"Монголы и меркиты в XII в." - читать интересную книгу автора (Гумилев Лев Николаевич)

Охота на человека

События разворачивались быстро. Оэлун причитала недаром. Глава тайджиутов Таргутай-Кирилтух со своими тургаутами (стражей) нагрянул на становище Борджигинов, но не застал их врасплох. Матери и дети бросились в тайгу и укрылись в укреплении из поваленных деревьев, которое быстро соорудил Бельгутай. Хасар удерживал неприятеля перестрелкой, но тайджиуты не обращали на него внимания, кричали: «Выдайте нам Тэмуджина. Других нам не надо!» (Сокровенное сказание. § 79). Если до этого могли быть сомнения в том, что Бектер занимался шпионажем, то теперь для них места не осталось. И следил он не за своей семьей, а только за Тэмуджином, потому что на Хасара, также принимавшего участие в убийстве стукача, тайджиуты внимания не обращали, хотя он стрелял в них из тугого лука. Незаурядность Тэмуджина открылась слишком рано, а такое ничего, кроме неприятностей, не приносит.

Тэмуджину оставалось только одно – бежать в горный лес. Чащи на монгольских горах до того густые, что, не зная звериных тропинок пройти в лес нельзя. Но есть в лесу нечего. И Темуджину после десяти дней голода пришлось спуститься в долину. А там его ждали дозоры тайджиутов, которые привели пленника к Таргутаю-Кирилтуху. Но этот добрый человек опять спас жизнь сыну своего друга. Он “подверг его законному наказанию” (Сокровенное сказание. §81), т.е. заменил смерть колодкой на шее и запрещением ночевать более одного раза в одной юрте. Несчастный мальчик должен был скитаться из юрты в юрту, вымаливая, чтобы его покормили и напоили, потому что колодник не может есть и пить без посторонней помощи.

Тайджиуты полагали, и не без оснований, что юноша, попавший в плен и заключенный в колодку, обязан потерять самообладание и надежду на спасение. Так бы оно и было, если бы Тэмуджин был как все. Но ведь тогда его не стоило бы преследовать.

16 дня первого летнего месяца, в полнолуние тайджиуты справляли очередной праздник и, как водится, выпили изрядно. Тэмуджина в этот день сторожил какой-то слабосильный парень, который не принял участия в общей выпивке. Тэмуджин подождал, пока пирующие разошлись спасть, и тогда, развернувшись, ударил своего стража по голове той самой колодкой, которая сжимала его шею. Тот упал, а Тэмуджин бросился бежать, сначала в лес на берег Онона, а потом вошел в реку, где лег на мелком месте, пустив колодку по течению. Парень, стороживший пленника, очухавшись, закричал: «Упустил я колодника”, – а тайджиуты бросились искать беглеца. Луна освещала лес и было светло как днем. И вот Тэмуджин увидел, что прямо над ним стоит человек и смотрит ему в лицо. Это был Сорган-Шира из племени сулдус, находившийся у тайджиутов на положении подчиненного племени (унаган богол). Некоторое время они смотрели друг на друга в глаза, а потом Сорган-Шира сказал: “Вот за то-то тебя и не любят твои братья, что ты так сметлив. Не бойся, лежи так, я не выдам», – и уехал дальше.

Не найдя беглеца, тайджиуты стали советоваться о дальнейшем поиске. Сорган-Шира посоветовал пройти каждому по своему пути обратно, тщательно осматривая местность. И проводя мимо Тэмуджина, бросил ему: “Твои братцы тут точат на тебя зубы, но не бойся, лежи”.

Нетрудно понять, что поиски результатов не дали. Тайджиуты разошлись спать, решив, что человек в колодке далеко не уйдет.

Когда преследователи разошлись по юртам, Тэмуджин вылез из реки и пошел искать юрту Сорган-Ширы. Он легко ее обнаружил по чуму от мутовки при сбивании кумыса. Сорган-Шира был напуган до полусмерти, но его сыновья Чимбай и Чилаун сказали: «Когда хищник загонит пташку в чащу, то ведь и чаща ее спасает”. Они сняли колодку с шеи узника, и сожгли ее в огне очага, а самого Тэмуджина спрятали в повозке, нагруженной шерстью, поручив заботу о нем своей сестренке Хадаан, наказав ей не проболтаться.

Три раскаленных летних дня и три душных ночи лежал Тэмуджин под грудой шерсти. На третий день тайджиуты, обыскивая все становище пришли к юрте Сорган-Ширы и стали раскидывать шерсть на телеге. Но Сорган-Шира, побуждаемый вполне понятный страхом, сказал им: “В такую жару разве можно вытерпеть, лежа под шерстью». Это показалось столь убедительным, что тайджиуты спустились с телеги и ушли.

Поведение тайджиутов как нельзя лучше характеризует образ жизни монгольского кочевья старого типа, полное отсутствие дисциплины и вялое отношение к общественным задачам. Тайджиутские мужи не могли не понимать, что беглец таится где-то близко и убежать пешком не может. Стоило им выставить дозоры, которые бы взяли под наблюдение окрестности кочевья и пленник бы был пойман. Но вместо этого они вернулись к свои привычным делам. И не нашлось вождя, котоый заставил бы воинов преодолеть лень. Это спасло Тэмуджина.

До смерти перепуганный Сорган-Шира постарался как можно скорее отделаться от гостя, который “чуть было не погубил его, словно ветер, развеивающий пепел”. Для Сорган-Ширы, как впрочем и для всей его семьи, был единственный способ оставаться живым: помочь Тэмуджину спастись. Поэтому Сорган-Шира привел яловую кобылицу, сварил полуторогодовалового ягненка, наполнил водой бурдюк и добавил к этим дарам лук и две стрелы. Но ни седла, ни огнива он не дал Тэмуджину, хотя великолепно знал, насколько нужно в пути то и другое.

Последнее показывает, насколько рискованно было в те времена жить с чистой совестью. Тэмуджина могли настичь в дороге, но тогда Сорган-Шира от своего участия в побеге мог отпереться. Лошадь беглец мог поймать на пастбище, мясо и бурдюк – украсть, потому, что малоценные предметы часто оставляли вне юрты. Лук вообще запрещалось вносить в чужой дом, его клали на верхний карниз входной двери. Утащить лук оттуда не составляло никакого труда. Но седло хранили дома, а огниво носили при себе; обе эти вещи имели; вполне индивидуальный облик, что делало их неоспоримыми вещественными уликами. Поэтому Сорган-Шира оставил Тэмуджина без огня и седла. Но Тэмуджин никогда этого не ставил ему в вину и, даже став ханом, запретил произносить упреки по адресу родственников своего спасителя.

Сначала Тэмуджин добрался до места, где стояла его разрушенная юрта, а потом, по следам, нашел свою семью, не чаявшую увидеть его живым. Вместе и дружно Борджигины двинулись дальше и укрылись на южном склоне хребта Бурхан-халдун, где их не смогли отыскать тайджиуты. Это обстоятельство тоже показывает, что Бектер был убит не напрасно: некому стало доносить врагам о местопребывании семьи.

В этом эпизоде привлекает внимание не столько авантюрный сюжет, сколько четкая разница поведенческих стереотипов старого и молодого поколений. Пожилые: Таргутай-Кирилтух, Сорган-Шира, их сверстники – люди добродушные, отзывчивые и довольно инертные. Им легче не сделать, нежели совершить, а, начав дело, они его до конца не доводят; убежал Тэмуджин неизвестно куда – ну, и пусть его, а нам искать некогда. Это типичная психология обывателя; в деревне, в степи – она одна и та же.

Молодежь этого поколения совсем иная. Не только Тэмуджин и его братья, но и дети Сорган-Ширы. Они инициативны, верны своим принципам, упорны и без страха идут на смертельный риск. Если бы такими были соратники Амбагай-хана, то он не умер бы пригвожденным к деревянному ослу. Его бы либо выручили, либо так отплатили чжурчжэням, что отбили бы у них охоту к завоеваниям. И то, что это не единичные случаи, которые бывают постоянно, но редко, мы увидим из дальнейшего описания, посвященного тем годам, когда эти юноши подросли и начали действовать самостоятельно. А пока они питаются тарбаганами да сусликам и копят силы, вернемся к биографии Тэмуджина, единственной освещенной источниками. Это еще не жизнеописание, а рассказ о жизни небогатого монгольского юноши, лишенного поддержки и заступничества, но полного энергии и мужества.