"Город грез" - читать интересную книгу автора (Уилманн Марианн)

Глава 1

Клэр вдруг дернулась и проснулась, совершенно сбитая с толку. Испуганная девушка в длинном бархатном платье и вышитых домашних туфлях постепенно растаяла, и воцарилась реальность: удобное кожаное кресло, элегантный интерьер каюты, приглушенный рев частной яхты, скользящей сквозь туман и дождь.

Оглушена, словно мешком по голове, этим перелетом через несколько часовых поясов, черт возьми! И еще этот сон. Опять.

Она всегда просыпалась до того, как девушка добиралась до моста, до того, как сон превращался в кошмар.

Клэр потрясла головой, чтобы прояснить мысли, потом глянула в иллюминатор. Переливчатый туман поднимался от поверхности лагуны навстречу мелкому серебристому дождю, почти полностью затемняя вид. Где-то там Венеция, самый романтичный и интригующий город на свете.

Время от времени туман перемещался, создавая странный, фантастический эффект. Кусочки Венеции парили в воздухе, как привидения: шпиль церкви, квадратная колокольня, готический фасад палаццо обретали форму только для того, чтобы снова раствориться в перламутровом рассеянном свете.

Клэр казалось, будто она мягко плывет назад во времени, в мир, наполненный декадентским шармом и загадочной красотой.

В богато обставленной каюте было тепло и уютно. Граф Людовичи настоял, чтобы отправить за ней личную яхту. Откинувшись в роскошном кожаном кресле, Клэр улыбнулась. Эта поездка в Венецию, чтобы оценить некоторые из принадлежащих графу картин, стала кульминацией ее карьеры.

Фирма «Стерлинг Гэллериз» из Сан-Франциско, где она работала экспертом по произведениям искусства эпохи Возрождения, считала большим успехом, когда граф Людовичи уполномочил их выставить на частный аукцион несколько рисунков из своей обширной семейной коллекции. Теперь он планировал сделать то же самое с некоторыми удивительными полотнами.

Но настоящей сенсацией стал таинственный телефонный звонок от самого Людовичи, в котором он намекнул Клэр, что у него есть неизвестное полотно Тициана. Почему он хотел продать его, оставалось загадкой, но если это было правдой, то «Стерлинг Гэллериз» и Клэр были наготове!

Еще не было точно известно, что в частном аукционе примет участие именно «Стерлинг Гэллериз». Клэр должна убедить графа, что они лучше других подходят для такой миссии. Что они готовы уладить все дела с итальянскими властями, найдут нужных покупателей — благоразумных ценителей искусства, которые будут рады заплатить огромные суммы за несравненные работы и избежать при этом дурной славы, которая всегда сопровождает публичные аукционы. Большинство картин будет подарено филантропами и покровителями искусств местному музею. Ситуация, при которой все выигрывают. Каждый получает свое.

Она не была уверена, что успешно справится с задачей. В груди трепетала паника. Я не торговец и не делец. Я ученый, книжный червь. Человек, который остается за кулисами, черт возьми!

Тиш Стерлинг, супермодная владелица галереи, думала иначе, очень уж ей хотелось заполучить эту сделку.

— Ты справишься, — говорила она Клэр с улыбкой, столь же яркой, как и ее шикарно постриженные волосы медного цвета. — И ты имеешь отношение к Венеции. Это связывает тебя с графом.

Клэр тогда сложила перед собой руки, взглянув на лак на ногтях. Венецианский перламутр. Может быть, это было предзнаменование. — Я просто не хочу подвести тебя, Тиш. Я раньше не делала ничего подобного.

— Почему ты всегда боишься пробовать что-то новое?

Это был постоянно задаваемый вопрос, но Клэр все еще не нашла на него ответа. Тиш открыла окно, закурила сигарету, затянулась и выпустила облако дыма. Со своими яркими, золотисто-зелеными глазами и причудливо уложенными волосами она была похожа на дружелюбного дракона, который лениво выпускает из ноздрей волнистые потоки серого дыма.

— Я хороший бизнесмен, Клэр, и поверь мне, я бы не отправляла тебя в Италию, если бы не была уверена, что ты справишься. Оставайся самой собой, но с графом будь особо обходительна. Ты знаешь, Фитцджеральд прав: богачи действительно другие. Особенно из старинных знатных семей.

Она взмахнула рукой с шикарным маникюром и широким браслетом из серебра и золота в сторону потрясающей каштановой панельной обшивки своего кабинета, за окном которого открывался вид на мост Золотые ворота.

— Мы все здесь новички. А вот Людовичи могут проследить свои корни в течение тысячелетия. Они жили в Венеции, когда та представляла собой несколько лачуг на сваях, забитых на грязном мелководье в лагуне. Они мыслят не годами, а столетиями.

Тиш еще раз затянулась сигаретой, потом тщательно затушила ее в единственной разрешенной в «Стерлинг Гэллериз» пепельнице.

— Предки графа Андреа Людовичи уже тогда правили Венецией. Мои же воровали из Шотландии английский скот через границу, и у них не было ничего.

Она провела рукой по волосам, отчего те встали дыбом, и все равно выглядела шикарно.

— Ты поедешь в Венецию, Клэр, и убедишь графа подписать с нами контракт.

Ну вот я и здесь, удивленно подумала Клэр, когда яхта в светящейся мгле изменила курс. Двигатель сбавил обороты. Паника притаилась внутри нее. Момент истины приближался с каждой минутой.

На протяжении тысячи лет… Она снова попыталась осознать значимость этого промежутка времени. Точно знать, кто были твои предки за прошедшее тысячелетие, казалось невозможным.

Это определенно было не для нее. Она знала, что прадед ее отца приплыл в Америку из Шотландии шестнадцатилетним парнем и организовал семейное ранчо в Айдахо. По материной линии в роду Клэр были ирландцы и итальянцы.

Вот, пожалуй, и все, что можно было рассказать об истории ее семьи. Мать Клэр умерла слишком молодой, чтобы поведать больше, а отца и деда прежде всего интересовало будущее. Быть может, именно поэтому она так любила прошлое, которое казалось Клэр реальным и неизменным.

Она почувствовала, как яхта разворачивается вправо по длинной дуге. С помощью маленькой карты, расстеленной на коленях, Клэр пыталась угадать, близко ли до места назначения. Если бы только туман рассеялся да небо расчистилось! По одну сторону, она знала, находился Джудекка — изогнутый остров с разрушающимися палаццо и заброшенными площадями, с элегантным отелем «Чиприани», стоявшим, словно драгоценный камень, на самом его конце. По другую сторону было множество островков, соединенных горбатыми мостами, которые и образовывали собственно Венецию.

Она увидела свое отражение в полированных медных предметах. Лампы внутреннего освещения перемигивались с ее сережками из топаза и изумруда и превращали ее вьющиеся светлые волосы в чеканное золото. Когда-то, на первом свидании, бывший муж сказал, что она похожа на женщину с картины эпохи Возрождения. В памяти всплыл низкий голос Вэла:

— Венера Боттичелли, восстающая из моря. Только в одежде. К несчастью.

Клэр вспомнила, как рассмеялась, глядя в его голубые глаза, и что случилось дальше. Она провела пальцами по волосам. Этого у Вэла не отнять, подумала она с горечью. Он наверняка знал путь к сердцу студентки, специализирующейся в области искусств. Но не знал, как удержать его.

Это его проигрыш, говорила она себе, но боль оставалась.

Яхта дала задний ход, замедляя движение.

— Смотрите, синьорина, — раздался голос рулевого по внутренней связи. — Венеция!

Она развернула кресло, чтобы лучше видеть из бокового иллюминатора. Погода менялась. Нежный дождь, который моросил с тех пор, как она ступила на борт яхты, внезапно прекратился. Это было чистое волшебство. Серые воды превратились в серебристые, солнце прорвалось из-за туч. Мгла исчезла, словно по приказу фокусника. Вид — еще недавно одноцветный чернильный рисунок — стал великолепной акварелью; лагуна представляла собою переменчивую смесь цветов морской волны и темной бирюзы, как глаза Клэр.

Она была поражена. Золотые лучи расходились по небу, создавая фон, такой же как на картине эпохи Возрождения, изображающей Мадонну с младенцем. Не хватало только нескольких ангелов, спускающихся на землю в трепещущих одеяниях и с гирляндами цветов в волосах.

Она испытала легкий шок удовольствия. Вот он: Ла Серениссима, самый прекрасный и таинственный город в мире.

Место, где она родилась почти двадцать шесть лет тому назад.

Это было похоже на мираж, сон — византийские купола, фантастические башни, палаццо цвета мороженого, мерцающие в неярком свете, отбрасывающем блики на воде.

Неудивительно, что так много художников и писателей сделали это место своим домом, думала она.

Клэр иногда снилась Венеция — или она думала, что снилась. В ее планы входило побывать в penzione, где ее родители снимали квартиру. Отец работал в Венеции, когда она родилась. Ей было интересно, узнает ли она что-нибудь, чего не видела на тысячах картин, фотографий и календарей. Существует ли где-нибудь маленький кусочек Венеции, который станет именно ее.

Яхта подплыла к tоlо, традиционному месту высадки посетителей Венеции до того, как были построены дамба и железнодорожная станция, соединяющие город с материком. Черные гондолы, наполненные экскурсантами, несколько катеров и лощеные vaporetti — остроумно окрещенные водные такси Венеции — лавировали у входа в Большой канал (Главная водная артерия Венеции).

Воздух был пронизан серебристым мерцанием, которым славился город, отчего все казалось чуточку нереальным. Косые лучи солнца выхватывали лес поднимающихся из воды швартовных свай, огромные колонны со статуями наверху, охранявшими molo, бледно-розово-белый фасад Дворца дожей (Дож — глава республики в средневековой Венеции и Генуе), византийские купола церкви Базилика Сан-Марко.

Клэр замерла. Она словно увидела другой мир.

— Я здесь, — прошептала она. Круг замкнулся. — Наконец.

Затаив дыхание, она напрасно искала в себе чувство, на появление которого надеялась, — чувства, которое подсказало бы ей, что она дома. Снова в том месте, где началась ее жизнь. Но ее ждало разочарование.

Венеция была прекрасной, экзотичной, соблазнительной. И чуждой для нее, как луна.

Вода приобрела очаровательный молочно-зеленый оттенок, когда они вошли в Большой канал. Она еще не успела опомниться, а они уже останавливались у швартовных свай причала отеля «Эуропа э Регина», где она заказала номер. Клэр стояла, обратив лицо к солнцу, пока рулевой выгружал ее сумки.

— В первый раз в Венеции, синьорина? — спросил он на смеси итальянского и английского.

— Я родилась здесь, — ответила Клэр. — Мой отец был одним из технических консультантов, которых вызвали сюда, чтобы помочь предотвратить затопление.

— А! — мужчина покачал головой. — Aqua alta.

Венеция серьезно пострадала в шестидесятых и семидесятых годах от поднимающихся приливов, и весь мир пришел на помощь в попытке уберечь бесценные сокровища. Его темные глаза улыбнулись.

— Тогда Венеция у вас в крови, синьорина. Советую повидаться с Ноной Фраскатти… у нее магазин на Мерсери. После района модных бутиков, понимаете, в старом квартале, где она продает старинные украшения и ларцы. Если вы ей понравитесь, она может предсказать вам судьбу. Скажите ей, что вас направил Пьетро.

— Так и сделаю. Grazie.

Она дала ему щедрые чаевые и пошла в отель. После того как в элегантном вестибюле зарегистрировалась и отдала свой паспорт, Клэр оказалась наконец в сказочном номере с мебелью, отделанной парчой, высокими зеркалами из венецианского стекла и чудесными канделябрами.

Должно быть, Тиш сошла с ума! Либо она абсолютно уверена, что я могу убедить графа позволить нам продавать на аукционе всю его коллекцию.

Хотелось бы Клэр, чтобы и она чувствовала себя так же уверенно. Она не сомневалась в своих знаниях и квалификации. Ей не хватало способности убеждать. Когда она исследовала полотно или изучала мебель, она была спокойна, но всегда волновалась, работая с людьми, как это называла Тиш.

Она выросла на отдаленном ранчо, где ее спутниками были только собаки, книги да молчаливый дед, и так никогда и не освоила искусства общения с людьми. И не нужно доказательств, достаточно, что в рабочем столе в Сан-Франциско лежит свидетельство о разводе.

Полгода, подумала она с болью, которая, возможно, перекликалась с гневом, — и ни единого слова от Вэла. Он исчез из ее жизни так, словно их брак был лишь давним сном, который чудесно начался, но превратился потом в кошмар.

Как те сны, которые она видела почти каждую ночь в течение последних двух месяцев.

— Бар, синьорина. — Коридорный открыл элегантный позолоченный шкаф и показал ей ряды бутылок за резными дверцами. Клэр была рада, что он не заметил, насколько она погружена в свои мысли.

Он быстро показал, где что находится, и ушел. Когда она осталась одна, ее первой мыслью было плюхнуться в кровать в спальне и спать часами. Однако ее внимание привлекла терраса за открытыми двойными дверями и великолепный вид на город.

По ту сторону канала над горизонтом возвышалась бело-матовая мраморная церковь Санта-Мария делла Салюте. У Клэр захватило дух. Хотя здание покоилась на деревянных сваях, глубоко забитых под водой, казалось, что церковь, словно огромная плавучая жемчужина, покоится на собственном отражении в Большом канале.

Это зрелище было ей знакомо, и не только по фильмам или путеводителям. Делла Салюте представлена на некоторых полотнах из коллекции графа Людовичи. Клэр видела несколько хороших репродукций. О, но насколько прекраснее была она в реальности!

Пока она любовалась видом, черную гондолу с веселыми туристами обогнала vaporetto, в которой публики было еще больше и которая оставила на канале пенный след и легкую струю выхлопа. Кроме этого, подумала Клэр, ничего не изменилось за десятилетия.

Или за века.

Все мысли о сне улетучились. Клэр захотелось выйти мимо волнующихся от бриза штор цвета слоновой кости на террасу, расслабиться в шезлонге и наслаждаться зрелищем, словно бокалом игристого вина.

Сделав два шага вперед, она остановилась как вкопанная. Шезлонг был занят. Она видела только блестящие темные волосы над черной подушкой и носки мягких мужских туфель.

— О! Простите, — запнулась она. — Это, должно быть, какая-то ошибка… э… mi dipiache!

Фигура в шезлонге грациозно поднялась.

— Боже мой, Клэр! — произнес со смехом низкий голос. — У тебя такой же жуткий акцент, как и приготовленная тобой еда!

Она напряглась. Как оказалось, на мужчине в хаки, который стоял перед ней, были не туфли, а лишь пара ковбойских сапог ручной работы. Эти сапоги и голос были так же знакомы ей, как и мужчина, которому они принадлежали.

— Какого черта ты делаешь в моем номере, Вэл?

Глаза, более голубые, чем небо Венеции, улыбались, глядя на нее.

— Вот так ты приветствуешь мужа?

— Бывшего мужа. Развод оформлен в мае. Он слегка пожал плечами.

— В джунгли не доставляют американскую почту.

— Для развода тебе не нужен почтовый ящик, Вэл. Я уверена, у твоего адвоката есть все необходимые бумаги.

Он подошел к ней, загорелое лицо стало мрачным. Он коснулся ее щеки своей сильной красивой рукой.

— Неужели, Клэр? Неужели все кончено?

Дыхание застряло у нее в горле. Запах его одеколона был знаком ей, как запах собственной кожи, тепло его руки осталось таким же манящим, как прежде. Он выглядел старше и еще красивее. В уголках глаз появились новые морщинки от солнца. И он по-прежнему был единственным мужчиной, который парализовал ее разум, а тело заставлял подчиняться.

Пропади он пропадом со своими феромонами!

— Не пытайся испытывать на мне свое ковбойское обаяние. Не сработает, — солгала она. Откинув голову, отошла в сторону, чтобы не видеть его. Это было ошибкой. Балкон маленький, и идти особо было некуда.

Она глянула вбок из-под ресниц с золотистыми кончиками.

— Один из нас сейчас свалится за перила, Вэл. И это буду не я.

Вместо ответа он взял ее за руки и отвел от перил. Клэр чувствовала притяжение, возникшее между ними, такое же сильное и опасное, как и прежде.

Черт бы его побрал! Она была неспособна думать, когда он был так близко. Воспоминания бились в ней, как волны Адриатического моря о пески Лидо (Популярный морской курорт рядом с Венецией). Если она не будет осторожна, то снова потеряет голову, а потом останется одна и будет плыть в никуда, когда он отправится в очередную горячую точку по заданию «Тайм» или «Ньюсуик».

— Отпусти меня, Вэл, — тихо попросила она. Его губы тронула странная легкая улыбка.

— Никогда. Ты моя, Клэр. А я — твой. Мы принадлежим друг другу.

— Понимаю. Поэтому и провела медовый месяц одна, украшая нашу квартиру и играя в пасьянс на компьютере, пока ты был на Ближнем Востоке. — Она старалась говорить спокойно и удивилась, услышав резкость в голосе.

И горечь.

— И Рождество я тоже провела в одиночестве, — добавила она, — пока ты ездил в Египет, или в Африку, или в какую-то глухую балканскую деревню.

Его рот сжался.

— Ты знала, на что соглашаешься, когда мы поженились, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка раздражения. — Это была часть сделки. Я говорил тебе, что должен браться за командировки, на которые никто не соглашается, пока не добьюсь определенного положения, и что со временем появятся более приемлемые задания. Ты согласилась.

Клэр ощутила прилив вины, но лишь пожала плечами.

— Я не думала, что ты будешь уезжать на несколько недель подряд. Думаю, я была молода и глупа тогда.

Она покинула балкон с видами в духе эпохи Возрождения и вернулась в комнату с высокими потолками. От отраженного света бледно-желтые стены светились, покрываясь переменчивыми прозрачными узорами.

Вэл пошел за ней, ухватил за руку, развернул.

— Да, — сказал он жестко. — Такой ты и была.

Ее гневный сдавленный возглас не остановил его. Пальцы сомкнулись на запястье.

— Или, по крайней мере, притворялась такой. Мне теперь интересно, не я ли был глуп. Я думал, ты понимаешь меня, думал, что мы заключили своего рода сделку.

— В этом вся проблема, — огрызнулась она. — Я-то думала, что мы поженились!

— Да, черт возьми. — Его глаза гневно сверкали. — И мы могли сделать так, чтобы все было нормально. Но как только на твоем пальце оказалось обручальное кольцо, ты стала пытаться изменить меня, вывернуть наизнанку.

— А что, это неправильно — хотеть, чтобы за обеденным столом еще кто-то, кроме растения в горшке, смотрел на тебя? Хотеть, чтобы твои замерзшие ноги в зимнюю ночь согревал любимый мужчина, а не только электрическая грелка?

Его рот был жестким, как кремень.

— Если тебе нужен диск-жокей, следовало выйти замуж за клерка, а не за фотожурналиста. Если тебе нужен домашний любимец, стоило раздобыть канарейку. Меня можно приручить, но засадить в клетку невозможно.

Она протянула левую руку, бледный след на безымянном пальце которой указывал, откуда было снято кольцо-обруч с бриллиантом, и с яростью обнаружила, что дрожит.

— Видишь, его уже нет, Вэл. Ты свободен. И я тоже! Поэтому убирайся из моей комнаты немедленно. И не возвращайся. Я не хочу больше тебя видеть. Думаю, я дала это ясно понять!

Лицо его напряглось, но он обуздал свой гнев.

— О, да. Но боюсь, это будет не так просто. Я взял в журнале годичный отпуск. Тиш Стерлинг наняла меня сделать для «Стерлинг Гэллериз» внештатную работу.

— Я тебе не верю!

Его глаза потемнели.

— Я тебе никогда не лгал, Клэр. И сейчас не собираюсь. Я готовлю аукционный каталог и фотографии коллекции Людовичи.

Ее глаза наполнились слезами. Так заканчивалось всегда: они оба были обижены и рассержены, но никто не уступал ни на дюйм. Вэл шагнул к двери, потом повернулся с жесткой улыбкой.

— Если тебе будет что-нибудь нужно, дорогая, просто постучи в стену. Мой номер рядом.

И вышел, хлопнув дверью.