"Сокровища древнего кургана" - читать интересную книгу автора (Сидоров Виктор Степанович)

Глава одиннадцатая Это был он…

Но назавтра мне не удалось повидать Эвку. Маме стало совсем плохо, и мы с Ниной Павловной на председательской «Волге» повезли ее в райцентр, в больницу.

Мама всю дорогу очень беспокоилась: как я буду жить один, кто присмотрит за мной, наконец, что станется с огородом — вон на дворе какая сушь, грядки надо поливать ежедневно.

Я гладил горячую, вдруг обессилевшую мамину руку и как мог успокаивал. Присматривать за мной?.. Да, что я, маленький? И в доме приберу и есть приготовлю…

— Только, пожалуйста, не надо переживать. Лучше выздоравливай побыстрей. А я тебе письма писать буду, обо всем рассказывать…

Маму положили в больницу сразу. Шофер наш, Венька Козлов, вытер подкладкой кепки лицо и поехал заправляться. А Нина Павловна потащила меня по магазинам.

На душе было так тяжко, так беспокойно, что хоть реви. Да я заревел бы, если б рядом никого не было.

Беготня по райцентру мне быстро надоела и магазины тоже. Я стал поджидать Нину Павловну на улице: пусть сама мнется в толкотне, если ей это нравится.

Прошло, наверное, уже целых полчаса, а Нина Павловна все не появлялась. Я понял — она не выйдет из этого универмага, покуда не перемеряет все, что там есть.

Ноги у меня одеревенели и я заоглядывался: где бы присесть. Неподалеку заметил скамейку и направился к ней. Навстречу мне шел мужчина, который показался очень знакомым. Не то тем, как размахивал руками, не то тем, как держал голову, немного закинув ее назад.

«Кто такой, — подумал я, — ведь я его знаю». И вдруг сердце дрогнуло: «Неужели — он?!»

Да, это был он, мой папка. Худой, небритый, в длинном измятом пиджаке. На правом рукаве белело густое известковое пятно, на штанинах засохли брызги грязи.

Я растерялся. Шагнул ему навстречу, хотел крикнуть: «Здравствуй, папка. А вот он я!»

Но папка глянул на меня впалыми, пустыми глазами и прошел мимо. Не узнал! Не узнал меня. Да как же это?

Я больше не раздумывал, бросился за ним, чтобы остановить его, но тут из-за угла вывернулся какой-то мужик в расплющенной шляпе и телогрейке, хотя на дворе была жарища адская, схватил папку за плечи, тряхнул, словно мешок с соломой, и закричал чуть ли не на всю улицу:

— А, попался, который кусался! Дак ты чо, решил сбежать от меня, а? Уже три недели, считай, ищу тебя. Ну, барбос эдакий! Когда деньги-то вернешь?

Отец, жалко улыбаясь, не то говорил ему что-то тихо, не то просто беспомощно шевелил губами.

— Ну, что лопочешь, как дистрофик? — кричал мужик. — Твердо говори! Не юли.

Мимо проходили люди, и никто на этих двоих не обращал внимания, будто их и не было вовсе.

Я стоял и не знал, что мне делать. Хоть бы этот крикун в телогрейке уматывал быстрее. Но он, по всему было видно, не думал уходить. Зато в это время из универмага выскочила раскрасневшаяся Нина Павловна, ухватила меня за руку.

— Ой, Костенька, скорей бежим, милый. Козлов нас, наверно, заждался и вовсю ругает. Я совсем забыла!..

Я шагал за фельдшерицей, а сам все оглядывался. Последнее, что я увидел, — это как мужик обнял папку своей лапищей и потолкал куда-то в проулок.

В Ключи мы приехали далеко за полдень. Зашел я домой, а там тихо, неприбрано, пахнет лекарством. Чужой, неприятный запах. И пусто.

В этот день я в первый раз понял, что такое пустота в набитом всякими вещами доме.

Не было мамы, и все вокруг стало другим.

Я бросился на диван и заплакал. Плакал долго, до одури. Не заметил, как и заснул.

Разбудил меня негромкий, но настойчивый стук в дверь.

Спросонья я никак не мог понять: кому нужно? Ведь ночь? Я вскочил и зажмурился: за окнами вовсю сияло солнце. Вот так поспал! Крикнул:

— Там открыто!

Дверь отворилась, и на пороге появилась… Эвка!