"Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы)." - читать интересную книгу автора (Вуд Эллен, Аллен Грант, Пиркис Кэтрин Луиза,...)

ИСТОРИИ ИЗ ЖИЗНИ

Практически все ранние детективы — включая рассказы Эдгара По — опирались на реальные истории громких преступлений.

В Англии 1830-х годов большой популярностью пользовались так называемые ньюгейтские романы — романтизированные жизнеописания преступников. Ньюгейт — одна из самых мрачных английских тюрем, где в XVIII веке содержалось особенно много смертников. В дни публичных казней у ворот тюрьмы продавали «Ньюгейтский календарь», иначе называвшийся «Список кровавых злодеев». Именно он и служил неисчерпаемым источником криминальных биографий.

Изначально это был просто список казненных, составленный надзирателем; впоследствии этот уникальный реестр приобрел размах и пафос — рассказы о преступниках становились все красочней, в них включались детские воспоминания, последние слова казненных, выразительные иллюстрации и даже стихотворные эпитафии.

«Ньюгейтский календарь» претендовал и на воспитательную роль — его рекомендовалось дарить детям в назидание. Иллюстрация на фронтисписе одного из изданий изображает добродетельную мать, которая протягивает ребенку эту душеспасительную книгу, одновременно указывая на виднеющуюся за окном виселицу.

Фронтиспис «Ньюгейтского календаря» 1826 года издания

Неизвестно, насколько благотворно «Ньюгейтский календарь» влиял на молодые умы, но популярность его была огромна. Для английской литературы XVIII–XIX веков он стал неисчерпаемым кладезем сюжетов. К нему обращались Уильям Годвин[1], Генри Филдинг, Даниэль Дефо, Эдвард Бульвер-Литтон, Чарльз Диккенс и многие другие.

Газетные отчеты о преступлениях — часто весьма цветистые — также служили источником вдохновения. Один викторианский критик прямо советовал молодым литераторам читать внимательнее полицейские отчеты в газетах, особо отмечая те, которые удостоились передовицы, — и, таким образом, получать готовую историю, уже заслужившую интерес публики. Диккенсу доводилось писать журналистские материалы о полицейских расследованиях; у инспектора Баккета и сыщика Каффа были реальные прототипы. Многие громкие судебные дела нашли отражение в романах того времени.

Однако если героем «ньюгейтских» историй всегда оставался преступник, то с появлением организованного сыска и полиции ситуация стала меняться[2].

Большую роль в появлении героя-сыщика сыграли воспоминания бывших полицейских — как подлинные, так и вымышленные. Особое место в этом ряду занимают мемуары Эжена Франсуа Видока[3]. В молодости он сидел втюрьме (по разным версиям, за дезертирство, воровство или избиение офицера), был отправлен на каторгу за побег, бежал с каторги (на этот раз успешно) и в конце концов стал ревностно служить закону. Видок возглавил французскую полицию (la Sûreté), куда рекрутировал многих бывших преступников. Позднее он открыл частное сыскное агентство, а в 1828 году в свет вышли «Записки Видока, начальника полиции до 1827 года». Пожалуй, никто в такой мере не повлиял на образ литературного сыщика, как Видок с его страстью к прогрессивным методам криминалистики и талантом перевоплощения[4].

Мемуары Видока внесли свой вклад в создание образа Дюпена, а вместе Видок и Дюпен послужили образцом при создании еще одного знаменитого сыщика — месье Лекока. Лекок — детище французского писателя Эмиля Габорио (1832–1873), чьи «полицейские романы» пользовались огромной популярностью в Англии 1880-х годов.

Сам термин «детектив» был придуман американкой Анной Кэтрин Грин. Эта яркая и самобытная писательница стоит в истории жанра на особом месте — начиная с 1879 года она опубликовала десятки детективных романов, в которых мелодраматические коллизии сочетаются с детальным и точным описанием процедур следствия и коронерского дознания[5], сбора улик и аналитической работы сыщика. (А.К. Грин выросла в семье юриста и неплохо разбиралась в этих вопросах.) Кроме того, она стала первой женщиной, прославившейся благодаря сочинению детективных историй.