"Возвращение старого варана" - читать интересную книгу автора (Айваз Михал)

У телефонной будки

Уже два часа я стою на Гавелской площади у телефонной будки, неподалеку от магазина тканей и занавесок; мне нужно позвонить по срочному и неотложному делу, но будка занята, и не похоже, чтобы тот, кто внутри, собирался заканчивать разговор. Может, постучать? Но это невежливо, лучше подожду еще. А он все не заканчивает, постучу, хотя бы тихонько. Хм, кажется, он меня даже не заметил, постучу погромче. Нет, лучше не стану, не хочу быть назойливым. Вообще-то там какой-то странный субъект, я такого никогда не видел. Когда мне приходилось ждать у будки, там всегда находились мужчина, или женщина, или ребенок, а в этой будке – морской конек, ростом со взрослого человека, с кончиком хвоста, аккуратно закрученным спиралью. Куда же он звонит? На морское дно? Будка до потолка заполнена водой, и это тоже странно. Когда конек соберется выходить, мне придется быть повнимательнее: дверь откроется и вся вода выплеснется наружу. А как, интересно, он пойдет по улице? Надо будет посмотреть. На хвосте поскачет? А может, он вовсе и не разговаривает, просто тычет мордочкой в трубку. Может, он хочет ее съесть. Даже не держит трубку у уха. А у морских коньков вообще есть уши? Может, он посылает ультразвуковые сигналы, как летучая мышь. Или думает, что телефонная будка – это аквариум. А может, он здесь прячется – через месяц Рождество, и люди ищут рыбу. Хотя рыба ли морской конек? Людям-то все равно, они засунут его в ванну, а в сочельник съедят. И еще будут повсюду хвастаться, какой достали деликатес. Ну, до Рождества он тут вряд ли простоит. Да нет, конек разговаривает, он такой сосредоточенный, подожду еще. Наверняка скоро закончит, о чем можно столько говорить? А вода не испортит телефонный аппарат? Не то я никуда не дозвонюсь. Разве что на дно морское. Зачем мне это, с кем мне там разговаривать? С медузой? Нет уж, с медузой говорить не буду, мне нужен кое-кто другой. Сначала морской конек казался мне симпатичным, я ходил вокруг будки и разглядывал его, хотел даже угостить конфетой, когда выйдет, но теперь он мне разонравился, он такой скользкий, отвратительный. Брр, я бы побрезговал до него дотронуться. Мне неприятно, что придется браться за трубку, в которую он совал свое рыльце. Оберну ее платком. Если бы в кафе он подошел к моему столику и спросил, можно ли присесть, я бы без обиняков ответил, что место занято. Чего доброго, еще газету мне намочит. И люди обо мне подумают бог знает что, увидев меня с морским коньком. А как нам беседовать? С помощью ультразвука? Кроме того, мне не хочется видеть, как он сует свой длинный нос в кофейную чашечку. Он наверняка с трудом его туда втиснет, и чашка повиснет на носу, как фарфоровый намордник. Вот смеху-то будет. Но я его жалеть не стану. Он, наверное, попросит меня снять чашку у него с морды, у него-то самого рук нет. А я притворюсь, что читаю газету и не слышу. Похоже, я его ненавижу. Это действительно мерзкое создание, и хвост у него как у поросенка. Хотя, с другой стороны… Он такой смирный, другое животное разозлилось бы, что я все время брожу вокруг будки, выскочило бы и погналось за мной по Гавелской площади, а потом изловило бы и отнесло в свою нору. Там оно учило бы на мне детенышей ловить людей – даст отбежать немного, а потом показывает: значит, догоняете его, прыгаете и бьете лапкой, вот так, правильно, а теперь сворачиваете его, как рулет, и уносите. А конек не такой, он смирный, терпеливый, и мордочка у него кроткая, интеллигентная, и в глазах отражаются тайны морских глубин. Он чистенький, аккуратно вымытый, другие животные и вовсе к воде не подходят или нарочно валяются в грязи. Будь на его месте другой зверь, он наверняка изгваздал бы весь телефон, так что на трубку налип бы толстый слой какой-нибудь дряни. Я не имею права вот так с наскока осуждать конька. И потом, откуда мне знать, что его звонок менее важен, чем мой? Нам кажется, что все значительное происходит только на суше, а суша между тем занимает лишь малую часть поверхности земли. Т.С.Элиот пишет в стихотворении «The Dry Salvages», что мы до тех пор не задумываемся о водной стихии и ее тайнах, пока вода сама не напомнит о себе тем, что угрожающе выйдет из берегов, меж которых она текла прежде тихо и незаметно. Или тем, что приходится ждать возле будки, где звонит по телефону морской конек, добавлю я от себя. Но все же он мог бы и поторопиться. Может, поискать другую будку? Да нет, раз уж я так долго прождал, то уходить жалко. Возможно, в другом месте тоже придется ждать, а вероятность, что разговор скоро закончится, здесь выше – с точки зрения статистиков, таких длинных разговоров вообще не бывает. Если б еще не так сильно хотелось есть! В палатке напротив продают колбаски, запах чувствуется даже здесь, я мог бы сходить за колбаской и тут же вернуться. Можно купить две и угостить конька. Хотя… вдруг он решит, что это намек, что я упрекаю его за долгий разговор, – и обидится. Да ладно, вряд ли морские коньки любят колбаски. Кроме того, если я отойду, кто-нибудь может меня опередить. Лучше никуда не отлучаться, а подождать еще. Человек способен выдержать без пищи несколько недель. Конек даже не шевелится, он живой или нет? Может, он резиновый, надувной? Но что делать надувному морскому коньку в телефонной будке? Может, это такая реклама – например, рыбных полуфабрикатов или морских круизов, откуда мне знать. Наверняка он резиновый. У него такой тупой вид. Надо бы открыть дверь и потрогать его. А вдруг он не резиновый? Это будет с моей стороны ужасной бестактностью. Конек, несмотря на свой мирный нрав, обидится и со злости укусит меня. И что я скажу врачу? Что меня на Гавелской площади укусил большой морской конек? Воображаю, куда после таких слов отправят меня на обследование. Кроме того, вода вытечет, и я вымокну. Нет, лучше подожду еще, следует быть терпеливым, помнится, Мэн-Цзы писал о крестьянине, который хотел, чтобы рис поскорее созрел, и для этого выдергивал его из земли, и так лишился урожая. Если б только не эта жуткая холодина. Может, снова постучать в стекло?