4 глава

С каким-то замиранием сердца смотрели три пары глаз на величественное здание, открывшееся их взгляду. Большое и одновременно пугающее в наступающих сумерках, оно произвело огромное впечатление на всех молодых людей. Да, они никогда не жили в бедности, но видя этот шедевр архитектуры и могущества, они начали понимать, что на самом деле и вправду не высовывали своего носа дальше своей деревни.

Особняк состоял из трех крупных частей, одна посередине, и две остальных являлись крыльями сердцевины, двухэтажное, украшенное лепниной, с высокими стеклянными витражами, окутанное интимным светом горящих факелов, оно утопало в бесконечном пространстве раскинутого парка и многовековых деревьев по бокам от него. Оно было окружено высокой кованой узорчатой решеткой, но зелени было так много и она была столь древняя, что здание было укрыто от взгляда постороннего даже сейчас, когда лето еще не пришло в полную силу и не скрыло все тайны старого дома.

Карета подъехала к парадному входу. Их уже ждал дворецкий с непроницаемым лицом, готовый угодить всем их прихотям, видно, он работал уже очень давно. Одет мужчина был строго по форме, белый фрак, крупные золотые пуговицы, парик — в общем он выглядел как в лучших домах, как оказалось позже, вся прислуга было одета примерно также, тут царствовали совершенно другие правила жизни. Как только мужчина и две женщины вышли, дворецкий низко поклонился им и поприветствовал:

— Герцог Стэкхауз, Герцогиня Стэкхауз, счастлив приветствовать вас от имени графини Пэммелы. Прошу, вас, следуйте за мной, я проведу вас в ваши апартаменты. Слуги позаботятся о вашем багаже.

Брат с сестрой переглянулись, и молча проследовали за дворецким. Дверь, высотой раза в два выше их, распахнулась перед ними, и они оказались в светлой и просторной зале, она была украшена занятными фигурками купидончиков в различных миниатюрах, зеркальными поверхностями, отражающими пламя свечей, потолок украшала непередаваемой красоты хрустальная люстра. Широкая лестница расходилась на двое, словно змеиный язык, и вела каждая в свое крыло. Они поднялись по лестнице и свернули на лево, попав в широкий сумрачный коридор. Он не был и близко так светел как передняя зала, надо было идти практически в полумраке от одного канделябра к другому.

— Прошу, Герцогиня, ваша комната — дворецкий открыл неизвестно откуда взявшуюся дверь и снова поклонился, Суокки ничего не оставалось как протиснуться внутрь. С замиранием сердца она ждала увидеть свое новое место жительства. Как ни странно, комната сразу же ей понравилась. Было видно, то ей отвели одну из самых больших и шикарных гостевых комнат. Высокий потолок, пропорциональное строение комнаты — не было и намека на дисбаланс. Интерьер был выполнен в глянцевом насыщенном синем оттенке, сверху и снизу очерченном белыми плинтусами, на потолке была изображена картина размытого голубого неба, посреди которого в защитной позе лежала молодая женщина в греческом одеянии, она прикрывала лицо своей рукой, но опасного врага рядом с ней не было — лишь искрящееся золотыми звездами темное облако наступало на ее воздушное голубое. Комната была хорошо освещена, сбоку стояла массивная дубовая кровать, явно предназначенная не на одну персону, а с боку от нее возвышалось крупное окно. Первым, что сделала Суокки, было то, что она подошла к окну, то что она увидела, поразило ее — зеленеющее пространство, края которому было не видно, распростерлось прямо под ее окном, здесь каждый вечер садилось солнце. Ухоженный сад вот-вот в скорости должен будет покрыться густой шелковой шевелюрой, деревья оденуться в цветочные наряды, и можно будет гулять, утопая в этой нереальности сутки на пролет. От ощущения такого простора, ее собственная далеко немаленькая комната стала еще больше, и она перестала бояться этого нового незнакомого места.

— Комната вашей горниной находиться рядом с вашей, вот здесь вход — дворецкий обратил внимание на неприметную дверь. "Что ж, это очень удобно, мы с Тарой будем все также вместе" — с облегчением подумала Суокки.

— Герцог, прошу вас, я покажу вам ваши апартаменты — учтиво без интонаций произнес дворецкий и они ушли.

Суокки посмотрела на Тару:

— Тара, ну и что ты думаешь об этом всем?

Девушка медленно подходила к подруге:

— Ты спрашиваешь, что я думаю о всей этой роскоши? — растягивая слова спросила она

Суокки выжидающе молчала, как вдруг тишину комнаты прорезали визги темнокожей служанки:

— Да это лучшее, что происходило за мою долбанную жизнь!!!!! — она резво схватила Суокки за ладони и увлекла в непроизвольное кружение — Суокки, мы СВОБОДНЫ! Никто не решает здесь за нас, никто не запрещает нам здесь, на нас просто свалилось целое море самостоятельности. ААААА — и она закружила девушку, а потом заставила прыгать, наконец они рухнули на эту божественную кровать, утонув в ее мягкости. Они обе лежали и смотрели на композицию на потолке, что-то смутило каждую из них в этом изображении, но они были так молоды и так неопытны в этот момент, что кроме ощущения безграничного счастья не придали внимания ничему иному.

Тара стала раскладывать вещи, осматривая комнату, они нашли свою собственную ванную, размером большую, чем комната Тары, и еще будуар, скрытый гобеленами, очень уютный и вместе с тем интимный, взошедшая луна вовсю заглядывала через окно прямо на кровать, но та была еще пуста, всем было совсем не до сна.

Кто-то осторожно постучал в дверь, Тара открыла ее и на пороге появилась совсем невысокая скромная девушка:

— Прошу прощения, мадам, меня зовут Мэри — и она присела в риверансе — Не хотели бы вы пройти в столовую? Герцог скоро спуститься… — видно было, что она совсем молоденькая и очень стеснялась

— Конечно, Мэри, я очень голодна! — попыталась пошутить Суокки, но служанка смутилась еще сильнее.

— Прошу вас, мадам, пойдемте.

Тара осталась разбирать вещи, их было совсем немного, поскольку взяли самое необходимое, а основной багаж должен был прибыть через пару дней с другим экипажем.

Суокки шла за служанкой и была просто поражена, теми мыслями, что проносились в голове маленькой Мэри. Она увидела себя со стороны, мыслями девушки, и то, что она увидела никак не могло быть правдой. Статная фигура, платье, выгодно подчеркивающее изгибы тела и особенно пышную грудь, волосы цвета луны, совершенно магически действовали на воображение служанки, она никак не могла избавиться от образа манящих шелковых кудрей, свисавших до самых ягодиц Суокки, бархатная кожа, украшенная нежным румянцем, и горящие нечеловеческие глаза. За этими видениями Суокки незаметно для себя оказалась внизу, там, откуда они и пришли, рядом стоял Джейсон, как ни странно он тоже был в задумивости, и дворецкий. Он жестом показал им идти за ним, открыл высокую дверь, всю в зеркальных узорах, и они пошли вперед.

Они прошли один зал, Суокки была так занята мыслями Мэри о себе, что даже не обратила на это внимания, и немного отстала. Дворецкий открыл еще одну дверь, там было темно, комнату освещали лишь луна и пламя камина. Джейсон дошел уже до следующей открытой двери и обернулся. Суокки сказала, что догонит их, и дверь закрылась за ее братом. Она как-то немного растерялась в полумраке помещения. Да и Джейсон сбил ее с мысли, сказывалась усталость за день дороги, адреналин от первого впечатления уже сходил, и Суокки к своему неудовольствию стала чувствовать себя очень невнимательной и разбитой. В тот же момент, не дойдя и до середины комнаты, она запуталась в юбках пышного платья, споткнулась и роза, приколотая к одной из складок, неожиданно упала на пол прямо перед ней. Как в замедленном движении, девушка видела все происходящее, но не смогла не наступить прямо на нее. Под весом ее хрупкой ножки зрелый раскрывшийся бутон рассыпался на лепестки, и она тут же склонилась собирать их. Отчего-то ей стало почти до слез обидно, что она раздавила этот прекрасный цветок, она собирала лепестки, будто рассыпанные любимые бусы, которые уже никогда не восстановить. Об сломавшийся стебель Суокки совсем немного уколола палец, крошечная капелька алой крови выступила из пальца, но она продожала собирать лепестки, даже не замечая этого. Она услышала зовущий ее голос Джейсона и встала, опустив руки, "хоть что-то уцелело, я смогу засушить часть цветка" — с надеждой подумала Суокки. Выпрямившись окончательно, она почему-то повернула голову в сторону камина, и остолбенела от внезапного страха — в комнате все это время находился человек, и не просто человек, а мужчина. Он сидел, вытянув длинные ноги, обтянутые в кожаные сапоги выше колен, в глубоком кресле, и хоть кресло то было настолько большим, что сиди там Суокки, она бы попросту в нем потерялась, мужчина, казалось, не влезает в него, настолько он был крупным. Его поза выражала полную расслабленность тела, длинные руки, в обрамлении кружев на рукавах, вальяжно раскинуты на подлокотники, одна держит бокал с чем-то насыщенно-красным, видимо, вином. Низко расстегнутая белая рубашка так и притягивала взгляд к оголенному треугольнику кожи груди и живота, а если обнаглеть окончательно и посмотреть выше, то можно было увидеть изящную линию длинной и сильной шеи. Сердце у Суокки бешено заколотилось, но уже не от страха, а от предчувствия, что если она позволит себе посмотреть на его лицо, вся ее жизнь полетит в тар-тарары. Секунды она стояла в нерешительности, и для нее они тянулись вечностью. Все еще сжимая в руках бордовые лепестки, она одним взмахом густых ресниц посмотрела выше, на его лицо. И как только она встретилась с ним взглядом, сразу же почувствовала себя бабочкой, которую намертво прибили гвоздиком в красивую рамочку. Он смотрел на нее по-хозяйски, наглым, бесцеремонным, обжигающим взглядом бездонных глаз, цвета голубых северных озер. Он смотрел на нее так, словно видел ее насквозь, словно она какая-то глупая и недалекая девчонка, коих тысячи, и одновременно что-то было там, в глубине его глаз, притаившееся будто в прыжке…

Дверь открылась и в проеме появился недовольный Джейсон:

— Суокки, ну ты идешь? — он сердито смотрел на сестру.

Она услышала голос брата будто из далека и в тот же миг пугающее волшебство рухнуло, она отвернула голову и прошла на встречу Джейсону в столовую.

Незаметным для человеческого глаза движением, мужчина оказался рядом с оставшимися лепестками. Наклонившись, он поднял их и поднес к носу. Вдохнул полной грудью их аромат, перемешанный с крохотными капельками крови незнакомки, по его телу прошла мелкая возбуждающая дрожь. Он не пытался успокоить ее, закатив от удовольствия глаза, медленным движением языка, он лизнул лепестки и издал звук, похожий на тихое рычание. В его холодных голубых глазах ярко плясало живое пламя камина.