"Я хочу жить" - читать интересную книгу автора (Сидоров Виктор Степанович)

Запись шестая

Немцы взяли Львов.

Фимочка с самого утра плачет не переставая — громко, с какими-то тоскливыми подвываниями, от которых мороз по коже.

Возле него то дежурный врач, то сестра. Каждая изо всех сил старается успокоить, но он не смотрит ни на кого и не слушает. Попытался уговорить Фимочку и Ленька Рогачев. Однако едва Ленька произнес слово, Фимочка так заголосил, что нас жуть взяла. Ленька сердито поправил очки и торопливо принялся листать какую-то книгу.

Мне и жалко Фимочку и досадно — нельзя же так распускаться и реветь, на все отделение. Если каждый, у кого горе, начнет так голосить — с ума сойдешь.

Пашка Шиман получил от Зойки две записки. Она просила, чтобы уняли Фимочку, дескать, девчонки нервничают, а те, что тяжелобольные, и вовсе плачут, ни спать, ни есть не могут. Пашка подъехал к Фимочке, тронул его за руку.

— Фимка, послушай меня… Послушай, что скажу… Фимочка лишь сильнее потянул на лицо простыню.

— Да ты хоть посмотри на меня, — терпеливо уговаривал Пашка. — Убери простынь-то…

Но Фимочка словно оглох — не шевелился и ревел, ревел во весь голос.

Пашка растерянно глянул на нас, но тут же вдруг зло рванул простыню и так рявкнул, что перекрыл Фимочкин вой:

— Перестань! Слышишь? А то как врежу по морде!

Фимочка замолк, не то удивленно, не то испуганно вытаращив опухшие глаза. А Пашка чуть ли не перелез на Фимочкину койку и кричал:

— Чего ты вопишь, как резаный? Что, у тебя одного горе, да? Или тебе одному жалко своих? А нам всем?.. Или мы деревянные?

Фимочка молчал и только тяжело всхлипывал. Пашка, красный, все так же зло кричал ему в лицо:

— Плаксун, размазня! Будто на кладбище! А может, с твоими родителями ничего не случилось. Может, они живы-здоровы. Ты понимаешь это, дурак? Город фашисты захватили? Так это разве навсегда? На вот дулю под нос! Мало ли чего на войне не бывает: сегодня сдали, завтра — взяли. А ты?.. У-у, кролик красноглазый, дать бы тебе как следует, чтоб другим душу не мутил!

Пашка с силой оттолкнулся и поставил свою койку на место. Он ни на кого не глядел, дышал тяжело и прерывисто, будто только что воз толкал, и лишь спустя минуты две бросил угрюмо:

— Вот такие паникеры всякие, может, и на фронте все дело портят.

Фимочка больше не плакал, по крайней мере вслух.