"Клад Стервятника" - читать интересную книгу автора

Глава 4. Колдометр очкарика Гордея

С Гордеем мы познакомились, когда я работал банкет ученых в их лагере на «Янтаре». Вообще положение популярного в Зона-индустрии диджея имеет свои преимущества: можно побывать в таких местах, куда иные сталкеры только на карачках лазают да пулям военных патрулей поминутно кланяются.

А тут тебя привозят, за стол сажают, суют в карман конвертик с гонораром, а потом с комфортом везут домой.

Иногда еще и экскурсию по местным достопримечательностям устроить могут. А заодно — сафари на самых характерных представителей местной мутантной фауны.

Гордей — мужик с характером. Вообще его Митей звать, но кое-кто на «Янтаре» привык величать его Демоном. Вроде как и Димоном отдает, и вместе с тем — признание заслуг. Потому что у Гордея сверхъестественное все — руки, ноги, голова и грецкий орех внутри черепушки.

Смотрел он, смотрел, как я играю… А потом притащил откуда-то допотопный жесткий диск, в антракте открыл мою «Ямаху», поколдовал там со шлейфами, ткнул пару раз паяльником с тонким жальцем — точь- в-точь как у мастеров, что мобилки паяют. И вот уже вытаскивает из недр моих клавиш 3,5-дюймовый дисковод — древний, как дерьмо мамонта — и у меня на глазах каблуком его аккуратно топчет. Сразу видно, любит чувак спецэффекты!

Я прям за сердце схватился: еще бы, шабашка накрывается, а Гордей только зубы скалит.

Когда он успел со всех моих дискеток на винт ми-ди-файлы скачать, так я и не заметил. И теперь у меня при загрузке песни не тормозят, на экранчике — полный плей-лист. И еще куча всяких функций, полезных для лентяя-клавишника, привыкшего лабать на samoigrajke.

После этой истории мы с Гордеем сразу почувствовали друг к другу расположение.

Когда банкет кончился, Гордей свозил меня на хитро скроенной гусеничной таратайке типа мини- тягач вдоль берега озера. Там все давно поросло какой-то жесткой травой, точно ежиком, и кустарником куда ни глянь.

Мы скатались в бывшую индустриальную зону, пару раз пальнули из гранатомета РПГ-7 в сторону развалин брошенного завода.

— Ближе не пойдем, там подземелья нехорошие… очень, — предупредил Гордей. — Оттуда мало кто возвращался целиком.

И на обратном пути порассказал мне таких страстей про тамошние подвалы, что я ни разу не оглянулся — из суеверного чувства.

Оказалось, что уже на поверхности, на всей территории завода, датчики фиксируют неизвестное науке пси-излучение. И никакие спецсредства, никакие защитные костюмчики тебя не спасут: если и вернешься оттуда, то — овощем. Всю оставшуюся жизнь будешь агукать, и слюни пузырить, и под себя ходить. И это в лучшем случае.

— Наш самый перспективный аспирант Еремей Сарнов два года назад полез в заводские подземелья во время спада излучения, — рассказывал Гордей. — Там иногда малёхо отпускает, и при желании можно высчитать периодику «отливов». Еремей долго шнырял вокруг развалин, приглядывался, замерял, потом составил себе график чередования волн и наконец полез. Уж больно интересовало его это излучение.

Собственно, ведь с этой целью ученые и лагерь свой разбили на «Янтаре» — замерять да изучать пси-волны.

— Излучение защищает завод от сталкеров, диггеров и прочих искателей приключений надежней, чем целый батальон контролеров! Так что если и есть еще в Зоне участки, которые рождают богатства центнерами, — так это у нас, — пафосно заметил Гордей.

Я хорошо знал, что Агропром и его объекты всегда были заветным магнитом, который притягивает к себе самых нахрапистых сталкеров. Они постоянно пытаются пробраться на завод, стоит только излучению умерить свою интенсивность. Но у них нет знаний, как у гордеевского аспиранта Еремея, к примеру. И приборов нет! Поэтому их, таких красавцев, неизбежно накрывает волна, и — добро пожаловать в ряды новоявленных зомби!

— Еремей не успел самую малость, — задумчиво произнес Гордей. — Он уже был на выходе из подвалов, когда что-то внизу привлекло его внимание. И он решил… вернуться. Туда, в подземелья. Наверное, думал, что успеет.

— Какого лешего?! — непроизвольно вырвалось у меня.

— Инстинкт исследователя, — сказал Гордей. Мне даже показалось, что он если и не оправдывает, то вполне понимает мотивы этого безрассудного поступка.

— И что? Пропал?

Гордей помолчал немного, затем переключил скорость — начинался крутой подъем.

— Ну, не совсем… Потом он вышел. Уже совсем другой.

Глаза Гордея стали блестящие и стеклянные — как у зомби.

— Ты же видел, нас охраняют военные. В общем, один капитан стрелял в него из «Абакана». На поражение. И в общем… не промахнулся. Но тот ушел.

Теперь настал мой черед помолчать. Я знал, что иные зомби сохраняют подвижность, даже если их сплошь изрешетить пулями.

— Две недели кряду он выходил с завода. Стоял у самого внешнего оборонительного контура и смотрел на наш лагерь. Трогал рукой колючую проволоку, гладил ее. Точно ласкал. А там ведь… триста восемьдесят вольт рабочего напряжения.

Он провел рукой по лбу, отгоняя паутину горького воспоминания.

— Военные предлагали его гранатометом… Но Добровольцев не разрешил. Как знал наш шеф! Ровно на пятнадцатый день Еремей впервые не вышел из подземелий. И больше уже не показывался никому из нас на глаза.

Гордей вздохнул.

— Иногда его фиксируют приборы ночного видения. Он стал очень скрытным. И словно чувствует инфракрасное излучение, тут же выходит из сектора обзора. Еремей очень изменился. Особенно внешне…

Гордей замолчал надолго. Обратный путь до лагеря мы проделали, будучи каждый погружен в собственные мысли.

Гостеприимные очкарики предложили погостить у них пару дней — хотели еще одну дискотеку. Ну, кнопку на ноутбуке нажать — дело нехитрое, зато все довольны и веселятся. А благодарный Гордей даже открыл мне один свой маленький секрет.

Получилось у нас с ним как у двух пассажиров в пустом купе: случайно встретились, прониклись друг к другу симпатией и как-то незаметно, под водочку, рассказали друг другу Самое Главное. Ведь так бывает?

— У гомиков — регулярно, — подтвердил Комбат.

Но тут же похлопал меня по плечу:

— Ладно, шучу. Выкладывай, что там твой Гордей изобрел.

— Именно что изобрел, — убежденно заявил я. — Держись крепче за стул, Комбат, — сейчас закачаешься!

В свое время еще сам доктор Добровольцев интересовался возможностью составления одних молекулярных комбинаций из других. Дальше личного интереса это у него не пошло, однако он предложил молодому таланту Гордею провести в этой области серию экспериментов. И предоставил в служебное пользование несколько весьма редких артефактов.

— Я почти наверняка знаю, что они принесены из подземелий Агропрома, — убежденно говорил Гордей. — И мне даже кажется, что я знаю, кто добыл Добровольцеву эти… м-м-м… хреновины.

Признаться, в тот момент я тоже подумал о Еремее. Но я слишком хорошо представляю себе степень ментальной свободы зомбированного сталкера. Это ведь просто ходячая машина. И управлять ею может лишь тот, кто сумеет подобрать к машине правильный код. А это уже из области мистики, которой я в Зоне и так сыт по горло.

В итоге Гордей пошел дальше лабораторных экспериментов. Собрал прибор по одному ему известной схеме, включающей некие артефакты, которые еще никто в глаза не видел. Установка Гордея и работала по очень странному принципу.

Похоже, энергией ей служило излучение с Агропрома; или, во всяком случае, оно играло роль своеобразного катализатора реакций. По сути же это был дистанционный экстраполятор, обладающий функцией восстановления ряда искусственно созданных предметов «из агрессивных сред, активных растворов, а также подвергшихся механической деструкции».

— Ты чуешь, Комбат, где псевдособака порылась?

— Угу, — кивнул тот. — Чую, какая-то лажа. Но продолжай.

— Так вот, Гордей даже показал мне экстраполя- тор, хотя и под большим секретом. Сказал, что мне, дилетанту, все равно ничего в нем не понять. Дескать, таиться следует прежде всего от коллег-ученых. Очень уж его Севарен в свое время допек. Чего-то они не поделили с этим боссом глубокой заморозки в мировом промышленном масштабе. Да оно и понятно: кто Севарен, а кто Гордей в этом самом масштабе?

Тут я сделал в своем рассказе короткую паузу. Быстренько активировал ПДА и отправил текстовое сообщение в четыре строки по одному известному мне адресу. Теперь, если все нормально и я не ошибаюсь в людях, в самое ближайшее время мне должен прийти положительный ответ.

— И что? Что там было-то?

Теперь в голосе Комбата уже отчетливо слышались нотки неподдельного интереса.

Я не стал его томить, тем более что дятлы у меня в висках после небольшого перерыва, отдохнувшие и воспрянувшие духом, возобновили свой мучительный перестук.

— С виду — длинный телескопический щуп. Правда, диаметр трубы примерно во-от такой.

Я с удовольствием продемонстрировал Комбату свой третий палец.

— А как ты им воспользуешься? Что он может, этот… манипулятор?

До Комбата начала доходить суть моей затеи и он нахмурился. Он всегда хмурится, когда пытается воспринимать вас всерьез.

— Гордей при мне высыпал в песок банку растворимого кофе «Нескафе» и все тщательно перемешал. А потом — вытянул почти всю банку через трубку. Я потом засыпал его обратно — примерно одной восьмой не досчитался. Но это был ведь только фокус, эксперимент в полевых условиях. А если условия создать получше?

— Каким образом? — сухо уточнил Комбат.

— Пси-энергия этого колдометра…

— Колдометра?

— Да уж больно длинно выговаривать «экстра-по-ля-тор тире вос-ста-но-ви-тель», — пояснил я. — Вот и окрестил его колдометром. Это же и впрямь чистое колдовство — мыслеобразы создавать.

— Какие такие образы?

— Представляешь себе некую вещицу, которую ты только что утопил, к примеру, в зыби, — пояснил я. — Экстраполятор настраивается на частоты твоего головного мозга и дистанционно считывает информацию. А потом создает голографическую проекцию. Гордей мне показывал, как оно работает. Для этого и специальный шлем у него есть, с электродами. Только желательно, чтобы предмет был без внешних покровов и ты имел о нем четкое представление. Вот я и представил свою Леську… ну, в общем, без покровов.

— И что? — без тени улыбки спросил Комбат.

— Ну и получил. Четкое представление. В «три дэ» практически. Даже родинку на ее причинном месте узрел проклятый колдометр!

— Эта родинка у тебя в подсознанке сидит и жить спокойно не дает. Уже третий месяц, насколько я вижу, — заверил меня Комбат.

Вот ведь внимательный хрен! И почему он все про мою личную жизнь знает, а я про него — ничего, кроме как бы общеизвестных его амуров с принцессой Ильзой? А еще друзья называется.

— И ты знаешь, как эта карта выглядит? Стервятник-то уж давно сгинул, на его свидетельские показания можешь не рассчитывать.

— А на самого Слона? — вкрадчиво спросил я.

Комбат пожал плечами.

— У тебя его фотка есть?

— Видались и лично, — отмахнулся я. — В конце концов, мне вовсе не обязательно поднимать из зыби труп этого урода. Что я, мертвых слонов не видел, что ли?

Впервые за весь наш научно-популярный разговор Комбат посмотрел на меня с уважением. Но промолчал.

А что такого? У нас в казанском зоопарке, еще в пору моего сопливого детства, между прочим, слониха Вента умерла. И я приходил на тушу поглазеть вместе со всеми гопниками из нашего квартала.

Так что слово подлинного аристократа казанских спальных микрорайонов нерушимо: пацан сказал — пацан ответил!

Затем настало время Комбату подумать.

Думал он недолго, но основательно. И прав я был, что никогда в нем не сомневался. Потому что он кремень, а я пока что известняк. Осадочная порода, в общем. И если через месяц у меня не будет без малого двадцати тонн баксов — посыплюсь, как сухая известка, к такой-то матери.

— Положим, полтонны бакинских я тебе из кармана достану. Вторую пятихатку у Кости Тополя займу. Большего, увы, пока не могу, сам сейчас на мели. Вот если хабар попрет…

На хабар заранее надеяться нельзя — удачу спугнешь. И мы дружно сплюнули через левое плечо.

— Что же до всего остального, то, думаю, ты правильно сделал, что связался с людьми доктора Добровольцева. Они помогут. Если заупрямятся — я их сам попрошу. Трофим мне не откажет после всего, что у нас было радиоактивного!

И только теперь Комбат позволил себе улыбнуться. Вот же поистине железный человек.

— Если ты все решил, тогда тебе нужно на Янтарное озеро, к очкарикам. Пусть Бай велит добросить тебя на его вездеходе.

— У него водитель — темный. И еще один темный всегда в кузове сидит, — мрачно произнес я. — Не поеду с ними!

— Обещай Добровольцеву, Трофиму, этому своему Гордею чего хочешь, — продолжал загибать пальцы Комбат. Похоже, плевать он хотел на мои возражения. — Хоть контролера в пижаме с жирафиками. Лишь бы согласились. В крайнем случае деньги предлагай. Хотя деньги, как я заметил, их меньше интересуют, чем всякие дивные дива.

— Очкарики, чего с них взять, — пискнул я.

— Забирай у них этот… страдиварий, — («Экстраполятор», — напомнил я), — и дуй за картой. Хотя будет лучше, если твой Гордей сам станет управляться со своим… экстраполятором. Автор, так сказать, за произведением. Он и настроит, и починит его, если тот забарахлит.

Я кивнул — мол, понятливый.

— Как только достанете из зыби карту — в чем я лично по-прежнему сомневаюсь! — живо топай домой. А я тут поразузнаю обстановочку, какова нынче конъюнктура на карты Стервятников, какой у них нынче курс на МВБ и так далее. И по возвращении у тебя налицо будет полная картина ситуации.

— Хорошо, чтобы не на лице, — суеверно перекрестился я. И тут требовательно замигал индикатор ПДА.

Я быстро прочел сообщение, затем перечел еще раз, внимательней. И лишь потом с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку дивана. Мне вдруг стало спокойно — впервые за последние двенадцать часов.

— Хорошие новости? — осведомился Комбат.

— Неплохие. Главное, своевременные, — ответил я. — Гордей телеграфирует. Готов вылететь в указанное место в течение суток. А пока ожидает точных координат и времени встречи. Прибудет, разумеется, вместе с прибором.

— Молодца, — сдержанно похвалил Комбат.

— Меня больше интересует, на чем это Гордей собирается «вылететь»?

Я с интересом глянул на Комбата.

— На чем, на чем? На метле, конечно, — буркнул Владимир свет Сергеич. — Присобачит к своему колдометру карликовую березку с «Янтаря» покудрявее, запрыгнет в камин и как Гарри Поттер — в Косалею!

— Куда-куда? — не понял я.

— Книжки надо читать, — он покровительственно потрепал меня по щеке.

— Зачем еще? Чтобы знать, где эта твоя… Косалея?

— Да хер его знает зачем! Все так говорят, и я так говорю… У Кости когда-то баба была, философ по образованию. Москвичка, между прочим! Она это называла «штампом общественного сознания».

— Во как, — уважительно крякнул я.

Обещанный автомат Комбат все же дал.