"Кровавая работа" - читать интересную книгу автора (Коннелли Майкл)

7

Маккалеб знаком показал таксисту, чтобы тот ждал его, и сделал еще один телефонный звонок. Сначала он подумал о Джей Уинстон, но потом передумал, решив немного подождать. Вместо этого он набрал номер Грасиэлы Риверс, который она дала ему. Это был номер сестринской комнаты отделения скорой помощи Медицинского центра «Хоули Кросс». Грасиэла согласилась пообедать с ним — хотя для обеда время было слишком раннее; к тому же Терри сказал, что новостей у него набралось не особенно много. Он попросил ее подождать его примерно до половины двенадцатого в комнате ожидания для экстренных пациентов.

Больница находилась в районе Долины, называвшемся Мишн-Хиллз. По дороге в Центр Маккалеб выглядывал в окно машины, но здешний пейзаж не отличался красотой: вдоль дороги тянулись в основном закрытые торговые центры и заправки. Они ехали по шоссе 405, направляясь на север.

Знакомство Маккалеба с Долиной было весьма обрывочным, главным образом — по совершенным здесь преступлениям. Их было немало, но на страницы газет они попадали в виде материалов, записанных с его слов. Статьи давались вместе с фотокопиями, перепечатанными с видеозаписей, где видны были брошеные тела убитых, найденные на шоссе вдоль набережной или на невысоких холмах, к которым лепились жилища обитателей этих мест. Кодовый Убийца совершил в Долине четыре убийства, а потом испарился, как ранний утренний туман.

— Вы что, полицейский? — спросил его неожиданно водитель такси.

Маккалеб оторвался от окна автомобиля и посмотрел в зеркальце заднего обзора, висевшее перед водителем. Тот с любопытством смотрел на Терри.

— Простите?

— Я спрашиваю, вы полицейский или кто?

Маккалеб усмехнулся, покачав головой.

— Нет, я не полицейский. Я вообще никто, — сказал он.

Он вновь отвернулся к окну, пока машина взбиралась вверх по шоссе. Они проехали мимо женщины, державшей в руках плакат с просьбой о милостыне. Еще одна жертва, которая даже не подозревает, кто и как обманет ее в следующий раз.

Маккалеб сидел на пластиковом стуле в комнате ожидания напротив женщины и сопровождавшего ее мужа. Женщина страдала от какой-то внутренней боли и сидела согнувшись, прижав руки к животу, словно оберегая боль. Муж был предельно внимателен к ней и выглядел очень встревоженным, постоянно справляясь у своей супруги, как она себя чувствует. Он то и дело подходил к окошку приемного отделения, задавая один и тот же вопрос: когда его жену пригласят на осмотр. Дважды Маккалеб слышал, как мужчина тихо спрашивал у жены: «И что ты собираешься им говорить?»

И каждый раз женщина отворачивала лицо, ничего не отвечая мужу.

Без четверти двенадцать Грасиэла Риверс появилась из дверей отделения скорой помощи. Она предложила пойти в кафетерий здесь же, при больнице, так как у нее был всего час свободного времени. Маккалеб не имел ничего против, поскольку после операции его прежний аппетит так пока и не вернулся и особого вкуса к еде он не чувствовал. Обедать в больничном кафетерии или в известном ресторане — для него сейчас не имело никакого значения. Бывали дни, когда он вообще забывал поесть, и напоминала ему об этом давящая боль в затылке, требуя подзарядить организм пищей.

Кафетерий был полупустым. Они понесли свои подносы с едой к столику возле окна с видом на огромную зеленую лужайку, посредине которой возвышался высокий белый крест.

— Это мой единственный шанс наслаждаться дневным светом, — сказала Грасиэла. — В нашем отделении нет окон, так что я всегда стараюсь сесть у окна.

Маккалеб понимающе кивнул.

— Когда-то давно, когда я работал в Квонтико, кабинеты там располагались под землей, в подвале. Окон нет, вечная сырость, промозглый холод зимой даже при включенном отоплении. Я почти никогда не видел солнца в то время. Разумеется, это сказывается на людях.

— Так вы поэтому переехали сюда? — спросила девушка.

— Нет, были другие причины. Но я думал, у меня появится окно, однако ошибся. Меня отправили на склад филиала. Семнадцать этажей, очень мало окон. Подозреваю, что именно по этой причине я обосновался на катере. Хочется быть поближе к небу.

— А что за филиал? — спросила Грасиэла.

— Извините. Это в Вествуде, большое федеральное здание недалеко от кладбища ветеранов.

Она понимающе кивнула.

— Так вы на самом деле выросли на острове Каталина, как писали газеты?

— Ну да. До шестнадцати лет я жил там, — пояснил Маккалеб. — А потом я жил с матерью в Чикаго. Странно, пока я жил на острове, мне не терпелось уехать оттуда. А теперь наоборот — я жажду вернуться.

— И что вы там будете делать? — спросила Грасиэла.

— Пока не знаю. От отца мне достался там причал. А может, вообще ничего не буду делать. Может, буду просто сидеть на солнце с удочкой в руках и пить холодное пиво, — ответил Терри с улыбкой.

Грасиэла улыбнулась в ответ.

— Но если у вас уже есть там причал, то почему вы не переберетесь туда уже сейчас?

— Просто катер не готов, не отремонтирован до конца. И я сам не готов пока.

— Понятно, — кивнула головой Грасиэла. — Катер — тоже вашего отца?

А это еще одна деталь его жизни, взятая из газеты. Кажется, он слишком много поведал о себе Кише Рассел. Он не любил, когда люди вот так вдруг узнавали о нем слишком много.

— Да, отец жил на острове. После его смерти катер перешел ко мне. Он стоял несколько лет без движения в сухом доке. И теперь требует капитального ремонта.

— А название катеру вы дали или отец?

— Ах, отец.

Грасиэла смешно нахмурилась, сдвинув брови, будто ей что-то попало в глаз.

— Мне не совсем понятно, почему катер называется «Обгоняющий волны», а не «Бегущий по волнам»? По-моему, так было бы лучше.

— Нет, так было бы неправильно. Я объясню. Тут все дело в волнах. Для серфингистов «волна» — это главный попутчик и соперник.

— А-а. И что это меняет?

— Ну, знаете, волны бывают разной высоты, порой очень даже высокие.

— Да, знаю.

— Так вот, за высокой волной всегда надо следить, потому что такая волна может захлестнуть судно и потопить его — если ты плывешь по течению. Все моряки знают, что если ты попал в «высокие волны», то должен двигаться быстрее, чем они. Обгонять их. Тогда на своем судне хозяин — ты, а не волны. Поэтому отец так и назвал катер. Чтобы всегда помнить, что иногда нужно оглядываться и знать, что там, за спиной. Он постоянно говорил мне об этом, пока я не вырос. Говорил, когда я уехал в город.

— Уехали в город? — опять не поняла Грасиэла.

— Да, когда я покинул остров. Он наказывал всегда следить за «высокой волной», даже на суше.

Его слова вызвали у нее улыбку.

— Теперь, когда я знаю всю эту историю, название лодки начинает мне нравиться. Вы скучаете по отцу?

Маккалеб молча кивнул. Беседа пошла на убыль, и они принялись за свои сандвичи. Маккалеб не думал, что их разговор будет посвящен ему. И, откусив несколько раз, он поведал Грасиэле о своих утренних похождениях, закончившихся не слишком успешно. Он ни слова не сказал о том, что смотрел видеокассету с записью гибели Глории, но рассказал о своем предположении, что убийство Торрес и Кана связаны по меньшей мере с еще одним ограблением со стрельбой. Возможно, это преступление было своеобразным повторением ограбления у банкомата, где произошло похожее убийство. Рассказал подробно, о чем были статьи, которые прочла ему Рассел.

— И что вы намерены делать дальше? — последовал вопрос, когда Маккалеб доел свой сандвич.

— Думаю поспать немного, — ответил Терри.

Девушка смотрела на него с откровенным любопытством.

— Я просто разваливаюсь на части от усталости, — сказал он. — Мне давно не приходилось столько бегать и размышлять о серьезных делах. Я собираюсь вернуться на лодку и просто отдохнуть. А завтра с утра примусь за дела снова.

— Простите.

— Вам не за что просить прощения, — улыбнулся Маккалеб. — Вы искали человека, имеющего ко всему этому отношение. Да, у меня есть причина, чтобы заняться этим делом, но я буду действовать не торопясь. Вы медсестра и понимаете, что к чему.

— Понимаю больше, чем вы думаете, и очень не хочу, чтобы вы чем-то себе навредили. Из-за этого смерть Глории будет еще более…

— Не говорите об этом, пожалуйста, — перебил ее Терри.

На несколько минут воцарилось молчание, а потом разговор продолжился.

— То, что вы не даете покоя лос-анджелесской полиции, — это правильно. Я подозреваю, что с раскрытием этого преступления они особенно не торопятся и просто ждут какого-то чуда, возможно, этот тип появится снова. Они не рыпаются, поскольку в таких делах должно произойти нечто невероятное, чтобы все наконец зашевелились и начали крутиться, как караси на сковородке.

Грасиэла грустно покачала головой:

— Эти полицейские не выполняют свою работу и не хотят, чтобы вы попытались помочь. Бессмыслица какая-то.

— На полицейском жаргоне это означает: не лезь на чужую территорию. Так всегда было, — пожал плечами Терри.

— Но это ведь не игра, — пробормотала Грасиэла.

— Не игра, — согласился Терри.

— Ну так что вы теперь будете делать?

— С утра, надеюсь, я приду в себя и попытаюсь добраться до шерифа, ссылаясь на тот, другой случай — убийство у банкомата. К счастью, я знаком с ведущим следователем. Ее зовут Джей Уинстон. Мы с ней сотрудничали когда-то по одному делу. Мы тогда сработались, и думаю, двери ее кабинета передо мной открыты. Это все-таки прогресс, по сравнению с тем, что у нас получилось с лос-анджелесскими полицейскими.

Грасиэла опустила голову, но скрыть своего разочарования не смогла.

Тогда Маккалеб сказал:

— Грасиэла, я не знаю, как вы себе представляли ведение этого расследования: наверное, что войдет волшебник и все разом выяснится. Как будто у него есть особый ключик: повернул его, и все открылось. Так бывает только в кино. А мы столкнулись с жестокой реальностью. За все годы работы в Бюро у меня были случаи — очень много случаев, — когда упускали какую-то, казалось бы, мелочь. И она, эта мелочь, до поры до времени не играла никакой роли: ее просто не замечали. А потом выяснялось, что она-то и являлась ключевой. Я хочу сказать, что иногда требуется время, чтобы отыскать эту самую важную, ключевую деталь.

— Я знаю, я знаю. Меня просто убивает, что все не делалось быстрее с самого начала.

— Ну да, когда еще свежи были… — Маккалеб оборвал себя, потому что не хотел доставлять ей лишнюю боль.

— Что? — переспросила Грасиэла.

— Ничего. Просто в большинстве случаев по прошествии времени все сложнее становится отыскивать эти самые детали.

Маккалеб кожей чувствовал, что его объяснения никакого облегчения ей не приносят. Никакого волшебника она не ждала. Между тем ему все равно хотелось убедить ее в том, что так часто бывает. Необходимо всех заставить слушать тебя и видеть тебя. Прошлый раз он действовал прилично, однако не слишком убедительно. Конечно же, теперь ему было ясно, что, согласившись взяться за расследование этого дела, он просто обязан был готовить Грасиэлу к новым разочарованиям. Крайне эгоистично с его стороны было бы заявить, что отмщение не за горами.

— Этим полицейским просто все равно, — сказала она снова.

Он догадывался, что девушка говорит об Арранго и Уолтерсе.

— Да, это верно, — не стал возражать он.

Обед закончился в молчании. Маккалеб отодвинул тарелку в сторону и наблюдал за Грасиэлой, которая смотрела в окно. Даже в своей белой форме медсестры и с заколотыми волосами она пробуждала в нем давно забытые чувства. Она была такой грустной, что ему захотелось сделать что-то необыкновенное, лишь бы грусть эта исчезла. Интересно, она всегда была такой или с убийством сестры резко изменилась? Большинство людей смерть близких меняла кардинально. Даже в лицах младенцев появлялось нечто, что сложно описать словами. Это больше всего потрясало его и настораживало. Их коротенькие жизни подтверждали, что всякую боль человек чувствует изначально.

— Глория умерла здесь, в этом отделении? — спросил Маккалеб.

Она кивнула, подняв на него глаза.

— Сначала ее отвезли в Нортридж, чудом стабилизировали ее состояние и перевели сюда. Я была с ней, когда все кончилось. Ни искусственное дыхание, ни что другое уже не помогало.

Маккалеб опустил голову.

— Да, тяжко вам пришлось, — пробормотал он тихо.

— В отделении скорой помощи я каждый день вижу, как умирают люди. У нас даже шутка своя есть на этот счет, чтобы как-то снизить стресс, который приходится испытывать на себе ежедневно. Мы называем это «Три „О“»: Он(а) Определенно Отстрелялся. Но когда это касается тебя лично… В общем, мне по этому поводу шутить совсем не хотелось.

Наблюдая за лицом девушки, Терри понял, что ей хочется высказаться, «спустить пар». Некоторым людям это хоть как-то помогало справляться с душевной болью, терзавшей их.

— Расскажите мне о вашей сестре, — попросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Вообще говоря, именно за этим я и пришел. Расскажите мне о ней, о всяких мелочах, незначительных деталях. Мне это очень поможет. Ну, сами знаете: если человека чувствуешь, а не просто воспринимаешь умом, то возникшую проблему — любую — решаешь быстрее.

Грасиэла сидела молча, поджав губы, пытаясь как можно точнее, в нескольких словах описать, какой была ее сестра.

А потом неожиданно спросила:

— На вашем катере есть кухня?

Вопрос сбил Маккалеба с толку.

— Что?

— Кухня. Где вы готовите.

— Ах, вот что. Вообще-то, на судне это камбуз.

— Значит, камбуз. Там можно готовить нормальную еду? — продолжала свои странные вопросы Грасиэла.

— Ну разумеется. А почему вы спрашиваете об этом?

— Вы сказали, что хотите больше узнать о моей сестре.

— Так и есть.

— Тогда вам надо познакомиться с ее сыном. Все, что было хорошего в моей сестре, повторилось в ее сыне Реймонде. Вам нужен он, вам нужно просто познакомиться с ним.

Маккалеб кивнул головой. Кажется, ему стало ясно, что хотела сказать Грасиэла.

— Тогда что скажете, если сегодня вечером мы с Реймондом придем на ваше судно и поужинаем вместе? Я уже рассказывала ему о вас и о вашем катере. Ему не терпится посмотреть.

Поразмышляв с минуту, Маккалеб сказал:

— Давайте так. Мы встретимся завтра. Тогда я бы смог рассказать вам о своем визите к шерифу. Может быть, появится нечто новое.

— Завтра так завтра. Наверное, так действительно будет лучше, — согласилась Грасиэла.

— И не волнуйтесь насчет ужина. Это моя забота, договорились?

— Вы все перевернули на свой лад. Мне хотелось…

— Знаю, знаю, — не дал девушке договорить Маккалеб. — Оставим это до ужина у вас дома. А завтра вы приходите ко мне, вы — мои гости, а потому забудьте о кухне. По-моему, так будет правильно.

— Хорошо, — ответила Грасиэла, все еще немного хмурясь, но отлично осознавая, что своего решения Маккалеб не изменит.

— Хорошо, мы придем, — улыбнулась она.

Движение по шоссе 405 в южном направлении было весьма интенсивным, и таксист привез его в шлюпочную гавань в Сан-Педро около трех часов дня. В такси не было кондиционера, и у Терри немного разболелась голова от запахов, которые неслись в открытое окно, и от острого запаха пота водителя.

Добравшись наконец до своего дома на воде, Маккалеб прослушал автоответчик, где был записан один звонок — кто-то набрал номер и положил трубку, ничего не сказав. Терри чувствовал себя полностью разбитым, ибо все его сегодняшние передвижения и действия были самой большой физической нагрузкой за последнее время. У него разламывалась спина, болели мышцы ног. Терри прошел в ванную и проверил температуру. Температура была в норме, и озноба он не чувствовал. Кровяное давление и пульс тоже не подкачали. Записав все данные в блокнот, Терри прошел к себе в каюту, сбросил одежду и бухнулся на застеленную постель.

Однако, несмотря на физическую усталость, уснуть он не мог, им овладела бессонница. Он промучился в постели около часа, не в состоянии забыть увиденное на видеозаписи и вообще все события этого бурного дня. Очень скоро Терри решил, что маяться не стоит, встал с постели и поднялся наверх.

Он залез в карман пиджака, валявшегося на стуле, и достал записную книжку, решив просмотреть все, что он записал за день. Ничего особенного не обнаружив, Маккалеб, однако, пришел к выводу, что расследование он все-таки начал.

Потом он записал на чистой странице свежие мысли, пришедшие ему в голову по поводу того, что он увидел на кассете, а также пару вопросов, которые ему хотелось бы задать Джей Уинстон завтра.

Учитывая то, что следователи связали одно дело с другим, ему, естественно, не терпелось самому уяснить, насколько прочной была эта связь, а также убедиться, что стрелявший преступник только забрал триста долларов у Джеймса Корделла, а не сам затребовал их в банкомате.

Маккалеб отложил записную книжку в сторону, потому что понял, что голоден. Терри поднялся наверх и прошел на камбуз. Там он взбил на сковородке белки трех яиц, смешал их с соусом «табаско», добавил специи и сделал сандвич с белым хлебом. Откусив сандвич, решил добавить еще соуса.

Убрав все на камбузе, он вновь почувствовал усталость и понял, что на этот раз уснет. Приняв быстро душ и лекарства на ночь, Терри снова измерил температуру, которая оставалась нормальной. В зеркале он увидел человека, обросшего двухдневной щетиной, хотя побрился только сегодня утром. Быстрый рост волос являлся побочным эффектом одного из прописанных лекарств. Преднизолон помогал организму справляться с отторжением чужеродного органа, но стимулировал быстрый рост волос. Улыбнувшись собственному отражению и размышляя о том, как бы они посмеялись с Бонни Фокс, если бы он признался ей, что чувствует себя оборотнем, а не Франкенштейном. Вечно он путал всяких монстров. С этой мыслью Маккалеб провалился в сон.

Сон был черно-белый. Теперь его сны всегда были такими, хотя до операции он обычно видел цветные сны. Он не знал, что мог означать этот факт, как не знала и доктор Фокс, которая просто пожала плечами, когда он поведал ей об этом.

В этом сне он оказался в магазинчике. Он был участником записи, которую накануне показали ему Арранго и Уолтерс. Он стоял у прилавка, улыбаясь Чан Хо Кану. Владелец магазина улыбался в ответ весьма недружелюбно и что-то сказал.

— Что-что? — переспросил Маккалеб.

— Вы не заслуживаете этого, — ответил Кан.

Маккалеб посмотрел на покупку, лежавшую перед ним на прилавке, но не успел, потому что почувствовал холод стального дула у своего виска. Мгновенно обернувшись, он едва ли не столкнулся с человеком в маске, державшим в руке пистолет. Маккалеб был уверен — по странной логике сновидений, — что человек в маске улыбается.

Грабитель чуть-чуть опустил свое оружие и выстрелил Маккалебу прямо в грудь. Его пуля попала в десятку — прямо в сердце. Удивительно, но пуля прошла сквозь Маккалеба, ничуть не навредив ему, как будто он был картонной мишенью на стрельбищах. Однако сила удара заставила его отступить на шаг, и потом он стал медленно падать. Но он не почувствовал никакой боли, наоборот — чувство облегчения. Падая на землю, Маккалеб снова посмотрел на убийцу и, конечно, узнал глаза, следившие за ним из-под маски. Это были его собственные глаза. Потом человек подмигнул.

А он продолжал все падать и падать, и этому не было конца.