"Лекарство для двоих" - читать интересную книгу автора (Джордан Пенни)ГЛАВА ШЕСТАЯНа сей раз прогноз оказался точным. Лейси подняла глаза на безоблачное голубое небо, потом перевела взгляд на свои забрызганные краской руки и ноги и скорчила гримасу. Краска, которую она купила, чтобы подновить скамейку, оказалась водянистой и очень жидкой. Кажется, большая часть попала не по назначению, а на саму Лейси. К счастью, на ней были старенькие шорты и столь же ветхая футболка. Дожидаясь, пока подсохнет первый слой, она вернулась в дом и приготовила кофе. Дом казался неестественно тихим. Она опустила на стол кофейник, и глаза ее затуманились от воспоминаний о том времени, когда Джессика была девочкой, а дом наполнен ее щебетом, слезами, смехом. Задолго до того, как Джессика, поступив в университет, уехала из дому, Лейси твердо решила, что не превратится в навязчивую мать, что не будет возражать, когда Джессика однажды вырастет и покинет родной дом. Ей казалось, что она привыкла к этой мысли. Но теперь слезы, застилающие ей глаза, говорили совсем о другом. Нечего изображать из себя страдалицу, ругала она себя. Это все потому… Потому что утверждение Льюиса в жизни Джессики возмущает тебя. Лейси попыталась поставить себя на его место. Вообразить, каково это – внезапно обнаружить, что у тебя есть взрослый ребенок. Она беспокойно мерила шагами кухню. Она не желает испытывать к своему бывшему мужу сочувствие и сострадание. Не желает признавать, что для него было настоящим потрясением узнать, что Джессика – его дочь. Жизнь Лейси и так достаточно сложна, чтобы брать на свои плечи еще и эту тяжесть. Где сегодня Льюис? Опять с Джессикой? Она вдруг со стыдом сообразила, что сначала подумала о Льюисе и лишь во вторую очередь – о Джессике. Она выпила свой кофе. Ей следовало бы уже вернуться в сад, к работе, а не топтаться тут, у окна, предаваясь навязчивым мечтам и позволяя Льюису завладеть своими мыслями, сознанием, сердцем. Но если уж быть до конца честной с собой – разве он не оставался там всегда, какие бы усилия она ни прилагала, чтобы освободить свои чувства от памяти о нем? Эти ночи, полные мечтаний о нем… Мучительная боль, слабость и одиночество снова завладели всем ее существом, как случалось всегда, когда память возвращала ее в былую жизнь с ним. Она просто дура. Так цепляться за воспоминания, не имеющие под собой никакой реальной основы, за любовь, которой вовсе не было… во всяком случае, со стороны Льюиса. Слезы застилали ей глаза. Она поспешно сморгнула их. Скамейку уже вполне можно покрывать вторым слоем. Лейси как раз собиралась выходить, когда в прихожей прозвенел звонок. Джессика. Наверно, Джессика, радостно вскинулась Лейси, но тут же поняла, что дочь вряд ли стала бы звонить, поскольку у нее свой ключ. Поморщившись при виде своей замызганной одежды, Лейси выскочила в прихожую и подбежала к входной двери. Она открыла ее и на мгновение ослепла от яркого солнечного света, поэтому смогла увидеть лишь неясный, расплывчатый силуэт. Он шагнул через порог и тихо проговорил: – Надеюсь, я тебе не помешал, но я… Льюис. Собственной персоной. Какого черта он здесь делает? Вдруг она решила, что поняла. Первое потрясение уступило место гневу, и Лейси, задыхаясь, перебила его: – Но ты просто не в силах был не прийти и не похвастаться – не так ли? Так вот, ты опоздал. Я уже говорила с Джессикой. Зачем ты это делаешь, Льюис? Ты ее не хотел. Ты не хотел детей вообще. Ты сам сказал, что сделал для этого… Биологически, возможно, Джессика и твой ребенок, но морально, духовно она только моя дочь, и если ты думаешь, что я буду спокойно стоять в стороне и смотреть, как ты обижаешь ее… – Обижаю? В его голосе она услышала гнев. Этот гнев пробился через ее собственную муку, заставил ее на мгновение замолчать и взглянуть на него. Льюис выглядел усталым, измученным, почти больным. Она вспомнила тяжелую процедуру, которую ему пришлось перенести недавно. В душе издеваясь над собой, она все же не смогла сдержать волну беспокойства за него, которая пересилила и шок от встречи с ним, и злость, бушующую внутри ее. – Обижаю, – чуть мягче повторил он. – Неужели ты в самом деле думаешь, что именно это у меня на уме? Глаза ее почему-то защипало от слез. – А разве нет? – горько переспросила она. – В конце концов, меня-то тебе ничего не стоило обидеть. Вся краска схлынула с ее лица, потом вернулась жарким пламенем. Господи, что заставило ее так выдать себя? Она затаила дыхание, ожидая, что он с радостью ухватится за эту оплошность, начнет издеваться над ней, насмехаться над тем, что она ему открыла. Но вместо этого он вздрогнул и напрягся как от удара бичом, и она услышала низкий, глухой от горьких чувств голос: – У меня не было выбора. Я… – Ты полюбил другую. Да… Я знаю. – Ее затошнило. Меньше всего ей хотелось обсуждать прошлое. Идиотское замечание. Чтобы переменить тему, пока у нее еще остались хоть какие-то силы держать себя в руках, она отвернулась и мрачно спросила: – Зачем ты встречался с Джессикой, Льюис? Когда ты пришел ко мне в прошлый раз, ты утверждал, что твоей единственной заботой было рассказать все о возможной врожденной болезни. Он молчал так долго, что она вынуждена была обернуться и посмотреть ему в лицо. Он не сводил с нее тяжелого, грустного взгляда. Его глаза, такие знакомые, так точно запечатленные ее памятью, потемнели от сострадания и жалости. Злость вернулась к ней, смешанная с мучительной болью и грузом того, чего она не желала знать. Но ей уже было известно, что произошло на самом деле. И как бы отчаянно она ни старалась скрыть от себя правду, это не поможет. Гордость заставила ее высоко поднять голову и сквозь зубы произнести: – Ну ладно, Джессика сама нашла тебя. А чего ты ждал? Разумеется, ты ее интересуешь. И конечно, ей хотелось бы узнать… – Голос Лейси сорвался, и ей пришлось замолчать. Только не смотреть на него, только не позволить ему увидеть свою слабость! Ей нужно продолжать, нужно доказать ему, что поступок Джессики не кажется ей предательством по отношению к ней самой… к их любви. Что она достаточно зрелый человек, чтобы все принять и все понять. Лейси лихорадочно подыскивала нужные, спасительные слова, и вдруг – о чудо! – ей показалось, что она нашла их, и тогда она бросила ему в лицо: – Тебе ли не понять ее чувства? Ведь и ты хотел найти отца… узнать его поближе. Ты не можешь винить за это Джессику. – То, как он сделал ударение на слове «ее», печаль в его голосе… Лейси насторожилась. – Что ты пытаешься этим сказать? – вспыхнула она. – Что ты винишь меня? Что мне не следовало рожать ребенка? Так тут не обошлось и без твоего участия – или эта маленькая подробность вылетела у тебя из головы? – Лейси, успокойся. Я пришел не ссориться с тобой, – устало прервал он. – Послушай, может, мы присядем и обсудим все разумно? – Так, как мы обсуждали твое заявление о нашем разводе? – никак не могла успокоиться Лейси. – Ты вообще невероятно разумный человек, верно, Льюис? Тебе так здорово удается разложить все по полочкам, по ящичкам, закрыть на ключ – и убрать с глаз долой то, что тебе больше не требуется. Насколько я могу судить, нам с тобой обсуждать нечего. Когда ты появился здесь, чтобы рассказать мне… чтобы спросить меня о Джессике, ты обещал, что не станешь обращаться к ней как к дочери, не будешь становиться между нами. – А что мне, по-твоему, было делать, Лейси? Она же сама нашла меня. Неужели я должен был оттолкнуть ее? Голос его был спокойным и негромким, но в нем слышалась мука. Эта мука заставила Лейси замолчать. Она же не подросток, очертя голову бросающийся в водоворот душевных страстей. Она взрослая женщина, способная понять, что на свете нет однозначных ответов на все вопросы, что невозможно все поступки разделить на правильные и неправильные. Слезы опять заволокли ей глаза, гнев оставил ее, уступив место слабости и незащищенности. – Я просто не знал, что Джессика уже рассказала тебе. Я пришел, чтобы… – начал было Льюис. – Сообщить, что произошло. Похвастаться… – Она даже не пыталась скрыть боль и укор, прозвучавшие в этих словах. – Это нечестно. И это неправда, – тут же прервал ее Льюис. – Да разве я когда-нибудь… – Обижал меня? – Бледная улыбка скользнула по губам Лейси. – Я что, действительно должна отвечать на этот вопрос? – Лейси, успокойся. Я ведь просто хотел поговорить с тобой… поискать путь… – Какой путь? Как нам поделить Джессику? Для этого она уже слишком взрослая, Льюис. Я не могу запретить ей видеться с тобой… да если бы и могла… – Она бросила на него взгляд. – Ты что же, думаешь, я – Она моя дочь, – хрипло напомнил Льюис. – Она твоя дочь уже девятнадцать лет. Он поморщился, темный румянец загорелся на скулах. Лейси была несправедлива, и понимала это, но не могла себе позволить сейчас поддаться состраданию. – Ты говорил мне, что, по-твоему, ей стоит подумать о стерилизации, – в свою очередь напомнила она. Он посмотрел на нее. Взгляд потрясенных глаз стал жестким. – И ты считаешь, что именно для этого… – Ты ее поощряешь… хочешь, чтобы она поверила в искренность ваших отношений. Да, я так считаю. Наступила долгая пауза, во время которой выражение его глаз и сбивало Лейси с толку, и ранило. Льюис смотрел на нее так, как будто это она собирается причинить Джессике зло, а ведь на самом деле… – Даю слово, что хотел только узнать ее поближе и сам немного раскрыться перед ней. Она же не ребенок, Лейси, как ты абсолютно верно заметила. Она молодая женщина. Уж не думаешь ли ты, что мои слова – какими бы убедительными они ни были – заставят ее изменить собственное мнение по такому важному для нее вопросу? Тем более что ей достаточно посмотреть на тебя, свою мать, чтобы увидеть, сколько радости и счастья приносит материнство. Неужели же в тебе так мало веры в нее и в то, как ты ее воспитала? Теперь несправедлив был он – и тоже понимал это. Лейси покачала головой. – Как правило, нет. Она очень – Так, как ты? Лейси еще сильнее прикусила губу и кивнула. – Если она все-таки решит, что не хочет иметь детей из-за возможного риска, – я не стану ее разубеждать. Но я должна быть уверена, что это действительно то, чего она хочет. Сейчас, я думаю, она еще слишком юна – невзирая на зрелость ее характера, – чтобы принимать подобное решение. Наступила еще одна долгая пауза, а потом Льюис медленно произнес: – Согласен. Он взглянул на нее, и Лейси увидела его затравленный, полный горечи взгляд. Откуда эта горечь? – подумала она. Может быть, встреча с Джессикой всколыхнула в нем мечты о других детях… дочерях… от той женщины, которую он полюбил? Слезинки снова стали собираться в уголках ее глаз, и Лейси поспешно сморгнула их. Льюис выглядел усталым, опустошенным, как будто им владели те же чувства, что терзали и ее душу. Он как будто мечтал об одном – сесть где-нибудь в тишине, закрыть глаза и забыть о тяжести, придавившей его плечи, боли, сжимавшей его сердце. Какое-то мгновение Лейси колебалась, охваченная желанием дотронуться до него, приголубить, пожалеть, как она это делала с больными детьми. Но потом она вспомнила прошлое, свои страдания и все те причины, по которым ей нужно держаться от него подальше. Она бросила взгляд на свою испачканную одежду, подчеркнуто перевела глаза на Льюиса и быстро проговорила: – Ну что ж, ты сказал все, что хотел, Льюис, а теперь мне пора. Сам видишь, я очень занята. – Ожидаешь поклонника, не так ли? – отрывисто бросил он. Она обернулась, уставилась на него круглыми глазами и выпалила: – Какого такого поклонника? – Джессика, похоже, считает, что Иэн Хэнсон в восторге от тебя. – Льюис произнес это небрежным, почти насмешливым тоном, вызвав краску гнева на ее лице и заставив ее яростно сжать кулаки. – Иэн, между прочим, очень хороший, очень близкий друг. Я взрослая женщина, давно переступившая черту того возраста, когда встречаются с так называемыми «поклонниками». Но даже если бы у меня и был таковой, тебя бы это ни в малейшей степени не касалось! Я все еще не совсем уразумела, зачем ты ко мне пришел, Льюис, но прошу тебя – уходи сейчас же, пока я не разозлилась по-настоящему. Лейси очень гордилась своей маленькой речью, но на Льюиса она не произвела никакого впечатления. – Пришел я для того, чтобы просить тебя не сердиться на Джессику за то, что она надумала повидаться со мной. Мне известно, что ты чувствуешь и как тебе не хочется, чтобы между нами были какие-то отношения. Но мне также известно и то, как сильно ты ее любишь и как боишься отчуждения между вами… Лейси не могла поверить своим ушам. – Ты что, в самом деле считаешь меня такой дурой, – заявила она, как только была в состоянии его перебить, – или же такой эгоисткой? Да, если хочешь знать правду, я не хотела бы видеть тебя рядом с Джессикой, но это личное желание, мое желание. Ты на самом деле думаешь, что я не могу поставить себя на место Джессики, что я не могу понять ее чувства? Ты на самом деле думаешь, что я такая эгоистка… такая… собственница, что буду?.. – Она вдруг замолчала и закашлялась. – И насчет того, что я стану на нее сердиться… – Тело ее натянулось как струна. – Я не сержусь на Джессику, Льюис. – И это означает, что сердишься ты на меня. – Послушай, я хочу, чтобы ты ушел, – хрипло повторила Лейси. – Не вижу никакого смысла продолжать эту дискуссию. Тебе известно, где находится выход, – сухо добавила она и направилась к лестнице. – Если не возражаешь, я не буду тебя провожать. Повернувшись к нему спиной, она почувствовала, что сейчас расплачется. – Лейси, пожалуйста, я… Услышав, что он шагнул вслед за ней, она вся подобралась, как перед прыжком. Он схватил ее за руку – и та буря, которая всегда грозила ей в его присутствии, грянула внутри ее, сметая все воздвигнутые преграды. Лейси отпрянула от Льюиса и в ужасе закричала: – Оставь… не тронь меня! Она так отчаянно вырывалась, что он отпустил ее. Она пошатнулась и инстинктивно вытянула руку, чтобы за что-то ухватиться. Больно ударившись бедром о тумбочку у стены, она пролетела дальше и упала бы, но тут ее подхватили на руки, и злой, резкий голос Льюиса прохрипел ей прямо в ухо: – Дурочка! Что с тобой? Я же не собираюсь бить тебя. Я просто хотел… Она дрожала всем телом, чувствуя его близость. Она улавливала его знакомый запах, видела темную тень на подбородке. Сердце отбивало паническую дробь, а тело жаждало… томилось… тосковало по нему. Она попыталась отвести взгляд от его лица, сосредоточиться на чем-то другом, избавиться от его воздействия на ее чувства. Возможно, он схватил ее от ярости и гнева, а не из желания; ее сознание отдавало себе в этом отчет, но беда была в том, что тело отказывалось мириться с этим. Ее тело. Глаза ее резало от непролившихся слез, горло пересохло и саднило. Каждый вдох приносил новое подтверждение близости Льюиса. Лейси физически ощущала, как изнутри поднимается томительное вожделение. Груди вдруг налились и заныли. Она жаждала прильнуть к нему, обвиться вокруг него, жаждала… В панике, желая защититься, скрыть от него свои чувства, она извивалась в его руках, старалась высвободиться, убежать от теплого мужского аромата, лишающего ее рассудка. – Лейси, ради всего святого, что происходит? Неужели ты боишься, что я ударю тебя? Она рывком повернула голову, готовая напомнить ему, как легко и небрежно он уже однажды сделал это – пусть не физически, но морально. И тут она уловила муку в его голосе. Глаза ее невольно устремились на него. Ее обожгло ощущение, что он все прочитал в ее взгляде, потому что его собственный взгляд озарился ответным светом. Лейси попыталась оттолкнуть его, отвернуться, но бессвязные слова протеста застряли в горле, когда он прошептал ее имя, а его ладонь, отпустив ее руку, легла на нежную кожу лица, осторожно погладила ее. Так осторожно, как будто он не мог поверить, что дотрагивается до нее. Она съежилась и задрожала, а он погрузил руку в ее волосы, едва касаясь, провел большим пальцем по пылающей щеке, тронул краешек рта. – Нет, Льюис. Прошу тебя, не надо. Я не хочу этого, – удалось ей выдавить из себя. Но они оба знали, что это ложь и что она ничего на свете не хочет так сильно, как ощутить прикосновение его губ к своим губам, его рук к своему телу… Она даже не делала больше попыток вырваться, а просто тихонько стояла, чуть вздрагивая, в теплом кольце его объятий, под серьезным, изучающим взглядом его глаз. Лейси все еще беспомощно твердила, что не хочет этого, но он уже целовал ее, сжимая лицо в ладонях, медленно, отрываясь от губ лишь затем, чтобы заглянуть в глаза, такие огромные и затуманенные чувствами, переполняющими ее. Лейси попыталась оттолкнуть его. Его кожа под рубашкой горела огнем. Она ощутила быстрые толчки его сердца, и ее тело задрожало в ответном ритме. Льюис снова целовал ее, упиваясь вкусом ее губ, лаская языком их нежный изгиб. Слезы душили ее, не давая возможности протестовать, вслух отречься от своих чувств. Сколько раз за прошедшие годы она видела во сне, что он вот так целует ее, – и просыпалась одна! В попытке справиться с собой она вспоминала все причины, по которым ей необходимо остановить его, отказаться от желанной близости. А в это время ее губы мягко льнули к его губам, а язык, не в силах устоять против искушения, скользнул сквозь открывшиеся навстречу его теплые губы. Их знакомый вкус переполнил ее восторгом, и тихий стон наслаждения вырвался из ее горла, заглушив предостерегающий голос рассудка. Руки, вместо того чтобы оттолкнуть его, сами собой обвились вокруг его плеч, и кончики пальцев, дрожа, прикоснулись к знакомым упругим мышцам. Крошечное расстояние, разделявшее их, исчезло, и она через футболку и шорты чувствовала жар его тела. – Льюис… Лейси не сознавала, что шепчет его имя. В мире осталось лишь одно – ощущение его рта на ее губах, целующего их с безумной силой, которая питала ее собственную страсть. Она льнула к нему, покоряясь вторжению языка, приветствуя его нежную властность. Руки Льюиса стиснули податливое тело, сильнее прижали к себе. Тепло и аромат его кожи зажигали в Лейси жажду еще большей близости, желание прикоснуться к нему без преграды одежды между ними. Льюис всегда был бережным, внимательным, но и страстным любовником, и тело Лейси отвечало сейчас на его ласки так же охотно и легко, как и раньше, отбросив осторожность, о которой настойчиво предупреждало ее сознание. Она не заметила, кто из них расстегнул пуговицы на его рубашке. Единственное, в чем Лейси отдавала себе отчет, – это бесконечное наслаждение, охватившее ее, когда она скользнула ладонями по его влажной коже, поцеловала ямочку под шеей и ощутила ответную дрожь в его теле. Его ладони сжимали ее бедра. Она почувствовала, как напряглись его пальцы, но в следующий миг его руки уже ласкали ее, обвились вокруг тонкой талии, накрыли грудь. Под его ладонями соски отвердели, поднялись навстречу прикосновению. – Льюис… Она снова шептала его имя, лаская дрожащими губами теплую кожу, приникнув к его такому желанному телу. Вожделение победило здравый смысл, и вся ее защита рухнула. Внезапно он весь напрягся и тут же выпустил ее из рук. – Лейси, я не могу. В одно мгновение реальность обрушилась на нее, руки упали, а лицо вспыхнуло от унижения. Господи, что же она творит? Сама себе противная, она отшатнулась, попятилась в спасительную тень прихожей, чтобы скрыть предательское желание, которое он в ней вызвал. – Уходи. Сейчас же, – хрипло потребовала она и добавила, когда он не двинулся с места: – Уходи, Льюис. Разве ты не видишь, что я больше не выдержу? Гордость ее разлетелась на мелкие кусочки. Ей было все равно, что она выдает себя. В любом случае уже поздно. По тому, как она отвечала на его ласки, он наверняка понял, что она по-прежнему хочет его. Глаза ее затуманились от слез. За спиной она услышала его шаги и обернулась. Он направлялся к двери. Прежде чем открыть ее, остановился и обернулся, чтобы бросить на Лейси последний взгляд. Она отвела глаза, не в силах выдержать этот взгляд. Он ушел. Она теперь в безопасности. В безопасности. Она горько рассмеялась. Боже милостивый, в безопасности ей уже никогда не быть. Ей казалось, что у нее все внутри кровоточит от страсти к нему, и она ненавидела и презирала себя за это. Лейси поднялась по лестнице, зашла в ванную и закрыла за собой дверь. Ее била такая дрожь, что минут пять она просто не могла пошевелиться. Взглянув в зеркало, Лейси вздрогнула от того, что увидела. А увидела она себя такой, брезгливо подумала Лейси, какая она есть на самом деле, – женщиной, сексуально распаленной до такой степени, что этого разве слепой не заметит. Слезы заливали лицо, ее бросало то в жар, то в холод, а все тело сотрясали конвульсии от пережитого волнения. Лейси включила душ и, стянув с себя одежду, с омерзением швырнула ее на пол. Поразительно, что она, обычно столь чистоплотная, загорелась такой страстью к мужчине – и к кому, к Льюису, именно Льюису, который так ее обидел, – что забыла о пятнах краски на своей коже, высыхающих каплях пота на груди, вообще о своем неряшливом облике. Лейси встала под душ, радуясь мощной струе на обнаженной коже, как будто, бичуя свою плоть и подавляя физическую боль, она так же подавляла и влечение к Льюису. Она отчаянно скребла тело, стирая зеленые пятна и не замечая боли. Лейси вымыла и волосы тоже, не обращая внимания на то, что шампунь щиплет глаза. Наоборот, ее даже радовал повод вволю поплакать. К тому времени, когда она выключила воду, тело у нее было ярко-розовым и горело от жесткой мочалки, а волосы чистыми до скрипа. Ее сильно тошнило, а нервы, казалось, были измотаны и истерзаны настолько, что их уже не восстановить. Страшная усталость и презрение к себе переполняли ее, и она просто не в силах была постигнуть всего, что произошло недавно… Но понимала, что если бы Льюис не остановился… Рывком схватив полотенце, она уронила его, резко наклонилась, чтобы поднять с пола, и только после этого смогла обернуть вокруг тела. Потом вытерла полотенцем волосы и расчесала, морщась и вздрагивая от болезненных рывков. Лейси чувствовала себя слишком измученной, слишком разбитой душевно, чтобы даже думать о какой-то работе. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – скрыться от всего мира. Скрыться от себя самой, горько вздохнула она, отправляясь в спальню. Господи, как же она сможет посмотреть в глаза Льюису? Скинув полотенце, Лейси забралась в постель и мгновенно уснула. Ей снились тревожные и неприятные сны, и она металась и вскрикивала. Лейси открыла глаза в полумраке и, даже полусонная, поняла, что она в комнате не одна. Она повернула голову и уставилась на мужскую фигуру у окна. – Льюис! Она не могла поверить своим глазам. – Как?.. Что?.. Он подошел к ней. – Я не мог не вернуться. Ты оставила дверь открытой. Я прошел сюда, наверх, и увидел, что ты спишь. Нам нужно кое-что обсудить… я тебе должен что-то сказать. Особенно теперь, когда мы, похоже, будем встречаться… как родители Джессики. Разговор, возможно, будет нелегким, но позволит прояснить обстановку. Лейси затрясла головой. Она что, спит? Или это реальность? Отчаяние змеей вползло в сердце и свернулось там ледяным кольцом. Нет, это не плод воображения, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно привело Льюиса обратно… что именно он так настойчиво хочет ей сказать. О Боже, какая же она дура! Ну конечно, он увидел, понял, осознал, что она к нему чувствует! Конечно, он хочет теперь ей объяснить, что даже отдаленно не заинтересован лично в ней. Боже, ну почему она не была осторожнее… строже? Почему она должна пройти и через это унижение? Ей было видно, что он стоит у края кровати, наблюдая за ней… и, без сомнения, страшась ее реакции на предстоящий разговор. Что ж, она по крайней мере может облегчить задачу для него – и соответственно для себя. Не поворачивая головы, она сумрачно произнесла: – Все в порядке, Льюис. Я знаю, что ты собираешься сказать. Ты не хотел меня двадцать лет назад – и, уж конечно, не хочешь меня сейчас. Извини, что поставила тебя в неловкое положение. – У нее вырвался горький смешок, и она решительно солгала: – Боюсь, все дело в моих своенравных женских гормонах. Полагаю, что после двадцати лет воздержания мое тело решило взбунтоваться, но, будь так добр, не принимай этого на свой счет. Уверяю тебя… – То есть как это – двадцать лет воздержания? Лейси замерла, кляня себя за то, что невольно выдала свой секрет. – Неужели у тебя действительно никого не было после меня? Лейси сильно закусила нижнюю губу. От его тона она почему-то чуть не расплакалась. – А ты как думал? Что я позволю еще кому-нибудь причинить мне такую же боль, как ты? – с язвительным вызовом бросила она. Ответное молчание выводило ее из себя, и она необдуманно добавила: – С чего бы, как ты считаешь, мое… тело отреагировало на тебя подобным образом? Только потому, что… что… – Потому что я был твоим единственным любовником? Эти тихие слова оглушили ее и заставили замолчать. Она слышала рядом его движения и молилась, чтобы он ушел, но слух подсказывал ей, что он меряет шагами комнату. Жаль, что нельзя просто откинуть покрывало и сбежать. – Я не хочу об этом говорить, – хрипло произнесла она. – Я… – Я тоже. Теперь он стоял рядом с кроватью и рассматривал ее все с тем же мрачно-серьезным выражением. – Ты плакала. – Вытянув руку, он прикоснулся к ее лицу, заставив ее отпрянуть. – Ты все еще хочешь меня, Лейси? Неожиданный вопрос как громом поразил ее. Она молча уставилась на него, не в силах скрыть свои чувства. – Нет! Нет, не хочу! – с безумным отчаянием вырвалась у нее ложь. – Жаль, – ровным тоном ответил он. – Потому что я тебя хочу. Я хочу тебя больше, чем что-либо или кого-либо в жизни. Двадцать лет воздержания – в самом деле очень, очень долго, верно, Лейси? Она не могла поверить своим ушам. Это шутка. Черный юмор. – У меня был очень тяжелый день, – продолжал он. – И еще более тяжелая неделя, так что сейчас мне просто необходимо прилечь и немного расслабиться. Кровать у тебя огромная, никакого физического влечения ко мне ты не испытываешь, поэтому, конечно же, не станешь возражать, если я часок-другой полежу рядом, правда? Он говорил и одновременно раздевался. Лейси беспомощно следила за ним, стараясь усмирить бурю эмоций при виде его тела. Оно стало крепче, крупнее, чем в юности, более мужественным, более… более Лейси понимала, что нужно остановить его. Объяснить, что она не хочет этого. Бросить, наконец, вызов и спросить, почему же он так легко оттолкнул ее несколько часов назад, если все еще горит желанием. Но было уже слишком поздно, он сбросил последнюю одежду, и мышцы внизу живота у нее напряглись и заныли. Она хотела отвести глаза – и не смогла. А он уже откидывает покрывало, устраивается рядом, тянется к ней… Ужас охватил ее. Стоит ему дотронуться до нее, стоит ее телу сблизиться с его телом, по которому Лейси томилась столько лет, – и она пропала, ей уже не сдержать ответного влечения. – Я хочу тебя, Лейси, – говорил он, обнимая ее, проводя по коже трепетными пальцами. – Я хочу тебя так, что у меня не хватит слов объяснить тебе это. – Он поцеловал ее, заглушив протест, готовый сорваться с ее губ, и шепнул в приоткрывшийся рот: – Позволь мне лучше показать, Лейси. Позволь мне доставить тебе наслаждение, упущенное за все эти годы. Он ласкал ее руками, которые знали ее тело и знали, как доставить ей удовольствие; и против этого знания у нее не было сил бороться. Вся ее оборона утонула в лавине страсти и безумного желания утолить эту страсть. Льюис целовал шею, плечи, мягкий изгиб груди, а его руки нежно обводили линии ее тела, спустились к талии, к бедрам, теснее прижали к себе. Когда он поцеловал ее грудь, она застонала, вонзила ногти ему в спину, выгнулась под ним, соблазняя… маня… Он приподнял голову, чтобы взглянуть на нее, – и она тут же замерла от стыда за то, что с такой легкостью отвечает на его ласки. Она ведь не девочка уже, а женщина. Более того – женщина, выносившая ребенка. Его ребенка. Его ладони обхватили ее талию, темная голова склонилась над ней. Лейси как будто ударило током, когда он, спустившись чуть ниже, сжал руками бедра, уткнулся лицом ей в живот и хрипло, с мукой в голосе проговорил: – Мое дитя. Ты носила моего ребенка. Даже теперь, даже зная правду, я боюсь, что это сон, что я проснусь и пойму… – Голос стал глуше, и она почувствовала горячую влагу на коже. – Ты знаешь, что это значит для меня? Через столько лет обнаружить… после того как я решил, что никогда… Лейси инстинктивно потянулась к нему, прижала к себе, шепча слова утешения, как когда-то маленькой Джессике. Она гладила густые темные волосы, а потом он принялся покрывать ее тело безумными поцелуями, и она отдалась во власть чудесных ощущений… Сколько раз за время беременности она плакала, тоскуя по этой близости, этой разделенной на двоих радости за будущее дитя? Сколько раз ей грезилась эта нежность? – Все эти годы… я все еще не могу поверить. Рука его дотронулась до ее бедра, погладила шелковую поверхность изнутри, губы проложили дорожку от живота вниз, нежность исчезла, уступив место мужской властной требовательности, которая заставила ее сжаться и сделать попытку оттолкнуть его. Интимность его ласк усилила панику Лейси: она понимала, что, позволив себе окунуться в наслаждения, которые обещали эти ласки, она не сможет отказаться от них. Но уже рот его целовал ее бедра, уже его руки притягивали ее, приподнимали; уже ее тело дрожало от предвкушения, ожидания, от воспоминаний о той радости, что он мог ей подарить. Из чувства самосохранения Лейси все-таки попыталась остановить его, но Льюис ей не позволил, лишь теснее прижав к себе. Его ласки доводили ее до безумия, и она уже больше не отталкивала его, а, наоборот, задвигалась под ним, купаясь в волнах сладостного наслаждения, которое он ей доставлял. Ее страх, что он увидит ее распутную страсть к нему, растаял, когда чувственная зыбь ощущений, все нарастая и ширясь, взорвалась наконец шквалом освобождения. Но этот поток, который должен был бы принести удовлетворение и усталость, казалось, лишь распалил ее желание почувствовать его плоть внутри своей, вызвал из глубин древнейший из импульсов единения. За долгие годы она так изголодалась, так истомилась жаждой по этому единственному в мире мужчине, что сейчас никак не могла насытиться им. Он обнимал ее, гладил кожу теплыми, нежными ладонями, а она, замерев, впитывала всей плотью ощущение его реальности. Ее губы коснулись его груди; она была влажной от пота. Лейси тихонько слизнула эту влагу, наслаждаясь солоноватым вкусом, и его сердце под ее ладонью вдруг пустилось в бешеный бег. – Лейси, не нужно, – глухо предупредил он и, скользнув пальцами в ее спутанные волосы, чуть отодвинул ее голову от себя и всмотрелся в лицо. Лейси видела в его глазах желание, чувствовала это желание всем телом. Он больше ее не любит, но физически его все еще влечет к ней. Где же ее гордость? – спрашивала она себя. Где же ее чувство собственного достоинства? Что ж, если физическая страсть – это единственное, что он может испытывать к ней, так пусть эта страсть будет по крайней мере равна ее собственной; пусть эта страсть разрушит все барьеры его самообладания… как это произошло с ней; пусть эта страсть заставит его выкрикивать ее имя и льнуть к ней, теряя рассудок, как это делала она. Не обращая внимания на его слова, Лейси склонила голову и продолжила свое чувственное путешествие. Ее язык прошелся нежной лаской по плоскому животу. Его руки вцепились ей в предплечья; она почти физически чувствовала, как кровь бешено пульсирует в его венах. Он хотел ее остановить, не допустить большей интимности… но ее уже трудно было удержать. Она это делает не только для него, потрясенно осознала Лейси, – для себя тоже. Она сама жаждала этой интимной ласки. Эта мысль шокировала ее, принесла с собой стыд за подобную безумную любовь и вожделение к нему. Лейси начала было отстраняться от него, думая, что именно этого он хочет, но он тут же стиснул ее, принимая и приветствуя ту интимность, которую раньше отвергал, снова и снова шепча ее имя… Дрожа от желания, он зарывался руками в ее волосы, тихонько признавался, как нужно ему нежное прикосновение ее губ к его коже, сокровенная влага теплого рта. И она отвечала на эти слова – немедленно, страстно, отдавая тело и душу в ответ на его признания. Когда он наконец остановил ее, шепча слова любви и страсти, она охотно уступила ему и с радостью отдалась властному вторжению, охватив его тело своим. И его восторженный стон в миг единения, когда он физически и духовно переполнил ее собой, был ей наградой. Позже, сонная и удовлетворенная, она позволила теплым объятиям его рук надежно укрыть ее от всего света. Лейси уже окуналась в сон, когда вдруг вспомнила, что ей необходимо сказать какие-то важные слова, сделать какое-то важное заявление, каким-то образом защититься от него. Она боролась со сном и наконец, вспомнив, широко раскрыла глаза и взглянула ему прямо в лицо: – Это ничего не значит. Имей в виду, это просто секс… вот и все. Просто секс. Лейси закрыла глаза и вздрогнула, как несчастный, заброшенный ребенок. Нельзя было допускать то, что здесь произошло. Нельзя было терять контроль над собой, забывать о гордости… но это уже случилось, так что теперь остается лишь сделать так, чтобы он не понял… чего? Что он не только ее единственный любовник за всю жизнь, но и единственный мужчина, которого она любила и всегда будет любить. Лейси наконец заснула, и Льюис склонился над ней, вглядываясь в ее лицо затуманенными от печали глазами. Просто секс. Неужели для нее их близость ничего больше не значила? Но если и так – может ли он обвинять ее за это? Он оставил ее одну, когда она ждала его ребенка… он ее обидел… оттолкнул. Нет смысла оправдывать себя тем, что он поступил так из любви… Что он совершил трагическую ошибку. Поверит ли она, если рассказать ей? А он сам поверил бы ей, поменяйся они местами? Он вспомнил, как она прикасалась к нему… любила его… и сморгнул слезы. Столько лет – а у нее никого не было. Его ужаснула эта мысль и в то же время заставила почувствовать себя таким мужественным, таким гордым. Он скорчил гримасу, немного стыдясь подобного юношеского тщеславия – в его-то годы! Им нужно будет поговорить… он должен объяснить. Лейси чуть шевельнулась, пристраиваясь поуютнее в его объятиях. Он притянул ее к себе поближе. Его обожгло воспоминание о ее взгляде, в котором он увидел такую жажду и страсть. Она так прекрасна, так желанна – кажется невероятным, что она не смогла никого полюбить. Конечно же, у нее были возможности. Он собственными глазами видел, как мужчины реагируют на нее. Например, Иэн Хэнсон. Острая боль пронзила его, мучительное желание прижать ее к себе и никогда никому не отдавать. Если бы она только могла простить… понять. Он прижал ладонь к ее животу и вспомнил, как она мгновенно почувствовала, поняла, что творится у него на душе, поняла, что он думает о прошлом, обо всем, чего лишился, отказавшись от нее и их ребенка. Он все еще полностью не оправился от потрясения, которое испытал, узнав о своем отцовстве. Столько лет самоотречения и страха, столько лет без надежды из-за риска передать болезнь ребенку. И вот теперь найти Джессику. Он осторожно пододвинул к себе Лейси и склонил голову, чтобы прикоснуться губами к шелковой, нежной коже живота. Вечерние лучи позолотили ее тело, оттенив ореол вокруг сосков, все еще слегка припухших и твердых. Лейси беспокойно шевельнулась в его руках, когда Льюис с невероятной нежностью коснулся губами сначала одного, потом другого темного кружочка. Просто секс – так она сказала. Может быть, для нее это и так, но для него… для него гораздо, гораздо больше. |
||
|