"Одинокий эльф" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт Энтони)

Глава 31 ИТОГИ

Не на такую победу рассчитывал Обальд. Большинство дворфов, даже те, что упорно сражались на скале, успели укрыться под землей. Но хуже всего было то, что он узнал дворфа, который появился в самый критический момент и, подняв дух своего народа, обеспечил дворфам отступление. Это был король Бренор, которого все считали погибшим под развалинами Низин.

Дворфы выкрикивали его имя с самого начала сражения, но, когда появился сам рыжебородый предводитель, их силы и решимость как будто утроились, так что сомнений быть не могло — это и есть дворфский король.

И царь орков пообещал себе поговорить с сыном по душам и узнать, как происходят такие удивительные вещи.

И все же Обальд был рад. Несмотря на такой неожиданный поворот событий и благополучное отступление, дворфы все равно проиграли. Им пришлось уйти под землю, и вряд ли они скоро смогут оттуда выйти — гиганты Герти сейчас старательно заваливали вход. Он потерял много орков в Долине Хранителя, но и дворфских трупов здесь было немало.

— Это был Бренор! — вместо приветствия выкрикнула Герти, налетевшая на него, как шторм. — Собственной персоной! Король Мифрил Халла! А ты говорил, что его нет в живых!

— Так мне сказал и сын, и твои гиганты, — невозмутимо напомнил ей Обальд.

— Но у нас был девиз, который объединял всех, — «Бренор мертв!».

— Эй, полегче. Мы победили. Сейчас не время сеять панику.

Герти, сощурившись, зло зашипела.

— Ты не потеряла ни одного гиганта, — осадил ее Обальд. — Боевые Топоры под землей, их стало намного меньше, и при этом ты никого не потеряла.

Великанша ушла, по-прежнему разъяренная.

Вспомнив о страшном взрыве в самом начале сражения и огромном количестве камней и осколков, посыпавшихся следом, Обальд поднял взгляд вверх, на вершину скалы. Он надеялся, что сказал Герти правду и схватка на вершине окончилась победой. Если же нет, он собственноручно прикончит сына.

Кэтти-бри, с мокрым от пота, крови, слез и грязи лицом, упала перед отцом на колени и крепко обняла.

Бренор в ответ прижал ее к себе одной рукой. Вторая, раненая, висела вдоль тела, один глаз заплыл и не открывался, из бороды был вырван клок, лицо измазано.

— Как такое может быть? — недоумевал Банак Браунавил.

Вместе с другими дворфами он стоял у ворот и недоверчиво поглядывал на короля, словно тот вернулся с того света. Собственно, это было недалеко от истины.

— Это правитель Реджис придумал, — пояснила Стампет Коготок.

— Он нам подсказал, — поддержал ее Кордио Хлебноголовый.

При этом он подошел к хафлингу и с такой сердечностью хлопнул его по плечу, что маленький Реджис пошатнулся и чуть не упал.

Все повернулись к правителю, которого, вопреки обыкновению, всеобщее внимание почему-то смутило.

— Кордио его пробудил, — робко проговорил он.

— Пф! Это все ты своим рубином, — возразил жрец. — С помощью камня Реджис достучался до сознания Бренора, — пояснил он окружающим. — Он сказал: «Ни один настоящий король не сможет лежать безучастно, когда его народ сражается!»

— Ты сам мне это сказал несколько дней назад, — напомнил Реджис.

— И вот он проник в его сознание и нашел живую искру, — продолжал Кордио, рассмеявшись и снова хлопнув хафлинга по плечу, — ту самую, благодаря которой тело короля продолжало жить. И Реджис рассказал ему, что творится снаружи. Когда мы со Стампет пришли, как обычно, чтобы поддержать в нем жизненный импульс, дух короля уже проснулся, и нам удалось вернуть к жизни и его тело. Думаю, он вернулся к нам из чертогов Морадина!

Все вновь повернулись к Бренору, но он только покачал головой.

Кордио, внезапно став очень серьезным, приблизился к своему королю.

— Вот так ты вернулся к нам, когда мы в этом нуждались больше всего, — негромко произнес он. — Мы позвали тебя в трудное время, а ты, как и прежде, не остался глух. Нет среди нас такого, кто не оценил бы твоей жертвы, король, и каждый понимает, что большего сделать уже невозможно. Теперь мы внутри, и врагам не проникнуть за ворота. Ты с честью выполнил свой долг перед народом.

Все принялись сперва возбужденно перешептываться, а когда поняли, что намеревается сделать Кордио, воцарилась мертвая тишина.

— Ты вернулся из дворца Морадина, — продолжал жрец, подняв ладони. — Мы не можем вынуждать тебя задерживаться здесь. Ты исполнил свой долг и можешь отдохнуть.

У дворфов глаза округлились, а Вульфгар едва успел подхватить Кэтти-бри, у которой подкосились ноги, хотя ему самому в это мгновение поддержка требовалась ничуть не меньше.

От слов Кордио Бренор менялся на глазах. Веки его наполовину закрылись, плечи обмякли, он весь немного подался вперед.

— Боль не будет больше мучить тебя, мой король, — продолжил Кордио прерывающимся голосом и обхватил Бренора за плечи, поскольку казалось, что тот вот-вот упадет ничком. — Морадин ждет тебя. Ты можешь возвращаться домой.

Реджис громко всхлипнул, у многих дворфов глаза тоже были полны слез.

Бренор покорно закрыл глаза, но потом внезапно широко открыл их, выпрямился и уставился на жреца так, будто впервые видел.

— Дубина! — взревел он. — Вонючие орки со всех сторон окружили мой дом, а ты хочешь, чтобы я тут лег и помер?

— Н-н-но… — в замешательстве пробормотал Кордио.

— Пф! — возмущенно фыркнул дворф. — Хватит чушь пороть! Надо дело делать!

На мгновение все замерли, а потом такой громкий радостный крик потряс подземелье, какого Мифрил Халл не слышал со дня победы над дроу. Пусть их заставили отступить и враги одержали победу, но Бренор снова с ними и готов сражаться!

— Приветствуйте Бренора! — вскричал один дворф, и остальные заорали на разные голоса:

— Герой, герой!

— Я сражался так же, как вы, — осадил их король. — Но из всех вас только один догадался, как меня вернуть.

— Значит, правитель Реджис — герой сегодня! — крикнул какой-то дворф из задних рядов.

— Один из многих, — тотчас добавил Вульфгар. — Гном Нанфудл очень помог нам.

— И Пайкел! — поддержал его Айвэн Валуноплечий.

— И Пуэнт с ребятами, — присоединился к ним Банак. — К тому же, если бы не он, король Бренор мог бы погибнуть у порога Мифрил Халла!

Каждое имя сопровождалось приветственными воплями, Бренор слушал, но сам молчал. Он до сих пор не очень четко сознавал, что с ним произошло. Он помнил ощущение безграничного блаженства и покоя в том месте, ни за что не захотел бы уйти. Но потом издалека до него донесся крик о помощи, голос был знакомым, и тогда Бренор пошел по какой-то темной тропе и вернулся в мир живых.

Оказалось, как раз вовремя. Потребуется время, чтобы по-настоящему оценить ущерб, но одно Бренор точно знал уже сейчас: Боевые Топоры заперты в Мифрил Халле. Каковы бы ни были потери среди своих и врагов — это поражение. А значит, сделать предстоит очень много.

В коридоре, что вел от ворот в зал, сидел у стены маленький Нанфудл и горько рыдал. Здесь его и нашел Вульфгар.

— Ты сегодня молодец! — сказал варвар, присаживаясь рядом с ним.

Нанфудл поднял на него заплаканное лицо.

— Шаудра, — чуть слышно прошептал он.

Вульфгару нечего было сказать — несчастная женщина погибла страшной смертью. Поэтому он только легонько похлопал гнома по плечу и встал. Поднимаясь, он ощупал ребра, гадая, насколько серьезен удар, полученный от громадного орка.

Однако он тут же забыл об этом, увидев, кто бежит к нему по коридору, едва касаясь земли.

Это была Делли. Она крепко обхватила мужа, спрятала лицо на его могучей груди и, не сдерживаясь, зашлась в рыданиях. Вульфгар нежно держал ее в объятиях, а у входа в зал за ними с доброй улыбкой наблюдала Кэтти-бри.

Обальд потерял четырех орков на каждого погибшего в долине дворфа, но это были вполне приемлемые потери, учитывая, что он добился того, чего хотел.

Однако на склоне на каждого дворфа приходилось по меньшей мере двадцать убитых орков, можно было даже не считать. Отрог, на котором стояли катапульты, попросту исчез, а из всех гигантов, которых отрядила туда Герти, в живых остался лишь один. Однако и он, упав после чудовищного взрыва с высоты нескольких сотен футов, наверняка скоро присоединится к своим погибшим товарищам.

Когда Обальду обо всем доложили, то больше всего ему хотелось призвать сына и убить его на глазах всего войска, свалив на него всю вину.

— Найдите моего сына, живо! — процедил он сквозь зубы собравшимся вокруг него ближайшим оркам. — Приведите Ульгрена ко мне!

Он сам сорвался с места и зашагал, высматривая своего отпрыска и пиная трупы на ходу. Но вскоре к нему подбежал какой-то орк и, униженно кланяясь и извиняясь, сказал, что тело его сына обнаружено среди мертвых. Обальд схватил вестника за горло и одной рукой поднял над землей.

— Откуда ты это знаешь? — прорычал он, с силой тряхнув его.

Бедняга попытался ответить, обеими руками цепляясь за пальцы Обальда, но громадный орк еще сильнее сжал пальцы, с хрустом переломил ему шею, а потом раздраженно отшвырнул тело в сторону.

Сын погиб. Он потерпел поражение. Царь обвел взглядом орков, которые испуганно жались по углам. Какие-то воспоминания об Ульгрене пронеслись в памяти, легкое сожаление на мгновение тронуло душу, однако тут же ушло без следа. Были гораздо более важные вещи. Ульгрен погиб. Что ж, надо привлечь внимание всех к результату — ведь дворфов удалось-таки согнать со скалы и запереть под землей. Это был решающий момент всей кампании. Теперь все земли от Хребта Мира до Мифрил Халла и от Сарбрина до Разрушенного Перевала принадлежат ему. Сопротивления больше нет.

Нужно было поддержать в войсках воодушевление, необходимое, чтобы выдержать в случае надобности ответный удар. Как жаль, что нет сейчас рядом Арганта, который снова провозгласил бы, что Обальд и Груумш — одно!

Однако вскоре Обальд узнал, что и шаман тоже погиб, убитый эльфом и дроу.

— Это просто ни в какие ворота не лезет! — прорычала Герти, вновь встретившись с царем ночью.

— Твоих девятнадцать, а моих — тысячи! — парировал орк.

— Двадцать.

— Ну, двадцать, — безразлично согласился Обальд.

— Какое у них было оружие? — с неприязнью поглядев на него, спросила Герти. — Каким волшебством можно уничтожить целый отрог? Куда смотрел твой сын?

Обальд и ухом не повел. Он просто повернулся к гигантше спиной и пошел прочь.

Он услышал характерный тихий скрежет клинка, выхватываемого из ножен, и развернулся, на ходу вынимая свой громадный меч. Его клинок со звоном ударился о лезвие занесенного меча Герти.

Гигантша с ревом ринулась на него, предполагая, что одолеет орка благодаря росту и мощи. Обальд полоснул пламенеющим мечом по ее коленям, но она, повернувшись боком и подняв ногу, избежала ранения.

Тогда орк сам кинулся на нее. Уперевшись плечом ей в бедро, он навалился с такой сверхъестественной силой, что Герти, к огромному изумлению всех присутствующих орков, гоблинов и гигантов, упала и растянулась на земле лицом вниз.

Она тут же стала подниматься, но замерла, ощутив на шее жар пламени.

— Здесь осталось только занять туннели, — проговорил Обальд. — Отправляйся охранять Сарбрин или же бери своих мертвецов и возвращайся в Сияющую Белизну.

Потом орк нагнулся и зловеще прошептал Герти в самое ухо, чтобы никто больше не услышал:

— Но если ты сейчас меня бросишь, имей в виду — я займу Мифрил Халл, а потом обязательно навещу тебя.

Он отошел, а Герти встала и поглядела на него сверху вниз ненавидящим взором.

— Давай не будем делать глупостей, — громко, чтобы его слышали собравшиеся, заявил Обальд. — Мы оба скорбим и полны гнева. В этой битве погиб мой родной сын. Но сегодня мы одержали великую победу! — еще громче провозгласил он. — Трусливые дворфы обратились в бегство и уже не скоро вернутся!

Толпа взорвалась приветственными криками. Обальд вышагивал перед ними, подняв руку с пылающим мечом, воплощая собой их общую славу. Однако время от времени он с ненавистью поглядывал на Герти.

А она не знала, что ей делать.

Издали за движением огненного меча и ликованием орков наблюдала еще пара глаз. Облокотившись на холодный камень и глядя на горизонт, за которым уже почти скрылось солнце, Никвиллих радовался, что исполнил свой долг и хоть что-то сделал для спасения дворфов.

С этой выгодной позиции он следил за ходом битвы не только на склоне, но и в долине, поэтому знал, что все его сородичи, оставшиеся в живых, ушли под землю.

Он понимал, что бежать ему некуда, а вскоре и спрятаться будет негде. Но так тому и быть. Он исполнил свой долг. Помог своему народу.