"Все сначала" - читать интересную книгу автора (Джордан Пенни)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Вин, что случилось?

Винтер виновато оторвала взгляд от чашки с кофе, которую она бережно потирала кончиками пальцев, словно поняв, что чашка вовсе не нуждается в ее участии.

Она знала Хедер вот уже десять лет, впервые они встретились у песочницы, куда обе привели что-то лепечущих трехгодовалых сыновей. И вот додружились до юбилея – Хедер как раз предлагала отметить десятую годовщину со дня их первой встречи.

– Мы сходим в какое-нибудь особенное местечко, – говорила Хедер. – Но только не в отель, где ты работаешь.

Винтер заведовала отделом приема в отеле и по неприязненным ноткам в голосе подруги поняла, что та имеет в виду ее отношения с Томом Лонгтоном, управляющим отелем.

Это подтвердилось, когда Хедер как бы безразлично спросила:

– Ты не из-за Тома так расстроена? Я думала, у вас все в…

– Том здесь ни при чем, – поспешно заверила Винтер.

Собственно говоря, нет никакой причины скрывать от Хедер, что произошло, подумалось ей. Ведь Чарли все равно не удержится, чтобы не рассказать Дэнни, сыну Хедер, о радостной новости. Радостной для Чарли. Для нее – совсем наоборот. Полученное известие чрезвычайно ее встревожило.

– Джеймс возвращается, – угрюмо проговорила она и, встретив изумленный взгляд Хедер, пояснила: – Отец Чарли.

На лице Хедер застыла растерянность, Винтер подавила горькую усмешку. Растерянность Хедер – ничто по сравнению с тем шоком, который испытала она, когда четыре дня назад Чарли выдал эту новость за завтраком. Он еле цедил слова, что называется, сквозь зубы, тем нескрываемо вызывающим тоном, каким он старался говорить с ней последние дни.

Нельзя сказать, чтобы она не ожидала перемен в характере Чарли. Мальчику сейчас тринадцать, трудный переходный возраст, она относилась к этому с пониманием, но все равно болезненно переживала отчуждение сына.

Винтер не легко было воспитывать его одной после развода, но ей казалось, ребенок счастлив с ней; более того, она тешила себя иллюзией, что сумела ему заменить отца. Впрочем, такого отца, как Джеймс, заменить не трудно: он был абсолютно равнодушен к сыну.

– А я думала, Джеймс крепко осел в Австралии, – недоуменно заметила Хедер. – Чарлзу все в классе так завидовали, когда он ездил к нему на каникулы в позапрошлом году.

Винтер вздохнула.

– Да, но, кажется, он решил уехать оттуда. Я понять не могу, почему. – Она еле заметно пожала плечами. – Он всегда был себе на уме, потому и преуспевал. Его микрокомпьютерный бизнес в Австралии процветал. В финансовом отношении лучшего не попросишь. – Она вновь едва заметно пожала плечами. – По словам Чарли, он решил совсем уехать из Сиднея и обосноваться здесь.

– Насовсем?

Вин опять пожала плечами.

– Понятия не имею. Я не поддерживаю с ним никаких отношений. И очень этому рада.

– Зато Чарли поддерживает, – возразила Хедер. – Он, кажется, от папочки без ума, не так ли?

Вин стало не по себе от этого замечания. Хедер никогда не видела Джеймса, они познакомились уже после развода. Как раз тогда Вин по рекомендации врача стала посещать группу психологической помощи. Были опасения, что она замкнется на себе, изолируется от окружающих, сосредоточит свою любовь только на малыше.

– Кажется, да, – согласилась она и затем, не сдержав обиды, сердито добавила: – Хотя я в толк не возьму, почему. Ведь первые шесть лет после развода Джеймс полностью игнорировал существование Чарли.

Хедер сочувственно посмотрела на подругу: здорово, видать, ее огорошила нежданная весть. По давней дружбе Хедер до мельчайших подробностей знала причины, повлекшие за собой развод. Однажды Винтер разоткровенничалась и рассказала историю своей юной любви, увенчавшейся свадьбой и быстро наступившим разрывом.

Не прошедшая с годами обида на бывшего мужа была Хедер вполне понятна: узнать, что муж неверен тебе, когда на руках больной младенец, когда силы на исходе после бессонных ночей, и в довершение всех зол тебе всего только двадцать, а родители решительно противились столь раннему браку, – да, это тяжкое испытание.

Винтер не напрашивалась на жалость и ни от кого не ждала сочувствия. Наоборот, она всегда держалась независимо, даже замкнуто, тщательно скрывая от других свои невзгоды, словно скряга, не желающий расставаться с накопленными сокровищами.

Винтер не любила вылезать из своей скорлупы, после удара, нанесенного браком, сделавшись, пожалуй, чересчур осмотрительной.

Хорошо зная ее, Хедер не удивлялась, что подруга не спешила с новым замужеством, хотя Винтер была, без сомнения, привлекательной. Многие мужчины интересовались ею, но она не подавала и повода для сближения. Это продолжалось до тех пор, пока, после курсов при колледже, она не стала работать у Тома Лонгтона.

Хедер сперва была несколько удивлена выбором подруги, но роман оказался серьезным – они встречались уже почти год.

Дела Тома шли в гору. Поначалу, когда он купил ветхий дом в георгианском стиле на окраине города и объявил, что превратит его в первоклассный небольшой отель, при котором будет гольф-клуб, над ним просто смеялись, уверяя, что место совсем неподходящее для такого замысла, хотя нетрудно было предположить, что новый поворот загруженной транспортом скоростной дороги обеспечит потенциальными клиентами недалеко расположенный отель. Том не прогадал и теперь расширял владения, делая пристройку с дополнительными номерами и прикупая землю для строительства образцового гольф-клуба.

Своими деловыми планами Том, насколько было известно Хедер, чрезвычайно редко делился с Винтер, хотя и не прочь был на ней жениться. Из них получилась бы хорошая пара: Том слегка импульсивен и, возможно, несколько самоуверен, что вполне простительно человеку, пробивающему в жизни дорогу своими силами. Полная противоположность замкнутой и скромной Винтер, он неплохо дополнял ее – по контрасту.

С Чарли дело обстояло сложнее.

Хедер всегда недоумевала, догадывается ли Винтер о той нетерпимости, с какой Чарли относится к ее избраннику. Наверняка догадывается, хотя ни разу об этом не заикнулась, следовательно, трогать эту тему не стоит. Теперь, глядя на расстроенное лицо подруги, Хедер поняла, что отношения между Чарли и Томом обострились.

Хедер, родившая троих детей, нередко удивлялась необычайной привязанности Винтер к своему ребенку. Причина, вероятно, заключалась в том, что Чарли всегда рос болезненным мальчиком и, кроме матери, не имел никакой опоры в жизни. Вот и выходило, что Вин была душевно ближе к своему сыну, чем Хедер к трем своим чадам.

Такая самоотверженность таила в себе определенную опасность. Винтер однажды призналась, что опасается, как бы Чарли не вырос избалованным ее любовью, слишком уж ревностно она оберегает ребенка, и даже ограничивает его свободу. От этого он может сделаться слабовольным. Посему, когда Чарли пошел в школу, Вин несколько ослабила свою опеку, позволяя обзавестись приятелями.

Хедер считала Вин идеальной матерью, способной поступиться собой ради сына. Когда ее бывший муж изъявил желание поддерживать отношения с шестилетним Чарли, Вин после долгих раздумий горько заметила:

– Полагаю, что ради Чарли мне следует дать согласие.

– Не волнуйся, из Австралии Джеймс не сможет влиять на мальчика, – успокаивала ее тогда Хедер, добавив: – Зато какая радость для Чарли!

Вин обиженно сверкнула глазами. Цветом глаза Вин походили на спелую черешню, и, когда она опускала ресницы, пытаясь скрыть бушевавшие в ней чувства, как это было сейчас, они мерцали таинственным блеском. Необычные глаза делали внешность Вин оригинальной. Ростом она была пониже Хедер – примерно на пять футов – и значительно худее, однако держалась прямо, отчего даже казалась выше. Густую гриву темно-каштановых волос зачесывала назад, делая на затылке небольшой пучок.

– Он просто вне себя от восторга! – угрюмо пояснила Вин.

– Тогда воспринимай это так, будто появление отца – событие более волнующее, чем победа команды национальной лиги, – пошутила Хедер.

Шутка не сработала. Вин взглянула на нее совсем безрадостно.

– Если Джеймс думает, что уведет от меня Чарли… путем задаривания, сманивая посулами…

– Уведет? С какой стати? На такое он не решится. Ведь на твоей стороне все права.

– Да, закон на моей стороне, – согласилась Вин; глаза ее потемнели и стали печальными. – Но беда в том, Хедер, что Чарли без ума от Джеймса. С тех пор как он вернулся со своих австралийских каникул, дня не проходит, чтобы Чарли не упоминал имя отца. И если Джеймс поселится здесь в городе, рядом с нами… Скрывать не стану, для нас с Чарли наступает не простой период. С Томом у мальчика отношения не ладятся, может, и по моей вине: он не привык, чтобы в моей жизни были мужчины. – Вин хмуро улыбнулась. – Том, конечно, тоже виноват, слишком уж он вспыльчив. Как только они встречаются, то, словно два бычка, начинают бодать друг друга.

Хедер рассмеялась сравнению, хотя вполне сочувствовала подруге и разделяла ее опасения.

– Ты боишься, что, если Джеймс поселится рядом, отношения между Чарли и Томом вконец испортятся?

– Да. Но больше всего я боюсь другого: что Джеймс переманит к себе Чарли. – Заметив недоумение собеседницы, Вин пояснила: – Не думай, что это невозможно. По закону права на Чарли у меня, но если Джеймс сделает такое предложение и Чарли захочет… Сейчас он увлечен отцом, или, во всяком случае, человеком, которого таковым считает, – горестно добавила Вин. – Он ведь не может помнить, как злился на него Джеймс, когда он был грудным младенцем. Чарли не вписывался в его планы – классический внеплановый ребенок. Забеременела я по своей вине – заболела гриппом и по наивности не могла понять, почему таблетки не действуют. Мы были женаты всего четыре месяца, Джеймсу тогда исполнилось двадцать шесть, только что университет окончил. А мне девятнадцать.

Теперь-то я понимаю, почему родители, и его, и мои, не хотели нашей женитьбы, но мы так любили друг друга; я, во всяком случае, была влюблена по уши, хотя главным для меня тогда был секс. Я же была такой наивной, а Джеймс оказался умелым любовником.

Ты знаешь, что я росла единственной девчонкой среди четырех братьев, и они надо мной неусыпно бдели, внушая, что для девочки самое главное – скромность. В конце концов я уверовала, что на мужское уважение может рассчитывать только женщина, знающая единственное слово – «нет».

А будь я посообразительней, могла бы заметить, что братишки мои, несмотря на менторский тон, вовсе не были строгих правил. Двойная мораль: женщинам рекомендуется строгость, а мужчинам можно вести себя, как им заблагорассудится… В общем, я выходила замуж за Джеймса такой дурехой, что ему было совсем нетрудно влюбить меня.

Для Хедер теперь понятнее стала причина любовного краха, пережитого подругой.

– Значит, Джеймс переменился, когда родился Чарли?

Вин отрицательно покачала головой.

– Раньше. Когда я забеременела. Ему как раз предложили другую работу, более денежную, но для этого требовалось каждый день ездить в город. Вставал в семь и уезжал, а возвращался почти затемно, в восемь или девять. Когда родился Чарли, он был на конференции. – Вин продолжила, слегка покривив рот: – Я пыталась ему дозвониться, но она мне отрубила, что Джеймс занят и позвать его к телефону невозможно.

Хедер не было необходимости расспрашивать про нее. Она знала историю о том, как Джеймс завязал любовную интрижку со своей помощницей.

– Нет, к Чарли он тогда никаких отцовских чувств не испытывал. Вечно брюзжал, что крик ребенка действует ему на нервы, да и по лицу было видно, как ему противно все, что происходит в доме.

Вин опять вздохнула.

– А потом Чарли заболел, а от близких никакой помощи, мои родители как раз уехали в Эдинбург, к Грэн… Мне было так страшно, Хедер. Конечно, медицина спасала, но и лечащий врач и сестры относились ко мне… с опаской, что ли, словно боялись доверить такой пичужке уход за больным младенцем. Чарли был таким маленьким и хрупким, и потом, эти желудочные колики… Я… я думала, он умрет и я окажусь тому виной. Чарли вообще рос болезненным, а я даже с матерью советоваться не решалась – она все была на меня сердита за то, что я вместо университета так поспешно выскочила замуж. Сейчас-то я вполне ее понимаю, но тогда между нами возник на какое-то время барьер. Я была на нее обижена.

– А как отнеслась к этому мать Джеймса? – сочувственно осведомилась Хедер.

– Его родители в то время были в Канаде у старшей дочери. Они частенько туда наведываются. Сейчас на пенсии уже, а все равно ездят к ней.

– Бедняжка Вин. Несладко тебе пришлось, – посочувствовала Хедер, вспоминая, каким счастьем было для близких рождение ее первенца. Ей тогда минуло двадцать семь, и они с Риком мечтали о ребенке. Бабушки старались вовсю. Ее мать тогда еще была жива и, как могла, помогала, мать и сестра Рика тоже. Да и сам Рик много возился с сыном, даже отпуск взял в связи с рождением ребенка.

– Я, я во всем виновата, – твердила Вин. – Нам с Джеймсом не нужно было жениться. Слишком рано я решила обзавестись ребенком. Если бы я вышла замуж за другого человека, менее эгоистичного… – Она закусила губу. – Вот и теперь… Больше всего я опасаюсь, Хедер, что Джеймс собирается во всем потакать Чарли. Мальчик сейчас смотрит на него с восхищением, он же его совсем не знает, и я думаю – скоро разочаруется. Я понимаю, что в этом возрасте отец особенно нужен, нужно мужское влияние, но я сомневаюсь, что Джеймс может повлиять на него положительно…

– Да правда ли, что он возвращается сюда навсегда? – спросила Хедер.

– Правда. А почему бы нет? Микрокомпьютерные схемы можно придумывать не только в Австралии. Мне трудно говорить с Чарли на эту тему. И в том, что Чарли начинает дерзить, я вижу свою вину. Иногда мне кажется, что он провоцирует меня на то, чтобы я критиковала Джеймса; тогда он становится на его защиту. Мне следует быть начеку.

– А ты никогда не говорила с Чарли о причинах вашего развода? – осторожно спросила Хедер.

Вин покачала головой.

– Никогда. Но знаю, что за развод он осуждает меня. Тошная ситуация. Джеймс вроде бы хочет предстать перед Чарли в истинном свете, а я противлюсь, опасаясь, что мальчишка разочаруется.

Лицо Хедер смягчилось.

– Ты слишком строго себя судишь, – успокаивающе заметила она. – Ситуация, конечно, сложная, но Джеймс хотя бы оставил тебе дом, не пытался отсудить свою часть, и регулярно выплачивал алименты…

– Из его денег я ни одного пенни не потратила на себя, – быстро, будто защищаясь, проговорила Вин.

– Знаю, что не потратила, к тому же нелегко смириться с мыслью, что папочкины дорогие посылки, я уж не говорю о каникулах, отлучают от тебя Чарли.

– Это и подтолкнуло меня поступить в колледж, чтобы получить приличную квалификацию.

– Но ты и раньше работала, – возразила Хедер.

Вин подперла рукой подбородок.

– Почасовая работа без определенного места, низкооплачиваемая. Я вдруг поняла, как проигрываю в глазах Чарли. Мне захотелось показать, что женщины кое-чего стоят. – Она прикусила губу и покраснела. – Если честно, я стала деловой женщиной, чтобы заслужить уважение сына. Конечно, работать в отеле – не то же самое, что управлять преуспевающей компанией.

– Конечно, – согласилась Хедер. – Но ведь о людях судят не по их финансовым достижениям, и пора бы Чарли это понять. Он уже не маленький, а только и знает, что целыми вечерами гонять в футбол. Классно играет, Дэнни тут как-то восхищался, так я даже рассердилась. Не слишком ли много у него увлечений? Шахматы, плавание, драматический кружок…

Она умолкла, а Вин подперла подбородок другой рукой.

– Ты говоришь так, будто я специально ищу, чем бы его занять. Просто мне хочется, чтобы он общался со сверстниками, не рос изолированно. К тому же столько свободного времени… – У Вин вдруг дрогнул подбородок, и Хедер поняла, что подруга вновь занервничала из-за возвращения бывшего мужа. – О Господи, – быстро пробормотала она и, сделав глубокий вдох, резко выдохнула воздух через нос. – Я всегда презирала людей, которые любят жалеть себя. – И твердо спросила: – Ты что-то говорила по поводу годовщины? Ведь до годовщины твоей свадьбы, насколько помнится, еще месяцев шесть?

– Да, но я имела в виду нашу годовщину.

Вин недоуменно хмурилась, и Хедер пришлось пояснить.

– Ах да! Десять лет… действительно юбилей. И что ты предлагаешь?

– Сама не знаю – может, сходить на Тома Круза? Фантазии у меня, конечно, поменьше, чем у феи. – Хедер вздохнула. – Вообще-то, если серьезно, не сходить ли нам на оздоровительный гидромассаж? Все время об этом мечтала, – добавила она, зевая. – Чтобы разогнать всякие там отрицательные эмоции. И…

– А что, неплохо придумано, – согласилась Вин. – Дороговато, правда.

– Ну уж лечебную процедуру мы заслужили, – непреклонно заметила Хедер.

Вин колебалась.

– Чарли приставал, что ему нужны новые тренировочные брюки, и…

– Нет, – решительно оборвала ее Хедер и мягко добавила: – Ты слишком его балуешь, Вин. Обойдется и без новых тренировочных брюк. Собой тоже пора заняться.

– Возможно, – согласилась Вин и, взглянув на часы, встала. – Боже мой, я же опаздываю на работу.

Хедер проводила ее до машины.

Машина у Вин была новая – симпатичная модель, предоставленная Томом вместе с работой. Специально подобрал, подумала Хедер, не поскупился. Чарли, конечно, автомобиль не нравился, и он этого не скрывал.

– Интересно, когда все-таки нагрянет Джеймс, – промолвила Хедер, когда Вин уже сидела в машине.

Вин нахмурилась.

– Не знаю. Чарли был так взвинчен, что я не стала допытываться. Но, судя по тому, что он лопотал, скоро.

Включая двигатель, Вин нехотя улыбнулась подруге.

– И за что мне такое невезение? Только жизнь начала входить в колею, только показался какой-то проблеск благополучия – и вот тебе, получай!

Хедер искренне сочувствовала подруге, провожая взглядом машину, а потом задалась вопросом, сказала ли Вин Тому о скоропалительном возвращении своего бывшего мужа.