, пока мы все-таки отсюда…

– Ну, наконец-то!

– Вот и они!

– Прибыли!

– Быстрее становитесь на горы!

– Куда?..

– Туда!!!

Друзья окинули отчаянным взглядом то место, в которое ткнул жезлом разряженный, как клоун на именинах, встретивший их в конечном пункте их следования главный распорядитель.

Перед ними расстилалась обширная платформа из серого с искрами камня, с двух сторон огороженная резной мраморной балюстрадой. С одного конца на ней сгрудились мягкие, обтянутые тонкой белой кожей кресла. С другого – величественно возвышались метров на пять красные скалы из настоящего камня, которого они достаточно навидались за время своего тура по окрестным горам. В нескольких местах на крутых склонах были прибиты чучела баранов со стеклянными глазами и плотоядно раскрытыми алыми ртами.

– Располагайтесь, быстро, быстро! – шипел рассерженным гусем на них главный распорядитель. – Там сзади лестницы, восемь площадок, по одной на музыканта!

Иванушка хотел указать сухопарому измученному человечку на явное несоответствие количества музыкантов и количества площадок и благородно предложить постоять в стороне, пока их товарищи будут зарабатывать сказочный гонорар своим искусством, но волшебник уже тянул его за руку, увлекая за собой под прикрытие гор…

Старший недовольно оглянулся и зарычал:

– А вы это куда собрались? Солист и второй рог стоят впереди!

– Мы сейчас вернемся…

– Раньше надо было думать! – понял их по-своему старший. – А теперь идите, становитесь на место и терпите!

– Вот здесь, рядом с собакой, – показал на подножие гор, огороженное невысоким бронзовым заборчиком с проплешинами патины[40]. Рядом с ним лежал небрежно свернутый тюк нечесаной белой овчины, призванный, как понял Иванушка, изображать спящего верного друга пастуха.

Пока они занимали позиции плечом к плечу перед псевдонеприступной кирпичного цвета стеной, как приговоренные к расстрелу и лишенные последнего слова, и освобождали из чехлов рога, стражники, трое распорядителей и несколько прибившихся раньше времени придворных не спускали с них и их инструментов любопытных глаз.

Бежать было некуда.

И некогда.

Из глубины сада, по выложенным голубым мрамором дорожке, к их площадке приближались основные силы приглашенных на юбилей старого Дуба Первого, легендарного основателя династии, во главе с самим виновником торжества, с почтением ведомым под руку заботливым, предвкушающим приятный сюрприз внуком.

Собравшись с моральными и прочими силами для встречи надвигающейся катастрофы, Иван набрал полную грудь воздуха и попробовал тихонько подуть в свой рог.

Ничего не получилось.

Он скосил глаза на Агафона, пытающегося в это время проделать то же самое.

После первой неудачи чародей осмотрел свой метровый рог еще раз, обнаружил на расстоянии вытянутой руки три отверстия и экспериментально позакрывал их пальцами. Потом собрался с духом, зажмурился и дунул сильней, еще сильнее, потом изо всех сил, из самых потаенных уголков легких, мучительно-медленно – и инструмент внезапно издал сдавленный хрип, как будто кого-то душили подушкой, хрюкнул, взвизгнул и замолк.

– Ты чего?! – подскочил к нему с вытаращенными глазами главный распорядитель.

– Настваиваю, – с трудом прошевелил сведенными судорогой губами волшебник, и придворный удовлетворенный объяснением, сухо кивнул. Кто их знает, с этими народными инструментами, когда они играют, а когда настраиваются. Для рафинированного слуха звучит все равно одинаково противно. Кто в наше время эту музыку для пастухов слушает, кроме других таких пастухов? Непонятно, с чего король взял, что его деду будет приятно это услышать. Лучше бы скрипачей пригласили, или флейтистов, или балалаечников, если уж экзотики захотелось…

Тем временем специалист по волшебным наукам, ободренный возможностью совершить вторую попытку, снова сложил губы в сложную неприличную фигуру и стал медленно нагнетать воздух из груди в мундштук.

В утробе рога что-то заклокотало, как в грудной клетке чахоточного больного в последней стадии, закряхтело, и вдруг, когда маг уже синел от натуги, расставаясь с последними миллилитрами запасенного воздуха, из треклятого инструмента экзотической пытки раздался тихий, но чистый звук.

– Как это у тебя получилось? – тут же донесся до него испуганный шепот Иванушки. – Я стою дую в эту несчастную трубу уже полчаса, и все зря! Хоть бы пискнула! Скорее меня разорвет по швам! И дырок на ней никаких нет, не как на твоей!

– Не внаю, как повучивось, – тихонько ответил ему чародей, почти не шевеля закаменевшими губами, – но я так довго не пводевжушь…

– Но у тебя хоть что-то получается! Попробуй еще раз – выйдет совсем хорошо!

– Тветьево ваза не вудет, – старательно массируя искаженные зверской гримасой губы, покачал головой Агафон. – У веня, кавется, анатомия не подходящая…

– Что?..

– Гувы, гововю, отвавятся.

– Но ты должен!.. Ты обязан!.. Хоть ты…

Кресло на колесах с подслеповато щурившим слезящиеся очи именинником было установлено в центре, пажи поднесли к уху старика слуховую трубу, похожую на граммофонную, двор занял остальные посадочные места вокруг него – в строгом согласии с табелем о рангах – и Дуб Третий торжественно махнул рукой начинать.

Высокая, пронзительная нота прорезала воцарившуюся на мгновение ночную тишину и, пройдясь всем по ушам, свалилась в нижний ряд звукоряда и замерла в непосредственной близости от диапазона инфразвука.

Быстрый набор воздуха в грудь, разлепленные на секунду губы и – опять: ровный короткий звук, за которым тут же последовала кавалькада разновысоких, скачущих нот, замыкаемая плавным переходом от верхней ноты обратно к самой низкой.

Оркестр, только сейчас слегка отошедший от ужаса, вызванного мысленным созерцанием своей предсказуемой судьбы, почти потерявшими управление руками поднесли к губам свои рога и рожки и автоматически грянули свою мелодию, впечатанную в мозг долгими годами практики и репетиций, еще надеясь заглушить соло на втором роге…

Но напрасно.

Единственное, что могло заглушить соло на втором роге, это соло на первом роге, а из первого рога Иванушка до сих пор мог извлечь приблизительно столько же звука, как из гнилого бревна.

Агафон же, вдохновленный светлым образом незнакомой лукоморской царевны, ради которой он так мучался и мучил столько ни в чем не повинных людей, набрал полную грудь воздуха и снова завел свою безжалостную импровизацию – на этот раз рог печально гудел и жаловался на жизнь, как ревун маяка в тумане.

И перед тем, как запас воздуха в молодецкой груди почти иссяк, в джазово-блюзовую тему, исполняемую в первый и, судя по всему, в последний раз на втором горном роге, вдруг вплелся громкий торжественный речитатив:

– Ай, да не в далеком краю, не в чужой земле, а в горах-то все наших, анталовских, жил да был богатырь, да силен-могуч, по прозванью известный как Дуб-молодец…

От неожиданности чародей чуть не проглотил мундштук, но пришел в себя, решил, что помирать – так с ораторией, и истерично втянул в грудь новую порцию воздуха.

К такому же решению, похоже, пришли и музыканты наверху, и героически выдумываемая Иванушкой на ходу былина о доблести, славе и подвигах старого короля приобрела искусную духовую аранжировку в народном стиле.

И даже Агафон, то ли сориентировавшись, то ли слишком быстро растратив и так небогатый запас сил, стал гудеть только в самых драматических местах, или когда по тексту требовалось изобразить звуки грома, камнепада, наступающих или бегущих орд врагов и демонов или знамения свыше.

Литературно-музыкальная композиция понеслась, как тройка бешеных коней на допинге…

Когда смолк последний звук оратории, в данном отдельно взятом уголке дворцового сада воцарилась мертвая тишина.

Придворные, всегда готовые как аплодировать, так и свистеть сразу, как только узнают свое мнение, не сводили глаз с короля.

Король, покраснев и нахмурившись, ел грозными очами Дуба Первого.

А царственный старик, прикрыв синеватые веки, обмяк в своем кресле и, похоже, заснул.

Музыканты во главе с солистом и второй забыли дышать.

Прошла минута, и король, не дождавшись реакции от деда, недовольно прочистил горло и изрек тоном, не предвещавшим ничего хорошего:

– И что это, по-вашему, было? Кто это, я спрашиваю, придумал?!..

– Вот-вот, Дубочек, – перекрыл вдруг гневную тираду повелителя чуть дребезжащий, но все еще звучный и властный голос, при одном звуке которого становилось совершено ясно, что для его обладателя водить атаки на армии демонов и орды кочевников – поднадоевшее развлечение перед ужином.

Это старый король разлепил мечтательно затуманившиеся очи и раздвинул в довольной улыбке беззубый рот.

– Найди того, кто это все придумал и награди его от меня. И от себя. И пусть они исполняют это в городе и по всей стране – народ должен знать свою историю.

И, с усилием приподняв исхудалые подагрические руки, три раза прикоснулся ладонью к ладони.

– Браво, браво!.. – со всех сторон на белых от только что пережитого стресса музыкантов обрушились одобрительные крики и аплодисменты. – Бис!..

– Благодарю, благодарю, – с горделивой улыбкой, полной достоинства, раскланивался король. – Я рад, что вам понравилось… Все, как и было запланировано… Мой маленький сюрприз, я вижу, удался…

– Браво!..

– А теперь военно-исторический клуб Атланик-Сити имени Дуба Великого у пруда в западном конце сада воспроизведет историческое сражение, когда гордые племена атланов под предводительством моего гениального деда окончательно разбили дикарей, рассеяли их орды и изгнали в степи. Граф Самшит покажет дорогу. Прошу!

Легким жестом отправив старика и гостей к новому развлечению, король поманил Ивана пальцем.

Осторожно уложив свой гигантский рог на помост, царевич, не мешкая, подошел к монарху атланов, опустился перед ним на одно колено и склонил голову.

– Хоть я и не помню, чтобы заказывал такой номер с повествованием, но он, кажется, произвело на моего деда благоприятное впечатление, – с любопытством рассматривая Иванушкину бурку и папаху, проговорил король. – Не лишним будет добавить, я полагаю, что за сегодняшний вечер это первое выступление, которое понравилось старику. И я считаю, что это требует особого вознаграждения.

Король остановился, испытующе уставившись на Ивана, но тот, согласно этикету, молча ожидал, пока к нему напрямую не обратится старший по возрасту и положению. Придерживался бы он и дальше этикета, если бы Дуб Третий повернулся уходить – неизвестно, но такому испытанию его хорошие манеры в этот вечер не подверглись.

– Ты можешь попросить у меня, чего хочешь, музыкант. Только скорее. У меня мало времени – меня ждут гости, – благодушно закончил правитель страны атланов и потянулся за кошельком.

– Ваше величество, – поднял голову царевич и встретился с королем глазами. – Слухами земля полнится, что есть у вас демон горный, что будущее предсказывает. Так не мог ли я ему один вопрос задать? Для меня это вопрос жизни и смерти. Моей и человека, дорогого мне. На это – моя последняя надежда.

– Демон?!.. – мясистое лицо короля мгновенно преобразилось, потяжелело и налилось кровью. – Откуда ты это знаешь?

– От местных слышал, – уклончиво отвечал Иванушка, не сводя взгляда с короля.

– От кого конкретно?

– Двое сидели в трактире.

– Кто такие?

– Я не знаю, как их зовут, – пожал плечами царевич и непроизвольно отвел глаза.

Врать он так толком и не научился.

– Ага, не знаешь… – Дуб задумчиво прищурился. – Ну, что ж. Королевское слово – закон. Обещал тебя наградить – придется выполнять. Пойдем со мной.

– Я с другом, можно? – у Иванушки отлегло от сердца, и он засиял.

– С которым? – король окинул подозрительным взором ряды музыкантов, застывших как сталагмиты на своих площадках.

– Вон с тем.

– Друг – это хорошо, – уклончиво промычал монарх, и царевич принял это за согласие.

– Агафон! Иди сюда! – обернулся радостный Иван и помахал чародею.

Того два раза упрашивать не пришлось.

Король отошел на несколько шагов к поджидавшему в стороне распорядителю, шепнул ему на ухо несколько слов, и вернулся к искателям предсказаний.

– Пойдем, – коротко кивнул он им и зашагал размашистым шагом по мраморной дорожке сада, не оглядываясь.

Чтобы добраться до цели их перехода, они пересекли весь сад, попетляли среди беседок, летних домиков, башенок и просто одиноких строеньиц неопознанного назначения – из белого, зеленого, голубого и розового мрамора, желтого туфа, черного гранита или простого красного камня, которым изобиловали окрестные горы. Яркие клумбы, причудливой формы кусты, удивительные бронзовые и мраморные статуи, изображающие юношей с трубами, девушек с барабанами, воинов с мечами и поверженными в прах врагами и прочие сценки из народной жизни занимали все свободное пространство вокруг. Но всё это разноцветье не казалось друг другу чужеродным и конфликтующим – каковы бы ни были цвета, они оттеняли и подчеркивали друг друга, как краски на картине хорошего художника, заставляли смотреть на себя, разглядывать, восхищаться и, время от времени, спотыкаться и хвататься за бурку товарища.

Наконец, они остановились перед низким домиком из простого красного камня, король отворил бесшумно дверь, и двое солдат и офицер, уронив с грохотом каменные скамейки, вскочили из-за стола, вытянулись во фрунт и стали есть глазами начальство.

Офицер, воспользовавшись незапланированным визитом высшего лица и тем, что оказался прикрыт от придирчивого взгляда солидным животом своего подчиненного, принялся украдкой скидывать со стола на пол карты – то ли спасаясь от нагоняя за деятельность, не предусмотренную уставом караульной службы, то ли спасая от неудачного расклада свой кошелек.

Король заметил его усилия, хмуро усмехнулся, подошел к нему и буркнул в ухо пару слов.

Тот сорвал огромную связку ключей с пояса, снял лампу со стены, открыл перед дорогим гостем дверь и вприпрыжку побежал по лестнице, ведущей вниз показывать дорогу.

Они оказались в небольшой подземной тюрьме.

Справа и слева от прохода на фоне красного камня неудачными эскизами великого полотна Малевича выделялись черные прямоугольники дверей – десять с одной стороны и столько же с другой. Из-за них не доносилось ни звука, словно за ними никого и не было. Иванушка нетерпеливо сжимал кулаки и вытягивал шею, вглядываясь в крошечные зарешеченные оконца в дверях и стараясь угадать, в которой из них томится горный демон, но король шел все мимо и мимо.

В самом конце коридора перед последней дверью слева процессия остановилась.

– Пришли, – щелкнул каблуками офицер, открыл замок и, кряхтя и пыжась от натуги, отворил дверь.

В случае увольнения с текущей работы она легко могла бы трудоустроиться в самом недоступном хранилище самого престижного банка.

– Ого, – присвистнул тихонько Агафон. – Ну и дверца! Она ж толщиной со стену!..

– Проходите, – сделал приглашающий жест Дуб Третий, оставив без внимания комментарий гостя.

– А… свет?.. – нерешительно спросил Иванушка.

– Свет тут не нужен, – ответил король и снова нетерпеливо махнул рукой. – Заходите живей. Мне вас некогда долго ждать.

– Да, конечно, спасибо огромное!..

Иван и Агафон торопливо шагнули в камеру и заморгали, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме.

– Но, кажется, тут никого нет? – нерешительно повернул голову Иван после того, как через четыре шага они наткнулись на противоположную стену.

– Как нет? – удивился король. – А вы?

Дверь за их спиной заскрипела и грохнула, захлопываясь. Ключ повернулся три раза в замочной скважине и был извлечен.

– Выпустите нас! Выпустите! – отчаянно кинулся к двери чародей, но Дуб Третий лишь засмеялся.

– Вас выпустят. Завтра. Когда придет палач и поможет вам вспомнить, от кого вы узнали мою тайну и не шпионы ли вы. А пока отдыхайте. Спокойной ночи. Жаль, что вы не попросили денег.

– Но это ошибка!..

– Мы не шпионы!..

– Выпустите нас немедленно!..

Офицер звякнул ключами, цепляя их обратно на пояс, и двое людей зашагали прочь.

– Пожалуйста!!! Вы не можете оставить нас здесь!!!..

– Мы требуем свободы!

– Ваше величество!!!..

БОМ-М-М-М.

Дверь в караулку гулко захлопнулась, отрезая их от остального мира.

– Ну, как? – мрачно обратился к другу волшебник. – Тебе все еще нужен горный демон, чтобы узнать, что случится завтра?

– Завтра? – с холодной яростью переспросил Иван. – Завтра будет завтра. А сегодня его величество изволили запереть в камере двух человек, которые запертыми оставаться не собираются ни при каких обстоятельствах. Потому что не одному ему некогда.

Агафон быстро обдумал сентенцию друга.

– Кто будет ломать дверь – ты или я? – деловито спросил он.

– Я, – быстро схватил его за руку царевич, чье чувство самосохранения к своему глубокому удивлению смогло на время побороть все остальные чувства. – Нам ведь не нужен сейчас лишний шум, правда?

– Ну, если ты так настаиваешь… – неохотно согласился маг.

– Да.

– Но позволь мне задать тебе один вопрос. Что ты будешь делать, когда мы выберемся наверх? Конечно, я мог бы предположить, что ты оставил эту затею с демоном…

– И ошибся бы, – непреклонно закончил за него Иван.

– Я так и думал. Но объясни мне, друг любезный, как ты собираешься его найти среди этого леса каменных домов, башен и прочих шедевров атланской архитектуры, которые я даже назвать-то правильно не сумею? Будешь ходить и у всех спрашивать, не знает ли кто государственную тайну и не пробегал ли здесь горный демон с колодой карт или с петухом?

Иван задумался над предложенным вопросом и, вздохнув, признал, что идея эта не из самых лучших.

– Что тогда? – гордый своей победой, но отнюдь не обрадованный ей, задал провокационный вопрос чародей.

– Я где-то читал, что есть один верный способ найти правильное решение самой сложной задачи.

– Спросить у демона? – не удержался маг.

– Нет. Это придумали где-то в Забугорье, и называется этот метод… кажется, "Умственное нападение".

– Чего?..

– Ну, это значит, что собираются все вместе и дружно начинают думать над этой проблемой. А идеи высказывают вслух. И, согласно теории вероятности, среди всей этой кучи высказанных глупых идей есть одна умная, которая и будет решением всех проблем.

– Хм… Звучит несложно… – с сомнением промычал Агафон. – Давай попробуем…

– Давай, – согласился Иван. – Начинай.

– Почему я?

– Потому что я свою идею уже высказал.

– Н-ну… тогда… тогда… э-э-э-э… "У кого-нибудь спросить" уже было?

– Да.

– Тогда… тогда… Слушай, давай лучше еще раз ты, а потом я два раза, а?

– Н-ну, давай… попробуем… Итак, если подумать… то есть, тщательно подумать… и рассмотреть этот вопрос с другой стороны… то есть, если все хорошенько обдумать еще раз… взвесить… проанализировать наше положение с позиции краткосрочной и долгосрочной перспективы… определить все факторы, влияющие на возможные варианты исхода… и применить элементарную логику… "У кого-нибудь спросить" уже было?..

– Кхм.

– М-да.

– Так, а если подойти к этому с такой точки зрения, – несмотря на фиаско, не пожелал оставлять свою идею Иванушка. – Если бы ты был королем, и тебе надо было спрятать демона государственной важности, куда бы ты его спрятал?

– Подальше, чтоб другие не видели? И чтобы охранялось хорошо? Чтоб не сбежал и не украли?

– То есть, как здесь?..

– Ну, приблизительно… – неопределенно повел плечом волшебник и замер. – Слушай, Иван!.. А если это и вправду ЗДЕСЬ?..

– В соседней камере?!

– Да почему бы и нет!

– Тогда давай скорее выбираться!..

– Тс-с-с-с!!!

Друзья мгновенно умолкли и прислушались.

В подземной тишине было слышно, как открылась тяжелая дверь караулки, и по камням пола зашаркало множество шагов. Взывающие к высшим силам голоса показались Ивану знакомыми, и он напряг слух.

– Это недоразумение!..

– Мы ничего не сделали!..

– Королю понравилось наше выступление!..

– Даже сам Дуб Великий аплодировал нам!..

– Если эти двое в чем-то виноваты, то при чем здесь мы?..

– Мы их даже не знаем!..

Открылась и захлопнулась дверь соседней камеры, шаги трех пар ног удалились, глухо стукнула, закрываясь, дверь в караулку, и снова воцарилась тяжелая тишина.

– Ты слышал? – возмущенно воскликнул лукоморец. – Он приказал арестовать и остальных музыкантов только потому, что они были с нами! Это несправедливо! Нечестно! Не по-королевски!

– И что ты предлагаешь? – фыркнул маг.

– Мы должны им помочь выбраться отсюда, – твердо ответил царевич, и тишину рассек надвое звон вынимаемого из ножен черного меча.

Чародей подумал, стоит ли спрашивать своего друга, каким образом поискам демона на незнакомой враждебной территории может помочь присутствие еще восьми не слишком дружелюбно настроенных людей, и пришел к выводу, что не стоит.

Чтобы не сойти с ума и не придушить лукоморского царевича при первой возможности, надо было принимать его таким, какой он есть.

Через пять минут в двери темницы Ивана и Агафона был вырезан прямоугольник поменьше, каковой со скрежетом и грохотом, сопровождаемый запоздалым агафоновым "эх, надо было только замок вырубить", обрушился на каменный пол.

И не успели друзья дойти до середины коридора, как дверь караулки распахнулась, и с пиками наперевес с лестницы посыпались вниз все два солдата и офицер, успевший к тому времени спустить все месячное жалованье и потому особо не склонный к гуманному отношению к тем, кто не был в состоянии дать отпор.

Как очень скоро выяснилось, в эту категорию не попадал ни Иван со своим сказочным мечом, ни Агафон, который испробовал[41] на стражниках разученное утром на всякий случай заклинание окаменения (выразившееся в данном конкретном случае в окаменении всей одежды и доспехов подопытных и их полной неспособности согнуть ни руки, ни ноги).

Иванушка отцепил от пояса офицера ключи, оставшиеся, к счастью, железными, отпер дверь камеры, в которую загнали музыкантов, и охраняемые и охранники поменялись местами.

– Извините, что все так получилось, – виновато развел руками царевич перед угрюмо уставившимися на них восемью парами недружелюбных глаз, – мы правда не хотели, но так сложилось…

– Звезды встали, – уточнил маг, хитро подмигнув оркестрантам из-за плеча Ивана.

– Может, и звезды… – не стал опровергать реалии чуждого ему оккультного мира Иванушка. – Только по нашей вине вас сюда заточили – мы вас и освободим.

– Как? Может, ты сделаешь нас невидимыми? – издевательски поинтересовался старший, не зная, на что напрашивается.

– Может, – серьезно кивнул Иванушка и перевел вопрошающий взгляд на Агафона.

Тот с торжествующей улыбкой извлек из рукава свой подсказочный пергамент, принял стойку номер один[42] и ропот среди музыкантов как-то сразу сам по себе утих.

– …Только не сейчас, – продолжил Иван, не обратив внимания на подготовительный процесс у себя за спиной. – Сейчас у нас остается еще одно очень важное и срочное дело. А вот когда мы с ним покончим, мы вернемся сюда… постараемся вернуться, – поправил сам себя честный царевич, – и придумаем, как нам всем отсюда выбраться. А пока ждите нас здесь и никому не открывайте.

– Ну, уж нет! – раздраженно покачал головой старший и воинственно упер руки в бока. – Так не пойдет, голуби. Вы примазались к нам, натворили во дворце горные демоны знают что, загремели в тюрьму, тут сломали дверь, напали на стражников, выгнали нас из камеры, куда нас посадили по приказу его величества, и теперь, если вы не вернетесь – по какой причине – гадать не стану, то что сделают с нами, а? Бежать – так всем вместе. И не надо мне заливать про ваши срочные дела во дворце. Люди, у которых есть во дворцах срочные дела, не устраивают маскарад с переодеванием в музыкантов, чтобы туда попасть. Они просто стучатся в ворота, и их пропускают.

– Не надо нам заливать!.. – поддержали его оркестранты.

– Не на бестолковых напали!..

– Сбежать без нас задумали, да? – выразил общую догадку парень с перебитым носом под всеобщее ворчание согласия.

– За дураков держите?

– Пожалели уже, что освободили?

– Нет, нет, постойте! Вы нас неправильно поняли!.. – умоляюще вскинул ладони лукоморец, до глубины души обиженный такими подозрениями.

– Вот и расскажите, как вас надо понимать правильно, а мы уж постараемся, – ядовито процедил мужичок с всклокоченной черной бородкой.

– Да-да!

Друзья переглянулись, в унисон пожали плечами и вздохнули.

– Впрочем, какая теперь разница… – устало произнес Иванушка и медленно обвел взглядом оркестрантов. – Вот, послушайте…

Когда он закончил, воцарилась задумчивая тишина.

– Ну, мы даже не знаем, что вам и посоветовать, – развели руками музыканты. – Тем более, если это – государственная тайна… была…

– Почему – "была"?

– Ну, раз теперь ее знает полгорода и еще за границей…

– Почему за границей?

– Ну, вы же рассчитываете остаться в живых, выбраться отсюда и уехать домой?

– М-да…

– Кстати, мы же хотели посмотреть во всех камерах – может, этот демон тут, рядом сидит и над нами посмеивается, – спохватился волшебник.

– Точно! – обрадовано встрепенулся царевич и бросился открывать оставшиеся восемнадцать камер.

Кроме спящего сном младенца в последней камере на жидком тюфяке благообразного старичка в бархатном костюме с кружевным жабо обнаружить никого не удалось.

Похоже, пришли они к выводу, король атланов не отличался ни кровожадностью, ни подозрительностью[43].

– Кто там? – разлепив один глаз, сердито проскрипел спросонья старичок.

– Это мы… Простите, мы, кажется, не совсем вовремя… Мы попозже заглянем… – смущенно рассыпался в извинениях Иванушка и попятился, но было поздно. Старичок проснулся обоими глазами, пришел к выводу, что спать ему больше не хочется, а хочется поболтать.

– Да нет, раз уж пришли – проходите, – чуть более дружелюбно проговорил он. – Я бы пригласил вас присесть, но в моем распоряжении только тюфяк и пол, а я не люблю, чтобы на мою постель садились посторонние. Это негигиенично.

– Спасибо, мы постоим, – пробормотал сбитый с толку Иван.

– Тем более, что мы уже уходим, – уточнил Агафон и потянул друга за рукав.

– Тогда и я с вами, – подскочил вдруг старичок и стал торопливо натягивать сапоги. – Здесь, на мой вкус, не очень уютно, и кормят как на самом захудалом постоялом дворе, только порции меньше. Кстати, разрешите представиться – первый советник его величества короля атланов Дуба Третьего Тис.

– А за что сидите тогда, если и впрямь при таких чинах? – с места в карьер взял быка за рога (или рога за быка?) Агафон. – А то ведь мы люди приличные, и с уголовниками связываться совсем не настроены.

– Это я – уголовник?! – взвился костром со своего тюфяка старичок в синем костюме цвета ночи. – Да я – политический! Был заточен сюда по гнусному навету! Если хотите знать, мои враги ложно обвинили меня в растрате крупной суммы казенных денег!

– Ложно? – на всякий случай уточнил Агафон.

– Ложно, – с убеждением кивнул заключенный. – Судите сами: разве десять миллионов – это крупная сумма для казны?

Маг и царевич озадаченно переглянулись.

– Это риторический вопрос, или экзистенциальный? – шепотом спросил Иван у мага, но тот, отвечая то ли старичку, то ли царевичу, лишь скроил страшную мину.

Политический же, не замечая их сомнений, близоруко прищурился и взял инициативу в свои руки:

– Сами-то вы кто такие будете, а?

Друзья назвали свои имена и род занятий, и первый советник, немного успокоившись, продолжил:

– Не хочу навязывать вам свое общество, но не намекнете ли вы, в какую сторону держите путь? Может статься, мне с вами окажется по пути?

– С нами? – переспросил Иван и пожал плечами. – Если вы знаете, где Дуб Третий держит своего предсказывающего демона, то да.

– Демона?.. Демона?.. – старичок побледнел, потом покраснел, потом принял более нейтральный цвет и подозрительно склонил лысеющую голову: – А зачем он вам?

– Поговорить надо, – уклончиво ответил Иван, не желая еще раз пересказывать всю историю. – Буквально несколько минут.

– Вы хотите, чтобы он вам что-нибудь предсказал, – проявил чудеса прозорливости старичок.

– Да, – сухо кивнул Агафон и повернулся, чтобы уйти.

– До свидания, – вежливо попрощался Иванушка.

– Эй, эй! Погодите! Я за два дня тут совсем засиделся, и сейчас не против прогуляться с вами! А заодно покажу, где король держит горного демона, который предсказывает ему даты народных восстаний, стихийных бедствий, выигрышные номера в лотерее и колебания курса металлов и строительного камня на мировых рынках…

– ГДЕ?

– Только туда просто так не пройдешь, – продолжал первый советник, словно не слыша вопроса. – Левое крыло дворца, там, где расположены личные покои короля, загибается, образуя букву "О". В центре этой буквы стоит деревянная башня – единственная не только во дворце, но и во всей стране – вы знаете, сколько стоит кубометр древесины на рынке? – а в этой башне и томится каменное чудовище, плененное с помощью одного наемного мага еще дедом этого короля.

– Чудовище?.. – с опаской повторил за старичком Агафон.

– А почему башня именно деревянная? – не понял Иван.

– Потому что горный демон может уйти сквозь камень, железо или землю. А через дерево – нет. Поэтому башню и пришлось сделать из самых толстых бревен, какие только дед Дуба Третьего смог тогда найти. Только, как я и сказал, туда просто так не попадешь. Другого пути, кроме как через весь дворец и покои обоих Дубов – внука и деда – туда нет. А во дворце на каждом этаже и в каждом переходе всегда полно стражи. Так что, молодые люди, я бы на вашем месте поискал более доступного предсказателя, пока ваши головы еще на плечах, а руки и ноги – на отведенных им природой местах. Дуб Третий крайне болезненно относится к соблюдению режима секретности, поверьте мне.

– Мы уже поняли, – буркнул Агафон.

– И что вы предлагаете? – поинтересовался Иванушка.

– Кажется, я уже сказал, – покосился на непонятливых собеседников старичок. – Поищите кого-нибудь другого, после того, как выведете нас отсюда.

Царевич нахмурился.

– У нас нет времени. А чего стоят эти ваши местные гадалки, мы уже поняли.

Тис в это время подошел к павшей двери камеры Ивана и Агафона и с любопытством разглядывал следы вскрытия.

– Кстати, если не секрет, как вы собираетесь нас отсюда вызволить? – наконец, поинтересовался он.

– Прорубить стену где-нибудь в темном уголке сада.

– Тогда я лучше останусь здесь, – покачал головой он.

– Почему?

– Убережет меня от напрасных хлопот, молодые люди. Стена заколдована. Как только ей будет нанесено малейшее повреждение, статуи с трубами и барабанами заиграют на своих инструментах, каменные воины застучат мечами в щиты, их чудовища завоют, и на ноги будет поднята вся охрана дворца. Остальное – дело очень короткого времени.

Иван и Агафон переглянулись.

– С каждой минутой все проще и проще, – с кислой миной прокомментировал маг.

– Препятствия – это то, что ты видишь, если отведешь глаза от цели, – упрямо процитировал кого-то из древних мыслителей Иван и задумался.

Положение было отчаянным.

Настолько отчаянным, что стоило попробовать прибегнуть к магии Агафона.

– А ты не мог бы… перенести нас по воздуху… к этой деревянной башне? – с трудом подавив восстание целого полчища недобрых предчувствий, поинтересовался он у волшебника.

– По воздуху? Пролевитировать, что ли? – с загоревшимся взглядом чародей выхватил свой пергамент и быстро выпалил: "Левитация!"

Прочитав несколько раз инструкцию, он оторвал взгляд от текста и снисходительно улыбнулся:

– Нет ничего проще. Теперь я вспомнил. Материал первого курса.

В голову Иванушки закрались нехорошие подозрения.

– Ты… раньше это… когда-нибудь делал?

– Я-то? – фыркнул Агафон. – Да тысячу раз!

– И что для этого требуется?

– Ничего, – гордо доложил он. – Сейчас я вам продемонстрирую.

Он вытянул руку в сторону факела в стенном кольце, прошептал несколько слов, и тот, как по волшебству[44], поднялся на метр, повернулся вокруг своей оси огненным колесом и неспешно полетел, покачиваясь на невидимых волнах, повинуясь движениям отчего-то задрожавшей вдруг руки чародея. Пролетев над головами бросившихся как по команде на пол музыкантов, факел остановился, попятился, залетел в одну из камер и там, наконец, упал в бочку с водой.

Все с облегчением выдохнули и с благоговением воззрились на мага.

Тот, казалось, выглядел потрясенным ничуть не меньше своих зрителей.

– Н-ну… я же г-говорил… раз п-плюнуть… – сглотнув пересохшим ртом, выговорил все-таки он. – А сейчас… т-то же самое… на ж-живом добровольце…

Все сделали шаг назад, только Иван замешкался, и Агафон принял это как сигнал к действию.

Он вытянул руку, прошептал заклинание и…

Ничего не произошло.

Он попытался еще раз, и еще – результат оставался неизменным.

– Ты, наверное, слишком тяжелый, – неуверенно предположил специалист по волшебным наукам, медленно опуская руку.

Он снова извлек на свет пергамент, прошептал "Левитация" и снова вдумчиво, не спеша, прочел инструкцию раз, другой, третий…

Новая попытка приподнять Ивана хоть на сантиметр окончилась провалом, но оброненная часовым пика просвистела мимо зароптавших было музыкантов, взмыла высь, с размаху воткнулась в щель между камней на потолке, повисела, покачиваясь, и ухнула вниз.

Царевич прибег к испытанному народному средству для активизации и ускорения мыслительных процессов[45] и предположил:

– А, может, дело в том, что ты способен поднимать в воздух только мертвые тела?..

Зрители отшатнулись.

– Неживые предметы, я хотел сказать, – быстро поправился Иван и снова задумался, наморщив на этот раз лоб, поджав губы и скосив глаза на переносицу.

Этот способ тоже оказался действенным: его буквально осенило.

– Я придумал! – радостно провозгласил лукоморец и победно обвел глазами притихших людей.

Дверь тюрьмы бесшумно затворилась, и три человека в солдатских плащах и шлемах (маскировка на всякий случай) еще раз оглянулись, нет ли прохожих. Вокруг все было тихо, если не считать вспышек и грома фейерверков где-то в другом конце сада, звуков музыки и пения – похоже, веселье было в самом разгаре.

Трое, махнув по очереди ногами, сели, один за другим на пику.

Если бы у ведьм был общественный транспорт, он бы выглядел именно так.

Специалист по волшебным наукам прошептал заклинание, сказал волшебное слово "Поехали!" и…

– Ай-яй-яй-яй-яй-яй!!!..

– Тс-с-с-с!!!..

– Мы же упадем!!!..

– Нет, если ты не будешь возиться, как не скамейке!!!..

– Скамейка?.. Скамейка?.. Какая скамейка?!.. Да это же жердочка!.. Я чувствую себя как пингвин на насесте!..

– Тихо, спокойно, первый советник Тис, держитесь крепко за древко обеими руками и не шевелитесь, все хорошо…

– Куда лететь?

– Слабоумный идиот!.. Налево. Мозги мои ссохлись!.. Рассудок помутился!.. Теперь вперед. Пустоголовый пень!.. Я заслуживаю, если мы сейчас… Когда подлетим к стене дворца, поднимаемся вверх и через крышу. Если мы сейчас перевернемся, посыплемся на землю, как горох и переломаем…

– Не нервничайте, первый советник Тис, все под контролем, все идет гладко…

– Вы – банда авантюристов!.. Самоубийц!.. Ненормальных!.. А самый чокнутый из вас – я!.. Потому что согласился на вашу аферу!..

– Тихо, тихо, хорошо, а то наш маг отвлечется, и тогда…

– Я же говорил!.. Я идиот!.. Старый идиот!..

– Спокойно, спокойно, вы не старый идиот, вы – молодой умник, только не надо подпрыгивать, а иначе мы все…

– Почему мы зависли?!..

– Вижу деревянную башню.

– Это она! Снижайтесь, но тихо – солдаты во дворце могут нас услышать.

– Могут ВАС услышать.

– И какой злобный демон свел меня с ума, что я полез на эту вашу…

– Тс-с-с-с!!!..

– Прилете…

За пару метров до земли пика мягко вошла в пике, и захваченные врасплох люди посыпались на вымощенный булыжником пятачок вокруг башни друг на друга – пилот Агафон, на него – штурман Тис, а сверху – штатный борт-психолог Иванушка.

– С тобой все в порядке? – встревожено прошептал Иван, когда они, наконец, разобрались где чьи руки и ноги, и смогли отделиться друг от друга, но помятый больше остальных волшебник смог лишь кивнуть.

– А с вами? – поспешно поинтересовался он у первого советника, смутившись, что не вспомнил сразу о нем.

– О-ох… Помираю, наверное… Ищи дверь, молодой человек… Такое ощущение, как будто вы на мне летели… Руки трясутся… Болит… всё…

– Сейчас, – коротко шепнул Иван и поспешил на поиски двери.

Железные замки быстро пали под нетерпеливым мечом царевича, и троица торопливо вошла внутрь и закрыла за собой остатки двери.

Иванушка зажег предусмотрительно прихваченную из караулки лампу и стал подниматься по украшенной мистическими символами и орнаментами, но от этого не менее скрипучей, лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Агафон и Тис карабкались за ним.

Распахнув дверь комнаты под самым потолком башни – цели их предприятия – царевич поднял повыше лампу и осмотрелся.

Бревенчатые стены мрачной комнаты – пять на пять метров, прикинул Иван – накрывал потемневший от времени, но все еще крепкий дощатый потолок. Ни мебели, ни окон, ни иных украшений, кроме вездесущих магических символов, не было и помине. Единственной переменой деревянному однообразию служили тонкие каменные плиты, выстилавшие пол. Посреди комнаты лежала небрежно наваленная куча камней.

– А где же… – начал было Иванушка, растеряно пытаясь заглянуть за камни, и тут они зашевелились.

Агафон и Тис застыли в проходе, а царевич обрадовано сделал шаг вперед.

– Здравствуйте!

Камни продолжали перемещаться, сыпля мелкой галькой, пока не сложились в фигуру метра полтора в высоту и немногим меньше в обхвате, напоминающую скорее здорово подтаявшего снеговика, чем демона, какими они были в ивановом представлении.

– Чего тебе опять… надобно… изверг? – глухим и тяжелым, как горный камнепад, голосом заговорило существо, обнаружив наличие щели-рта и двух блестящих антрацитовых глаз в той части, которая у снеговика была бы головой. – Дай мне… спокойно умереть…

– Как? – забеспокоился царевич. – Вы не можете!… Вы не имеете права!.. Это нечестно – умереть сейчас, когда мы только добрались до вас, когда от вас зависит…

Он осекся и прикрыл рот рукой.

– Извините… Вам плохо? Мы можем вам чем-нибудь помочь?

– Не обращай внимания, – хихикнул за его спиной Тис. – Он всегда так говорит последние пять лет. Король в таких случаях бьет его прутьями и угрожает снова засадить в деревянный ящик, и это обычно помогает ему взбодриться лучше всяких лекарств, если, конечно, есть такие лекарства, которыми лечат эту нечисть. От дерева он крошится и трескается. Вот, возьми, – и первый советник протянул ему связку веток – царевич видел ее у двери и принял поначалу за банный веник в отставке.

– Не бейте меня… пожалуйста… не надо… я все расскажу… спрашивайте… – зашуршал каменный голос как оползень, и демон съежился, если это слово может быть применимо к куче камней, и подался назад. Мелкие камушки градом застучали о пол.

На лице царевича отразилась не гамма – симфония чувств, и он решительно повернулся к группе поддержки в дверном проеме:

– Мы должны его освободить.

– ИВАН!!! – взвыл, позабыв про конспирацию, чародей. – Тебе мало этого сброда мучителей человеческого слуха! Тебе мало этого сварливого, вздорного, капризного…

– Можешь не продолжать.

– Тебе ИХ мало?!.. Так нет – давай еще устроим побег этой груде гравия! Вместо того, чтобы по-быстрому спросить у него, где твоя жена и жива ли, кстати, он начинает изображать из себя деда Мазая!.. Ты в детстве, наверное, тащил домой всех бездомных котят, щенков, птенчиков, мышат…

– При чем тут это, мы сейчас о другом речь ведем, – смутился Иванушка, но потока красноречия его магического друга было уже не остановить.

– Нет, мы ведем речь именно об этом! КАК ты собираешься вытащить его отсюда? Свести вниз по лестнице?

– Нет!.. – испуганно чиркнул камень о камень – Дерево!.. Нет!..

– Прорубим дыру в потолке, и ты левитируешь его…

– А сам побегу внизу? Иван, я, конечно, великий маг, и мне приятна твоя вера в меня, но никто – ты слышишь – НИКТО! – не может поддерживать в воздухе два предмета одновременно! Или мы, или он!

– Эта башня была построена специально, чтобы из нее невозможно было сбежать! – поддержал чародея Тис, позабыв на время и про "сварливого", и про "вздорного".

– Тогда, может, мы сделаем дыру в полу, доберемся до земли, или камня – на чем тут построен этот дворец – и он сам сможет провалиться – или просочиться дальше, к себе домой?

– Не могу… сил не стало… земли много… камень далеко… – слабо прошуршали и стихли камушки.

– Тогда… тогда… тогда… – беспомощно заоглядывался Иван, перебирая и отбрасывая один вариант побега демона за другим, как старатель в поисках самородков в простой породе, и когда все варианты оказались в отвале, он снова полез за ними и стал перебирать их еще раз, разглядывая и вертя так и этак, стараясь сообразить, может ли хоть от одного из них быть хоть какая-то польза.

– Вот видишь – это невозможно, Иван, – не без тайной радости правого перед неправым развел руками чародей и добавил: – Поторопись. У нас еще дела, если ты помнишь.

– Я… Помню. АГАФОН!!! Я придумал!!! – расплылся вдруг в улыбке Иванушка. – Попробуй, подними его в воздух!

– Так я же уже объяснил тебе…

– Попробуй, говорю!

Специалист по волшебным наукам повел плечом, хмыкнул, принял надлежащую позу и прошептал заклинание.

– Ой!.. Ой!.. Ой!..

Демон медленно оторвался от пола и завис сантиметрах в сорока.

– Получилось!!! – радостно воскликнул Иван и ткнул кулаком волшебника в плечо.

Тот отвлекся, чары рассеялись, и демон с грохотом обрушился на пол.

– ОЙ.

– И что ты придумал? – скептически прищурился маг, не обращая внимания на жесткую посадку левитируемого объекта.

– Я прорублю дыру в потолке, мы все сядем на него, и ты отвезешь нас в безопасное место!

– А конкретней?

– В город. В горы. Какая разница, Агафон! Главное – отсюда!

– А твои музыканты?

– Мы вернемся за ними! Что ты на это скажешь?

Агафон мысленно перебрал все, что он мог бы сказать по этому поводу, потом отбросил все нелитературное, и у него осталось всего лишь одно-единственное слово:

– Руби.

Чтобы дотянуться до потолка, Ивану пришлось залезть на голову демона, встать на цыпочки, вытянуть во всю длину руки, и в таком положении поработать над балками, протянувшимися над их головой, в течение трех минут.

– Осторожно! – едва успел крикнуть он и соскочить со своего постамента, как вся конструкция, поддерживающая крышу, заскрипела и стала быстро проваливаться.

К счастью, демон успел отползти в сторону.

Иванушка с удовлетворением полюбовался на новую крышу из звездного неба, расцвечиваемого где-то справа разноцветными вспышками фейерверков, и подал команду:

– Садимся!

Все трое взобрались на плечи демона и ухватились покрепче друг за друга и за свое транспортное средство.

– А… может… не надо?.. – проскрежетал неуверенно демон, поинтересоваться мнением которого о происходящем как-то позабыли. – Вы… вроде что-то… спросить хотели?.. Может… спросите сначала?.. В общем-то, мне тут не так уж и плохо… кормят… спокойно… сухо… Может, лучше в следующий раз?..

– Я сказал, что ты будешь свободен, и ты будешь свободен, чего бы тебе это ни стоило. А спросим, когда будем на свободе, – твердо отрезал царевич и махнул Агафону:

– Начинай!

Чародей забормотал слова заклинания, и демон стал медленно набирать высоту, покачиваясь вместе с дрожащей от напряжения рукой волшебника.

Не торопясь, все четверо на мгновение зависли под прорубленной Иваном дырой, но маг то ли прошипел, то ли простонал что-то сквозь стиснутые зубы и демон пополз вверх. Мимо рваных краев стропил, мимо стен дворца, мимо его красной черепичной крыши, мимо его беленых высоких печных труб… Снова остановка… Снова натужное бормотание на грани слышимости… Снова неторопливое продвижение их воздушного судна вперед… до половины крыши… через конек… до наружного края… над бездной глубиной в шесть этажей и чердак… метр… три метра… пять метров… шесть… семь… десять… пятнадцать…тридцать…

Теперь они перемещались над невысокими крышами каких-то хозпостроек внизу.

"Если бы улитки могли летать, они летали бы именно с такой скоростью," – успел подумать царевич перед тем, как они в очередной раз зависли и стали рывками, метр за метром, терять высоту.

Волшебник пискнул, скрипнул зубами, дернулся и прохрипел:

– …согласно теореме Цикламенского, при массе, превышающей некие пороговые значения и стремящейся к плюс бесконечности, переменная скорости находится в прямой зависимости от переменой высоты и обратно пропорциональна квадрату массы, превышающей мобильный предел… В точке обнуления функция инвертируется и ветви параболы обращаются…

– Че-во? – уточнил благоговейным шепотом у Ивана Тис, но ухо Агафона уловило вопрос.

– Я говорю, ПАДАЕМ!!!..- всхлипнул он, судорожно глотнул воздух и вцепился мертвой хваткой в сообщников то ли угона, то ли похищения.

Словно невидимая веревочка, поддерживающая демона в воздухе, была, наконец, перерезана, и он, не удерживаемый более ничем и никем в несвойственной ему среде, камнем устремился вниз.

– Подумать…

БУМ!

– …только…

БАХ!

– …я думал…

СКРРЫП!

– …дерево…

ХРРУП!

– …это…

ХРЯСЬ!!!

– …зло… – только и донеслось на прощание до случайных летучих мышей, когда он пробивал своей тяжестью крышу, стропила, балки и потолок не ожидавшего такого воздушного налета сарая.

Слева грянул медью духовой оркестр и взвились золотые цветы салюта в честь очередного тоста…

Придя немного себя, при свете любопытного ока луны и отдаленных фейерверков потерпевшие демонокрушение огляделись.

Их последнее пике было прервано с необратимыми для себя печальными последствиями загадочным предметом, признанным после тщательного неоднократного осмотра[46] королевской парадной каретой[47].

На столбе, подпирающем продырявленные своды постройки, Агафон углядел лампу и зажег ее. Тут же обнаружилось, что их окружали ряды телег, повозок, возков, карет и саней, что определенно наводило на мысль о каретном дворе.

За стеной всхрапывали и тихонько ржали во сне кони.

Других звуков слышно не было – все конюхи то ли уже крепко спали, то ли были на вечер торжества рекрутированы в официанты.

– Где расположены конюшни? – спросил советника Иванушка, потирая ушибленный бок и плечо.

– Недалеко от задних ворот, – мрачно сообщил рассерженный на весь мир вообще и на присутствующих его представителей и окружение в частности Тис. – Если пойти вперед. Налево – пруд и беседки. Направо – тюрьма. Лучше вернуться сразу. Непонятно, зачем уходили.

Агафон хотел что-то возмущенно возразить, но в это время демон горестно заскрежетал и открыл глаза-угольки.

– О-ох-х-х… Умираю… Все конгломераты отбил… кристаллы расколол… самородки расплющил…

– Вам очень плохо? – озабочено склонился над ним царевич.

– Очень плохо мне было там… А теперь мне просто… еще хуже… – простонал он.

– Вы потерпите, пожалуйста. Мы обязательно что-нибудь придумаем!

– Например? – сухо поинтересовался первый советник, скептически оглядывая свое окружение сквозь безобразную дыру в кружевном жабо. Другой рукой он прижимал оторванный лоскут в задней части штанов.

– Мы устроим это… мозговой штурм… – предположил Агафон

– Умственное нападение, – подсказал Иванушка и первый подал пример – задумался.

– Кстати… меня зовут дедушка Туалатин… – вздохнул демон, сыпля мелкими камушками. – И если наш побег не удастся… то я хочу, чтобы вы знали… что я вам благодарен… за попытку…

– Мы обязательно отсюда выберемся, и вытащим тебя, – отвлекся от мыслительного процесса лукоморец, чтобы приободрить упавшего не только телом, но и духом каменного старика.

– Вытащим?.. Вытащим?.. – истерично накинулся на него Тис, позабыв и про рваное кружево, и про непредусмотренную портным вентиляцию в нижней части организма. – Умник нашелся! Да бросать его надо здесь, и бежать самим, пока нас тут не обнаружили! Как ты его собираешься вытащить, если сам он едва передвигается? На себе потащишь? Или на телеге, вон, повезешь? Конечно – куда проще: подъедешь к воротам и скажешь: "Добрый вечер, я везу королевского демона, пропустите меня!" Да?

Иван как-то странно посмотрел на первого советника, как будто только что увидел его и дивился, откуда он тут взялся, потом нахмурил брови, наморщил лоб, склонил голову набок и медленно-медленно опустил голову в задумчивом кивке:

– Да. Почти.

Начальник караула на задних воротах зевнул, дождался, пока последние песчинки упадут в нижнюю колбу часов, перевернул их и с удовлетворением вздохнул. Еще тридцать минут – и придет смена.

– Ну, что там, Орешник? Все тихо? – высунул он голову из окошечка будки.

– Тихо, – не взирая на раздирающие уши звуки волынки, доносящиеся откуда-то справа, со стороны пруда, грохот очередного салюта с неба и нестройное пение у поющих фонтанов слева, подтвердил один из часовых и тоже зевнул.

Дурной пример заразителен.

Скорей бы уж на боковую…

По дороге, ведущей от конюшен, зацокали копыта.

Много копыт.

– Ну, что там еще? – поморщился капрал Платан, только было вернувшийся на свою стратегически важную позицию на скамейке рядом с печкой.

– Кажется, какой-то обоз едет, – не веря своим глазам, доложил абсолютно не по уставу второй караульный – Вяз.

– Обоз?!..

Из темноты под фонари на воротах выехал всадник, за ним тащились три телеги.

– Стой, кто идет… едет?.. – выступил с пикой наперевес Орешник.

– Первый советник Тис по срочному делу в город, – холодно прозвучало с лошади.

– Что случилось, ваше сиятельство? – резво выскочил из будки капрал, нервно разглаживая складки на помявшемся от долгого дежурства у печки мундире.

– Во время запуска фейерверков несколько зарядов попали в статуи, – первый советник нетерпеливо махнул рукой на телеги. – Его величество приказал, чтобы они были восстановлены к утру. Не мешкай, солдат. Открывай. Мы торопимся.

– Вы чего, оглохли? – прикрикнул капрал на караульных. – Открывай ворота!

– А разве… – начал было что-то говорить Вяз, но тут же получил от начальника тычок в спину.

– Болтаешь много! Возись!

– Так точно! – прикусив язык, Вяз бросился поднимать засов, Орешник – за ним.

Ворота заскрипели и отворились. Щелкнули бичи возничих, и обоз тронулся.

Когда телеги проезжали мимо охранников, они привстали на цыпочки и заглянули за спины суровых грузчиков, с любопытством разглядывали искореженные фигуры, попавшие в недобрый час под залп вамаяссьской пиротехники. Некоторые лишились своего оружия или инструментов, некоторые – рук, некоторые – голов; одна статуя – воина из черного мрамора – вообще разломилась на две части, словно её разрезало: туловище и оружие лежали отдельно, ноги с попираемым горным демоном стояли на другой телеге…

Проводив взглядом караван, капрал усмехнулся, представив, сколько человек поднимет сейчас его сиятельство с постели и заставит работать как проклятых до самого утра. Когда тебе плохо, стоит только представить, что кому-то еще хуже, и тут же полегчает.

– Закрывай! – скомандовал он и повернулся, чтобы удалиться обратно к теплой печке.

– Я вот чего хотел спросить-то, ваше благородие… – обернулся ему вслед Вяз.

– Чего-то разболтался ты сегодня ни с того, ни с сего, я смотрю, – недовольно буркнул капрал, поежился, но остановился.

– Я спросить хотел, разве его сиятельство первого советника Тиса его величество не посадили давеча в тюрьму? Мой троюродный брат Каштан, из тюремной стражи, говорил намедни…

– Что?!

– Я говорю, он говорил, что, дескать, его сиятельство первый советник Тис сидит у них в седьмой камере второй де…

– ЧТО?!..

Не успел обоз завернуть за угол, как со стороны задних ворот донесся истеричный, срывающийся хрип сигнальной трубы. На то, что эта труба была именно сигнальной, намекали ее товарки, мгновенно отозвавшиеся на разные голоса со всех концов дворца и сада. Яростная визгливая какофония на миг заглушила даже грохот салютов и волны музыки, гуляющие по саду.

– Это тревога! – нервно обернулся на соучастников побега Тис, и щека его задергалась в такт стуку копыт его гнедого. – Они что-то заподозрили!..

– Бежим!!!.. – коротко выкрикнул старший, и другой команды не потребовалось: музыканты мгновенно соскочили с телег, подхватили свои инструменты и прыснули в разные стороны по переулкам, как тараканы от тапочка – только их и видели.

– Хорошая мысль, – пробормотал себе под нос первый советник, хлестнул коня плетью по крупу и вихрем понесся прочь.

– Прощайте! – крикнул он своим освободителям на скаку, не поворачивая головы, и исчез в боковой улочке.

– Агафон, скорее сюда! – позвал Иван, но чародей уже и без того запрыгивал на телегу, на которой у отрубленных ног мраморного солдата неподвижной кучей гравия лежал Туалатин, талантливо изображая второго участника скульптуры – поверженного горного демона.

– Я здесь, гони! – выкрикнул волшебник, повалившись на Туалатина как на перину и не думая извиняться.

– Но, но, пошла, пошла!.. – щелкнул в воздухе кнутом царевич, и кобыла припустила тяжелой рысью по мостовой.

Убедившись, что скорость набрана и не сбрасывается, Иванушка обернулся назад и уточнил:

– А куда гнать-то?

– Это ты у меня спрашиваешь, или у него? – волшебник фыркнул и ткнул пальцем в демона.

– Понял, – коротко кивнул лукоморец и еще усердней защелкал кнутом: – Э-ге-гей!.. Пошла!.. Пошла, родимая!..

И родимая пошла – только телега загрохотала по мостовой, как камнепад средней поражающей силы, высекая железными ободьями из гулкого булыжника искры и нарушая и без того не слишком сладкий сон обывателей в окрестных домах.

Когда ломовая лошадь стала задыхаться от непривычного темпа передвижения, Иванушка сбавил скорость и оглянулся. Если не считать их, то кругом все было тихо. Хорошо освещенные, более-менее освещенные, относительно освещенные и даже едва освещенные районы Атлиник-Сити успели кончиться, и теперь ехать приходилось почти в полной тьме, между приземистыми серыми домами из грубо отесанного камня[48], находя дорогу лишь благодаря нелимитированному лунному свету.

Кажется, погони не было. По крайней мере, за ними она не увязалась.

– Давай, наконец, спросим, где находится "Гибкая Лиана", – предложил Иванушка компаньонам.

– Согласен, – кивнул невидимый в темноте Агафон невидимой в темноте головой. – Остается найти того, кто откроет двум незнакомцам среди ночи и…

– Зачем искать, – улыбнулся Иван, довольный, что в кои-то веки его идея не вызвала отторжения. – Вон кто-то на коне едет, хоть и не в нашу сторону – у него и спросим сейчас.

– Где? – закрутил головой чародей.

– Вон, там! Метрах в сорока справа, мимо открытой двери проехал! Видишь?

И действительно – из открытой двери трактира метрах в сорока от них изливался мутноватыми потоками тусклый свет и волны незатейливой музыки.

Царевич обеспокоено впился взглядом в спину слишком быстро удаляющегося наездника и прищелкнул кнутом, ускоряя ход недовольной кобылы.

Когда всадник вдруг изъявил желание свернуть за угол и пропасть у них из виду, Иван приподнялся, откашлялся и закричал:

– Извините, пожалуйста! Эй, господин!.. Да, на лошади!.. Я говорю, извините за беспокойство, но дело в том, что мы приезжие и немного заблудились! Не могли бы вы нам подсказать, где находится…

Всадник обернулся на голос, поворотил коня и шагом двинулся к ним.

– Благодарим вас, что уделили нам внимание, – вежливо склонил голову Иван.

– Вы приезжие? – переспросил всадник.

– Да, мы тут проездом и заблудились…

– А там у вас чьи ноги торчат? – ткнул он пальцем за спину царевича.

– Это мой друг, он отдыхает.

– Друг? Где? Я имею ввиду, стоящие ноги, до колена.

– Это?.. А-а… Э-э-э… А-а-а… – сразу нашел, что сказать лукоморец.

– А не ноги ли это статуи, похищенной сегодня ночью из сада дворца?

– Но…

Всадник остановился рядом с Иваном и потянул из ножен меч.

– Именем короля вы аресто…

– Кабуча!.. – охнул Агафон и дернул одной рукой царевича за шиворот так, что в воздух взметнулась еще одна пара ног. Другая рука мага в это время рассекла воздух под аккомпанемент неразборчивой скороговорки, и перед носом коня офицера грохнул и брызнул искрами небольшой – размером с ежа – но чрезвычайно яркий и вонючий разноцветный взрыв.

Неизвестно, на какой эффект рассчитывал специалист по волшебным наукам и что подумал офицер, но у офицерского коня на этот счет быстро составилось свое, особое мнение.

Он дико всхрапнул, встал на дыбы, умудрился развернуться почти на месте и бросился бежать очертя голову, оставив оглушенного седока отдыхать и любоваться звездами на мостовой.

Можно было подумать, что враг разгромлен, посрамлен и бежит; далее – цветы, фанфары, фейерверки, овации…

Но не тут то было.

Если лошади не любят чего-то больше, чем взрывы у себя под носом, то это взрывы у себя за спиной.

Флегматичная в другое время и при других обстоятельствах кобыла-тяжеловоз сразу вообразила самое худшее, не стала терять время на пустые разглядывания и выяснения, сразу взяла с места в карьер и, невзирая на протесты возчика и пассажиров, присоединилась к улепетывающему во все лопатки жеребцу.

На остывающей мостовой остались следы пробуксовки подков.

Оглушенный, едва не раздавленный офицер слабо приподнялся на локте и визгливо заорал:

– Стража!!!.. Стража!!!.. Они сбегают!.. По улице Вязов!.. В сторону Репьевки!.. Все за ними!!!.. О-ох-х-х…

Из соседнего переулка раздались проклятия, звон оружия, грохот копыт, и из-за угла выскочили пять всадников с мечами наголо и сетью для поимки преступников наготове.

– Капитан Бамбук?..

– За ними, не теряйте времени!.. Трубите сигнал!.. Они не уйдут!.. – делая неуклюжие попытки подняться, ревел офицер и махал рукой в ту сторону, куда умчались кони.

"Тревога! Тревога! Всем караулам и разъездам! Операция "Перехват"! Преступники обнаружены на улице Вязов! Перекрыть все выезды из города! Останавливать и досматривать все подозрительные телеги! Преступники вооружены!" – выпевала сигналы труба, будоража и поднимая на ноги всех, кто еще не знал, что в городе твориться что-то неладное.

"Вас понял! Присоединяюсь к погоне!" – доносились со всех концов города ответные сигналы, и конные и пешие отряды торопливо разворачивались и неслись на подмогу товарищам по оружию.

А в это время Иванушка пытался справиться с обезумевшей кобылкой, но с таким же успехом он мог попробовать остановить при помощи вожжей и кнута танк. Конь офицера и их лошадь – отставая всего на полкорпуса – несся к незримому финишу, сметая со своего пути всех и вся. Телега подпрыгивала на булыжной мостовой, тряслась и грохотала так, что у пассажиров перехватывало дыхание, стучали зубы, а мозги медленно превращались в крем-брюле.

– К-каб-буч-ча!!!.. – отчаянно выругался волшебник. – Не знаю, чего они рас… рас… раструбились… но мне это не… нрав… вит… ся!.. Надо спеш… шиваться!.. Останови!.. ее!..

– Н-не мо… гу!.. – сквозь стиснутые зубы процедил Иван. – Она словно взбес… силась!..

– Ага, ты это за… заметил? – с неожиданной гордостью произнес Агафон. – Это за… заклинание… отпугивания жив… вотных… "С ума… с… сойти"… Лазаруса!.. Оно у меня получ… получилось… первый раз за три… ой, язык прикусил!.. года!.. Безупреч… чно!.. Идеально!.. Вос… хи… ти… тель… но!.. Правда, здорово?.. Ой!..

– Было бы еще з… здоровее… если бы ты прим… менил его… не к нашей лош… шади!.. – не удержался от замечания лукоморец, безуспешно натягивая вожжи и проигрывая в неравной борьбе с одной лошадиной силой.

– Я целился в друг… гую… лошадь!.. – стал оправдываться Агафон. – И забыл… что радиус его д… действия… три метра!..

– Вос… схитительно, – согласился, наконец, Иван, клацнув зубами, отпустил поводья и стал прилагать оставшиеся еще силы, чтобы просто остаться пассажиром данного вида транспорта. – И когда оно рас… сеет… ся?..

– Д… должно… через три… минут… ты… – неуверенно проговорил Агафон.

– Д… да? – сумел вежливо выразить всю глубину, ширину и долготу своих сомнений в одном слоге Иван.

– Д… да… – буркнул едва слышно себе под нос нахохлившийся волшебник. – Н… но по в… всякому б… бывает… у меня… по крайней… мере…

– Т… ты можешь… ее остановить?.. – крикнул через плечо царевич.

– Д-да… Н-нет… Да нет… ЗА НАМИ ПОГОНЯ!!!

– Прошло уже минут п… пять!… А она не слуш… шается!.. ПОГОНЯ?!..

– Не отвлекай… ся… Я беру солд… ой, опять прикусил!.. солдафонов… на себя! – горя желанием отвлечь Ивана от своей промашки, попрактиковаться и, наконец, принести хоть какую-то пользу обществу, чародей перевернулся на живот, подполз к заднему краю телеги, занял огневой рубеж и прищурился, подпуская группу преследователей всадников в семь-восемь – его законную добычу на этот раз – поближе.

– Не повреди им!.. – обернулся в пол-оборота Иванушка. – Просто зад… держи!..

– Что д… держать?!.. – на миг забыл о своих приготовлениях маг.

– Задержи, гов… ворю!.. Ой, язы-ык!..

– Ха! Забудь про них! – с мрачным удовлетворением отозвался специалист по волшебным наукам, снова прищурился и махнул правой рукой в направлении преследователей.

В воздухе со звоном взорвался еще один искрящийся зловонный еж заклинания "С ума сойти". Кони патруля вздрогнули и рванули, попытались выскочить из собственных шкур… что привело лишь к ускоренному сокращению расстояния между ними и объектом преследования: заклинание сработало у них за спиной.

– К-кабуч-ча!!!.. – взвыл маг и, с неприязнью окинув взглядом первого всадника в паре метров от него, уже радостно подсчитывающего премиальные за поимку особо опасных преступников, торопливо выкрикнул еще одно заклинание.

Телегу занесло, потащило, влепило в стену, она отскочила от нее, как мячик к противоположной стене, потом обратно, заскользила, затрещала, захрустела, но кое-как выровнялась и понеслась дальше…

Вослед ей из кучи тел, рассыпавшихся по белому гладкому льду, который вдруг возник из ниоткуда на месте привычной булыжной мостовой, неслись проклятия на человеческом и лошадином языках.

– Ага, так им!.. – торжествующе взревел волшебник и несколько раз ударил кулаком по задку телеги, нанося удары воображаемому врагу. – Вот вам!.. Вот!.. Получите… рас… спишитесь… Иван, ты вид… дел, как я их?.. Ты вид… дел?..

– Вид… дел… из переулка справ… ва еще скач… чут… – обеспокоено повернулся к нему лукоморец, так и не рискнув разжать руку, чтобы ткнуть в указанном направлении.

– Пусть!.. Заждалсь.. ся!.. Я их од… дной лев… вой!.. Аттракцион год… да… Цирк на льд… ду… – фыркнул и щелкнул зубами чародей и приготовился отбить еще одну атаку.

Едва стражники показались из-за угла, Агафон залихватски прищелкнул пальцами и, не глядя, швырнул в них свое коронное заклинание[49]. Но то ли расстояние было слишком велико, то ли прикушенный в очередной раз язык не повернулся в нужный момент должным образом, то ли прицел сбился, а, может, пресловутый щелчок внес свои революционные поправки, не предусмотренные составителем заклинания, только с неба на них и на изумленных солдат ухнула и взметнулась до крыш месячная зимняя норма пушистого легкого снега. И пока ошарашенный чародей выкапывал себя из сугроба, укрывшего телегу белой копной, отыскивал на занемевшем от холода лице глаза и отплевывался, изумленная, но не задержанная стража успела приблизиться на несколько метров.

– Именем короля – стойте! – грозно проревел передний всадник с офицерскими знаками различия на кирасе и не менее чем генеральскими усами, и обнажил для убедительности широкий меч.

– Щаз! – кивнул маг, стиснул зубы и ударил по офицеру другим заклинанием. – А это не хоч… чешь?..

Неожиданный порыв горячего ветра бросил стражнику в глаза горсть песка, но промахнулся, и попал в разинутый рот.

– Именем коро-кхля… кхля…кхля.. кхля…

Офицер подавился, закашлялся, захрипел и стал отплевываться, но кроме глубокого морального удовлетворения специалисту по волшебным наукам это не дало ничего. Погоня приближалась с каждой секундой, блестя обнаженными мечами и размахивая сетью, мысленно припоминая и оценивая в тычках и пинках каждый квадратный сантиметр льда под ногами, каждую снежинку за шиворотом, каждую песчинку в горле…

Откуда-то слева и сзади донесся звук трубы – похоже, к ним торопилась присоединиться еще одна группа желающих поохотиться на гостей столицы.

Агафон снова выкрикнул волшебные слова – в это раз несколько более отрывисто и нервно, чем требовала рецептура – и рассек воздух кулаком.

– Щас… вы… у… ме… ня… по… лу… чи… те…

Над головами стражников раскатился многотонным камнепадом гром, сверкнула с оглушительным треском молния, с крыш домов посыпались дождем шипящие белые искры, гася не успевшие увернуться фонари у ворот, в ноздри ударило корицей и ваксой и… все закончилось.

– К-каб-буча!!!.. – не веря собственным чувствам, взвыл чародей и воздел очи горе, в тайне ожидая то ли продолжения, то ли кары свыше. Но не последовало ни то, ни другое.

Кроме монументальных виадуков, то тут, то там соединяющих противоположные дома, подросшие и похорошевшие с того момента, как маг в последний раз обращал внимание на окружающую архитектуру, россыпи мелких звезд и кособокой луны над их головой не было ничего.

– К-как… д… д… д… дела?.. – обернулся Иванушка. – Лошадь, каж… жется… замедля… для… для… ется…

– Я сейчас!.. Один миг… миг… миг… миг… миг!..- отвлекся от своего мира скорби по несостоявшейся жизни чародей и снова повернулся суровым лицом к настигающим их солдатам.

Надо собраться.

Последняя попытка.

Или сейчас, или никогда.

С ним или на нем.

Родина или смерть.

Кошелек или…

Нет, это не то.

Надо сосредоточиться.

Итак, на счет "три".

Раз, два…

– Именем короля! – на всякий случай прикрывая рукой рот, проорал метрах в пяти от него усатый офицер и махнул мечом. – Стойте!

Вот, нашел.

Милый таинственный образ прекрасной девицы.

Огромные глаза с поволокой, стыдливый румянец, нежная кожа, брови, как у соболя…

То есть, соболиные…

…ТРИ!!!

– За царевну Серафиму!!! – гаркнул Агафон и, рискуя завершить поездку ранее, чем хотелось бы, да еще и под копытами десятка боевых коней, взмахнул обеими руками, пулеметной очередью выкрикивая ломкие, каркающие слоги.

Невидимая стена – вот, что им сейчас нужно и что сейчас будет.

Финита ля погоня.

Отдыхайте, неудачники.

Ночной воздух содрогнулся, ударил беззвучный гром, сопровождаемый ослепительной вспышкой света, заплясала, забилась в нервном припадке мостовая, завибрировали стены домов, погасли фонари…

Древний беломраморный виадук у него над головой вздрогнул, словно вспомнил, сколько ему веков от роду, спохватился, что столько не живут, и без дальнейших размышлений грузно обрушился на мостовую, увлекая за собой огромные куски стен домов с обеих сторон. Облака каменной пыли мгновенно окутали оказавшиеся разделенными стороны погони. Обезумевшие от страха лошади скинули своих всадников и умчались прочь, не оставив координат – если и не на благословенные пастбища своего детства, то наверняка туда, где законы природы исполняются более тщательно, а архитектура не набрасывается на бедных непарнокопытных при исполнении служебных обязанностей.

Когда пыль немного осела, Агафон понял, что они теперь в безопасности, и непроизвольно расплылся в довольной улыбке.

Погоня была отрезана пусть не невидимой, но вполне действенной стеной из строительного мусора, озверевшая лошадь наконец-то остановилась, и кроме чихания лукоморского царевича, до них не доносилось больше никаких звуков.

Жизнь удалась.

– Иван, Туалатин, как вы там? – кряхтя приподнялся на дрожащих руках чародей, сплюнул сухим ртом белесую пыль и гордо оглянулся. – Можете не беспокоиться – мы теперь в безопасности. Я с ними разобрался – мало не показалось! Они сюда теперь уж точно не попадут…

– …но и мы отсюда не выберемся, – повернулся к нему хмурый Иванушка.

– Это почему еще? – не понял маг, но холодное ощущение беды было уже тут как тут.

– Потому что мы в тупике.

– В тупике?.. – растеряно переспросил маг. – Но, может, там, в домах, есть какие-нибудь двери… ворота… калитки… окошки, наконец?..

– Ты сможешь протащить дедушку Туалатина в окно? – с надеждой ухватился за идею Иванушка.

– Я? Нет. Слушай, Иван, давай, спрашивай у него про Серафиму, и бегом отсюда, пока они со всего города не набежали!

– Да, в самом деле, юноши… – просипел каменный старик. – Спасибо за вашу попытку вызволить меня… Вот уж, никогда не думал, что скажу спасибо людям… Вы не такие, как все… Желаю вам удачи… А провидение против меня… Задайте свой вопрос и спасайтесь сами… Я отвечу…

– Нет, – угрюмо мотнул головой Иван и спрыгнул с телеги. – Должен быть какой-то выход.

– Какой?! – возопил волшебник. – Прорубить весь дом насквозь, чтобы прошла лошадь с телегой?

Царевич заинтересованно взглянул на чародея.

– Думаешь, я успею до того, как…

Агафон возмущенно уставился на него.

– Ты надо мной специально издеваешься, или у тебя сегодня проснулся дар понимать все не так?

– Что ты, я над тобой и не собирался издеваться! А если ты расскажешь, что ты на самом деле имел в виду, то я с удовольствием послушаю, – кивнул он и решительно двинулся к перегородившей им дорогу задней стене дома из голубого мрамора.

Позволить такому пустяку, как несколько метров какого-то камня, помешать ему, он позволить не мог.

– Тс-с-с-с!.. – вдруг насторожился Агафон и поднял вверх указательный палец как антенну. – Ты слышишь? Кажется, они там зашевелились! Сюда кто-то лезет! И звенит сталью, к твоему сведению!

– Тс-с-с-с!.. – насторожился и Иван. – Ты слышишь?..

– Я тебе только что сказал, что слышу! – раздраженно фыркнул маг. – Они лезут по обломкам, и я уже вижу свет их фа…

– Нет, я про другое! – отмахнулся царевич. – Нас зовут!

– Да, они кричат, что отрежут нам головы, если ты это имел в виду!

– Нет…

– Иван!..

– Агафон!..

– Вы где?..

– Посветите!..

– ЭТО СТАРИК И МАСДАЙ!!! – заорали они почти в один голос, и волшебник вскинул вверх обе руки и лихорадочно защелкал пальцами.

В небо взвился столб зеленого пламени.

– Осторожней!!! – голос Масдая.

– Они вон там!!! – голос деда.

– ЧТО ЭТО БЫЛО?! – голос Агафона.

– Это точно они!..

Через несколько секунд рядом с телегой аккуратно завис их штатный спасательный отряд.

Одновременно с этим над гигантской грудой строительного мусора показались факелы и головы их преследователей.

– Они там!

– Теперь не уйдут!

– Хватай их!

– Но они вооружены!

– У них колдун!

– Ха, колдун! Фокусник! Шут балаганный! Быстро все вниз, я приказываю!

– По такому завалу-то быстро?

– Чтобы шею сломать? Сам быстро!

– Смотри, слаба… Ай!!!..

Из-под невидимого в темноте офицера посыпалась волна камней, из рук его полетел факел и меч, а сам он едва успел ухватиться за обломок колонны и остаться на плаву.

– Вот тебе – быстрей… – донеслось злорадное ворчание, и отряд продолжил осторожное, с камня на камень, но неотвратимое наступление.

– Все живы? – дед Зимарь на четвереньках, чтобы не пришлось слазить с ковра, заспешил к друзьям.

– Помогите погрузить дедушку Туалатина! – кинулся к нему Иван.

– Кого?..

– Мы все расскажем!.. Только скорей!..

– Они уже совсем рядом!!!.. – заскулил чародей, нервно оглядываясь на спускающуюся по склону щебеночной горы стражу.

– Давайте-ка…

– Раз-два – ВЗЯЛИ!..

– Ох, и тяжел ты…

– ОЙ!!! Он что – каменный?!..

– Каменный, Масдаюшка, каменный.

– В горы… пожалуйста… в горы…

– Эй, чем они там занимаются?!..

– Их там больше, чем было!

– Оружие к бою!

– Да что они там делают?!..

– Взять их немедленно! Именем короля!..

Солдаты горохом пролетели остаток спуска, теряя шлемы, факелы, мечи и ориентацию в пространстве в сплетении рук, ног и арматуры.

– …в горы…

– Масдай, лети!..

– Стойте!..

– Вы куда?!..

– Они улетают!!!

– ТАК НЕЧЕСТНО!!!..

В воздухе засвистели камни, попавшие под руку шлемы и чудом уцелевшие цветочные горшки, но было поздно.

Перед самым носом солдат, уже предвкушавших было легкую победу, награды и продвижение по службе, Масдай грациозно поднялся в воздух, завис на мгновение над крышей раскуроченного дома, сориентировался и взял курс на юг.

Ни Иван, ни дед Зимарь, ни Агафон так и не поняли, как Туалатин не вставая, с закрытыми глазами и в полной тьме мог видеть, куда они летят. Но, как бы то ни было, не открывая глаз и почти не размыкая губ демон едва слышным шепотом всю дорогу направлял Масдая, как будто был белый день, и угольки-глаза его были вытаращены на полную мощность.

– На юг…

– На юго-запад…

– Ветром сносит… возьми… на юго-юго-восток…

– Так держать…

– Теперь на запад…

Солнце выглянуло из-за горизонта, осветив темную говорящую кучу камней на ковре, вокруг которой сгрудились и задремали трое усталых людей.

– Впереди… должна быть скала… похожая на лоб… Видишь?..

– Д… да. Точно вижу, – подтвердил шепотом Масдай.

– Видишь… широкий уступ… на скале?..

– Да… кажется, да… Да, вот он.

– Садись на него…

– Приехали?

– Да… Домой… домой… домой…

Как ни мягко приземлялся ковер, люди проснулись и как по команде завертели головами:

– Где мы?

– Что, уже приехали?

– Ай, да горы-косогоры-крутогоры!..

– Помогите… сойти… пожалуйста… – чуть слышно прошептал демон, даже не делая попытки самостоятельно сдвинуться с места.

Похоже было, что события последней ночи его доконали…

Все трое вскочили и общими усилиями стащили его с ковра на каменный карниз.

– Ну, как?..

– Может, тебе попить надо, милок?

– От солнца прикрыть?

Демон не отвечал и лежал на каменной полке неподвижно, словно мертвый.

Прошло несколько минут, и люди начали было беспокоиться уже всерьез[50], но вдруг прямо на их глазах Туалатин начал погружаться, проваливаться в каменный карниз под ним, словно это было болото или жидкая грязь. Сантиметр за сантиметром он уходил в камень, пока через пять минут не скрылся в скале окончательно, так и не подав ни единого признака жизни.

На гладкой как полированный стол поверхности камня остались лишь мелкие серые камушки, но были ли они на этом месте раньше, или осыпались с демона, никто сказать так и не смог.

Путешественники постояли, разглядывая скалу под ногами, потом переглянулись и пожали плечами: ни слов, ни идей ни у кого не было.

– Да вы присядьте, посидите, – раздался голос и них за спиной. – Не мне об этом судить, но говорят, что в ногах правды нет.

– Спасибо, Масдай, – рассеяно отозвался Иванушка.

– И впрямь, чего это мы тут выстроились, – захлопотал дед. – Пойдемте, у меня, вон, в узелке и еда припасена, и воды бутылочка…

– Чего другого бы лучше бутылочку припас, – ворчливо, но без особого убеждения пробурчал чародей и задумчиво окинул взглядом вышеупомянутый узелок размером с пару хороших арбузов. Судя по всему, в прошлой жизни он был скатертью.

– Это ты где так разжился, дед? – не удержался маг.

– Так в трактире нашем.

– Стибрил, что ли?

– Ты бы напраслину на меня не возводил, мил человек, – нахмурился старик. – Угостили это меня.

– Угостили?.. – позволил себе усомниться и Иванушка.

– Я же деньги не взял, вот и угостили, – скромно потупился Зимарь.

– Деньги не взял?..

– За лечение, с хозяйки. Разговорились мы с ней, как вы сбежали-то, да она и пожалилась. Болесть-то у нее совсем простая была, ерундовая болесть, я бы даже сказал. Мне пошептать да травки заварить – раз плюнуть, а ей – облегчение.

– У ней еще и нужная трава оказалась? – удивился царевич.

– Да откуда у ней-то, – засмеялся старик. – У меня. Давно я уж насобирал того да другого да третьего – авось, пригодится противу какой болести. Вот и пригодилось.

– А какая у нее болесть… тьфу, болезнь, то есть?.. – полюбопытствовал Агафон.

– Врачебная тайна, – вежливо, но непреклонно пресек расспросы на корню дед. – Вы лучше, вьюноши, кушать садитесь.

– Дедушка Зимарь, – с благодарностью взял его за руку Иван. – Спасибо снова за наше спасение. Как вы нас нашли-то, ночью, в незнакомом городе?

– Ну, это-то еще проще было, чем тетушку Лиану вылечить, – заулыбался в всклокоченную бороденку старичок. – Сердце-вещун мне подсказало, что спать ложиться еще рановато будет. Вот и собрались мы с Масдаюшкой, и айда круги над городом наматывать – где какой шум, искать. И как заметили на другом конце стольного града Атланик-Сити свет да искры, гром да молнию – так и решили сразу, что это вы там бьетесь. Вот и прилетели: мол, не мало ли вас, не надо ли нас?

– Спасибо, дед, – неловко, стесняясь, обнял старика и Агафон.

– На здоровьичко, – смутился Зимарь. – Обращайтесь еще…

Завтрак был съеден, вода выпита, окрестные красоты осмотрены, а от пропавшего таким необычным способом демона по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Всех четверых, включая Масдая, не покидало странное ощущение, как будто они пришли в гости, а хозяева, сказав, что выйдут в соседнюю комнату на минутку, исчезли. И гости теперь сидели и мучались перед дилеммой: стоило ли их дожидаться до победного конца, или также потихоньку встать и уйти.

Наконец Агафон выразил общую мысль, проговорив, старательно не глядя на Иванушку:

– Мне кажется, что на этом наша спасательная миссия заканчивается. Мы понапрасну теряем время. Насколько я помню карту, к востоку от Атланик-Сити в сутках пути был еще один город камнекопов и рудоломов… или рудокопов и камнеломов?.. ну, вы меня поняли… И, я полагаю, стоит попытать счастья там, если уж не получилось здесь…

Дед Зимарь заботливо заглянул царевичу в глаза:

– Чародей наш верно говорит, милок. Этого вашего демона тут до скончания веков можно прождать… и то не дождешься… Может, скончался он… Был, да весь вышел от мук перенесенных в плену… С кем ведь не бывает… Полетели лучше, касатик. Не расстраивайся. В первом кабачке и помянем его, грешного. Он-то помер, но мы-то живы пока. Нам спешить надобно. Если сейчас вылетим, то к утру в этом городе, про который Агафон говорит, будем, а утро вечера мудренее, там обязательно что-нибудь придумаем…

Иван, раздираемый двумя противоположными чувствами – что надо скорее лететь, и что надо подождать еще, а вдруг?.. – склонил голову и вздохнул:

– Я… все понимаю… Но, может, погодить еще немного… до вечера?..

– Так целый день ведь пропадает, Иванушка, миленький, а в таком деле, как у нас, ведь каждая минута на счету! Ты тут ждешь у горки погоды, а там…

Воображение Ивана быстро и в красках нарисовало все мыслимые и немыслимые ужасы, способные обрушиться на голову разлюбезной Серафимы, пока он тут любуется пейзажем, и решение было принято.

– Летим.

– Ну, кто ж виноват, что так получилось, – развел руками волшебник и направился к ковру. – Кто ж знал, что он вот так нас обманет… Ведь приличным человеком… то есть, демоном, с виду казался… А еще старик… Пример молодым подавать должен, вроде… Не расстраивайся. Забудь его, Иван, и наплюй двадцать раз. Ну его, бесстыжего. Нет у него никакой совести, и обещания его не стоят ни копейки…

– НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ О МОЕМ ДЕДЕ!!!.. – горным обвалом загрохотал вдруг над головами нечеловеческий голос, и из гладкой скальной стены выступил… выступила… выступило…

То, что гневно шагнуло в их сторону, больше всего напоминало оживший камнепад.

Существо было в три человеческих роста высотой и несколько метров в обхвате. На голове его – или там, где у человека была бы голова – грозно сверкали и метали искры два огромных огненных рубина. Два камнепада поменьше, по бокам – судя по всему, его руки – яростно сжимали глыбы-кулаки. Короткие столпы – ноги гулко ступали по гладкому карнизу, с хрустом давя мелкие камушки. Было ли у него лицо в общечеловеческом понимании этого слова – не известно, но если и было, то единственной эмоцией, на нем сейчас написанной, была всепоглощающая злость.

– Вашем деде?.. – остановился и удивленно повернулся к нему Иван, даже не обнажив меча[51].

Явление издало сдавленный рык и угрожающе поперло на лукоморца.

– Извините, пожалуйста, моего друга, если он был слишком опрометчив в своих суждениях, и его слова не соответствуют действительности…- смущенно развел руками Иванушка.

– Лучше бы вы считали его умершим, чем обманщиком! – не обращая внимание на лукоморца, продолжал разъяренно рокотать камнепад. – Шептало дернул этого мясокостного за язык! Убрались бы отсюда – и дело с концом! А деду бы я сказал, что не успел вас застать!..

– Так вас послал дедушка Туалатин? – невзирая на гневную тираду явления, сдавленное "ой-ё!.." Агафона и предостерегающее подергивание рукава дедом Зимарем, Иванушка шагнул к внуку старого горного демона и радостно улыбнулся. – Так он жив! Скажите, пожалуйста, с ним все в порядке? Когда мы… нашли его… он был так плох, так слаб… Я боялся, что мы не довезем его!.. Он рассыпался на глазах! Но теперь, когда он дома, ему хоть чуть-чуть получше?

– Тебе-то какое дело? – неохотно остановился он в двух шагах от царевича, вперил руки в боки и уставился ему в макушку[52].

– Мне?.. – недопонял Иванушка. – Я знаком с дедушкой Туалатином, и он произвел на меня впечатление очень доброго и отзывчивого чел… горного демона. И мы все переживали за его здоровье и жизнь… Тем более, он так странно исчез… Ему ведь уже хорошо, я вас правильно понял? – учтиво и спокойно уточнил царевич, словно разговаривал не с ожившей горой, а с соседом по загородному дворцу.

Обескураженный демон присел перед Иваном на корточки (по крайней мере, у человека это бы называлось именно так) и озадаченно склонил голову набок.

– Хм… Постой. Ты что, меня совсем не боишься?

Царевич непонимающе нахмурился.

– А почему я должен вас бояться? Я вам не сделал ничего плохого.

Пламенеющие вулканической активностью самых разнообразных чувств глаза-рубины демона увеличились в размерах раза в три и замигали.

– Так это правда?.. Ха! Никогда бы не подумал!.. Откровенно говоря, я решил, что дед бредил, когда говорил о мясокостном, который рисковал своей коротенькой жизнью ради того, чтобы освободить его от других таких же мясокостных, как он сам… Я стоял и наблюдал за вами три часа, с того момента, как только он послал меня за вами… С виду – обычные мясокостные, ничем не отличаетесь от сотен таких же, отправленных мной на тот свет за тысячи лет… Кстати говоря, и вы были очень близки к летальному исходу. Я ведь деду-то не поверил!.. В твоем поступке нет логики! Ты же мог задать ему свой вопрос там, он бы ответил, и ты мог спокойно скрыться, и так поступил бы каждый из вашего мягкого склизкого вероломного брата…

– Извините, но во-первых, я не склизкий, во-вторых, не вероломный, а в-третьих, не мог, – твердо ответил царевич, оскорбленный в лучших чувствах. – Ему была нужна помощь, и какое имеет значение, из чего он сделан?

Демон недоверчиво хмыкнул еще раз, и огненные рубины сбавили накал.

– Геологическую эпоху живи – геологическую эпоху учись, а пустой породой и помрешь, – покачав головой, прогудел он. – Знайте: меня зовут Конро. Мне известно, что тебя зовут Иван, тебя – Агафон, вас – дед Зимарь, а ваш ковер носит имя Масдай. Пойдемте со мной, все четверо. Дедушка Туалатин ждет вас.

Не говоря больше ни слова, он поднялся, повернулся, и снова растворился в скале.

– Мы должны сделать также? – слабо поинтересовался дед Зимарь.

– Не уверен, что у нас получится, – с сомнением отозвался Иванушка.

– А если разбежаться? – предложил с ковра Агафон.

– Попробуй, – фыркнул старик. – Мы за тобой…

– Эй, а вы чего на месте стоите? – недовольно высунулась из стены каменная голова. – Я же вам сказал… А-а, понял. Вот ведь с вами еще морока, мясокостные…

И демон выступил наружу полностью, развел руками, и скала раздвинулась, словно пластилиновая, образовав пещеру в рост Конро.

Мясокостные быстро скатали Масдая[53], подхватили на руки, и решительной поступью направились вслед за указывающим дорогу демоном.

Конро шел вперед, и скала расступалась перед ним и смыкалась снова за спиной последнего идущего – Агафона, все время нервно ускоряющего шаги, обдавая его волной не слишком свежего воздуха с легким ароматом старой шахты.

Дорога под их ногами открывалась и выравнивалась у них на глазах, всасывая в себя все случайные камушки и неровности, и они становились частью ее замысловатого рисунка-узора, которому могли бы позавидовать и дорожки королевского парка Дуба Третьего.

Когда им приходилось спускаться, под их ногами услужливо образовывались широкие короткие ступени и даже перила по бокам на высоте человеческого роста – слишком низко для демона, слишком высоко для человека, бесполезные для обоих видов, но все равно приятно.

По мере их продвижения в стенах тоннеля – наглядной иллюстрации геологических эпох и ассортимента пород этих гор – вспыхивали и гасли жилы золотистого света, ломаные и разветвленные, как застывшие и очень дружелюбные молнии…

– А скажите пожалуйста, Конро, горные демоны всегда жили так глубоко в горе и далеко от людей? – решил не терять времени и заняться сбором страноведческой информации вечно любопытный Иванушка.

– Глубоко в горе – да, – не оборачиваясь, прогудел демон. – А что касается людей… Там, где сейчас находится город мясокостных, их рудники и каменоломни, я имею в виду, где деда держали в плену, и есть исконные земли Старого Народа.

– Вы ушли, когда туда пришли люди?

– Ушли? – яростно фыркнул демон. – Мы ушли?! Это они выгнали нас! Они стали рыть свои ходы в наших скалах! Дробить наши камни! Плавить нашу руду! Врываться в наши дома! Мы сопротивлялись, но что может горстка Старого Народа против орд мясокостных, вооруженных нашим железом и медью? После того, как мы потеряли половину, мы были вынуждены отступить сюда, куда им не добраться. Пока. Вы, мясокостные, наглый, назойливый и алчный народец. Если вы на что-то положили глаз – с этим можно попрощаться. Никакие договоренности для вас не святы! Слово чести для вас – пустой звук! Вы заключаете союзы только для того, чтобы внезапно напасть на своих друзей!..

– Мне жаль, что так получилось, – пожал плечами и вздохнул царевич, – но вы ошибаетесь. Мы не все такие. Хороших, добрых, бескорыстных людей на Белом Свете гораздо больше, чем плохих! Вам просто не повезло…

– Зато вам повезло, – пробурчал снова помрачневший Конро, насупился и опять замолчал.

Умолк и Иван.

Через десять минут тоннель внезапно распахнулся в огромное пространство слева и справа, и демон, сделав еще несколько шагов, остановился и повернулся к нерешительно застывшим на пороге гостям.

– Вот и наш дом. Здесь жила, живет и будет жить наша семья – одна из самых древних и уважаемых в этих горах. Дедушка хотел вас увидеть, поэтому пройдем к нему. Не утомляйте его разговорами – он всё еще слаб, и должно пройти по крайней мере триста лет, чтобы он восстановился полностью после такого испытания.

– Да, конечно, – кивнул Иванушка.

– Ничего, сдается мне, что не пройдет и ста лет, как он у вас снова будет как огурчик – в родном доме и стены помогают! – утешающее похлопал Конро по коленке[54] дед Зимарь.

– Как огурчик?.. – озадаченно наморщил каменный лоб внук Туалатина. – То есть, маленький, длинный, зеленый и с пупырышками?

– То есть, хоть куда молодец, – пряча улыбку в усы, поспешил объяснить старик.

– А-а… Спасибо. Надеюсь, что вы окажетесь правы, – кивнул головой Конро и, если человеческая мимика была аналогична демонской, то можно было подумать, что он тоже улыбнулся. – Проходите, не стойте в прихожей.

– А-а-а… Э-э-э… Кхм… А как же это?.. эти?.. – сформулировал, наконец, причину всеобщего припадка стеснительности Агафон и ткнул пальцем в четыре каменных треугольника высотой сантиметров в сорок, попарно курсировавших перед ними прямо по полу. – Это… кто?.. что?.. Оно кусается?

– Ах, это! – дошло до демона, и он рассмеялся. – Это же наши геопарды!

– Леопарды, скрещенные с гепардами? – уточнил Иван.

– Да нет же! Геопарды…геопарды по-вашему – земляные кошки! Домашние животные Старого Народа. Слюда и Королек. Кис-кис-кис-кис!..

Демон наклонился, потер палец о палец так, что они издали звук, похожий на шорох каменной осыпи, и мгновенно под ушами обнаружилось двое животных, похожих на простых кошек как две капли воды[55]. Они радостно вынырнули из камня, выгнули спины и хвосты, и с громким мурлыканьем стали тереться о каменные ноги хозяина, изредка высекая искры кремниевыми боками.

– Не бойтесь их. Они мясокостных не едят, – снисходительно махнул рукой Конро. – Если хотите – можете погладить.

Иван и Агафон воспользовались предложением, несколько раз осторожно притронувшись к жестким каменным бокам, а дед Зимарь решил, что настал его час. И если бы друзья не подхватили его за руки и не оттащили бы, то, наверное, он провел бы полдня почесывая у моментально развалившихся и замурчавших, как камнепад средней силы каменных кошатин за ушками и под горлышками.

– А что они у вас тогда… в смысле, просто… едят? – отойдя все же на приличное расстояние от кремниевых кисок, покосился на них с подозрительностью чародей.

Они задумчиво покосились на него в ответ.

– Медьведей, конечно, – не останавливаясь, пожал плечами Конро. – А что?

– МЕДВЕДЕЙ?!.. – вытаращили глаза все трое.

– Это ж сколько им надо медведей, чтобы каждый день сытыми ходить?!.. – недоверчиво проговорил волшебник, благоговейно покачивая головой.

– А столько и надо, – развел руками дед Зимарь. – Ты в этих горах хоть одного медведя видел? Нет? Вот то-то и оно!

– Постойте, вы о чем? – снова остановился и оглянулся на них с удивлением демон. – Я же сказал – медьведей. При чем тут ваши лохматые медоеды?

– Как – при чем? А разве ты только что не сказал, что они едят…

– Конечно нет! Медьведи – это простые каменные зверюшки размером с вашего барана, не больше. А так называются оттого, что любят медь и найдут ее в любом месте или породе, если там есть хоть несколько грамм ее. А поскольку в этих горах меди в изобилии, то и пищи нашим геопардам хватает в избытке. А от мясокостных у них случается несварение.

– И это радует… – пробормотал Агафон и ускорил шаг.

– Ты это с чего так побежал? – невинно поинтересовался дед Зимарь, переходя на трусцу, не в силах поспеть за чародеем простым шагом.

– Из любви к животным, – буркнул маг, ускоряясь еще более. – Не хотелось бы вызывать у этих милых тварей резь в животе.

Старый демон лежал в дальнем краю пещеры на каменном, засыпанном толстым слоем мелкого белого песка ложе. Под голову ему были подложены две подушки из песчаника, а асбестовое покрывало заботливо утыкано со всех краев. Кровать размером с большую комнату в человеческом жилище явно была рассчитана на демона ростом с Конро, и поэтому старик на ней мог запросто затеряться, если внук вдруг забудет, куда он его уложил.

При звуке человеческих шагов дедушка Туалатин приподнялся на локте, глаза-угольки его приоткрылись, и он заулыбался:

– А, вот и спасители мои… пришли… Спасибо вам… человечки… Усади гостей дорогих, Коник…

Конро молча подвинул им три гранитных блока.

– Чего хотите, просите… – продолжал старый демон, убедившись, что гости посажены[56]. – Золото, серебро, камни самоцветные… что наша семья имеет – всё ваше будет…

Не обращая внимание на разгоревшиеся при этом перечислении не хуже, чем у Конро, волшебниковы очи, Иванушка вежливо покачал головой:

– Нет, спасибо вам, дедушка Туалатин. Никаких сокровищ нам не надо.

– Ну, раз богатства вы не хотите… тогда, может, другие желания… у вас есть?..

– Да, – не стал отпираться на это раз Иван. – Я слышал, что горные демоны правдиво предсказывать могут. Это верно?

– Да… можем… только не совсем это предсказания… но вам, людям, этого не понять… Поэтому называйте это так… Что вы хотите знать?.. Династия Дубов обычно хотела умножить богатства… укрепить власть… уничтожить врагов… Все люди хотят этого, говорил он… хотя я теперь начал сомневаться… людей много, как камней… одинаковых нет… Так чего хотите вы, люди, не похожие на людей… которых я знал?..

– Мою жену похитили, – коротко ответил царевич. – И я хочу знать, где ее искать. Вы мне можете помочь? Пожалуйста…

– Расскажи мне всё… с самого начала… – почти шепотом попросил Туалатин и откинулся на свои подушки. – Не пропуская ничего… И ты, Коник, слушай… Если у меня сил не хватит, ты им ответ дашь…

Иван устроился на своей банкетке поудобнее (насколько это вообще возможно на кубе полированного гранита с ребром в метр) и начал невеселое повествование.

Когда он дошел до описания опытов, проводимых Парадоксовыми над курами, на колени ему неожиданно и мягко легла большая черная, увенчанная розовым плюмажем клювастая голова на длинной шее. Из круглого черного блестящего глаза на руку ему упала горячая прозрачная капля.

– Ой, что это?.. – царевич отдернул руку с совсем не богатырской поспешностью и испуганно взглянул на подкравшееся тихохонько чудо в перьях.

Помпезная черная птица на длинных мускулистых ногах и с коротенькими розовыми крылышками подняла голову и скорбно заглянула ему в лицо.

– Кто это?.. – зачарованно рассматривая чудо местной природы[57], он украдкой вытер руку о штаны и засунул ее в подмышку.

– А, это… Это – наша птичка, – пояснил Конро. – Страус эмо. В домах Старого Народа исстари заведено их держать. Петь они, конечно, не умеют, но зато как слушают!

– Они живут в ваших горах? – заинтересовался дед Зимарь и протянул руку к пернатой голове, чтобы погладить. Голова отдернулась и с выражением оскорбленной в лучших чувствах невинности воззрилась на старика.

– Да, но на воле их осталось не так много, – сообщил демон. – Пока тепло, они пасутся на горных лугах, а к зиме убегают в теплые края.

– Наверное, им приходится тратить на дорогу несколько месяцев?

– О, нет! Теплые края тут же, немного к западу – долина гейзеров не замерзает всю зиму.

– А… сейчас с ней что? – с недоверием, обидевшим, казалось, незваного слушателя, Иванушка покосил глазами на страуса.

– По натуре они очень впечатлительные. Сейчас ей, наверное, птичек жалко, – предположил Конро и нетерпеливо сделал жест Ивану не отвлекаться.

Царевич согласно кивнул, собрал в кучу разбежавшиеся воспользовавшиеся было моментом мысли и довел свой рассказ до его логического завершения.

– Это всё?.. – прошептал Туалатин.

– Да, – кивнул Иванушка. – Если ничего не забыл, то всё.

– Да вроде ничего не забыл, – пожал плечами Агафон.

– Как по писанному изложил, – кивнул дед Зимарь. – Словечко к словечку, как стежок к стежку.

– Тогда… дайте мне… немного времени… – попросил старый демон и закрыл глаза.

Раздалось легкое шуршание и поскрипывание, как будто камни терлись о камни. Агафон хотел полюбопытствовать у Конро, что это значило, но увидел выражение его лица и решил, что это не так уж и важно.

В напряженном молчании прошла минута, и Туалатин открыл вспыхнувшие черным светом глаза.

– Твою жену украли по приказу правителя царства Костей…

– Что?!..

– Как?!..

– Этого… этого… этого…

– …но и это еще не всё, – твердым голосом продолжал он, невзирая на всплеск эмоций. – Твоей стране грозит смертельная опасность. Она должна быть завоевана царем Костеем, и очень скоро. На его стороне мощная магия и большое войско. Лукоморье может быть обречено…

– Этого не может быть!..

– Мы этого не позволим!

– Значит, царевна Серафима все еще в мерзких кровавых лапах этого… этого… этого…

– А вот этого я не видел, Агафон… Коник, внучек… помоги мне, пожалуйста… – голос Туалатина вновь стал прерывистым и слабым, словно сила, питавшая его во время прорицания, покинула его.

Конро коротко кивнул, положил руки на колени и закрыл глаза. Пещеру наполнили те же звуки, что и раньше, когда в будущее пытался заглянуть его дед.

На это раз всё окончилось быстрее – через несколько секунд демон открыл вспыхнувшие огнем рубины и кивнул:

– Твоя жена сбежала…

Царевич не знал, стоит ли ему удивляться по этому поводу, немного подумал, и удивляться не стал, решив для начала просто порадоваться, а потом начать гордиться.

– …и направляется домой…

– А Лукоморье? Как нам победить Костея? – Иванушка подался вперед так, что съехал с гладкого как лед куба и приземлился у ног Конро.

Тот помог ему встать.

– Вы должны встретиться с царевной до того, как армия царя Костея осадит ваш главный город. Иначе и он, и вся страна погибнет.

– Мы вылетаем в Лукоморск немедленно!.. – Иван кинулся было к выходу, но тяжелая каменная рука задержала его.

– Не торопись, – проговорил Конро. – Всему свое время. Победить Костея мало – надо разбить его войска. У вас сейчас для этого недостает солдат.

– Откуда ты… А, ну да… Но что нам делать?

– Вам нужно на чашу своих весов подкинуть несколько камушков, – загадочно прогудел молодой демон и, Иванушка мог бы поклясться, подмигнул.

– Что ты придумал… Коник… – старик оторвал голову от подушек и вопросительно взглянул на внука.

– Не переживай, дед, – успокаивающе погладил его по руке Конро. – Я не собираюсь лететь с ними.

– Тогда?..

– Да. Завтра мы совершим набег на стихийный рынок.

– Ты хочешь взять… наших гостей… с собой?.. – встревожено переспросил дед.

– Кхм… – почесал подбородок Конро. – Верно… Это я не подумал… Ладно, я один схожу.

– Почему это один? – сразу заершился Агафон.

– Потому что наши продавцы не переносят мясокост… людей еще больше, чем мы, – признался молодой демон. – И даже я не смогу защитить вас от них. А если завтра там случатся еще и мои соплеменники…

– Понятно, – признал поражение чародей и развел руками.

– Правильно… – довольный, похвалил его дед и с облегчением снова откинулся на подушки. – Сходи сам… выбери самое лучшее… отдай всё, что у нас есть…

– Так и сделаю, – кивнул внук.

– Погодите, погодите, – тревожно завертел головой царевич, чувствуя, что только что за них тут что-то решили, и он даже не догадывался, что. – Куда это мы пойдем или, вернее, уже не пойдем? Что это за спонтанный базар? Что нам там надо?

– Стихийный рынок, – улыбнувшись, поправил его Конро. – Рынок, где можно купить любое стихийное бедствие по своему вкусу.

– А такое бывает? – загорелись в этот раз профессиональным интересом глаза Агафона. – Никогда о таком не слышал!

– Мясокост… люди и не подозревают о его существовании, – снисходительно усмехнулся внук Туалатина. – Скорее, они привыкли ощущать на своих шкурах действия его товара.

– Это как это? – наморщил лоб дед Зимарь. – Ты хочешь сказать, что все наводнения, пожары, нашествия саранчи и так далее – ваших рук дело?

– Нет, что вы, дед Зимарь, пожары, наводнения и саранча спросом среди нас не пользуются. Никто не хочет, чтобы его собственное жилище было расколото и обвалилось, гореть в горах особенно нечему, а саранча сдохнет от голода через день. Они продают нам старые добрые испытанные горные стихии. Мы пользуемся ими, чтобы отвадить слишком любопытных мяс… людей. Понравится одному – не пройдет и полгода, как он притащит за собой целую артель рудокопов или каменотесов, и тогда бороться с ними уже бесполезно.

– Но вы сказали – "рынок". Значит, кто-то их делает – или добывает? – и продает?

– Да, – подтвердил демон и непроизвольно поморщился. – Их делает Древний Народ. Мы называем их "шепталы".

– Они такие же, как вы?

– Нет, ничего общего, – замотал головой Конро, как будто не желал, чтобы кто-то даже на мгновение считал их похожими. – Они живут очень глубоко под землей, там, где кипит первозданные стихии, еще смешанные с сырой магией, и жизни быть не может по определению. Чем они занимаются и что они за народ – никто из нас не знает, да и, откровенно говоря, не жаждет узнать. Они другие расы не любят, а терпят. И где границы их терпения, не хочет выяснять ни один здравомыслящий горный демон.

– Почему? – непонимающе нахмурился Иван.

– Кажется… у людей есть выражение… – приоткрыл глаза Туалатин, – "мурашки по коже"…

– Понятно… – медленно кивнул царевич, и молодой демон продолжил:

– Их продавцы облюбовали одну подземную пещеру, и уже несколько сотен лет приходят туда и продают нам эти камушки. Каждый – какое-нибудь бедствие. Брось его – и в ту сторону понесется сель, посыплется камнепад или повалит лавина. Чем больше камень, тем сильнее разрушение. Самые маленькие – с горошину. Самые большие – с грецкий орех. Всё просто.

– И чего они хотят за свой товар? – поинтересовался практичный чародей.

– Золото, серебро, самоцветы.

– У нас как раз еще осталось золото и, если ничего не путаю, серебро! – радостно воскликнул Иванушка и торопливо высыпал на ладонь содержимое своего худощавого кошелька[58].

Демоны расхохотались.

– Золото!..

– Ха-ха-ха-ха-ха!..

– Серебро!..

– Ха-ха-ха-ха-ха!..

– Ох, держи меня, внучек… я сейчас с кровати скачусь!..

– Осторожно, осторожно, дед!

– Ну и шутник ты… Иван-царевич из Лукоморья!.. – все еще трясясь от смеха, Туалатин вытер слезящиеся нефтью глаза краем асбестового покрывала.

– Этого недостаточно? – насупился Иванушка.

– Коник, покажи ему, – махнул ручкой дед, и внук послушно скрылся в глубине пещеры и вернулся с отливающим золотом кубом – двойником тех, на которых сидели гости.

Возможно, не в последнюю очередь он отливал золотом потому, что был по природе своей золотым слитком.

Люди ахнули.

– Да за это, наверное, можно весь рынок скупить, вместе с продавцами! – всплеснул руками дед Зимарь.

Конро усмехнулся и покачал головой:

– Один кубик – один камушек со стихией.

Лицо Ивана вытянулось.

– Один камушек!.. Но мы никогда не сможем отдать вам этот долг, даже за один! А за несколько… Столько золота… не бывает!..

– Во-первых, я должен вам за спасение деда. Цена его жизни не идет в сравнение и с целым горным массивом из золота, усыпанного бриллиантами.

– А во-вторых?

– А во-вторых, считайте это подарком страны горных демонов вашей стране на день Победы, – отмахнулся внук Туалатина, как будто речь шла о займе на покупку стакана кваса. – Мы найдем и выплавим еще, а мне будет приятно знать, что в кои-то веки эти камни обрушатся на голову того, кто этого по-настоящему заслуживает.

Как и договаривались, на следующее утро Конро, свалив в мешок из базальтового волокна золотые и серебряные кубики, пошел на рынок один. Люди остались ждать в пещере его возвращения: дед Зимарь играл с геопардами под ревнивым взглядом затаившегося невдалеке и старательно делавшего вид, что ему всё равно, страуса эмо. Иван, позабыв про всё и всех, увлекся беседой с Туалатином. Агафон, выбрав местечко поукромнее – освободившееся хранилище, если быть точным – принялся с небывалым усердием практиковаться в заклинаниях, которые, он считал, могут пригодиться им на их опасном пути.

К стихийному рынку в пещере под маленьким горным озером Конро подошел через два часа быстрой ходьбы сквозь толщу скал.

Еще приближаясь, он прислушался и забеспокоился: что-то на рынке было слишком тихо. Не сказать, чтобы обычно он кипел бурной деятельностью, но покупателя два-три одновременно там было всегда. Правда, сезон сейчас тихий, да и люди, копаясь в уже отвоеванных скалах, демонов сильно-то в последнее время и не беспокоили, но ведь не могли шепталы взять и уйти вот так, без предупреждения!..

Подойдя поближе, он немного успокоился: прилавки стояли на месте, хоть и пустые, а за самым дальним, метрах в двадцати от него, было видно, даже шла торговля. Над прилавком, похоже, выкладывая товар, склонился шептало, а перед ним стоял, не спуская глаз с продавца…

Не может быть!!!..

Конро остановился, как вкопанный, в толще скалы за два шага до пещеры и вытянул шею, разглядывая покупателя – может, ему показалось?..

Ведь этого не может быть, это невероятно, это невозможно!..

Нет.

Ему не показалось.

У прилавка, пристально разглядывая при свете масляной лампы появляющиеся из мешка продавца разноцветные камни размером с небольшое яблоко, действительно стоял человек. В черном плаще поверх черного балахона, с длинными спутанными волосами неопределенного цвета, с неприятным брюзгливым лицом, но тем не менее определенно человек.

Конро поморгал, потряс головой, протер глаза, но наваждение не прошло.

Более того, оно осторожно взяло в руки один камень, повертело, и тихо спросило: "Проверять будем?"

– Когда заплатите… делайте с ними все, что угодно… – прошипел в ответ продавец – сгусток тьмы ростом с низенького человечка, с десятком щупалец, выполняющих одновременно роль и рук, и ног, в зависимости от того, в чем возникала на настоящий момент необходимость. При звуках его голоса – словно газ вырывался из неплотно закрытого клапана – внука Туалатина передернуло, как будто он всем телом ощутил волну пронизывающего холода, распространяющуюся всякий раз, как только шептало открывал рот.

Человек обдумал его слова и кивнул головой:

– Хорошо. Я вам верю. Давайте сверимся со счетом-фактурой.

Он достал из сумки, висевшей у него через плечо, исписанный лист пергамента, чернильницу-непроливайку и перо, склонился над прилавком и кивнул:

– Я готов.

– Пожар… пятой категории сложности… один… Цунами… семь баллов… одно… Землетрясение… десять баллов по шкале Цугцвангера… одно… Град… шестого размера… один… Торнадо… подъемная мощность – сорок домиков… одно… Нашествие шершней… два с половиной сантиметра…

– Какие же это шершни?! – оторвался от своих записей и возмущенно кольнул взглядом продавца человек.

– Какая… разница?.. – удивился шептало. – Полосатая… муха… с крыльями… на одном конце… и… – он заглянул в свои записи, – с жалом… на другом…

– Крылья не на каком ни на конце, крылья должны быть сбоку! – возмутился покупатель.

– В вашей спецификации записано… "крылья – две штуки, жало – одна штука, цвет – чередующиеся полосы…" Так?..

Покупатель еще раз заглянул в свои документы.

– Да… Но…

– Если расположение насадок… имеет значение… к спецификации… надо было… приложить чертеж… – сухо посоветовал шептало. – С указанием размеров… Так вы сейчас можете сказать… что у него еще и ноги должны быть…

– А что, их нет?.. – увеличились до шестого размера глаза покупателя.

– Где… в вашей Спецификации… указаны ноги?.. – с видом оскорбленной невинности шептало сунул под нос человеку свой экземпляр документации.

– Да вы что, сами шершней никогда не видели? – растерялся человек.

– Нет, – отрезал продавец. – Если вас не устраивает… после оплаты этого заказа… можете сделать другой…

– Э-э-э… – неопределенно промычал человек и почесал подбородок. – Но кусаться-то они будут?

– Зубы в вашей Спецификации… не прописаны… – зло прищурился шептало.

– Я имел в виду, жалиться, – быстро поправился покупатель.

– Проверять будете?.. – ехидно поинтересовался шептало, и человек быстро сдался.

– Верю-верю… Дальше…

– Дальше… остается только проливной дождь… "Как из ведра"… Продолжительность… десять минут… также одна штука…

– З-замечательно… Все согласно списку, – с облегчением добравшись до конца своего экземпляра, провозгласил человек.

– Естественно… – холодно прошипел шептало и стал складывать камни обратно в мешок. – Где ваша оплата?

– Снаружи меня ждет караван и охрана, и если вы проделаете им проход, они внесут плату прямо сюда.

Шептало завязал мешочек куском проволоки, задумался на минуту, и сделал щупальцами замысловатый жест согласия:

– Хорошо… Идем…

Человек протянул руку, чтобы забрать с прилавка мешок, но наткнулся на обжигающий холод черного, как подземный мрак, щупальца.

– Пусть… полежат здесь…

Человек хотел спорить, но передумал и снисходительно усмехнулся:

– Пусть полежат здесь еще десять минут, если вам так хочется. Все равно к вечеру они будут в руках его величества царя Костея.

Шептало, не проронив больше ни слова, выплыл из-за прилавка, подошел к стене и коснулся ее тремя конечностями.

Стена растворилась, образовался ход со сводом почти вровень с головой шептала.

– Прошу, – сделал галантный жест щупальцем продавец и вновь бесстрастно уставился на человека ростом под два метра.

Тот злобно зыркнул на него, проскрежетал зубами, но просить сделать тоннель повыше не стал, лишь рывком запахнул плащ, и согнувшись в три погибели, смешно, по-утиному, заковылял вперед. Шептало, затрепетав всеми щупальцами, что выражало у них крайнюю степень презрения, последовал за ним в паре человеческих шагов.

За его спиной ход закрылся, как будто его и не было.

Если бы Конро был человеком, он бы сейчас выдохнул.

А так он просто отнял руку от своего рта и, недоверчиво качая головой и возбужденно бормоча что-то возмущенно-гневное себе под нос, торопливо двинулся к опустевшему прилавку с мешком секретных разработок подземной лаборатории шептал.

Он быстро высыпал камни обратно на прилавок и окинул их цепким оценивающим взглядом.

Размер.

Плотность.

Вес.

Ничего сложного.

Демон развязал свой мешок, отщипнул от золотого куба кусочек, помял его в руках, покатал между ладоней и придирчиво рассмотрел результат своих манипуляций: получилось похоже.

Через пять минут семь золотых шариков размером с небольшое яблоко лежали в аккуратно завязанном мешке шептала на прилавке – всё как было, шершень зуба не подточит – а семь стихий перекочевали в припасенный для покупки мешочек Конро.

Вдалеке, в глубине скалы, послышался шум приближающихся с тяжелой ношей людей.

Конро бросился к той стене, откуда пришел, резко затормозил, вернулся, подхватил свой мешок с кубиками и кинулся назад.

Едва он успел скрыться в стене на безопасное расстояние – чтобы его не было заметно изнутри, если шепталу захочется вдруг обозреть окрестности за ее пределами – как дальняя стена пещеры раскололась, и караван носильщиков, кряхтя и пыхтя, ввалился во владения шептал.

Если бы демон был человеком, он бы присвистнул.

Хорошо, что демоны не умеют свистеть.

Затаившись, он наблюдал, как через проход в пещеру затаскивались бесчисленные, нежно позвякивающие при каждом движении носильщиков, мешки. Мысленно прикинув их вес, объем и количество, Конро подсчитал, что каждый камень стихии опустошил казну царя Костей на шесть кубов золота. Любому из горных демонов он обошелся бы в три раза дешевле[59].

Когда содержимое последнего мешка было вывалено на пол, пещера напоминала сказочную обитель из какой-нибудь шатт-аль-шейхской сказки. Монеты, слитки, посуда, украшения, корны, оружие, статуэтки, а местами и целые статуи усыпали ее пол толстым звонким холодным ковром, и эмиссар Костея вместе с офицером, отдав команду носильщикам – бесстрастным рослым людям в незнакомых черных мундирах, боязливо-благоговейно прижались к стене, не решаясь касанием своих ног осквернить его.

Шептало произвел те же подсчеты, что и Конро и, похоже, получил точно такой же результат, потому что потек, затрепетал всем телом, не в силах скрыть радость, и положил мешочек с прилавка прямо в руки покупателя.

– Пользуйтесь… на здоровье… Если у царя Костея возникнет необходимость… обращайтесь еще… Желаю успехов…

– Вам того же, – угрюмо кивнул посланник Костея, только сейчас начиная осознавать, во сколько же обошлись царю эти сомнительные игрушки. – Нам пора.

Шептало задрожал, пойдя рябью по всей поверхности, и скрылся в стене, оставив за спиной людей в немом изумлении, плавно, но быстро переходящем в весьма качественно озвученный ужас.

Когда громкость и замысловатость проклятий достигла, казалось, своего пика и стала сопровождаться беззвучным стуком двух пар ободранных в кровь кулаков в каменную толщу – пятнадцать носильщиков проявили редкостную невозмутимость и в этой ситуации – из того же самого места, в котором пропал, снова появился шептало, притронулся щупальцем к стене, и та разошлась, образуя тоннельчик со сводами, едва доходящими задохнувшимся от негодования людям до пояса.

– Идите… за мной… – проговорил свистящим шепотом шептало и снова задрожал и пошел рябью. – Я… пошутил… Правда, смешно?.. Ха… ха… ха…

– …И они собираются использовать все это на моей стране?! – возмущенно прервал рассказ демона Иван, в возбуждении соскочив со своего каменно сиденья-куба.

– Да, – спокойно кивнул Конро.

– На нашей армии?! Еще и это, в довершении всего!?.. Мало на нашу голову было одного колдуна… Извини, Агафон, я это не про тебя, – обернулся он, спиной почувствовав оскорбленный взгляд друга.

– Успокойся, Иван, – положил ему на плечо каменную ладонь молодой демон, и Иван под весом такого аргумента был вынужден остановиться и присесть.

– Хорошо, я спокоен, – вынужденно соврал он. – Что от этого изменилось?

Рука демона потянулась в мешок с нерастраченным золотом и вынырнула, выудив кожаный мешочек, завязанный проволокой.

– Изменилось многое, – ровным голосом продолжил он. – Например, теперь я могу закончить свой рассказ и показать вам это.

– Что это?.. Ты всё-таки купил?.. – нетерпеливо вытянули шеи люди, и демон снисходительно улыбнулся.

– Ну, вот. Опять вы…

– Извини, пожалуйста, Конро, но я и раньше сидел тут, как на иголках, а теперь меня просто тащит домой! – смущенно пожаловался Иванушка.

– Я тебя понимаю, и поэтому больше тянуть не буду, – спокойно кивнул Конро и осторожно высыпал содержимое мешка на постель ловко подвинувшегося деда. – Вот они.

– Что?..

– Как?..

– Почему они такие крупные, Коник?

– Это и есть заказ вашего царя Костея, – пояснил демон.

– Ты украл его?!.. – восхищенно выдохнул Иван, и рука его непроизвольно потянулась к идеально круглым, матово поблескивающим в свете нефтяного светильника на стене, пестрым камням[60].

– Если тебе не нравится слово "украл", назови это "приобрел со скидкой", – скромно ответил Конро. – В конце концов, они получили за них некоторое количество золота. И по меркам людей, совсем немалое.

– Нам их можно потрогать? – рука царевича нерешительно зависла над камнями в нескольких сантиметрах.

– Да, конечно, – кивнул Туалатин. – Вам ведь придется использовать их в сражении, не забывайте.

– Да… – рассеяно подтвердил Иванушка, с любопытством и непониманием вертя в руках зеленый с тонкими розовыми прожилками шар. – Интересно… Чудо-то какое… С виду камень как камень… Глядя на него, совсем не скажешь, что в нем скрыта сила, способная…

И он вопросительно взглянул на молодого демона.

– Вот-вот. Я тоже только что хотел поинтересоваться, – потянулся за другим камнем Агафон. – Ты хорошо запомнил, какой из них какой, Конро?

– Какой из них какой? – отчего-то переспросил внук Туалатина, хоть прекрасно расслышал и понял вопрос и с первого раза.

– Да, – подтвердил дед Зимарь, потрепал вихрастую голову страуса эмо и тоже потянулся за камнем. – Вот, например, этот, черно-белый, как кошка. Какое это бедствие?

Конро посмотрел на предъявленный ему к опознанию камень, потом на остальные, потом на своего деда и, не найдя нигде ни подсказки, ни совета, наконец неохотно признался:

– Не знаю. Я не видел, какие камни шептало показывал посланнику Костея, когда называл стихии. А мы, Старый Народ, таких раньше никогда не встречали. Да и какая разница, если разобраться?..

– Большая? – предположил дед Зимарь.

– Наверное, вы правы, дедушка, – помолчав, со вздохом согласился Конро и пожал плечами: – Но я все равно не знаю. И возможности узнать у нас нет. Поэтому, придется вам полагаться на удачу и быть довольными тем, что они в руках у вас, а не у Костея.

Люди задумались над его словами и нехотя признали их правоту.

Похоже, сюрприз будет ожидать не только армию царства Костей, но и полководца, применяющего подарок демонов, усмехнулся Иванушка и бережно начал складывать камни обратно в мешок.

– Спасибо вам, дедушка Туалатин, Конро, – проговорил он, когда закончил и тщательно замотал мешочек проволокой. – Я уверен, что мы еще не раз вспомним вас добрым словом за ваш подарок. Постараемся использовать его как надо.

– А, кстати, как надо-то? – встрепенулся чародей.

– Очень просто, – успокоил его Туалатин. – Кидай подальше – и всё. Стихия понесется в сторону врага сразу же, как только камень ударится о землю.

Агафон замолк, наморщил лоб, переваривая полученную инструкцию и, наконец, расслабился, усмехнулся и кивнул:

– Я думаю, мы справимся.

– Справимся, справимся, – закивал дед Зимарь и глянул на Ивана.

– Хорошо. Тогда вылетаем прямо сейчас, – сурово объявил тот. – Будем лететь день и ночь без остановок.

– Так ведь дождь собирается, – жалобно прошуршал Масдай из своего уютного – сухого и прохладного – угла за кроватью Туалатина. – У меня все кисточки с вечера ноют, спасу нет, словно моль погрызла…

– И надолго? – встревожился Иванушка.

– Да уж одним днем не обойдется, – неохотно признался ковер.

– Скоро начнется? – нахмурился дед Зимарь.

– Скорее, чем хотелось бы, – буркнул Масдай, предчувствуя уже следующий поворот сюжета.

И не ошибся.

– Тогда надо спешить, – решительно сделал шаг к их верному транспортному средству царевич. – До начала должны проскочить, а там мы будем уже далеко, и он нас не достанет. Не должен, по крайней мере… Наверное…

– Так не проскочим же, Иван-царевич, как пить дать, не проскочим!.. – взмолился Масдай.

– Слушай, Иван, может, и впрямь переждать?.. – покосился на друга специалист по волшебным наукам.

– Теоретически, вероятность того, что вы проскочите, составляет всего… – задумчиво начал было Конро, но лукоморец остался глух к голосу опыта, разума и просто сомнения.

– Должны, – непреклонно пресек он бунт воздушного судна, его команды и его группы поддержки и, не вступая более в дискуссии, заторопился со сборами.

Теорию вероятности, безотносительности желаемого к действительному и скорость намокания ковра до критической точки потери летучести скоро пришлось изучать скрежещущему зубами, но бессильному что-либо исправить царевичу на собственном опыте.

Они вылетели через десять минут после волевого решения Иванушки, когда тучи, замазывающие горизонт серой краской далекого ливня были еще почти не видны, и всем показалось, что они даже могут еще успеть обогнать дождевой фронт, если поспешат, но вмешался непредвиденный ветер. Он подхватил толстые неуклюжие тучи, груженые тоннами воды, и стал толкать их в пухлые свинцовые спины, чтобы они не задерживались долго на одном месте, а поторапливались на северо-восток, в степи, где дождя не было уже несколько недель и пора было напомнить о себе.

Масдай старался и спешил, что было сил, но ветер оказался проворней, и через пять часов после того, как из виду пропали Красные горы, страна атланов и Атланик-Сити в частности, легкие пальцы дождя впервые нежно коснулись воздушных путешественников.

– Масдай, миленький, а еще быстрее ты лететь можешь? – распластавшись по ковру рядом с друзьями, просительно прошептал Иван в густой пыльный ворс.

– Я-то могу, – раздраженно ответил ковер, вздрагивая от точечных, осторожных пока ударов редких капель – предвестников тяжело ворочавшегося у них за спиной хмурого ливня. – Только вы и так на мне едва держитесь, а если я еще прибавлю, вас сбросит встречным потоком воздушных масс, если вы понимаете, о чем я веду речь.

– А, может, не сбросит? – предположил дед Зимарь и пополз к переднему краю ковра, прижимая одной рукой к себе их небогатые пожитки. – Мы за передний твой краешек ухватимся, и подержимся, Масдаюшка-батюшка. А ты уж поднажми, касатик, а?

– Надо попробовать, – не раздумывая, согласился Иванушка, и последовал примеру старика. – Агафон, подтягивайся к нам!

– Вы же мне всю центровку нарушите!.. – испуганно воскликнул ковер.

– А ты поднажми, поднажми, – ласково посоветовал дед и ухватился покрепче.

– Мы готовы! – бодро отрапортовал Агафон, которому промокнуть хотелось еще меньше, чем Масдаю.

– Ну, держитесь, пассажиры, – прокряхтел старый ковер, и ветер засвистел у них в ушах, весело унося в дождь плохо закрепленные предметы вроде шапок.

Дождь, словно спохватившись, что его законная добыча уходит от него, припустил сильнее. Порывы ветра то и дело окатывали воздушных путешественников ледяной водой как из душа – тем оставалось только вздрагивать и прикидывать, сколько литров на квадратный метр Масдая должны попасть прежде, чем тот потеряет свою летучесть, и не случится ли это слишком внезапно. Сюрпризы определенного сорта на высоте тридцати метров, мягко говоря, не приветствовались.

– Как ты, Масдай? – тревожно прокричал Иван, чувствуя, что по давно промокшим спине его и бокам вода начинает стекать на ковер. – Может, сядем?

– Куда, на воду? – волшебник повернул хмурое злое лицо к другу и ткнул пальцем вниз, на землю.

Вернее, на то место, где по всем правилам лженауки физики еще полчаса назад должна была быть земля. Сейчас на ее месте неслись и крутились, играя мокрым мусором, потоки грязной воды, покрытой ноздреватой желтой пеной.

– Похоже, река разлилась! – обеспокоено проговорил дед Зимарь, выглядывая из-за края ковра. – В горах, видать, этой воды на землю вылилось – море наполнить можно!

– Еще немного жидкости, и у меня станут расти жабры и начнется морская болезнь!.. – простонал Агафон и прижался мокрой щекой к медленно намокающему ковру.

– Не в-волнуйтесь… П-пока д-держусь… – просипел простужено Масдай. – Вс-сё х-хорош-шо…

Но, наперекор словам Масдая, всё было далеко не хорошо.

Иванушка с замирание сердца вдруг почувствовал, даже не заглядывая через край, что они начали медленно снижаться, одновременно теряя скорость.

Масдай внезапно чуть не ушел в пике, но спустя мгновение, словно придя в себя от панических воплей трех глоток, вздрогнул, выровнялся и даже снова стал неторопливо набирать высоту. Но, как всё хорошее, долго это не продолжалось.

– А, по-моему, мы падаем, – громким, нервно срывающимся голосом высказал всеобщее мнение Агафон после очередного резкого снижения, и с удвоенной силой вцепился в постепенно намокающий край ковра. – Интересно, мы разобьемся, или утонем? Река, кажется, всё еще под нами… Послушай, ковер, или она действительно превратилась в море, или мы летим вдоль нее, а не поперек!.. Немедленно сверни, слышишь!..

– Ничего, не слушай его, трусоватого, Масдаюшка. Мы еще полетаем, попорхаем, серых пташек попугаем, – успокаивающе пропел в Масдая дед Зимарь, не поднимая головы.

– По… пугаем… – хрипя и отфыркиваясь, согласился ковер и потерял еще два метра высоты.

Агафон на "трусоватого" не отреагировал никак.

Наверное, не расслышал.

– Масдай, садись лучше! – попросил Иван, но ковер только замычал в ответ что-то неразборчивое и отчаянное. – Садись сразу же, как река кончится! И извини меня, пожалуйста, я очень сожалею, что не послушался тебя! Я был неправ!..

– А мы так тебе сразу и говорили, между прочим, – пробурчал маг, безуспешно пытаясь вытереть мокрое лицо о мокрый рукав.

– Прав… неправ… – хлюпнул ковер, вздрогнул всей площадью и полого заскользил вниз. – Не могу больше…

– Держитесь крепче!.. – простонал чародей и зарылся лбом в длинный сырой ворс.

– Река кончилась!.. – радостно завопил Иванушка, выглянув за борт.

– И дождь кончается!!!.. – восторженно продолжил старик. – Я чувствую!!!.. Ветер стих!..

– И я чувствую!..

– Ха! Мы его обогнали!..

– А толку-то?.. – меланхолично заметил Масдай, с влажным шелестом приземляясь на пожухлую степную траву, до которой дождь сегодня так и не дошел.

– Ничего, наш специалист по волшебным наукам что-нибудь придумает, и тебя мигом высушит! – сделал попытку подбодрить Масдая дед Зимарь, но привело это только к тому, что замерший уже было без сил ковер подпрыгнул, взвился в воздух как подожженный, но через мгновение шмякнулся на землю с трехметровой высоты.

Люди и багаж посыпались в пыль, как горох.

– Т-твое… недоверие к м-моим силам… не может м-меня… не обижать… – мотая головой и отплевываясь, с третьей попытки поднялся на четвереньки контуженый маг.

– С чего ты решил, что это недоверие? – мрачно прошелестел Масдай.

– Мне показалось… – недоуменно замер в положении "низкий старт" Агафон.

– Ты ошибся…

– Извини.

– …это не недоверие, это самое настоящее неверие.

– Да я!..

– …хоть одно заклинание довел до ума? – брюзгливо закончил за него ковер.

Он промок, вывалялся в грязи, оказался в чистом поле почти без единого шанса высохнуть, пока не наступит лето, к нему, как к самому безответному члену экспедиции, угрожали – и это за все его старания помочь этим бестолковым людям! – применить магию… Вряд ли что-то из вышеперечисленного могло помочь вывести его из сезонной депрессии, всегда настигавшей шатт-аль-шейхский летающий ковер ближе к зиме в таком климате. А если у старого Масдая было плохое настроение, он делал всё от него зависящее, чтобы окружающие об этом пожалели.

Сейчас под горячую руку[61] попался Агафон.

– Да!.. Нет. Не знаю… Наверное, да… – растерянный чародей оставил попытки принять вертикальное положение и рассеяно опустился на землю. – Ну, хоть одно-то… По теории вероятности, из всех заклинаний, которые я творил за все годы учебы, хоть одно-то должно было сработать так, как было положено!.. Скорее всего. Я так думаю… то есть, надеюсь…

– А я думаю, что надо нам всё равно сушиться как-то. Мокрой лягушей много не навоюешь, – рассудительно заметил дед Зимарь, чихнул и поёжился.

– Я бы попробовал развести костер, – нерешительно проговорил Иван, – но кроме травы кругом ничего горючего нет…

– Костер разведу я, – уверенно заявил специалист по волшебным наукам, отряхнув комплекс неполноценности, переживания и обиды вместе с налипшей на мокрую куртку сухой травой и поднялся на ноги. – Заклинание огня – это просто…

– Подожди, подожди! – мгновенно подскочил и старик. – Мы сейчас отойдем подальше!..

– …и меня отнесем! – обеспокоено подсказал Масдай.

– Да вы не беспокойтесь, – умиротворяющее замахал на них руками Иванушка. – Это совсем не страшно! Агафон уже пробовал это заклинание, и огонь у него получился хоть куда!

– Вот именно, хоть куда, – ворчливо подтвердил ковер. – Промокнуть и сгореть в один вечер – такого еще в нашем роду не было…

– Ну, хорошо, хорошо, я могу и отойти! – и, воплощая всем красноречивым видом оскорбленную невинность, маг украдкой выудил из потайного места заветную, чуть набухшую от дождя шпаргалку и зашагал на северо-восток.

Отойдя на безопасное (по его мнению) расстояние – пятнадцать шагов – он шепнул кусочку волшебного пергамента, что ему надо, и, щурясь и вглядываясь при неярком свете заката, в появившиеся на нем буквы, стал медленно и беззвучно шевелить губами, проговаривая текст.

Повторив заклинание несколько раз, он снова тщательно спрятал шпаргалку, принял исходное положение номер два[62], несколько раз встряхнул кистями рук, подготавливая их к жестикуляции, прописанной в техпроцессе, и украдкой покосился на замерших в отдалении зрителей.

Убедившись, что все внимание целиком и полностью было приковано к нему и только к нему, он удовлетворенно ухмыльнулся, кивнул, взмахнул руками, очерчивая вокруг себя просторную окружность, и четко и ясно проговорил простой текст, врезавшийся в память с третьего раза.

– …Костер!.. – торжественно закончил он магические манипуляции желанным, теплым и абсолютно немагическим словом и повелевающее ткнул указательным пальцем себе под ноги, что было бы в случае появления костра в указанной точке крайне недальновидно.

Но под ногами чародея ничего не произошло.

Чего нельзя было сказать о пространстве, отстоящем от него на десять шагов[63].

В мгновение ока, прямо на глазах у изумленных зрителей, из земли вырвалась стена желтого огня высотой метра в два и окружила плотным ревущим кольцом их специалиста по волшебным наукам.

Реакция его на сие явление была скрыта от взоров и прочих органов чувств яростным пламенем, но, может, оно и к лучшему.

Иван и старик отпрянули от невыносимого жара и ослепительного света, закрывая лица руками, и лишь Масдай довольно закряхтел.

– Наконец-то у нашего волшебника получилось что-то полезное, – блаженно разворачиваясь во всю ширину, промурлыкал он.

С влажного ворса стал подниматься жиденький парок.

– Полезное?.. Полезное?.. – Иванушка не находил других слов. – Да он сейчас зажарится там!!!

– Агафонушка, внучек, как ты там? – выкрикнул дед Зимарь и приподнялся на цыпочки, надеясь разглядеть их чародея, но тщетно. Чтобы увидеть его, надо было, по крайней мере, залезть на плечи Ивану или подняться на Масдае.

Эта же мысль пришла в голову и царевичу.

– Масдай, ты сможешь взлететь? – кинулся он к ковру. – Ну хоть на минуточку?

– Смогу, – не задумываясь, подтвердил ковер. – Завтра к вечеру, а лучше – послезавтра к обеду, когда хоть немного просохну, я буду в отличной форме.

– За-автра?.. – разочаровано протянул Иванушка, нахмурился, тоже приподнялся на цыпочки и заорал, стараясь перекрыть рев огня: – Агафон!!!.. Ты живой?.. Как ты себя чувствуешь?..

– Это вопрос риторический или экзистенциальный?.. – донесся крик изнутри огненного круга.

– Значит, жить будет, – перевел для себя и Ивана ответ мага дед Зимарь. – А то по-другому бы уже пел.

– …Как ты думаешь, как себя чувствует рыба на сковородке?.. – долетела до них вторая часть его ответа.

Иванушка поежился от легкого северного ветерка, весьма некстати напомнившего, что они только что вынырнули из ливня, и с языка его сорвалось:

– Тепло и сухо?

– Тебя бы сюда!!!.. – взревел обиженный маг, и стена пламени покачнулась.

– Ой, извини, – смутился Иванушка. – Я тут просто немного продрог… чтобы не сказать, совсем замерз… Как-то неуютно вокруг…

– …Это всё из-за тебя! – не долго думая, нашел виноватого попавший в окружение специалист по волшебным наукам. – Говорили же тебе – надо переждать дождь! Все говорили! Даже демоны говорили! Даже дед! Даже я!..

– А по-моему, если бы кое-кто с самого начала решил, кем он хочет стать, когда вырастет – мельником или волшебником – то сейчас бы этот кто-то не находился там, где он находится сейчас! – выдал возмущенный справедливым упреком не менее справедливое наблюдение Иванушка.

– А по-моему…

– Тише, тише вы, петухи, распетушились! – сердито прицыкнул на них дед Зимарь. – Тут думать надо, как чародея нашего выручать, а вы – словно бабки на базаре! Нечего спорить, оба хороши!

Приятели пристыжено примолкли.

– Агафонушка, внучек! – тут же позвал мага дед. – А просто погасить его ты не можешь? Бумажка-то твоя ведь с тобой? Не сгорела? Там же слова волшебные написаны должны быть? Ты посмотри, посмотри!..

– Посмотрю, посмотрю, – недовольный тем, что такая простая идея не пришла в его собственную голову, едва слышно буркнул чародей.

– Ну, что там? – поинтересовался Иванушка минуты через две, не в силах более ждать вестей с той стороны.

– Вроде, несложно, – неохотно отозвался Агафон. – Сейчас попробую погасить.

– Нам отойти? – осторожно спросил дед Зимарь и, не дожидаясь ответа, сделал шаг назад.

Из центра круга донеслось раздраженное "ДА!!!".

Скатав и подхватив разочаровано заворчавшего Масдая, старик и царевич отступили шагов на двадцать и оттуда крикнули магу, чтобы тот начинал.

Первую минуту всё оставалось неизменным.

Потом пламя заколебалось, взвыло тонко и противно, как живое, и приняло сиреневый оттенок; затем – еще через минуту – синий, потом зеленоватый, серебристый, красный, оранжевый, коричневый, и снова стало желтым.

На этом всё и закончилось.

Вой стих, медленно сойдя на нет.

Жар уменьшился, и огонь стал греть бесшумно.

– Агафон?.. – сделал нерешительно шаг по направлению к теплу и другу Иван. – Ты закончил? Можно подходить?

– Закончил, закончил, – мрачно прозвучало из-за стены. – Жизнь свою я здесь скоро закончу, вот что…

– Ты, Агафонушка, не раскисай, мил человек, – строго прикрикнул на него дед Зимарь. – Не получилось так – получится по-другому. Не мытьем, так катаньем мы твой огонь все одно доканаем, вот помяни мое слово!

– Мы его, он нас… – кисло поморщился Агафон и вдруг встрепенулся: – Иван! Нам нужен мозговой налет!

– Что?..

– Ну, это… Интеллектуальная атака, я имел в виду.

– Умственное нападение? – догадался царевич, и сразу пояснил старику: – Это когда все вместе думают над проблемой и говорят всё, что в голову приходит. Это несложно… по идее…

Дед с предложением согласился, Масдай из принципа проигнорировал, и все сосредоточенно замолчали.

– Может, его водой полить? – через пять минут первым нерешительно высказал предположение Иванушка.

– Воды нам еще мало было! – возмущенно нарушил самоизоляцию ковер, но зря – идея все равно была отвергнута, как бесперспективная.

– Тогда факел с волшебным огнем в озере плавал – и ничего, – мрачно напомнил чародей.

Все опять задумались.

– Тогда… Может, если под ним будет то, что гореть не может, то он погаснет? – озарило старика.

– Например? – заинтересовался Агафон.

– У тебя ведь лед хорошо получается?

– Ага! – донеслось из-за стены, и тут же вслед за этим – невнятное, но короткое бормотание.

Падая, дед Зимарь ухватился за царевича и увлек его за собой.

– Ох!.. – только и смог выговорить старик, ощупывая ушибленный бок.

– Получилось! – подтвердил Иван, пытаясь подняться и снова растягиваясь во весь рост.

– Получилось, – угрюмо подтвердил маг из-за огненной стены, которая и не думала исчезать.

Лед вокруг огня начал таять, потекли под невидимый глазом уклон ручейки, захлюпала под ногами жирная грязь…

Обманутые в лучших ожиданиях люди снова погрузились в размышления.

Видно, что-то в воздухе способствовало сегодня вечером креативному мышлению, потому что после короткого затишья предложения посыпались как из ведра:

– Засыпать землей!

– Закидать камнями!

– Превратить во что-нибудь другое!

– Левитировать!

– Сделать подкоп!

– Положить трубу!

– Какую трубу?

– А чем подкоп?

– Это была просто идея.

– Ну, и у меня тоже…

Кроме двух последних, все предложения были испробованы, но лишь для того, чтобы выяснить, что земли здесь было достаточно для того, чтобы перемазаться, но не для саперных работ любого рода; что камней вокруг не хватило бы даже чтобы засыпать могилку таракана; что ни во что другое огонь превращаться не желал[64]; что вместо левитации чародей стал проваливаться под землю, и успел уйти чуть не до колена, прежде чем сообразил крикнуть "Абро-кадабро-гейт!" и остановиться…

Словом, ситуация зашла в тупик, да там решила и остаться.

Иван с дедом поискали в глазах друг друга проблески очередных озарений, не нашли, и сокрушенно развели руками. Что было в глазах Агафона увидеть возможным не представлялось, но они об этом не сожалели: и так всё было слишком ясно и грустно.

Поэтому они перетащили Масдая поближе к пламени, туда, где земля успела просохнуть, присели рядом и стали разбирать мешок с продуктами: новые идеи всё равно не приходили, а мерзнуть вдали от неуступчивого, но горячего огня было глупо.

– Агафон… – позвал царевич. – Хочешь хлеба с колбасой?

– Кидай, – невесело отозвался маг. – Заодно поджарится…

– Если не подгорит… – меланхолично заметил дед Зимарь.

– Не люблю горелый хлеб, – объявил пленник огненной стены таким тоном, словно это было сейчас его единственной проблемой. – А от горелой колбасы у меня изжога.

– Кобылье молоко пить каждый день перед завтрак, шаман-ага, тогда изжога проходить, – раздался вдруг из бессловесной до этого момента темноты заботливый голос.

Путешественники, включая Масдая, подпрыгнули, обернулись – но после яркого желтого пламени ночь была непроницаема, как лицо шулера.

– Кто там?.. – Иван многозначительно положил руку на рукоять меча.

– Керим-батыр со своя батырами, – незамедлительно представился тот же голос, и из тьмы как по команде выступили коренастые узкоглазые люди в мохнатых рыжих шапках со свисающими сбоку лисьими хвостами, в таких же рыжих полушубках с нашитыми на груди квадратными бронзовыми пластинами, с колчанами через плечо, кривыми саблями в ножнах на поясе и с копьями в руках. У каждого в поводу была невысокая, но такая же коренастая, рыжая и лохматая лошадь – не хватало только металлических квадратов на широкой мощной груди и оружия.

– З-здравствуйте, – сглотнув через силу сухим горлом, поприветствовал их Иванушка. – А вы откуда здесь?

– Это вы откуда здесь, – обнажил в улыбке желтые мелкие редкие зубы Керим-батыр. – А моя – у своя дома. Недалеко стойбище наша нация, а наша – патруль. Огонь твоя увидеть, удивить себя, однако. Вай-вай, сказать, ни дать – ни взять, пожар в степи начаться! Испугать себя, однако. Наша поскакать разведать. Глядишь – а тут гости пожаловать. Развлекать себя, однако, игры прыгать, пикник кушать, – закончил свое короткое повествование начальник патруля и неодобрительно покачал головой. – Зачем такой костер разводить в степь? Пожар будет, всем нехорошо будет! Трава гореть, конь гореть, человек гореть! Человек гореть – очень нехорошо!

– Да не будет тут у вас никакого пожара, – отмахнулся невидимый за пламенем Агафон.

– И не развлекаемся мы, Керим-батыр, – поддержал товарища лукоморец. – Мы друга оттуда вытащить пытаемся.

– И не получать себя, – тонко подметил Керим и стал накручивать на палец тонкую струйку висячего уса.

– Не получать себя, – со вздохом подтвердил и развел для наглядности руками дед Зимарь.

– А если наша ваша помогать, что наша получать? – испытующе прищурил глаза, и без того едва видные под свисающим мехом шапки на плоском смуглом лице, батыр и чуть склонил голову, ожидая ответа.

– У нас деньги есть, – тут же потянулся к кошельку Иван. – Золото, серебро, медь – всё отдадим!

Керим презрительно выпятил нижнюю губу – похоже было, что предложенным он не удовлетворился.

– А конь ваша где? – спросил он, стреляя глазами по сторонам короткими очередями.

– Какая ко… – начал было Иванушка, но старик сообразил, куда ветер дует, быстрее.

– Разбежались коняшки наши, как в воду канули, – снова картинно развел он руками. – Сразу не стреножили, потом хватились – нет родимых!

– Но у нас… – не унимался Иван.

– Так что, если встретите – себе забирайте, – сделал щедрый жест дед Зимарь. – А мы уж до города так дойдем, пешочком, немного осталось.

– Но мы не идем…

– Теперь уже идем, – невзначай наступил царевичу на ногу дед. – Раз кони разбежались, то идти придется, не скакать. Пешком идти. Аки все человецы ходить должны. Крыльев-то ведь у нас нетути! Понял, мил человек Иванушка, али нет?

Иван наконец понял, о чем сразу и сообщил, не забыв, однако, добавить, что деньги их нежданные помощники всё равно должны обязательно взять.

– А как вы его выручать-то собираетесь, милы люди? – убедившись, что Масдай благоразумно помалкивает, и Иван к нему тоже теперь присоединился, обратился к кочевникам дед.

– А просто выручать его… как твоя зовут, почтенный?..

– Дед Зимарь прозывают, – степенно представился старик.

– Просто выручать его, Колотун-бабай, – продолжил Керим. – Ты про вытаскивать говорить, моя про рыбалка сразу думать.

– Какая еще там рыбалка? – донесся недовольный голос из огня.

– Моя твоя рыбачить будет, – засмеялся дребезжащим смешком начальник патруля. – Батыры моя помогать, чужаки не мешать, шаман-ага цигель-цигель вытаскивать.

С этими словами Керим повернулся к терпеливо ожидающим окончания переговоров патрульным, почти невидимым во тьме исподтишка подкравшейся ночи, отцепил от седла своей лошади аркан и стал что-то мастерить, мурлыкая себе под нос на немудрящий мотив незамысловатую бесконечную песенку, состоящую, казалось, исключительно из двух слов: "турзы мои – мурзы мои, турзы мои – мурзы мои…".

Иван подошел к ним было с предложением помощи, но получил отказ и вернулся к друзьям.

Минут через десять Керим, улыбаясь во весь рот, повернулся к путешественникам и взмахнул связанными вместе в одну толстую надежную удочку четырьмя копьями. С конца ее свисал кусок веревки.

– Шаман-ага рыбачить будем, моя и Касим, – представил он другого отделившегося от отряда патрульного.

– Не достанет, – с сомнением покачал головой дед Зимарь, но Керим только махнул рукой и хитро прищурился:

– Не волнуй себя, Колотун-бабай, Керим-батыр достать шаман-ага на раз-два-три!

Кочевники вслед за своим командиром приблизились к огненной ловушке Агафона и стали с любопытством наблюдать за ходом подготовки спасательной операции.

Касим подвел свою лошадь почти вплотную к огню и заставил ее развернуться боком. Еще один патрульный взял ее под уздцы, чтобы той не пришло в голову прогуляться, если станет слишком жарко или слишком скучно. Керим и Касим тут же лихо вскочили ей на спину и выпрямились в полный рост. Получилась почти цирковая пирамида, которой верхний край огненной стены едва доходил до пояса.

Один из кочевников протянул им приспособление из копий и веревки, над которым поработал изобретательный Керим. Приспособление действительно было похоже на удочку, только вместо крючка на конце "лески" болталась петля.

– Эй, шаман-ага, – позвал с коня Керим, глядя на Агафона сверху вниз, и заговорщицки подмигнул. – Моя сейчас через огонь твоя копье протягивать, копье протягивать, копье протягивать, копье протягивать, на нем аркан висеть…

– Чего-чего?.. – не понял Агафон.

– Чего – чего? – недовольный тем, что его прервали, переспросил Керим.

– Почему четыре раза копье протягивать?

– А-а, вспомнил, четыре!.. Точно!.. Четыре копье моя твоя протягивать!

– А-а… – скрыл усмешку, уткнувшись в плечо, чародей.

– Так вот, моя говори, там петля есть. Ты петля себе на руки надевать и затянуть – без петля твоя себя не удержать. Как твоя готова будет – кричи, наша твоя дергать станем, как карась. Да цигель-цигель, а то копье сгорит, копье сгорит, копье сгорит…

– Четыре!

– Да, четыре копье сгорит, – кивнул Керим, – жарко тут, однако.

– Это что же я – со всего маху головой вперед на землю полечу? – недовольно скрестил руки на груди чародей.

– Не волнуй себя, шаман-ага, – подмигнул ему уже другим глазом начальник патруля. – Моя батыр твоя ловить на раз-два-три.

Батыры внизу согласно закивали, отошли на несколько шагов за лошадь Керима и вытянули руки, всем своим видом олицетворяя трехсекундную готовность предотвратить жесткую посадку многоуважаемого шамана-аги.

– А если не поймают? – капризно заупрямился Агафон, которому идея изобразить из себя какого-то толстого глупого карася по зрелому размышлению нравилась всё меньше. Сидеть в огненном кольце и ждать, пока оно погаснет – одно, а в мгновение ока закончить свои дни в холодной грязной степи со сломанной шеей – совсем другое.

– Слушай, дорогой, не нравится твоя – тут сиди, репка пой, пока твоя костер через сто лет протухнет, – не выдержал препирательств Керим и раздраженно притопнул ногой.

Лошадь махнула хвостом, но промолчала[65].

Сто лет?!..

Об этом волшебник не подумал.

– Ладно, ладно, – торопливо согласился узник собственной магии[66] и подал сигнал батырам. – Давайте сюда свою петлю…

Иванушка и дед Зимарь нерешительно шагнули в сторону кочевников, не зная, как предложить помощь, но те сами раздвинули свои ряды и замахали руками:

– Сюда ходи, чужаки, в середина вставай, шаман-ага ловить будем!

И они поспешили занять освободившиеся места и вытянуть руки, как это сделали батыры Керима.

Тем временем Агафон приготовился к полету, потому что из-за стены пламени донесся его несчастный голос:

– Тяните уж, чего там… Перед смертью не надышишься…

Джигиты на коне ухватились вдвоем покрепче за свое композитное удилище, Керим вскричал: "Эй, ухнуть, да?", и они дернули враз, что было силушки батырской.

Шаман-ага, взревев от страха и боли в выдергиваемых руках, ракетой пронесся над огненной стеной сквозь колышущийся от жара воздух, и врезался в поджидавшую его толпу, сминая и опрокидывая приготовившихся ловить его людей…

При ближайшем рассмотрении оказалось, что выдернутый из своего заточения маг приземлился не куда-нибудь, а прямо на поджидавших его появления царевича и деда Зимаря, и барахтались сейчас в грязи, оглушенные, потерявшие ориентацию в пространстве и пытающиеся разобраться, где чьи руки, ноги и, самое главное, головы, только наши трое искателей приключений.

Наконец, сортировка была произведена, верх-низ и право-лево найдены, дыхание восстановлено, и путешественники обнялись и захлопали друг друга по плечам, выражая бурную радость по поводу долгожданного воссоединения.

– Иван!..

– Агафон!..

– Дед!..

– Получилось!!!..

– Ай, да мы – молодцы!..

– Да это не мы молодцы, а Керим-батыр со своими солдатами, им спасибо говорить надо, это они все придумали, – улыбаясь во весь рот, Иванушка повернулся туда, где, по его мнению, должен был находиться виновник торжества – спаситель попавших в беду[67] волшебников – и угадал.

Умильно улыбаясь и ласково щурясь узкими глазками-щелочками, едва заметными в тени мохнатых рыжих шапок, прямо на них смотрели все десять кочевников.

Смотрели, прижавшись щеками к оперениям стрел, наложенных на натянутые тетивы луков.

Улыбка застыла на лице царевича, словно примороженная любимым заклинанием Агафона.

– Ай-вай, – закачал головой Керим, не опуская оружия, – какой любовь, какая дружба… Сердце тает на твоя смотреть, на душа весна цвести…

– Керим-батыр, вы чего? – начал приподниматься Иванушка. – Что случи…

– Не двигай себя, да? – опередил его кочевник. – Сейчас мы ваша будем рука вязать, шаман-ага рот затыкать, чтоб опять чего не натворить. Кто двигаться будет – стрела башка попадет, совсем мертвый будет.

– Керим-батыр, да что произо… – невзирая на предупреждение, Иван вскочил на ноги, и тут же щеку его оцарапала и обожгла пущенная кочевником стрела. Еще несколько стрел вонзились в землю у ног Агафона и старика в виде предупреждения против необдуманных действий.

– Твоя глухой, что ли? – удивился Керим, и уже новая стрела уставилась острым трехгранным наконечником в лоб Ивану. – Моя сказать – стрелять буду, значит, стрелять буду. Зачем не понимай?

– Но…

– Ваша связать их, – мотнул головой начальник патруля, и пока восемь воинов держали путешественников под прицелом, двое ловко скрутили руки за спиной сначала Агафону, потом Ивану и, наконец, деду, и связали их вместе одной веревкой.

Керим придирчиво оглядел результат труда своих подчиненных и недовольно кивнул на чародея.

Касим подскочил к нему, ткнул кулаком в челюсть, заставив мага прикусить язык вместе с куском недопроизнесенного заклинания, затолкал в рот свою перчатку и примотал ее коротким куском веревки. Потом подумал, достал вторую перчатку и засунул ее в раскрывшийся от возмущения рот царевича. Перчатка другого патрульного была затолкана в рот старика.

– Вот теперь хорошо, – удовлетворенно кивнул Керим, опустил лук и подошел к Иванушке, чтобы отстегнуть от пояса ножны с давно приглянувшимся мечом и выудить из кармана честно заработанный кошелек. – Теперь айда стойбище ходить. Завтра дальше пойдем, ханство Караканское пойдем, невольничий рынок пойдем, ваша молодая, сильная, за ваша таньга дадут хороший. А старика наша на сдачу отдать. Бунчук-ага половину таньга нам давать, минус эндээс, минус пенсионный, минус растаможка, минус хозяин рынка взятка – всё равно много останется. Удачно это наша ваша встретила.

Иван яростно замычал и бросился головой вперед на вероломного кочевника.

Тот захохотал и увернулся. Царевич, лишенный точки опоры, которую он рассчитывал обрести в виде груди или головы врага, покачнулся и повалился на землю, увлекая за собой специалиста по волшебным наукам и деда в кучу-малу под смех патруля.

Керим беззлобно пнул его несколько раз и отвернулся, предоставив возможность посмотреть аттракцион "синхронное вставание без помощи рук" своим батырам.

– А если шаман-ага на рынке шаманить начнет? – тревожно спросил у командира Касим, вволю насмеявшись. – Как тогда продать? Клиент браковать будет, скидка требовать!

– Ножик язык чик – и нету. Работать руки нужен, ноги нужен, язык не нужен. Твоя язык – твоя враг, понять, шаман-ага? – Керим вперился веселым и злым взглядом в лицо побледневшему чародею.

Тому ничего не оставалось, как молча кивнуть.

Касим профессионально обшарил карманы и голенища сапог двух других пленников, но не нашел ничего, кроме деревянной ложки-ножа, подаренной когда-то деду Зимарю Тит Силычем.

Касим покрутил ее в руках, пожал плечами и швырнул в темноту.

– Чужой ложка брезговать, – объяснил он в ответ на вопросительный взгляд командира, и тот снова удовлетворенно кивнул.

– Пойдем, однако, – скомандовал он. – Рашид, Ильхам, Мехмет – их вещичка собирать, моя догнать. Чего прикарманить – секир-башка буду, да?

– Поняли, однако, десятник-ага, – покорно развел руками тот, кого назвали Ильхамом, развернулся, и пошел с соратниками по оружию собирать небогатые трофеи – мешок с небогатым ассортиментом продуктов, другой мешок – тощий, но отчего-то тяжелый – камней они туда насовали, что ли? – и старый грязный ковер.

Секир-башка, секир-башка…

Обижает Керим-батыр. Мог бы и не предупреждать.

Кому надо такой хлам воровать?

Стойбище кочевников располагалось всего в часе бодрой скачки от всё еще пылавшего нездешним светом волшебного огненного кольца. Пешком оказалось намного дольше, и когда Кериму-батыру наскучило плестись похоронным шагом под натиском леденящего северного ветра, он приказал отвязать пленников от общей веревки и погрузить их на коней патрульных – поперек седла, как скатанный и сложенный вдвое трофейный ковер.

Патруль, поднимая пыль и взметая ошметки земли вперемежку с сухой травой, с гиканьем и свистом влетел на центральную площадь, окруженную шатрами из шкур, и остановился у большого костра – правда, в этом случае, абсолютно не магического. Вокруг него с удобством расположились на конских шкурах мужчины, женщины и дети – не меньше пяти десятков – и, подперев головы руками, затаив дыхание глядели на ссохшегося беззубого старичка в барсучьем малахае и шубе до пят, восседавшего на самом почетном месте – на стопке из десяти волчьих шкур, сложенной в опасной близости к огню.

Старичок, полуприкрыв глаза и раскачиваясь в такт своим словам, растекался мыслью по древу – высоким надтреснутым голосом плел речитативом запутанное сказание, до сего момента всецело поглощавшее внимание заворожено внимавшей аудитории.

– …и царевич отвечает: "Грусть-тоска меня съедает". Да не тот грусть, люди добрые, который в корзину кладут, а тот грусть, который тоска. И не тот тоска, в который гвоздь забивают, а тот тоска, который грусть…

– Э-ге-гей, посторонись!.. – гаркнул Керим, с тщательностью слаломиста на олимпиаде объезжая всех, кто попадался у него на пути[68]. Примеру командира следовали его батыры.

– Прочь с дорог, куриный ног!

– Чайник дрова везем!

– Чай на дрова везем!

– Не чай, дрова везем!

– Чай нет, дрова везем!

– Чай, не дрова везем!

– Какой чай, зачем неправда говоришь?

– Сам неправда говоришь! Ты у них мешок глядеть? А я глядеть! Есть там чай!..

Глаза всех собравшихся, включая сказителя, на мгновение застекленели, потом недоуменно заморгали и обратились к патрулю.

– Извини, что твоя бесценный историй прерывать, Бунчук-ага, – спрыгнул на землю и почтительно склонил перед стариком голову Керим, – но наша с подарком вернуться. Три чужаки поймать! Один – шаман-ага, шибко сопротивляться! Вся степь огнем гореть! Другой – Белый Батыр, вот меч, отдай самый достойный, то есть, моя. И последний – Колотун-бабай, сам сказать, имя такой, не знай, зачем. Еще у них большая грязная ковёра быть, кушать большой мешок и камни маленький мешок. Вот, сам смотреть, Бунчук-ага, всё тут.

И с этими словами начальник патруля и его батыры бросили к ногам предводителя все вышеперечисленное и в таком же порядке и стали смиренно ждать похвалы со стороны старика.

Кряхтя, мурза поднялся со своего почетного места и подошел к куче трофеев.

Первое, что попало ему под руку, был мешочек Конро.

– Камни, говорить? – заинтересовано стал развязывать он тесемки. – Красивый камни, однако…

– Скажи, Бунчук-ага, твоя всё знать, твоя мудрый, как степной лис, – уважительно склонив голову чуть набок и прижимая руки к сердцу, обратился к нему Керим. – Зачем такой камни? Что делать?

– А, это… – протянул старичок, словно не расслышал вопрос с первого раза. – Это… Это чтобы камни играть. Игра такой есть у чужаки, моя знать, читать!

И он медленно и аккуратно извлек откуда-то из глубин толстой шубы не менее толстый том и продемонстрировал его публике.

Публика благоговейно ахнула и закивала головами: Бунчук-ага один из всей их нации обладал волшебным даром – грамотностью, и мог в своей книге прочитать всё, что угодно – от того, куда нации следует откочевать следующей осенью, и до правил игры в невиданную заморскую игру в камни.

Старик демонстративно-фамильярно полистал книжку, потрепанную до такой степени, что любой библиотекарь или простой книголюб, достойный своих очков, прослезился бы и впал в недельный запой[69], нашел нужное место и показал его всей честной компании.

Честная компания закивала.

– Мой шаманский книг говорит, что это такой игра есть.

Честная компания закивала еще усиленней: всем было известно, что Бунчук-ага был не только полноправным мурзой и сказителем на полставки, но и на четверть ставки шаманом, и его оккультные таланты доказывало то, что неживой предмет – книга – мог с ним говорить, и он его слышал.

– Смотрите, – важно предложил предводитель и достал из мешочка один камень – безукоризненно круглый, матово блестящий в свете костра, в переплетающуюся черную и белую полоску, и бросил его на землю.

Агафон беззвучно взвыл и попытался закопаться поглубже в кучу-малу, Иванушка охнул и замычал запоздалое предупреждение, и только дед Зимарь промолчал – его уронили головой в противоположную от арены действий сторону, и поэтому он ничего не видел, и причины внезапной нервозности друзей так и не понял.

Полосатый камень покатился по неровной земле, подскакивая на невидимых глазу кочках, и остановился шагах в трех от предводителя кочевников.

Люди заинтриговано вытянули шеи и уставились на его полосатый бок, ожидая продолжения.

Тогда старик достал другой камень – желтый в неровную оранжевую конопушку – и бросил его так, чтобы тот ударил полосатый.

Куча-мала обреченно замерла, скованная ужасом перед надвигающимися катастрофами…

В тишине раздался сухой стук.

Конопатый ударился о полосатого, и тот отлетел на полшага.

– Попал, однако, – с довольным видом развел руками Бунчук-ага и обвел присутствующих победным взором. – Моя забирать первый камень, однако. Потому что выиграть. И все остальные тоже забирать. Потому что понравиться.

Керим подобострастно подскочил к мурзе и подал ему укатившиеся шары.

– Хороший батыр, – прищурился Бунчук-ага и оглядел соплеменников. – Время поздно, однако, завтра рано снимать себя – в ханство Караканское идти. Этот чужаки – хороший знак, много рабов по дороге собрать, хороший прибыль получить. Керим большой мешок белый батыр забирать, заслужил.

– А меч?!.. – не удержался начальник патруля.

– А меч я себе взять. Когда в ханство придти – считать будем, кто больше всех раб поймать. Тот меч получить.

– А ковер? – почтительно задал вопрос кто-то из воинов.

– Ковер палатка для рабы сделать сегодня. Керим сделать, у этот костер поставить, – обнажил все два зуба в улыбке мурза, и сразу стал похож на хищного зайца. – А то нощь холодно, раб заболеть – по дороге помирать, таньга не будь.

Кочевники согласно загомонили, дивясь мудрости своего повелителя.

– А теперь спать все! – поднял руки в благословении Бунчук-ага, намекая, что дискуссия окончена. – Да хранить наша всех духи степей, однако!

Стойбище ушло на покой, но трем пленникам было не до сна: для всех нашлось занятие по душе. Иванушка пытался развязать путы на руках Агафона, Агафон – привести в действие хоть одно заклинание без помощи речи, рук и шпаргалки[70], а дед Зимарь посвятил свободное время одной, но непростой задаче – не задохнуться, так как снова приболел, и теперь его одолевали все симптомы простуды – то одновременно, то по очереди. Во главе командования лихорадочным воинством стоял насморк.

Говорить они не могли, так как кочевники, перед тем, как устроить над ними палатку из Масдая, и не подумали вытащить кляпы, посчитав, что так будет надежней, а если еще и ноги связать, то можно будет обойтись и вовсе без охраны. И, в общем-то, они были правы.

Иванушка, вывернув шею так, что чуть не отвалилась голова, проводил отчаянным взглядом уносимые в шатер мурзы меч и мешок с камнями, почему-то оказавшимися совсем не волшебными, а пригодными только для изобретенной мурзой игры.

Почему?

Может, силу камней могли пробудить только горные демоны?

Или хитрые шепталы просто обманули посланников Костея – взяли плату и подсунули им красивую, но бесполезную игрушку?

Но зачем? Какая им от этого была выгода? И что бы они стали делать, если бы эмиссар царя потребовал испытаний? Ушли бы, как рассказывал Конро, оставив доверчивых покупателей коротать свои дни в пещере без входа и выхода?

Впрочем, какое это теперь имело значение…

Теперь сомнению не подвергалось только одно: они должны освободиться и бежать до того, как эти варвары увезут их за тридевять земель и продадут другим варварам со скидкой, в кредит или в рассрочку на вечную каторгу.

Где-то далеко на краю Белого Света едва засветлел кусочек неба, прилипший к земле. Скоро утро. И конец всем их надеждам.

Бежать. Бежать. Бежать…

Но как?!

И он выбросил из головы отвлекающие мысли и сосредоточился на растерзании узла веревки, стягивающей запястья лежащего к нему спиной чародея.

Правда, нельзя было сказать, что затекшие и почти посиневшие и похолодевшие пальцы царевича успешно справлялись с этой задачей…

Дед Зимарь, уложенный Керимом с правого края, лицом к Агафону, снова чихнул, хлюпнул носом, надрывно закашлялся и… словно подавился.

Иван изогнулся, словно йог, тревожно замычал, безуспешно пытаясь спросить, все ли в порядке со стариком[71], но ответа не получил.

С правого края их лежбища донеслась какая-то возня: это деду с чего-то пришла в голову странная идея перевернуться на другой бок, и он теперь старался изо всех сил осуществить ее, не уронив при этом на них Масдая и не перебудив всё стойбище.

Через минуту шевеление стихло, но не надолго: теперь сдавленно хрюкнул и замычал чародей, и ни с того, ни с сего тоже принялся переворачиваться на другой бок, презрев все усилия Иванушки развязать его путы.

Царевич измученно вздохнул и откинулся на землю: хоть усилий пока было в разы больше, чем результатов, всё равно было обидно. Неужели нарушенная циркуляция в боку для него была важнее возможности сбежать?! Как будто ему одному это надо!..

Спросить у друзей, какая осенняя муха или невыспавшийся скорпион их укусил, не представлялось возможным, и поэтому он решил набраться терпения и подождать, пока волшебник не осознает всю безответственность своего шага, вернее, поворота, и опять не повернется к нему задом, а к деду передом. А в это время он сосредоточится и станет стараться шевелить пальцами, пока еще не возникает сомнений, что они там, куда их разместила природа, а не отвалились еще час назад…

Наконец, чародей выполнил поворот "кругом" и оказался к нему нос к носу.

При свете догорающего костра в изголовье было видно, как он широко раскрыл глаза и стал делать ими, а также бровями, лбом и даже переносицей – словом, всем, что было в его распоряжении, какие-то загадочные знаки.

Иванушка, в свою очередь, изобразил недоумение той частью лица, которая была видна из-под краги Мехмета.

Понял его Агафон или нет – так и осталось невыясненным, потому что он вдруг ойкнул сквозь толстую кожу перчатки, страдальчески сморщился и сердито замычал.

Царевич тихо порадовался, что рот у чародея был заткнут и, выждав несколько минут, пока разгневанный специалист по волшебным наукам успокоится, повторил свою пантомиму, на это раз более тревожно и выразительно.

В этот раз маг закатил в ответ глаза, тоненько промычал нечто эмоциональное, чему слова, судя по выражению доступной части его физиономии, были не нужны, содрал с лица веревку и негнущимися, окровавленными пальцами вырвал изо рта ненавистную перчатку.

– Мм-ммм?.. – вытаращил глаза Иванушка.

– Дед Зимарь… – сведенными судорогой губами сумел прошептать чародей. – разрезал веревки… и ладошку мне заодно… Сейчас, подожди… пальцы разомну, и вас освобожу… Стянули, проклятые… чуть руки не отвалились… Чтоб им на шее эту веревку так затянули!..

Подождав, пока пальцы из деревянных и чужих снова стали родными, Агафон извернулся и, не отрываясь от земли, перерезал веревки, связывающие его ноги. Потом настала очередь пут лукоморца и старика.

– Что это? Откуда нож? – засыпал чародея вопросами Иванушка сразу, как только получил возможность говорить. – Это ты наколдовал?

– Тс-с-с-с!.. приложил палец к губам маг. – Всё проще. Помнишь, там, у озера с шерстяной акулой, магия коснулась наших самых любимых предметов?

Иванушка нахмурился.

– Конечно, помню. Но ведь нож деда кочевник выбросил в нескольких километрах отсюда!.. Неужели…

– Ага, – швыркнул носом у Агафона за спиной старик и произнес сиплым, гундосым шепотом: – Приполз, родимый! Словно собачонка верная хозяина нашел! Я там лежу, как на пляжу, думаю, что до утра не дожить – задохнусь, и тут чувствую – в руки тычется! Да не просто так, а рукояткой, чтобы взять его, слышь, удобнее было! Ай, умница, ай верный друг!.. Ну, я тут времени зря терять не стал – чародея нашего освободил, а дальше уж он сам.

– Ну, спасибо, дед Зимарь, твоему подарку, – растирая о штанины кисти рук, в которые медленно и больно начинала возвращаться кровь и жизнь, улыбнулся Иванушка. – А теперь надо думать, что дальше делать.

– Масдай, – осторожным шепотом позвал Агафон. – Ты хоть чуток подсох? Лететь сможешь?

– Чуток подсох, – так же шепотом подтвердил ковер. – Лететь не смогу.

Друзья приуныли.

– Значит, остается нам одна дорожка, – вздохнул старик.

– Какая?

– Укр… – начал было он, но вспомнил вовремя об Иванушке и быстро поправился. – Я хотел сказать, взять у супостатов коней и скакать отсюда, как кипятком облитые. Хотя, сдается мне, хватятся они нас – всё одно догонят…

– А это мы еще посмотрим, – мрачно отозвался Иван.

– Ну, что? Поползли? Кто видел, где у них коновязь? – закрутил головой чародей, но кроме догорающего костра и непроглядной тьмы, кишащей затаившимися вражескими шатрами, так и не смог ничего разглядеть.

– Мне кажется, они просто ловят коней, которые у них у стойбища пасутся…

– Конечно, с седлами, – угрюмо предположил Агафон[72].

– С каретами, – пообещал дед Зимарь и натужно закашлялся в рукав.

– Подождите меня здесь, – прошептал вдруг Иван и повернулся, чтобы выбраться наружу.

– Ты куда? – сцапал его за ногу специалист по волшебным наукам.

– В шатер к мурзе, – сурово отозвался Иванушка. – Я без своего меча и шагу отсюда не сделаю.

– Тогда и я с тобой! – спохватился Агафон. – Он сказал, что у него книга волшебная. Может, и не одна. Ему они ни к чему, а нам очень даже сгодятся.

– Ну, тогда и я с вами, – подытожил старик и, в ответ на вопросительные взгляды пояснил: – Одному оставаться здесь уж шибко не хочется…

– Ну, конечно… Сбегаете… А меня, как бесполезным стал, сразу бросить решили… – донесся сверху оскорбленный, горько-кислый шершавый шепот.

– Да что ты, Масдаюшка, – снова закашлялся и замахал рукой старик. – Мы без тебя ни шагу. Вот скатаем сейчас – и по коням.

– Только сначала – к мурзе, – непреклонно повторил Иван.

Возражений не было.

Царевич первый бесшумно выбрался наружу и огляделся: всё вокруг было неподвижным, сонным, равнодушно-спокойным. Из шатров там и тут доносился батырский храп. На окраине стойбища, невидимые в темноте, бродили, пофыркивая, стреноженные кони. Лихо ухнула и тенью скользнула над площадью ночная птица…

Удовлетворенный, Иван подал сигнал на выход остальным.

Масдай был осторожно снят с колышков, бережно, как спящий младенец, опущен на сухую траву и тщательно скатан в тугой рулон.

– Туда, – указал лукоморец на шатер мурзы шагах в десяти от костра.

Дед Зимарь и Агафон беззвучно кивнули и взвалили ковер на плечи.

Иванушка с ножом старика наготове шел впереди, готовый в любую секунду поднять тревогу и предупредить друзей об опасности. Ничего другого, даже с двумя такими ножами, как сейчас у него, против орды кочевников он поделать бы не смог.

У входа в шатер Иван остановился, приложил ухо к грубой шершавой стенке и прислушался: похоже было, что внутри спал один человек, безмятежно выводя носом заливистые трели и не чувствуя того, что подкрадывалось к нему незаметно. Сквозь щель входного полога пробивался тусклый дрожащий свет догорающего костра. Других звуков до его слуха не доносилось.

– Я пошел, – произнес он одними губами. – Вы оставайтесь здесь. Твою книжку, Агафон, я найду, не переживай.

– А я и не переживаю, – пожал плечами чародей, – чего мне переживать?

И верно – причин для переживания у него не было, так сразу, как только полог опустился за царевичем, он приподнял его сам и проскользнул вслед за лукоморцем.

Дед Зимарь, в свою очередь, опуститься пологу даже не дал.

– Хоть и знаю, что на всякую беду страха не напасешься, а всё одно зуб на зуб не попадает, – сообщил сдавленным шепотом неведомо кому в пустоту он, швыркнул носом и моментально юркнул вслед за спутниками в логово врага.

В логове царил полумрак, и пришедшего с улицы сразу обволакивало расслабляющее тепло: верхнее отверстие для выхода дыма было едва приоткрыто, чтобы жар от почти бездымного костерка посреди шатра оставался там, где и должен, как можно дольше.

В куче волчьих шкур рядом с огнем, подложив под голову толстый фолиант – не исключено, что тот, которым он потрясал перед народом вечером и едва видимый сейчас из-под разметавшихся по нему длинных седых волос – спал Бунчук-ага.

Ни иванова, ни какого-либо другого меча нигде видно не было.

Иванушка забеспокоился: не отдал ли его мурза, вопреки обещанию, кому-нибудь из своих солдат? Одно дело – найти меч в шатре. Другое – в целом стойбище. Вот если бы он, кроме необычайной остроты, обладал еще и свойством столового прибора деда Зимаря самостоятельно отыскивать хозяина!..

Бы, да кабы, да во рту росли грибы, тогда бы был не рот, а целый огород, сказал бы по этому поводу сам дед Зимарь, и царевич с ним заочно согласился.

Надо искать.

Он зажмурился, чтобы свет от умирающего костра мурзы не слепил его и глаза могли видеть в темноте, отвернулся к стенке шатра, чтобы методично начать поиск от входа, и первое, что он увидел, был чародей.

Второе – дед Зимарь.

Для вопросов и дискуссий здесь было не слишком подходящее место, это сознавал даже Иван, и поэтому он молча приложил палец к губам и сделал большие глаза.

Старик и Агафон дружно пожали плечами и согласно закивали.

На этом разговор было окончен, и царевич, медленно и напряженно переступая по шкурам, разбросанным по земляному полу шатра, словно ступал по тонкому льду, отправился на розыск.

Меч Бунчук-ага не отдал никому: обойдя почти половину штаб-квартиры предводителя кочевников, Иванушка увидел его рукоять, торчащую из кипы шкур, служивших мурзе матрасом. Оттуда же выглядывали и развязанные тесемки мешка с подарком горных демонов.

Лукоморец поразмыслил, стоит ли пытаться забрать камни теперь, когда обнаружилась их полная бесполезность, и решил, что обдумает этот вопрос после того, как извлечет из-под сладко посапывающего мурзы меч.

Затаив дыхание, Иван опустился на одно колено, осторожно нащупал под шкурами не видимые ему ножны и хотел было потянуть, но замер. Перед его мысленным взором вдруг предстали ножны со всеми своими многочисленными заклепками, рельефными узорами, мифическими чудовищами, мистическими символами, кольцами и ремнями с обеих сторон, которые ему так приглянулись, когда эти ножны выбирал… И тут же слишком легко ему представилось, что может произойти, если вся эта трехмерная красота потянется наружу под беспечно просматривающим цветные широкоформатные сны мурзой, да еще и зацепится за что-нибудь…

Ножнами придется пожертвовать, с сожалением вздохнул он, и нежно, забыв дышать, потянул меч за рукоятку.

Шелково скользнув внутри ножен, меч с тихим шорохом выбрался на свободу. Черное лезвие с синим отливом матово блеснуло в свете засыпающего костра.

Иван перевел дыхание и вытер рукавом пот со лба.

Меч в порядке.

Теперь камни.

Он подумал и опустился теперь на оба колена, словно ожившая стеклянная кукла, которая до смерти боится разбиться от неосторожного движения, склонился до самого пола и чуть-чуть приподнял шкуру, из-под которой торчали завязки мешка.

Нет…

Слишком сильно мурза навалился на эту сторону своего ложа…

Разбудим.

Как пить дать, разбудим.

Ну, и ладно, в конце концов. Пусть оставляет их себе – на память о нас. Всё равно пользы от них никакой.

Решив так, он плавно и бесшумно поднялся на ноги и сделал знак друзьям, что всё в порядке.

Дед Зимарь заулыбался, Агафон оторвался от пристального изучения внутренностей шатра и поднял вверх большой палец.

Иванушка, довольный удачно завершившейся миссией, сделал шаг к выходу, и вдруг увидел, как глаза чародея хищно прищурились и вспыхнули радостью охотника, увидевшего долгожданную добычу: взгляд его упал на подушку мурзы.

Иван правильно истолковал намерения мага и отчаянно – чуть не до сотрясения мозга – замотал головой, но специалиста по волшебным наукам было уже не остановить.

Игнорируя яростную жестикуляцию друга, чародей приподнялся на цыпочки и двинулся к изголовью предводителя кочевников с целеустремленностью акулы, заметившей упитанного купальщика.

Иван сделал последнюю попытку задержать мага, растопырив руки, но тот проворно поднырнул под них и продолжил свой путь к заветной книжке.

Лукоморцу ничего не оставалось делать, как картинно схватиться за голову и изобразить безутешное отчаяние.

Агафон обернулся и почти беззвучно прошевелил губами: "Я только посмотрю название".

"Зачем тебе это название?!" – также беззвучно воззвал к высшим силам Иванушка.

Дед Зимарь незамысловато, но красноречиво покрутил пальцем у виска.

"Да ничего не случится с вашим турзой-мурзой!" – раздраженно махнул рукой маг и жадно склонился над спящим.

"Из-за косм этих ничего не разобрать!" – можно было бы прочитать по его губам, если бы кто-нибудь позаботился присоединиться к нему в его предприятии.

"Не трогай волосы!!!" – можно было бы прочитать по губам Иванушки, если бы Агафон вздумал обернуться, но нет…

Недрогнувшей рукой чародей отвел волосы с корешка книги и скрючился еще больше, разбирая давным-давно истершиеся и выцветшие буквы одну за другой.

Наконец, он закончил чтение, и разочарование и презрение отразились на его лице, как в очень осунувшемся и небритом зеркале.

"Мошенник! Жулик! Шарлатан!.." – кричали наперебой его взыгравшие, обманутые в лучших надеждах, эмоции.

Маг горячо согласился с ними, пренебрежительно надул щеки, повернулся к друзьям и скроил страшную мину.

"Что там?" – произнес беззвучно дед Зимарь.

"Волшебная?" – напряженно вытянул шею лукоморец.

"Да ерунда всякая, голову только людям морочит, самозванец!.." – выразительно и резко махнул рукой чародей…

Сторонним наблюдателям могло показаться, что этот его жест был волшебным, потому что в это же мгновение мурза подскочил, как мячик на резиночке и хрипло взвыл.

Тонкая прядь спутанных растрепанных волос кочевника зацепилась за крепление камня на школьном кольце Агафона и теперь была вырвана с корнем и без шансов на реимплантацию.

Дед зажмурился, Иван схватился за голову, Агафон зажал себе рот руками – но толку-то! Кричал-то ведь не он!

Мурза заполошно замахал руками, откинув шкуру-одеяло чуть не в костер, вытаращил мутные, дикие и ничего не видящие со сна глаза, и с новым душераздирающим воплем прихлопнул подвергшийся дефолиации участок головы.

– Бежим!!! – взвизгнул Агафон и первым кинулся к выходу, чуть не оторвав полог.

И тут же попятился, заставив друзей уткнуться ему в спину.

– Они уже там… – растеряно проговорил он и поднял руки вверх – полог снова откинулся, на этот раз без его участия – и он оказался нос к носу с Керимом и его обнаженной, зловеще поблескивающей красными бликами от костра саблей.

– Шаман-ага замерзнуть, в теплый шатер перебраться? – издевательски оскалил он неровные желтоватые зубы и приставил острие сабли к груди чародея.

– Брось саблю, Керим! – сурово прозвучал голос Иванушки откуда-то из-за плеча Агафона. – Брось, говорю, а не то я… То есть, в противном случае ты… В смысле, иначе мы… Я хочу сказать, что вашему мурзе может быть нехорошо, вот!..

Керим за свою не очень долгую, но богатую событиями жизнь успел услышать немало угроз и знал в них толк, но такой, он был уверен, не получал еще никто не только в его роду, но и во всей нации.

– Может быть, может не быть? – недоуменно сдвинув кустистые брови, сосредоточенно уточнил он, и Агафон, воспользовавшись этой паузой, проворно отпрянул и нырнул вбок и назад, под защиту иванова меча.

– Нет, точно будет! – строго, но не очень убедительно пообещал царевич, и батыр увидел, как острие черного меча – его вожделенного меча, который он еще несколько часов назад так уговаривал Бунчук-агу отдать ему, почти упирается в грудь застывшего от страха мурзы. Дед Зимарь держал отцу нации руки за спиной и что-то сердито нашептывал ему в ухо.

– Брось саблю и закрой дверь… то есть, занавесь полог с той стороны! – твердо приказал Иван.

Мурза жалобно взглянул на своего батыра и закивал:

– Делай, как Белый Батыр говорить, Керим…

– И остальным скажи, чтоб прочь пошли! – спохватился и добавил Иван, так как полог отодвинулся и в шатер вежливо просунулись настороженные лица бдительных и хорошо вооруженных соплеменников мурзы.

– Он в гневе страшен, как степной пожар! – прокомментировал дед и замотал седой головой. – У-у-у-у-у!..

– Кстати, о пожаре, – недобро прищурился маг и занял стойку номер раз.

Керим покосился на Иванушку, что с его глазами было совсем не трудно, потом на чародея, без лишних слов разжал пальцы, словно его оружие с секунды на секунду могло вспыхнуть колдовским пламенем, и быстро-быстро попятился, вытесняя широкой спиной застывшую у входа публику.

Расписной полог упал на место, поколыхался и замер.

Пленники перевели дыхание и угрюмо переглянулись.

– Ну, и что теперь, по-вашему, мы будем делать? – шепотом поинтересовался Агафон, поворачиваясь к товарищам по неудавшемуся побегу с таким видом, словно в том, что вокруг шатра собралось все племя, был виноват кто угодно, только не он.

Настоящий волшебник смеется над химерой вины.

– А чего ты шепчешь-то? – захлюпал носом и захрипел дед Зимарь. – Вроде, всех уже разбудили, кого не надо…

– Чтоб не подслушали, – буркнул маг.

Да-да.

Смеется.

Ха-ха.

Кыш, пернатая.

– Извините, Бунчук-ага, что я вам мечом угрожал, – игнорируя пока чародея, чтоб не наговорить ему под горячую руку чего-нибудь не слишком лестного, склонился над мурзой и тоже зашептал Иван. – Но иначе Керим бы не вышел. Вы не бойтесь, мы вам не причиним вреда, я обещаю!

Дед Зимарь закашлялся, хлюпнул носом и снова что-то зашептал на ухо кочевнику.

Тот страдальчески сморщился, оскалил зубы в вымученной улыбке, смерил лукоморца недоверчивым взглядом и промолчал.

– Что делать будем, я говорю? – нетерпеливо повторил Агафон и нервно заоглядывался по сторонам – в каждой колышущейся тени его растревоженное воображение рисовало пробирающегося под стенами шатра кочевника с кривой саблей или копьем.

Или ту самую химеру, подвергнувшуюся незаслуженному осмеянию.

– Мы должны попросить у них коней, припасов на несколько дней, и скакать отсюда, пока не выпадем из седла, – высказал свои соображения дед.

– То есть, метров сто, – мрачно уточнил маг. – Это я про себя говорю. Если вы хотите устраивать тут гонки с препятствиями, то на меня можете не рассчитывать.

– Мы тебя привяжем, – любезно предложил Иван.

– Спасибо, – фыркнул он. – Если учесть, что сразу, как только мы сделаем хоть шаг за пределы этой вонючей палатки, нас утыкают стрелами, как игольницы, то тебе не придется об этом беспокоиться.

– В игольницы стрелы не втыкают, – задумчиво заметил царевич, которому такая мысль в голову еще не приходила.

– Если ты такой умный, то скажи, что нам делать! – взвился волшебник, словно укушенный.

Коварная химера умудрилась подобраться совсем близко.

– Луки, луки… – не слыша его, поджал губы и шептал себе под нос Иванушка. – Луки… Если бы их не было… Если бы у них не было луков…

– Но они есть! – не выдержал Агафон.

Лукоморец скользнул по нему отсутствующим взглядом и остановил его на мурзе.

– Бунчук-ага, скажите, пожалуйста, сколько человек в вашем племени?

– Наша наций самый большой в эта степь! – гордо поднял голову на него мурза. – Семьдесят три человек! Трепещи, однако, чужак!

– Семьдесят три… – рассеянно повторил Иван и вдруг вскинул на волшебника глаза и заявил:

– Так вот. Луки надо сжечь. Мы прикажем им, чтобы каждый человек в стойбище, включая женщин и детей, бросил по луку, по копью и по сабле в тот костер, который напротив нашего шатра…

– Наша шатер, – брюзгливо прервал его мурза.

– Это была ваша, – ласково, хоть и несколько гундосо, поправил его дед Зимарь. – А стала наша.

– …чтоб с запасом и наверняка. И тогда мы сможем, по крайней мере, выехать отсюда без боя.

– Мой наций гордый, оружие не бросать никогда! – свирепо зыркнул на Ивана из-под растрепанной и прореженной прически мурза.

– А если вы их попросите? – присел на корточки Иванушка и заглянул кочевнику в глаза. – Пожалуйста… Нам очень надо спешить. Очень. Помогите нам, мы вас по-человечески просим…

– Не мой дел! – оскалился мурза. – Ненавидеть чужаки! Чужак – не человек!

– Но что мы вам сделали?!.. – взмолился Иванушка.

– Чужаки наша земля отобрать. Наша язык коверкать, – гневно заговорил старик – как плотину прорвало. – Раньше мой наций к горам приходить, горный демон торговать, демон камень драгоценный, золото давать! Наций не голодать, все покупать, конь много, человек много! Теперь чужаки демон прогнать, кочевник прогнать, много человек убить! Потом степь пожар, засух – трава гореть, конь умирать, человек умирать! Много лет подряд засух – много конь умирать, много человек умирать! Нет засух – чужак степь специально жечь, наша уморить! Хлеб купить, вещь купить – золото нет, конь продать! Мало конь, мало человек! Хлеб купить, вещь купить – нет конь продать! Наша тогда чужак ловить и продавать! Их всё виновата! Так и надо!

Мурза замолк, и злобно поблескивая узкими черными глазками уставился на неприятеля.

– Работорговле нет оправдания, – без особого убеждения покачал головой Иванушка, под впечатлением от короткого, но эмоционального рассказа старика. – Вы могли уйти в другие места.

– К тебе враг домой приходить, тебя бить, ты, батыр, в другой место уходить, да? Шакал хвост поджать? – издевательски ощерился мурза.

– Нет, – признал его правоту лукоморец. – Но тем более вы должны нам помочь! Мы в ваших краях в первый раз, проездом, и сами торопимся домой, в Лукоморье, потому что на нашу страну напал враг, и мы обязаны быть там, чтобы всем вместе дать ему отпор!

– Чужак неправда говорить, – презрительно поморщился мурза и отвернулся. – Никогда правда не говорить. Пусть шакал вой, Белый Батыр помогай, а кочевник не помогай!

– Моё имя – Иван-царевич, – нахмурился лукоморец, – а не какой-нибудь там белый, зеленый или желтый батыр. И я говорю правду.

– Ивана, не Ивана – какой разниц? – плюнул мурза. – Всё равно чужак. Чужак говорить – как шакал выть! Нет вера!

– Значит, по-твоему, наша речь – вытье шакала? – недобро прищурился дед Зимарь в затылок мурзе. – А наклонись-ка сюда, Иванушка, милок. Задумка у меня кой-какая появилась. А ты, мученик науки, наружу одним глазком выглянь – что там творится, высмотри, да к нам быстро…

Полог шатра отодвинулся на несколько миллиметров, и нос Агафона уткнулся прямо в нос их старого знакомого Керима.

– А подслушивать нехорошо, – не удержался от шпильки маг.

– Моя не подслушивать… – гордо выпрямился кочевник, расправил широкие плечи, и окружавшие его соплеменники отступили на шаг, не опуская, тем не менее, разнообразных колюще-режущих предметов.

– …моя подглядывать, – с достоинством закончил мысль начальник патруля.

– Ну, так вот, – слегка сбитый признанием противника с мысли, всё же перехватил инициативу маг. – Кхм. Значит, так. Отойди отсюда подальше, и другим скажи. Ишь, выстроились, как в цирке!

– Твоя чего тут командовать! Двух волшебных слов связать не может, а туда же – командовать! Шаман-ага ненастоящий! – попер на чародея с недобрыми намерениями другой их старый знакомец – Мехмет, но не на робкого напал[73].

– Это я-то ненастоящий?! Это я?!.. Да это ваш клоун старый – самозванец и обманщик! В нем волшебной силы отродясь не было, и быть не может, как воды в решете!.. Фокусник! Шулер! Чудила! – чуть не выскочил весь наружу задетый за живое маг.

Но вовремя опомнился – герой в их отряде был один, и это точно не он – и поспешно втянулся внутрь шатра, как черепаха неизвестной породы.

Так им!

Пусть узнают правду про своего волосатого предводителя!

Это из-за него все их беды!

Очковтиратель!..

Дурила!..

Болтун!..

Ну, что?

Молчат?

Съели?

И торжествующий чародей, отмахнувшись от пытающихся его урезонить друзей, снова откинул полог, отважно высунул голову и мстительно выкрикнул:

– И книжка у него – никакая не волшебная, а азбука детская! "Мои первые буквы" называется! Таких в любой лавке в дюжине двенадцать! Вот!..

Кочевники охнули в один голос, услыхав такое богохульство в адрес их великого, единственного и неповторимого отца нации, всплеснули руками, в ужасе откачнулись…

И бросились на обидчика.

Человеческое цунами накрыло Керима, Агафона, шатер и всех, кто в этом шатре находился, и сомкнулось над ними, как очень разгневанные волны очень глубокого омута…

Чудом не придавленные в давке кочевники отделили своих помятых сородичей от остатков правительственной резиденции и не менее помятых святотатцев, и благоговейно вынесли на белый свет пострадавшего едва ли не больше остальных[74] единственного и неповторимого.

Государственные преступники были снова связаны и брошены на землю.

Овеваемый же свежим ветерком мурза скоро пришел в себя, моргнул, прищурился на подоспевший между делом восход, сел и повернул голову в сторону лежавших в куче пленников.

– Не выйти у ваша ничего, – злобно оскалился он. – Зато у наша выйти. Духи степей за свои дети смотреть, в обиду не дать!

– Что делать с чужаки будем, Бунчук-ага? – почтительно склонился над мурзой Рашид, временно исполняющий обязанности еще не пришедшего в себя Керима.

Мурза окинул начавших шевелиться пленников тяжелым взглядом и твердо выговорил:

– Секир-башка. Другой потом поймать. Этот – не жить.

И отвернулся.

Отцу нации не стоит оскорблять свой возвышенный взор такой низменной процедурой, как казнь.

– Будет исполнить, Бунчук-ага, – кивнул почтительно Рашид и деловито достал из ножен саблю.

Чего тянуть? Стойбище еще разбирать, раненых на волокуши укладывать, шайтан бы этих чужаков забрал…

Хотя, сейчас заберет.

Кочевники расступились перед ним, расчищая лобное место.

Иван приподнял гудящую и звенящую, как колокольня в большой праздник, голову, взглянул на приближающуюся к ним неспешным шагом судьбу и не выдержал – отвернулся.

Как всё глупо…

Как нелепо…

Как неправильно…

Толпа стояла молча, с интересом ожидая предстоящей экзекуции, и перед носом царевича сплошной вамаяссьской стеной простирались коричневые подолы длинных женских платьев из тонко выделанных конских шкур и порыжелые от конских боков сапоги батыров…

Он почувствовал, как тень Рашида упала на него, как кочевник нагнулся над ним, и… снова выпрямился.

Рыже-коричневая стена раздвинулась, вернее, была расколота какой-то непреклонной силой, и в пробитую брешь устремилось что-то черное.

Иванушка вывернул шею, чтобы посмотреть, что происходит – хотя это его уже не должно было волновать – и чуть не подавился своим кляпом.

Ну, знаете ли…

Это даже не смешно.

Как будто одних кочевников им было мало!..

Вот уж, верно говорят: беда не приходит одна…

Полтора десятка верзил в черном и с массивными шестоперами наготове остановились над грудой пленников и пристально оглядели их.

Иван кинул умоляющий взгляд на деда Зимаря, но тот лишь отчаянно хлюпал носом и яростно таращил слезящиеся очи.

Агафон лежал головой в другую сторону, и появление гвардии его дедушки еще только предстояло стать ему сюрпризом…

– Вы – местное население? – холодным безжизненным голосом заговорил один из умрунов с их палачом.

– Да, – несколько удивленно подтвердил Рашид. – Пока тут стойбище – местный населений. Уйдем – будем неместный. В другой мест местный.

– А сейчас – местное? – упорствовал умрун.

– Вот привязал себя, бестолковый, – плюнул батыр. – Местный, местный. И что?

– Мы на вопросы не отвечаем, – ровным голосом проговорил умрун.

– Рашид-батыр, что еще там? – донесся от костра скрипучий ворчливый голос мурзы, удивленного и раздосадованного непредвиденным перерывом.

– Чужак пришел, вопросы спрашивать, Бунчук-ага, – обернулся Рашид.

Мурза поднялся на ноги с помощью двух женщин и заковылял к месту отложенной казни.

– Чего им надо? – недовольно спросил он.

– Не говорить, однако, – пожал плечами Рашид.

– Мы ищем лукоморского царевича Ивана, – распознав в подошедшем старике местного старшего по званию, сообщил ему умрун.

– Кого-кого? – наморщил брови мурза. – Какой такой Ивана?..

И тут же просветлел лицом.

– А-а, Ивана!.. Вот ваша Ивана, – ткнул он тонким кривым пальцем в поверженного царевича. – Сейчас башка рубить будем. Очень нехороший человек, да?

Не говоря ни слова, умрун наклонился, достал из-за голенища сапога нож и одним взмахом разрезал веревки, стягивающие руки лукоморца.

Прежде, чем он успел перейти к ногам, Рашид сделал молниеносное движение рукой и вогнал саблю в грудь наглеца почти по рукоятку.

Сказать, что на умруна это произвело какое-то впечатление, значит было покривить душой.

Не удостоив ошарашенного батыра даже взгляда, он продолжил свое дело – разрезал путы на Ивановых ногах и веревку, удерживающую на месте кляп. Окончив, он взял лукоморца за плечи, подставил на ноги и неумело отряхнул пыль с его одежды.

– Ты – Иван, сын лукоморского царя? – спросил он, не отрывая от лица спасенного пронзительного немигающего взгляда.

– Да! – выкрикнул Иван и схватился за рукоять торчащей из груди умруна сабли.

Помирать – так с музыкой.

Стальная холодная рука перехватила его руку в запястье и, не прилагая ни малейшего усилия, опустила. Та же участь постигла и вторую руку, тоже метнувшуюся было к сабле.

– Иван, сын лукоморского царя, – спокойно глядя в глаза Иванушке, проговорил умрун. – Мы нашли тебя, чтобы тебя защищать и слушаться твоих приказаний. Приказывай. Наша жизнь – твоя жизнь.

Иван по инерции дернулся несколько раз и замер, переваривая услышанное.

– Защищать?.. Меня?.. Слушаться?.. – не веря ни одному из известных науке чувств, переспросил он и заморгал, словно стараясь прогнать наваждение.

– Преступник на свобода!!! – воззвал тут к соплеменникам мурза, до которого сказанное умруном дошло на порядок быстрее, чем до царевича. – Хватать! Бить! Рубить!..

И, как марионетки[75], все способные самостоятельно передвигаться кочевники – человек сорок, если быть точным – кинулись на беду.

На свою беду.

Что могло оставить инвалидом нормального человека, не могло даже замедлить умруна.

– Не убивать!!! – успел только выкрикнуть Иван. – Я приказываю – никого не убивать!..

И все закончилось.

Убитых не было – в этом Иван мог убедиться лично, обходя горы стонущих и жалующихся на жизнь тел после того, как развязал друзей.

– Агафон, что происходит? – тревожно, всё равно не до конца веря в происходящее, спросил царевич у мага, пока разрезал на нем веревки. – Ты понимаешь?

– Или я сошел с ума… – покачал головой чародей.

– Или?

– Или я сошел с ума… – беспомощно завершил тот. – Других вариантов у меня нет.

– Но они действительно слушаются меня! И не пытаются нас захватить!

– Дед Зимарь!.. – крутанулся вдруг на месте волшебник, но всё было спокойно: старик лежал на земле, пытаясь освободить заложенный нос от последствий простуды, но безуспешно. Похоже, что нос был заложен кирпичом и накрепко залит цементом.

– Нет запаха – нет превращения? – предположил Иван, и поспешил развязать старика.

– Похоже, ты прав, – прогудел в нос дед. – Но это сегодня и к лучшему. Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

– Давайте собираться, – грустно оглядев картину побоища, проговорил Иван. – После всего, что мы тут пережили, мы имеем право на… – он окинул быстрым взглядом свое верное войско и изрядно потоптанного Масдая, – на девятнадцать лошадей.

– Разрешите доложить, ваше превосходительство, – вытянулся перед Иваном один из умрунов, – Мы не ездим верхом. Бегом быстрее. Лошадь только мешает. Постоянно устает и хочет есть.

– Есть на Белый Свет добрые дух степей, – плаксиво пробормотал высокий старческий голос где-то справа от царевича.

Иванушка бросил сердитый взгляд в ту сторону, но говорящий поспешил скрыться в толпе.

Вернее, куче.

– Потом, нам нужно будет пополнить запас продуктов и найти наши вещи… То, что от них осталось, – угрюмо поправился он и, не дожидаясь ответа друзей, быстро, чуть не бегом, двинулся к поверженному штабному шатру.

Раскопки в шесть рук принесли мгновенно повеселевшим путешественникам волшебный меч, почти не погнутые ножны к нему, и мешочек с подарком горных демонов. Ложка-нож деда Зимаря, как и следовало ожидать, приползла к нему раньше.

Специалист по волшебным наукам грустно развязал мешочек и вытащил из него наугад разноцветный шарик. Ему попался бело-черный, полосатый, с которым накануне успел поиграть мурза.

– Надо же… – меланхолично произнес он, вертя в руках камень, словно впервые увидел. – Добыт за такие деньги – пусть не наши – и с таким риском, а гляди ж ты… Простая игрушка…

– Оставь? – предложил Иван.

– Да пропади они пропадом!!!.. – злая разочарованная гримаса исказила и без того пострадавшую в свалке физиономию волшебника, он размахнулся, и со всей мочи швырнул камень за уцелевшие шатры.

Земля вздрогнула, как будто её ударили не камнем размером с маленькое яблоко, а огромным метеоритом, затряслась, заходила ходуном и встала на дыбы. Небо потемнело, вспыхнуло алым, тут же заволоклось тьмой и тоже будто закачалось, изо всех сил стараясь удержаться на месте…

Едва успевшие было подняться на ноги люди и зорко приглядывавшие за ними умруны покачнулись, не удержались на ногах и полетели наземь в путанице рук, ноги и оружия.

Там, где камень упал, к небу взвились десятки столбов раскаленного пара и кипятка и вздыбились яростные скалы, подпирая небесную твердь.

– Что это – водопровод перебили? – умудрился улыбнуться – хоть и кривовато – прикушенными губами Агафон, когда все снова остановилось и замерло.

– Что… это… было?.. – вторил ему дед Зимарь, чихая через слово то ли от простуды, то ли от поднявшейся в воздух потревоженной степной пыли.

– Пойдем, посмотрим, – предложил Иванушка, осторожно поднимаясь на ноги и оглядываясь по сторонам. – Но, мне кажется, что это сработал камень демонов. Ты не помнишь, у них землетрясение было?

– Камень?.. – растеряно замер на полпути к вертикальности чародей. – Но ведь мурза бросал его… и другой… и ничего не случилось…

– Так ведь ты ж сам сказал, внучек, что в том мурзе волшебства – как в быке молока, – просипел дед Зимарь.

– Как решета в воде, – автоматически поправил маг и напряженно уставился на собственную переносицу. – Так значит… значит… значит… Значит, чтобы камень сработал, тот, кто кидает его, должен иметь волшебный дар?..

– А у мурзы его не было, – подытожил старик.

– Так значит, мы все-таки можем их использовать против Костея?! – медленно расплылся в счастливой улыбке Иван.

– МЫ можем, – уточнил Агафон. – В смысле, я.

– Замечательно! – хлопнул его по плечу лукоморец, чем нарушил свежеобретенное хрупкое равновесие специалиста по волшебным наукам и уложил его обратно на строительный мусор под ногами. – Тогда своей властью назначаю тебя… заместителем главнокомандующего лукоморскими войсками по вопросам волшебства! На время войны, конечно, – поспешил уточнить он, перехватив просительный взгляд чародея. – После победы мы напишем от имени короны рекомендательное письмо на имя директора вашей школы с перечислениями всех твоих деяний…

– Не надо всех, – быстро попросил Агафон.

– Хорошо, – согласился царевич. – Тогда самых ярких.

– И этого не надо, – покраснел маг.

– Ну… в этом случае… самых… достойных, – нашел приемлемый для обоих вариант Иван. – И попросим восстановить тебя на курсе и вернуть тебе палочку. Кстати, зачем тебе палочка? У тебя же и так всё получается. Иногда, я хотел сказать… Почти всегда, – торопливо добавил добрый царевич.

– Палочки выдают только студентам, – пояснил воодушевленный новыми перспективами Агафон. – Они служат фокусом для волшебной силы ученика, пока тот не научится управляться с ней самостоятельно. Но… мне она еще может пригодиться, – признал маг и смущенно улыбнулся.

Чтобы увидеть результат испытаний, Иванушке, Агафону и деду Зимарю пришлось долго карабкаться на выросшие из-под земли у самого стойбища скалы, тщательно выбирая проход между красными глыбами, усеивавшими крутые склоны словно арахис – ореховый торт добросовестного кондитера.

Умаявшись, ободрав до крови руки и порвав коленки у штанов, через час они взобрались на гребень горы, выпрямились во весь рост, и с восторгом и гордостью окинули взором с высоты орлиного полета открывшийся перед ними вид. Окончательно почувствовать себя покорителями горных вершин, чьи имена восхищенные потомки высекают на попранных ими скалах[76], им помешала только замеченная в паре десятков метров тропинка, по которой уже, в сопровождении свиты из батыров и уважаемых людей нации, поднимался Бунчук-ага.

Но всякие мелочные эмоции были моментально отброшены прочь и позабыты, как только они бросили взгляд на долину, лежащую у них под ногами.

Она была круглой, и больше всего напоминала дно таза, если, конечно, где-нибудь нашелся бы таз диаметром в два километра и со стенками под сотню метров. Дно ее было едва различимо из-за дыма с того места, где они стояли, но, приглядевшись, Иван с изумлением понял, что это был не дым, а пар. Он то и дело вырывался из-под земли в разных местах долины, как сквозь дырявую крышку чайника, а иногда в запотевшее небо взмывали фонтаны, струи и просто струйки воды.

– Что это?.. – как завороженный, не отрывая глаз от необычайного зрелища, прошептал старик.

– Гейзеры, – так же шепотом, словно боясь громко сказанным словом разрушить неведомые чары, отозвался царевич. – Такие бывают, я читал. Но очень редко. Вода эта тоже горячая, а в таких местах тепло даже зимой… Люди специально приезжают к гейзерам даже из самых дальних далей, чтобы попросить у них здоровья…

– Это такой вид магии? – оживился чародей. Во всем, что касалось волшебства, он считал себя докой[77].

– Наверное, – пожал плечами Иван. – Туалатин и Конро об этом, наверняка, могли бы много рассказать… Но единственное, что я знаю, так это то, что такие места, как правило, находятся вдали от городов и деревень, и поэтому поездки туда сопряжены с опасностями и неудобствами, которые, часто, вместо того, чтобы поправить здоровье больного, просто сводят его в могилу. Жаль, что нам придется покинуть это чудесное место так скоро!..

В двух шагах слева от них замер, превратившись в слух, Бунчук-ага.

Превратиться во что-нибудь более вредоносное для путешественников ему и его эскорту мешал десяток головорезов в черном за их спиной.

Бросив прощальный взгляд на гейзеры, Иванушка повернулся к мурзе и сухо поклонился ему.

– Спасибо за гостеприимство сказать вам не могу, извиниться за учиненный разгром – не хочу, но за лошадей мы благодарны. Советую вам и вашим людям бросить работорговлю и придумать себе занятие, достойное истинных батыров, сынов ваших степей, Бунчук-ага. Прощайте.

– Прощай, Ивана Лукоморская, – отвесил вдруг ответный поклон удивленному царевичу мурза. – Моя обязательно будет искать такой занятий. Торговать человек – плохо… Моя это всегда знать… Правда…

Царевич посветлел лицом.

– Правда? – улыбнулся он. – Я буду за вас рад!

– А с чего это ты, ни с того, ни с его, передумал? – подозрительно смерил колючим взглядом предводителя кочевников Агафон и демонстративно скрестил руки на груди – воплощенное недоверие. – Хитришь, наверное?

– Это… из-за насекомый такой… – беспомощно и виновато взмахнул руками мурза и стыдливо отвел взгляд.

– Насекомых?!.. – изумленно вытаращил глаза Иван, позабыв на мгновение про все другие чувства.

– Д-да…- кивнул Бунчук-ага.

– Из-за блох, что ли? – неуверенно подсказал дед Зимарь.

– Не-а, – замотал головой кочевник.

– Тараканы? – предположил заинтригованный Агафон.

– Не…Это эти… э-э-э…

– Жуки? – осенило Ивана.

– Нет, эти, летающие…

– Бабочки?

– Пчелы?

– Мухи?

– Точно!!! – обрадовался и закивал мурза, – Мухи, мухи!

– ???!!!

– Мухи совести!..

– Ну, мы так сразу и подумали, – только и смог заявить дед Зимарь.

Остальные, включая умрунов, молча развели руками.

Проводив задумчивым взглядом быстро удаляющееся на север облако пыли, Бунчук-ага повернулся к своим подданным и понял руку, давая знак, что будет говорить.

Все мгновенно замолкли.

– Моя подумать и решить, – мерным, скрипучим голосом начал он свою программную речь. – Конь мало, человек мало, кочевать далеко, опасно, однако. Поэтому с сегодня день наша наций начать новый жизнь. Чужак сама будет приходить к кочевник и приносить свой таньга. Смотреть сюда, однако.

И он поднял и растянул в руках шкуру белой лошади, на которой огромными красными буквами было написано, и зачитал вслух с выражением:

ВОЛШЕБНЫЕ ГОРЯЧИЕ ИСТОЧНИКИ ДОЛИНЫ ГЕЙЗЕРОВ ПОДАРЯТ ВАМ ЗДОРОВЬЕ, МОЛОДОСТЬ, КРАСОТУ И ДОЛГОЛЕТИЕ ЗА РАЗУМНУЮ ПЛАТУ. ВАМ НЕ НАДО ЕХАТЬ НА КРАЙ СВЕТА, ПОДВЕРГАТЬСЯ НЕИЗВЕДАННЫМ ОПАСНОСТЯМ ДАЛЬНЕЙ ДОРОГИ И ОТСУТСТВИЯ ЦИВИЛИЗОВАННОГО СЕРВИСА. ВСЕМ, ЧЕМ ОДАРИЛИ НАС ДОБРЫЕ ДУХИ СТЕПЕЙ,

МЫ ГОТОВЫ ЩЕДРО ПОДЕЛИТЬСЯ С ВАМИ.

ЖДЕМ ВАС НА НАШИХ ВОДАХ КАЖДЫЙ ДЕНЬ, БЕЗ ВЫХОДНЫХ И ПЕРЕРЫВОВ НА ОБЕД.

ПРЕЙСКУРАНТ, МЕНЮ, ПРОГРАММУ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ЭТНО И ЭКО ЭКСКУРСИЙ ВЫ СМОЖЕТЕ ПОЛУЧИТЬ У ДИРЕКТОРА ГОСТИНОГО ДВОРА БОЯРИНА БУНЧУКА.

Пораженные в очередной раз гениальностью своего вождя, кочевники молча внимали непонятным словам, которые, как сказал великий мурза, должны заставить чужаков добровольно принести им свои таньга.

А боярин Бунчук с каждым прочитанным словом всё больше проникался благодарностью к изобретательному чуж… нет, теперь уже другу степей Ивану из далекого Лукоморья, чьей уверенной рукой и было написано это объявление.

На горизонте, там, откуда только что выкатилось солнце, показалось другое пылевое облако, неспешно двигающееся в их направлении.

Купеческий обоз.

Или путешествующий со свитой вельможа.

Надо готовиться к приему первых гостей, однако.

Впрочем, ночь была промозглой и холодной, и лошадь особенно не возражала.