"Монголы и меркиты в XII в." - читать интересную книгу автора (Гумилев Лев Николаевич)

Троянская война на Селенге

Тэмуджин не потерял ни минуты. Сразу же после набега меркитов он поехал к Тогрулу в его ставку Темный бор на берегу Толы, рассказал о случившемся и попросил помощи. Доха и тут решила дело. Тогрул ответил, что в благодарность за черную доху, он предаст огню всех меркитов, возвратит Борте, выставит для этой цели две тьмы (20 тыс. сабель), но предложил – немедленно обратиться к Джамухе, вождю джаджиратов, побратиму (анда) Тэмуджина, чтобы тот привел тоже 20 тыс. всадников, для образования левого крыла, и назначил место встречи (Сокровенное сказание. § 104).

Кажется удивительным и то, что против трехсот меркитов, участвовавших в набеге, мало двадцати тысяч кераитов, и что Тогрул ставит выполнение своего обещания помогать Тэмуджину в зависимость от позиции вождя джаджиратов – Джамухи. Джаджираты входили в раздел нирун, так как происходили от сына одной из жен Бодончара, которую тот захватил беременной. Бодончар ребенка усыновил. Потомком этого мальчика был Джамуха-сецен (мудрый). Юридически, джаджираты считались равноправными с другими монгольскими племенами, но оттенок неполноценности из-за сомнительной генеалогии родоначальника, лежал на них бременем, нетяжелым, но противным. И вот теперь от позиции их вождя зависела судьба военной операции, по размаху равновеликой среднему крестовому походу. Приходится признать, что прямые данные источников по нашей проблеме создают у читателя не только неполное, но и искаженное представление о действительной расстановке сил в Монголии XII в.

Тэмуджин послал к Джамухе Хасара и Бельгутая напомнить о принадлежности к одной большой семье, передать обращение Тогрула и просить выставить 20 тыс. воинов для освобождения Борте. Все это выглядит похожим на мобилизацию ахейских базилевсов для возвращения Елены Прекрасной, за исключением того, что Елену спасали вопреки ее желанию.

Мотив, по которому Джамуха должен был поднять в поход свой народ, – только общемонгольский патриотизм. Однако этого оказалось достаточно. Джамуха согласился привести одну «тьму», а вторую составить из «людей анды», т.е. людей Тэмуджина (Сокровенное сказание. § 106). На том и порешили.

Тэмуджин послал уведомление кераитам и через некоторое время соединился с Тогрулом и его братом Чжа-гамбу (тибетский титул, присвоенный этим принцем). Как не странно, войска Тэмуджин не привел, но когда союзники, с трехдневным опозданием прибыли к месту встречи, то Джамуха их ждал во главе двух тумынов (тьмы) своего и тэмуджиновского. Видимо, влияние джаджиратского вождя среди монголов были больше, чем у кого бы то ни было. И когда Джамуха взял на себя составление диспозиции и командование, то против такой инициативы никто не возразил.

Тумын – букв, десять тысяч воинов – число условное; часто эти дивизии были в неполном составе. Но даже в этом случае монголов и кераитов было больше 30 тыс., т.е. в 100 раз больше, чем напавших меркитов. Но даже при таком численном перевесе монголы стремились использовать фактор внезапности. Все вместе заставляет думать, что за спиной у меркитов были большие силы из людей, настроенных к монголам враждебно, и монголы это знали. Видимо, меркиты были не монголы или тюрки, а тогда остается только самодийская группа, к коей их, и следует причислить.

И ведь вот что любопытно: огромная армия, равная тем, с которым Чормагун завоевал Иран, а Батый прошел насквозь через Русь, была приведена в действие не для покорения меркитов, а согласно официальной версии, для возвращения трех пленных женщин. Хотя Джамуха и заявляет, что «налетим в прах сокрушим ... весь народ, народ до конца истребим» (Сокровенное сказание. § 105), но это похвальба. Ниже мы увидим, что никто из четырех воевод к достижению этой цели не стремился. Наоборот, к походу готовились чрезвычайно тщательно, но крайне быстро, чтобы сохранить преимущество внезапности.

А меркиты, почему-то, контрудара не ожидали. Трудно объяснить это легкомыслием их вождей, потому что впоследствии Тохта-беги и Даир-Усун проявили себя как незаурядные полководцы. Они рассредоточились и, очевидно, не предполагали, что Тэмуджин сможет поднять против них своих соплеменников. Это их погубило.

Монгольско-кераитская армия выступила из урочища Ботогон-борчжи (с верховий Онона) поздней осенью, когда полынь пожелтела, рыбаки приступили к осеннему лову, а охотники к охоте на соболя (Сокровенное сказание. § 105 и 109). Быстро добравшись до реки Хилок, монголы были вынуждены переправляться не вплавь, что было бы быстро, а на плотах, чтобы промокшие люди не застыли на ветру. Здесь они потеряли темп наступления, а меркитские рыбаки и охотники, завидев подходившего к реке врага, бросили свои занятия и поскакали, чтобы предупредить своих соплеменников. Благодаря этому, Тохта-беги и Даир-Усун, а также весь меркитский улус в панике бежали вниз по долине Селенги. Счастливым удалось спастись в «Баргуджин», т.е. за Байкал[54].

Отставшим пришлось плохо. Монголы застигли убегавших меркитов в лесистых низовьях Селенги ночью. Кераиты и монголы «гнали, губили и забирали в плен беглецов» (Сокровенное сказание. §110). Исключение составил сам Тэмуджин. Он обогнал толпу бегущих и громко кричал: «Борте, Борте!» Она услышала его оклик, соскочила с телеги вместе со старухой Хоахчин, и обе женщины ухватились за знакомые им поводья Тэмуджинова коня. При свете месяца они узнали друг друга и обнялись. Тут Тэмуджин coвершил еще один не вполне понятный шаг: он послал нухуров к Тогрулу и Джамухе с просьбой прекратить преследование. Это спасло многих меркитов, так как они, видя, что резня прекращена, тут же расположились на ночлег.

Меркитам в ту ночь угрожали не только монгольские сабли. Осенняя тайга, при невозможности развести костер и обогреться, чтобы не выдать себя врагу, сулила старикам и детям смерть от утомления и холода. Поэтому прекращение преследования было равносильно согласию на капитуляцию, причем, те, кто мог и хотел бежать, получили эту возможность. Среди последних был богатырь Чильгир, которому отдали пленную Борте в наложницы. Его не преследовали. Как ни странно, от монголов бежала мать Бельгутая – Сочихэл. Она не пожелала даже увидеть сына, который нашел ее дом. Когда Бельгутай открыл правую дверь, его мать, накинув рваный тулуп, вышла в левую, только, чтобы не видеть сына. Разъяренный Бельгутай стал стрелять в сдавшихся меркитов и перебил тех, кто участвовал в набеге на гору Бурхан. После того, как его уняли, родственниц убитых разделили победители: миловидных – в наложницы, прочих – в домашнюю прислугу.

А потом, как некогда ахейские цари от развалин Трои, монгольские вожди разошлись по домам. О территориальных приобретениях не было и речи.