"Доктор Z" - читать интересную книгу автора (Хеллер Франк)

2

Однако, когда на следующий день доктор зашел в полицейский участок, положение оставалось без перемен или, вернее, даже ухудшилось. Раненый уже сидел. Он был в полном сознании. Но молчал. Он не был глух, потому что бой часов заставил его вздрогнуть, но ни слова не отвечал на вопросы, которые ему задавали. Полицейские власти заговаривали с ним по-голландски, по-немецки, по-английски, по-французски; они уговаривали его лаской, они пускали в ход угрозы — результат оставался тот же. Человек молчал.

— Может, он немой? — спросил полицейский комиссар.

— Нет.

— Что же с ним в таком случае? Может, душа его находится у Бога, как говорят индейцы?

— Нет, этот человек не страдает слабоумием, — сказал доктор, который освидетельствовал жертву ночного происшествия. — Посмотрите на форму его головы, на его руки. У него лоб точно у Гейне! А руки у него — не лапы слабоумного. Они привыкли к работе, это видно по линиям. Но только к какой работе? Если бы можно было знать это!

— Хорошо, но почему же в таком случае он не отвечает, если он не немой и не слабоумный? — нетерпеливо спросил комиссар.

— А просто потому, что он находится в состоянии афазии, — отвечал доктор. — Он потерял дар речи.

Комиссар раскрыл глаза от удивления.

— Неужели можно разучиться говорить?

— Да, а как же. Мне пришлось видеть человека, которого ранили в висок бутылкой, но состояние афазии у него было настолько сильно, что прошли годы, прежде чем он опять научился говорить. Мало того, он так никогда и не научился говорить на своем родном языке, как прежде: он говорил на нем как чужестранец.

Комиссар свистнул.

— И он, в сущности, и был чужестранцем, — продолжал доктор, точно глядя вдаль, — он был чужестранец, как все мы. Все мы изгнанники, и место нашего изгнания — материя, плоть. Когда мы изгоняемся в нее в детском возрасте, мы быстро свыкаемся с обычаями чужой страны, мы с виртуозным мастерством выучиваемся играть на том инструменте, которым является наш мозг. Да, а иногда нам даже начинает казаться, что инструмент и мы — это одно и то же. Мы акклиматизируемся в изгнании. Но если нас силой вырвать из нашего изгнания, то может пройти долгое время, прежде чем мы к нему снова привыкнем.

Толстый комиссар с ужасом смотрел на маленького черноволосого доктора, глаза которого горели каким-то внутренним огнем.

— Как вы думаете, сколько времени продлится выздоровление? — спросил он.

— Выздоровление?.. Да, конечно, так оно здесь называется… Кто знает? Две недели, месяц.

— Черт возьми! Что же мне с ним делать до тех пор?

— Попытайтесь найти какие-нибудь следы, — отвечал доктор. — И позвольте мне оказать приют больному. Вы понимаете, что мне, как ученому, очень интересно будет наблюдать за душой, которой придется учиться играть на клавиатуре с самого начала.

— Гм, да, разумеется, — согласился комиссар. — Но, — он строго посмотрел на доктора, — никаких штук, слышите!

— О чем вы говорите, комиссар?

— Чтобы не было вивисекции! Об этом я и слышать не хочу.

— Успокойтесь, — проговорил доктор с улыбкой, которую ему не удалось скрыть. — Я не занимаюсь вивисекцией человеческого тела…

«Разве только, — прибавил он про себя, — его души».