"Клад Стервятника" - читать интересную книгу автора

Глава 17. Восьмой круг Ада

«Они шли нам навстречу. И скорей всего как раз оттуда, куда ведет нас сейчас карта Стервятника. Но что там делали зомби? Почему ушли и куда направляются — как все это узнаешь? Разве что спросить у контролера?»

— Ты чего бормочешь? — опередив на шаг, заглянул мне в глаза Гордей.

— Да вот появились кое-какие мысли. Нужно их подумать.

— Так, может, поделишься соображениями? Одна голова хорошо, только если ты не профессор Доуэль.

Я украдкой глянул на Анку. Она вела себя молодцом, ковыляла бодро и держалась рядом с Гордеем вполне уверенно. Час назад Гордей сделал ей еще одну инъекцию, и я к своему удивлению убедился, что ее стопа не только не распухла сильней, но опухоль даже как-то стабилизировалась. Во всяком случае, Анка хоть и морщилась, но идти могла, и мы почти не останавливались на передых.

Надо будет стрельнуть у Гордея его чудодейственный препарат заодно с двойным шприцем — мало ли для меня судьба еще заготовила кротовых ям и дорожных колдобин.

Мои соображения напарники выслушали терпеливо, но каждый остался при своем мнении.

— Зомби бродят, насколько мне известно, по всем уровням Зоны. И то, что мы их повстречали, вовсе не значит, что теперь должны идти по их следу. Даже если он и совпадает частично с нашим вектором движения по карте. Ты давно сверялся, кстати?

Если мы и делали в пути остановки, то не столько из-за Анки, сколько из-за меня. Было очень неловко садиться отдельно от нее с Гордеем, настороженно озираться по сторонам как заяц и разворачивать карту, чтобы уточнить и подкорректировать наш маршрут. К тому же в последние два часа у меня возникло странное ощущение. Мне вдруг стало казаться, что карта сама меняет направление.

Стрелки, нарисованные некогда Стервятником на листе этой странной бумаги неизвестно чем, вдруг начинали отклоняться. Будто они были стальными вертушками туристических компасов, а не этими вычурными указателями, больше похожими на стрелы охвата и разгрома немецкой группы армий «Центр» под Москвой.

Локации, изображенные на карте, тоже меняли свои очертания. И по мере нашего продвижения в глубь района бывшего Агропрома площади уже пройденных нами территорий уменьшались, а предстоящие локации, напротив, ширились и росли.

Поначалу я был уверен, что мне все это только чудится. Потом меня осенило: контролер, который ждал нас на выходе со Свалки, еще тогда взял меня под ментальный контроль, и вся эта чертовщина — следствие телепатии!

Но зачем ему это надо? А шут его знает.

Но вот в чем нестыковка: и Гордей, и Анка более- менее точно представляют себе весь маршрут и без меня.

И если Анка еще может сомневаться и объяснять некоторые изменения вектора движения неточностью своей копии, то Гордей целых полчаса внимательно изучал карту Стервятника. А с его поистине фотографической памятью досконально запомнить план не составило бы труда и за пять минут.

— Ты как гениальный сыщик — только объектива в ясном глазу тебе и не хватает, — пробурчал я, глядя, как ученый зыркает на карту и шевелит губами.

Прикидывает, значит, в уме расстояния из пункта А до пункта Б. И все это — с учетом весьма вольного масштаба карты, помноженного еще и на коэффициент безумия Стервятника, в которое он впал незадолго перед тем, как сгинуть.

Вот это я понимаю — высшая математика!

Так или иначе, теперь у меня голова окончательно пошла кругом. Мысли, одна другой безумнее, роились в мозгу, но я не мог ни с кем поделиться своей бедой, иначе меня тут же признали бы сумасшедшим. Да я бы на их месте первым измерил мне температуру!

— Если ты попался мне навстречу, значит, нам с тобой не по пути! — фальшиво напел Гордей, облекая тем самым свою аргументацию уже в художественную форму. Тоже мне Макаревич, мать его за ногу!

Кажется, я выразился вслух?

— В моем присутствии попрошу не выражаться, — зыркнула недобрым глазом Анка. — Лично я предпочитаю Янку Дяг-гилеву, Егора Летова и «Секс пистолз». А не всяк-кую там попсу голимую.

— Это «Воскресение»-то попса? — фыркнул Гордей.

— Положим, секс я тоже люблю, — признался я. — А вот пистолз — не очень.

— Бог ты мой, Гоша, кто все эти люди? — всплеснул руками восхищенный Гордей, как всякий истинный ученый, далекий от шоу-бизнеса.

— Не знаю, — беспечно отозвапся я. — Фашисты какие-нибудь.

— Сам ты фашист, — презрительно буркнула Анка. — Эт-тих людей и их музыку должен знать весь мир. И когда-нибудь они победят.

— Свят-свят-свят, — удачно срифмовал я. И столь же удачно увернулся от очередной нежной девичьей оплеухи.

— Обращаюсь к тебе как к профессионалу фанерной песни, — тут же принялся заклинать меня Гордей. — Ты этих янок и егоров, наверное, должен знать?

— Не фанеры, а секвенсора, — сурово поправил я, грубо уязвленный в самое дышло. — Сам ведь мне жесткий диск вставлял, не помнишь?

В эту минуту наша спутница недвусмысленно указала нам, что ей необходимо на минутку свернуть с дороги. Зная, что минуткой тут, как правило, не обойдешься, мы внимательно обозрели местность, где Анка намеревалась стыдливо уединиться.

В тридцати метрах справа рос куст довольно-таки густого ивняка. Достаточно, чтобы укрыться от любых нескромных глаз и вместе с тем постоянно оставаться в пределах видимости двух верных друзей. Пусть и только лишь в качестве соблазнительного силуэта, волнующего всякого здорового мужчину со зрением хотя бы минус четыре.

Дальше простиралась равнина. Лишь в паре километров виднелись насыпные бугры явно искусственного происхождения. Известняк или белая глина — толком не разобрать даже в полевой бинокль. Впрочем, они лежати в стороне от нашего маршрута, а вздумай кто-нибудь особо неприятный выскочить оттуда, Анка успела бы не только доделать все свои дела, но еще и пролистать свежую утреннюю газету.

В особенности мне понравилось, что вокруг ивняка густой пыльно-зеленой щетиной росла живая трава- мурава. Настоящая, не какой-нибудь там полимерный ковер или сетка из капроновых волокон, каких немало мы видели на Свалке. Даже цветочки кое-где проглядывали, что в иные времена вызвало бы у меня щенячий восторг.

Визуально мы не обнаружили в траве-мураве ни примятостей — ату вас, гравиконцентраты! — ни желтых проплешин — верный признак того, что под слоем дерна зреет мощная «жарка». Детекторы аномалий безмолвствовали. Брошенные нами гаечки пролетели по идеальным, не возмущенным никакими аномалиями траекториям.

В общем, мы благословили Анку, и она бесстрашно зашагала муравой к вожделенному ивнячку.

Процедура отправления естественных надобностей в полевых условиях Зоны к этому времени была нами уже отработана безукоризненно. Анка остановилась, не дойдя семи контрольных метров — счастливое все-таки число, — и, примерившись, зашвырнула в ивнячок первую свою гайку. Оттуда с рассерженным чириканьем вылетела какая-то пичуга и полетела прочь, искать где потише и где нет непрошеных гостей.

Вполне нормальная на вид птичка — комок перьев, два крыла и раздвоенный хвост. Ни тебе зубов, ни второй пары крыльев, ни ядовитых игл не наблюдается. Добрый знак.

Поэтому после того, как Анка зашвырнула в кустики еще пару гаечек и, удовлетворенная результатом, устроилась там со всем возможным комфортом, мы с Гордеем тоже расслабились. Сели на пригорке, вытянули усталые ноги. Зажмурились — точь-в-точь коты на солнышке (вот только солнышка нет и до завтра точно не предвидится).

— Знаешь, Гош, а я бы сейчас, наверное, выпил.

— Да что ты?!

— Точно.

Он вздохнул. Я его понимал.

— Ну и что с того?

Помолчали.

Согласно технике безопасности каждый уважающий себя сталкер в многодневном походе старается держать в своем вещмешке заветную поллитровку беленькой. Как объяснял товарищ Горбачев с высокой трибуны офигевшим депутатам перестроечного съезда партии: не пьянства ради, но здоровья для, товарищи и гражданки! Но не выбиваясь из регламенту!

Самая ходовая водка в Зоне — «Казаки». Уж не знаю точно почему, но, говорят, она снижает действие радиации на грешный сталкерский организм. А уж радиации в Зоне хватает.

— Сейчас скрутил бы крышечку, — мечтательно произнес Гордей. — Установил бы тут, возле стаканчиков…

— Стаканчики забыл достать, — напомнил я.

— Так они уже давно стоят, ты что, не видишь? — царственным жестом указал Гордей на абсолютно пустой пригорок.

— Ах, черт, прости, дорогой, бес попутал, — делано спохватился я. — А ты, часом, не забыл сохранить бутылочку в укромном темном месте?

— Да-да, — сладко зажмурился он. — Избегать попадания прямых солнечных лучей…

— Держать подальше от детей и беременных женщин, — поддержал я.

— И самое, самое главное, а, Гош? — умоляюще простонал он.

Мы быстро переглянулись. Заговорщицки подмигнули друг другу. И дружно гаркнули во все свои вороненые горла:

— Перед злоупотреблением — охладить!

Мы печально вздохнули, опять-таки в унисон. Вроде и водка есть. Но пить в походе — последнее дело. Вот сделаем ночной привал, тогда, может быть, и разговеемся.

— Слушай, а куда ты в трубе бегал, пока Анка на выход ковыляла? — вволю отсмеявшись, задал я Гордею вопрос, интересовавший меня уже давно. — Отход прикрывал, что ли, партизан? Или…

Я запанибратски толкнул его в бок.

— Тоже кусты искал, как наша красавица?

— Да понимаешь, люльку любимую обронил, — усмехнулся он краешками губ. Вроде как надо мной в отместку, получается. — Вот и решил вернуться.

— Ну и как?

— Чего как?

— Нашел?

— Кого? — дурашливо вскинул брови очкарик.

— Люльку! — рявкнул я. Так что из кустов ивнячка вновь послышалось испуганное восклицание — мол, чего это там у вас, мальчики?

— Не-а, — помотал он головой. — Унесли, проклятые ляхи. Теперь небось сидят в своей трубе, колечки пускают и хвалятся: мы типа больше не бюре- ры, мы теперь — чисто бюргеры! Матка, курка, яйки — нихт?

— Я воль, мон дженераль моторе!

— Йезус Мария!!

Истошный вопль крик Анки заставил нас вскочить и очертя голову броситься к кустам. И правда, хорошо, что бутылки со стаканами рядом не было — растоптали бы к чертям псевдособачьим!

Анка, к тому времени уже справившая нужду, теперь стояла в самом центре ивнячка, испуганно глядя на нас. Гордей притормозил первым у самого края травяного лужка.

— С-с-с-стой! Гоша!

Но я уже и сам видел: с двух сторон импровизированный Анкин сортирчик охватывали быстро набухавшие горячим и красным две горячие дуги. Трава под ними не дымилась — ее там уже просто не было. Я в жизни не видел, чтобы «жарка» — а это была, конечно, она — так стремительно распространялась под землей. Не видели мы, и как она зародилась.

А самое главное, все мои подсчеты нужно было теперь умножать на два. Вокруг Анки закипали две «жарки», и они медленно, но верно стремились друг к другу. Как две армии на анимированной компьютерной карте, совершающие широкий фланговый охват противника.

— Она не выскочит, — замотал головой Гордей, в отчаянии пожирая глазами ивняк. — Не успеет.

Я и сам это понимал. Слишком уже велика была ширина каждой дуги, и у Анки совсем не было места, чтобы разбежаться.

Принято считать, что траектория, по которой обычно движется «жарка», — вытянутая восьмерка.

Чего-чего, а здорово насолить и задать перца «жарка» способна даже опытному сталкеру. Кроме того, в последнее время «жаркам» каким-то непостижимым, дьявольским образом нередко удается усыпить бдительность детектора аномалий.

Так что экран пустой, а замес, как говорится, густой!

А если пламя «жарки» еще и отбрасывает неправильные, ломаные тени, значит, она затеяла симбиоз с «изнанкой». «Изнанка» — это тоже опаснейшая аномалия, которая поможет своей подружке хорошенько пропечь тебя еще и изнутри.

Разумеется, никому при виде активно функционирующей «жарки» и в голову не придет вспоминать ее тактико-технические характеристики. Первым делом нужно эвакуировать человека из стремительно разрастающегося очага поражения.

Общеизвестно, что беда не приходит одна.

С противоположной стороны, левее Анки, неожиданно взметнулась куча песка. Пыльное облако повисло над равниной, и мы не сразу увидели того, кто все это время крался за нами, искусно маскируясь.

Когда-то это существо, несомненно, было человеком. Телосложение, фигура, конечности и сильно изорванная, но все еще крепко сидящая на нем армейская униформа свидетельствовали об этом факте красноречивее всех страшных мифов и легенд Зоны. Наверное, нужно перенести поистине невероятные муки и постоянно терпеть немыслимые лишения, чтобы в итоге почти потерять человеческий облик. На его голову был надет противогаз — хоть и очень устаревший, но армейского образца. А из порванного шланга периодически вырывалось тяжелое, хриплое дыхание.

Снорк — так называют этих мутантов с первых дней их появления на территории бывшей ЧАЭС. Потом Зона стала разрастаться, а с нею увеличивалось и число снорков.

Эти бродячие безумцы обычно предпочитают вести ночной образ жизни, нападая на неосторожных сталкеров сзади, прячась в развалинах домов или хоронясь в глубоких подвалах, переполненных радиоактивными сточными водами.

Своими повадками снорки мало отличаются от других хищных монстров Зоны. Даже передвигаются они преимущественно на четырех конечностях. Еще они постоянно нюхают землю, чтобы уловить запах жертвы.

Вероятно, устав осторожно и расчетливо подкрадываться, теперь снорк летел к Анке со всех ног.

Но, добежав до ближних подступов к разгорающейся «жарке», мутант резко остановился. Нагнувшись, он шумно принюхался.

И как он только способен носиться с этим резиновым мешком на голове с бешеной скоростью? Помнится, мы в армии уже после трехкилометрового марш- броска по летней жаре в условиях команды «Газы!» на точке конечной дислокации выливали из противогазов воду пригоршнями. А этому хоть бы что, сопит только, как паровоз, и все дела.

По всей видимости, снорк был хорошо знаком с этим родом аномалий. Он не рискнул пересечь вспухающую желто-красную дугу, а повернулся и рысцой побежал вдоль границы «жарки». Конечно, он надеялся отыскать проход между двумя подземными дугами и ворваться через него в заросли ивняка.

Анка тем временем уже пришла в себя. Она вскинула автомат и теперь медленно вела стволом, выцеливая монстра.

Конечно, из положения лежа у нее было больше шансов попасть в снорка, непрерывно перемешавшегося по широкой дуге. Но и я, и Гордей, с тревогой сейчас глядевшие на девушку, понимали: скорее всего почва и травяной дерн уже так нагрелись под ней, что она не могла лечь, не рискуя получить ожоги колен и локтей. А «жарки» все росли и разгорались!

Какое же счастье, что там, под ивняком, по крайней мере было пятно живого толстого дерна!

Еще только завидев снорка, Гордей поспешно вытащил четыре запасных магазина к автомату и сунул их мне. Я машинально сжал прохладное железо, а он заорал мне прямо в ухо:

— Задержи его, а я побежал к ней!

После чего он кинулся со всех ног в обход «жарки», оставив меня наедине со снорком. Мутант тем временем приближался.

Первую автоматную очередь я позорно послал в «молоко». Не всякий способен точно прицелиться, когда на тебя прет безумный четвероног.

Видно, правду говорят о снорках, что они — на самом деле когда-то пропавшие без вести сталкеры из числа сверхсрочников, которые добровольно остались на свою беду служить в Зоне за длинный рубль.

Второй раз я дал одиночным, хотя не представляю, как это у меня вышло без переключения режимов ведения огня. В таких экстремальных случаях, один на один с обезумевшим чудовищем, скрюченный палец обычно, наоборот, замерзает на спусковом крючке, и автомат тарахтит без остановки, пока не опустошится весь магазин.

Пуля прошла впритирку над башкой снорка и заставила его еще ниже пригнуться к земле. Эх, сейчас бы гранатометом из подствольника, да в самую харю, чтоб шланг отлетел к чертям псевдособачьим. И башку бы с собой захватил!

Но выстрелы ВОГ-25 к подствольнику мирно покоились в моем вещмешке, потому что мы и без того задухарились тащиться с полной выкладкой по пыльной песчаной равнине.

Кажется, я все-таки слегка зацепил эту тварь. Снорк неуклюже попятился и глухо зарычал, мотая своим дурацким шлангом из стороны в сторону. Из-за противогаза его голос звучал как из консервной банки. И в сочетании с мотающимся шлангом картина здорово напоминала рехнувшегося Дарта Вейдера, вообразившего, что он — боевой слон Ганнибала.

Пользуясь секундной передышкой, я быстро обернулся поглядеть, что там делает Гордей. И остолбенел, напрочь забыв при этом и о себе, и об Анке, а самое главное — о снорке.

Боковым зрением, которое у меня развито неплохо, я видел, как снорк, точно огромный паук, на четырех лапах подбирается ко мне. Но Гордей сейчас беспокоил меня гораздо больше.

Очкарик вместо того, чтобы пытаться как-то спасти Анку, бросил наземь автомат — боевое оружие, идиот! — и сейчас лихорадочно разворачивал какой-то пакет. Анка обреченно стояла в кустах ивняка и молча смотрела на него.

Наконец наш безумный ученый — а как его еще назвать в такую минуту! — развернул свою штуку и зачем-то продемонстрировал ее Анке, одновременно крикнув что-то вроде «ловэ!».

Так вот что было в его руке! Пачка денег.

С чего он решил, что Анке в «жарке» могут понадобиться бабки, я, честно говоря, не понял. Что она там может купить, спрашивается? Пару угольков себе на могилку? Так все это в «жарке» бесплатно, бери — не хочу.

Анка отчаянно замотала головой, мол, вас не поняла, повторите сообщение.

Гордей от злости рванул на себе волосы так, что, кажется, вырвал добрый клок. И заорал так, что даже снорк присел на задницу в недоумении.

— Это «гриб»! «Гри-и-иб»!!! Лови…

Ах, вот оно что!

Сюрпризы сегодня сыплются на меня как из рога изобилия. Гордей, оказывается, имел при себе «гриб» и всю дорогу об этом молчал.

Как там любил напевать и даже порою приплясывать Комбат, возвращаясь из Зоны с большим и наваристым хабаром?

Потому Гордей и разворачивал его полчаса — «гриб» обычно мерзко воняет и оттого был герметично упакован. Но зато, по общему мнению сталкеров, большинство из которых его и в глаза никогда не видели, «гриб» способен существенно замедлять течение времени вокруг того, кто его держит в руках. И даже иногда полностью останавливать!

Увы, мне свое время притормозить было нечем. И поэтому, повернувшись лицом к суровой реальности, я отчетливо увидел, как снорк весь подобрался, оттолкнулся по-лягушачьи длинными голенастыми ногами и прыгнул в мою сторону.

Ну что тут можно сказать, ребята?

А самое главное, успеть?

В принципе любой приличный рэпер с правильной дикцией и подвешенным куда надо языком за то время, пока на меня летит снорк, мог бы запросто провести для вас небольшой экскурс о свойствах «гриба» и его разновидностях.

Но я, Трубач, — человек старой формации, хип-хоп не зажигаю, поэтому ограничусь лишь кратенькой справкой. Постараюсь, во всяком случае, уложиться.

Я вообше-то всегда думал, что это свойство «гриба» — враки. И на месте выдохшихся зыбей, где они, по идее, только и зарождаются, ни разу никакого «гриба» не видел. Даже припять-поганку, которая, говорят, вставляет похлеще тех грибочков, которые собирают в болотах под Питером растаманы.

Вот она-то уж точно останавливает время! Одна доза припять-поганки — почитай, десять минут в запасе есть, две — уже полчаса. А полкило этой поганочки уже и целый день могут подарить.

Вот только есть риск остаться там, в этом подаренном дне, навсегда. Потому и вам советую: обходите все поганки стороной. А время — время, вперед!

— Вперед!

Я выпалил из АКМа все, что у него оставалось в загашнике. И снова позорно промахнулся.

А уже в следующее мгнозение лапы снорка сдавили мою глотку — так что не продохнуть.

Жить мне оставалось — как один-единственный разок припять-поганки нюхнуть. Да и то на расстоянии в десяток метров.

В эту роковую минуту положение спасла Анка.

Она умоляюще протянула руки, точно хотела дотянуться ими до Гордея через две «жарки», уже начавшие полыхать всерьез, и завопила:

— Я не смогу! Я не поймаю!

— Ты сможешь! Должна! — срывающимся голосом заорал в ответ Гордей. — Лови!

Значит все-таки «лови», а вовсе не «ловэ»! Впрочем, мне, находившемуся в обществе снорка, было уже не до таких мелочей.

Однако до них, оказывается, было дело снорку!

Услышав крики Анки, он быстро повернул башку, хлестанув своим идиотским шлангом меня по щеке, и глухо заворчал. После чего мутант сделал наилучшее, что только мог совершить в этой ситуации, — он бросил меня.

После чего снорк с ходу совершил великолепный прыжок прямо в кусты ивняка.

Как раз в тот самый момент, когда Гордей прицельно метнул «гриб» в трясущиеся руки Анки!

Мне в принципе известно, что молниеносные рефлексы и гипертрофированные в результате множественных мутаций мышцы позволяют сноркам совершать длинные, на удивление точные прыжки. После чего они, как правило, просто рвут свою жертву в клочья в течение нескольких секунд.

Но воочию увидеть такой прыжок снорка мне пока что не доводилось. В результате случилось поистине страшное: снорк успел раньше Гордея и, влетев прямо в кусты, сшиб девушку с ног. А спасительный «гриб», брошенный Гордеем после долгого и тщательного прицеливания, позорно шмякнулся в тлеющую траву!

Снорк молниеносно вскочил на ноги, схватил барахтающуюся Анку и поднял ее на вытянутых руках.

От ужаса девушка потеряла дар речи.

Лишились этого дара и мы с Гордеем. С замиранием сердца мы смотрели на нее и снорка. А пламя уже плотно обхватило ивняк и только ждало удобного момента, чтобы поглотить кусты, девушку и мутанта.

Еще несколько мгновений, тягучих как кисель, снорк смотрел в глаза девушке. Потом спружинил ногами и с силой выбросил Анку из горящего круга!

В тот же миг из земли вырвались клубы дыма, языки пламени лизнули последний островок уже тлеющего дерна. Раздалось глухое мычание — так звучал крик невыносимой боли мутанта, искаженный противогазом.

Обе «жарки» соединились.

Пламя охватило ивняк полностью.

Будто породили новый, восьмой круг ада. Горящей, кипящей преисподней, где и нашел свою погибель снорк.