"Я хочу жить" - читать интересную книгу автора (Сидоров Виктор Степанович)

Запись шестая

Пашка Шиман лежит огорченный и несчастный — к нему дружно возвращаются стихи, которые он посылал в редакции. Никто их не напечатал. Пашка молчит об этом, но мы, видя казенные конверты и его унылое лицо, без слов обо всем догадались.

Ванька Боков сидит на койке, вертит круглой головой и переживает за Пашку.

— Им-то что, тем, которые в журналах. Наплевать им на все. Сидят да отсылают письма обратно. Жмоты. Жалко им хоть один стишок напечатать. Взять бы да пожаловаться на них.

— Кому?

Ванька хмурится, произносит решительно:

— А хошь в Верховный Совет, Михаилу Ивановичу Калинину.

Ленька Рогачев удивленно поднимает брови:

— Ого, куда хватил! Там, наверное, поважней дела есть.

Ванька сердится.

— А это разве не важное? Кто им дал право, этим всяким в журналах, обижать больного, а? Их письма, может, хуже любой хвори действуют.

Ленька смеется, а Ванька обижается. Он ложится, отворачивается и бубнит:

— Тоже мне, друзья-товарищи…

Зато у Клепикова — праздник. Прямо-таки раздувается от удовольствия: крепко утерли нос Пашке. Теперь, авось, поменьше будет задаваться и корчить из себя знаменитого поэта. А то смотри-ка, совсем Пушкиным заделался!

Он то и дело поглядывает на Пашку, поджидая, когда тот обернется к нему. Тогда Клепиков моментально строит зверскую морду и выпаливает сипло: «Греки, вперед!», «Итальянцы, назад!», «Чехи, на бой!», «Гроб фашисту!»

Пашка зеленеет от обиды и ярости и старается больше не смотреть на Клепикова.

На сколько времени у Клепикова хватило бы еще духу дурачиться и изводить Пашку — не знаю. Но случилось невероятное: Пашкины стихи напечатаны! В городской газете.

Я как увидел их — даже во рту горячо стало. Думаю: может, ошибся, ведь заголовок совсем не тот, не «Греки, вперед!», а «Будь свободной, Эллада». Но подпись: «Павел Шиман, учащийся».

— Пашка, — говорю, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. — Твое стихотворение в газете напечатано: «Будь свободной, Эллада» называется.

Пашка, словно с цепи сорвался, заорал бешено:

— Какого черта привязались?! Делать больше нечего, да? Меднолобые.

Я засмеялся: ну и довел его Клепиков!

— Сам ты меднолобый. Я правду говорю.

Но Пашка только зло отмахнулся. Я протянул Леньке газету.

— Передай.

Ленька прежде, чем передать, заглянул в газету, торопливо поправил очки, протянул растерянно:

— Правда…

Пашка навострил ухо: Ленька человек серьезный, шутить не будет. И все-таки спросил, замирая от надежды:

— Врешь?..

— Правда.

Пашка рванулся, схватил газету и впился в нее глазами. Лицо его сначала побледнело, потом покраснело. Он прижал газету к груди, сказал тихо:

— Ребята… Братцы… Эх.!.. — Обернулся к Клепикову. — Ну, что теперь скажешь, а?

Клепиков поскреб затылок и смущенно произнес.

— Ух, здорово, Пашка!.. В самом деле — молодец.