"«Если», 2007 № 05" - читать интересную книгу автора («Если» Журнал, Лукин Евгений Юрьевич,...)

Глава 6. По шпалам, брат…

Солнце вставало, как с похмелья, багровое, мутное. Проснувшись, Андрон первым делом удостоверился, что за ночь никто из экипажа не пропал. Димитрий еще посапывал, свернувшись крендельком под старым ватником. Прохор, расположившись на корме, шлифовал и оттачивал свои смертоносные приемы. В чем мать родила. Ранняя пташка… Андрон устроился поудобнее и стал наблюдать. В следующий миг Прохор кинулся на палубу плашмя — и, не долетев до нее сантиметров пятнадцать, завис звездообразно. Руки и ноги раскинуты, подбородок устремлен вперед наподобие тарана триеры.

Левитация? Не может быть! Андрон передвинулся, чтобы посмотреть, чем это он там поддомкрачен — и в следующий миг все понял. Вот оно, оказывается, в чем дело! Не ногой уложил вчера Прохор кого-то из «херувимов», ох, не ногой…

Году этак в двухтысячном, будучи еще пацаном, Андрон раскопал выложенную в интернете анонимную статью некоего израильтянина по фамилии Рабинович (согласитесь, что подписать в Израиле таким манером газетный материал — все равно что никак его не подписать).^{10} Речь шла о запрещенном во всех цивилизованных странах, исключительно мужском и безусловно изуверском виде восточных единоборств вин-дао-ян — единственном, где разрешены удары гениталиями. К сожалению, автор статьи не мог удержаться от скабрезности: цитировал лже-Баркова, вообще всячески веселил почтеннейшую публику. Тем не менее суть он изложил верно.

Давным-давно монахи одного из монастырей Шаолинь научились усилием воли подавать кровь в пещеристую плоть под таким напором, что детородный орган мгновенно достигал прочности закаленной стали. Собственно, детородным его уже назвать было невозможно — после первого месяца упражнений мужчина становился бесплоден до конца своих дней.

Если руку обычно сравнивают с мечом, то данную часть тела следует уподобить кинжалу.

О тайной философии вин-дао-ян практически ничего не известно (кстати, после первой публикации на эту тему пресса онемела, да и журналист Рабинович как в воду канул), однако есть причины считать духовную подоплеку учения абсолютно бесчеловечной. Уже то, что представители ее искренне убеждены, будто страшное оружие ближнего боя с древнейших времен использовалось нами не по назначению, так сказать, чревато выводами: равнодушие к женщинам, отказ от потомства и, естественно, от наслаждений. Какое уж тут наслаждение, если фаллосом пробивают стены и ломают об него бамбуковые палки! Здесь вин-дао-ян отчасти смыкает ряды с нашим Львом Толстым, чью «Крейцерову сонату» многие современники восприняли как прямой призыв против дальнейшего размножения рода людского.

В древнем Китае бытовали две (разумеется, тайные) разновидности упомянутого боевого искусства: южная и северная. Чем-то они друг от друга отличались, но чем именно, Андрон подзабыл. Кажется, южная школа применяла в бою постоянную эрекцию, а северная практиковала ее только в момент нанесения удара… Или наоборот?…

Тем временем Прохор закончил свои упражнения и, облачась в дзюдогаму, направился к мачте, под которой, как он полагал, еще почивали остальные члены экипажа.

Помня о загадочной судьбе израильского журналиста, Андрон счел за лучшее притвориться спящим.

С погодой на этот раз не заладилось. Над округой нехотя собирались комковатые, словно бы плохо процеженные облака, воздух остолбенел.

Димитрий и Прохор, предчувствуя недоброе, смотрели, как Андрон достает из дальнего загашника буксирный фал и вяжет на нем узлы.

— Ну не торчать же здесь на виду, — невозмутимо объяснил шкипер и, мурлыча народную песенку «По шпалам, брат, по шпалам, брат, по шпалам…», сошел с корабля. Свернутая на манер лассо бечева с узлами висела у него на плече.

Все четыре девальватора были отлажены. Вскоре платформа уже весила не больше тонны.

— А инерция? — с тревогой осведомился Димитрий.

— Не бери в голову, — посоветовал Андрон.

Беда с этими дилетантами. Кто им внушил, что девальваторы обесценивают один только вес, а масса-де остается прежней? Тем-то и отличается девальватор от антиграва. Любого продавца спроси — он подтвердит: уменьшаешь вес — уменьшаешь массу.

Нехотя, но впряглись.

— Картина Репина, — осклабился Андрон. — Ну-ка… «Эй, ухнем»… За-пе… вай!

Петь не стали. С натужным кряхтением наклонились вперед, едва не коснувшись лбами шпал, и кое-как стронули махину с места. Впрочем, потом платформа раскатилась, возникла возможность малость разогнуть хребты, даже начать беседу.

— Какой у тебя вообще арсенал? — сурово допрашивал Димитрия Прохор, воистину репинским жестом поправляя лямку на плече.

— Какой у него арсенал! — усмехался Андрон. — Носовой платок да зубная щетка…

— Хорош, нечего сказать, — покручивал головой Прохор. — В одних трусах — к саблезубым тиграм?

— Почему к саблезубым?

— Ну к саблезубой…

Нет, воля ваша, а что-то здесь не так. Пусть он даже исповедует свой дурацкий вин-дао-ян! Одно дело — чураться женщин в силу убеждений, но тут-то явно другое — тут застарелая личная ненависть к каждой представительнице слабого пола.

Черт его знает, что у него там приключилось с дамами. Отзанимаешься, бывало, в тренажерном зале, ну и заговоришь в душевой о бабах — так он так на тебя здоровым глазом зыркнет, что анекдот поперек горла станет…

Часам к десяти ветер очнулся, засуетился, не зная, куда метнуться, потом дунул зачем-то в направлении дачных участков. Одолеть его смогли бы разве что поморские шхуны, которые так когда-то и звались — «с Богом супротивницы». А железнодорожная платформа, оснасти ты ее хоть двумя мачтами, хоть тремя, намертво привязана к колее — как лавировать? Впрочем, нет худа без добра: не будь колеи — пришлось бы кому-нибудь торчать на корме и править.

— Ничего, ребята, — хрипел Андрон. — До того бугорочка, а там уж под уклон…

Слава Богу, не обманул. Действительно, за обещанным бугорочком платформа пошла самосплавом, то ныряя в одичавшие лесопосадки, то выскакивая из оных, то замедляясь чуть ли не до полного останова, то, напротив, разгоняясь так, что стыки стрекотали и дух захватывало. Вес, конечно, пришлось увеличить, поскольку ветер сегодня, по всему видать, твердо решил дуть только в лоб.

Команда, естественно, сразу поднялась на борт, стоило представиться такой возможности, и долго отдыхивалась. Тяжела ты, доля бурлацкая… Андрон передал Уарова в руки инструктора Прохора, а сам опять занялся машинкой. К тому времени, когда последняя деталька (не считая тех, что остались лишними) заняла свое место в бредовой конструкции, Димитрий тоже успел кое-чему обучиться. Вовсю уже собирал, разбирал, заряжал, разряжал и звонко спускал курок вхолостую.

В углу заныла, завибрировала двуручная пила.

— Да?… — сказал Андрон, щелкнув по зубцу и припав ухом к выгнутому полотну. — Здоровей видали!.. Новостей, надеюсь, нет?… Есть?… — Шкипер нахмурился. — Уволил?… Что, правда?… Это уже хуже… А когда? Сегодня утром?… Н-ну ладно… Спасибо, что звякнул… — Закончив разговор, застыл в тревожном раздумье.

— Что там? — спросил Прохор.

— Министра обороны сняли.

— Кто снял?

— Кто еще может снять? Президент, конечно.

— Может, совпадение?

— Да нет. Именно в связи со вчерашним. За провал антитеррористической операции… Так, говорят, и передали.

Передали, понятное дело, далеко не все. Вчерашним утром, когда сброшенная на поврежденные пути десантура мирно собирала парашюты, возле насыпи невесть откуда взялся репортер столичной газеты с фотокамерой. Сержант Очипок перекрыл утечку информации, но слишком энергично. Возник вопрос, куда девать труп. К тому времени со стороны Слиянки подкатила моторная дрезина с правозащитниками. Как водится, борцов за справедливость волновала не столько судьба Андрона, сколько судьба Димитрия. Заложнику-то любой дурак посочувствует, а ты попробуй террористу посочувствуй! Не зная, как быть в данном случае, лейтенант Миулин приказал дрезину обстрелять. Поскольку с правозащитниками увязался иностранец, дело запахло дипломатическим скандалом. Полковник Филозопов, которому немедленно обо всем доложили, схватился за голову и распорядился накрыть то, что осталось от дрезины, залпом реактивных минометов. Но тут Чумахлинская станция слежения сообщила, что над Слиянкой проходит китайский спутник-шпион, наверняка запечатлевший в подробностях заключительный этап операции. Генерал Белоснегов велел привести в боевую готовность располагавшийся в окрестностях Колдобышей единственный противокосмический комплекс Баклужино, и только вмешательство Президента спасло мир от крупного международного конфликта.

Обо всем об этом Андрон с Прохором узнали позже, а Уаров вообще не узнал.

— А-а!.. — с несвойственной ему доселе злорадной напевностью протянул он. — Засуетился муравейничек? Спохватились? Поняли?

С большим пистолетом в руке Димитрий стоял у мачты и демонически ликовал. Удивительно, какие подвижки в характере производит получасовое общение с оружием, хотя бы и незаряженным.

— Слышь… — с досадой сказал ему Андрон. — Ты сильно-то не гордись! Понадобилось Глебу министра снять — ну и снял. А мы с тобой только повод.

— То есть… — Уаров хотел было оскорбиться, но быстро сообразил, что версия Андрона тоже кое в чем привлекательна. — Вы хотите сказать, что… сняли — и ладно? Что бомбить нас уже не будут?

— Будут, — заверил Андрон. — Одно другому не мешает. Как раз тот, кого назначат, и начнет сейчас рвение свое показывать… Так что готовьтесь.

Телохранитель Прохор, не принимавший участия в этом, прямо скажем, не слишком содержательном для него разговоре, поглядывал по сторонам, предъявляя спутникам то миловидную, то страхолюдную половину своего лица.

— Может, прямо сейчас остановиться? — предложил он. — Там дальше опять пустоши пойдут, а здесь все-таки посадки.

— Да мы и так скоро остановимся, — успокоил Андрон. — Не век же нам под уклон катиться…

А с этим побоищем на шпалах, как хотите, все равно история загадочная. Полковник Филозопов, допустим, никогда особым умом не отличался, но Олежку-то Миулина как угораздило скомандовать огонь на поражение? В учебке, помнится, самый дисциплинированный был курсант, без приказа пальцем не шевельнет, всегда его нам, бывало, в пример ставили…

Парусник тормознули на самом дремучем участке лесопосадок. Вернее, он сам себя тормознул, зацепившись мачтой за сомкнутые аркой кроны. Будь у платформы полный вес и скорость побольше, сломило бы снасть, как спичку.

Взаимопожиралово, именуемое природой, выглядело здесь особенно красиво. Трясогузки гоняли ястреба. Видя, что со всей их бандой ему не сладить, хищник в конце концов улетел, но одна самая отчаянная трясогузка долго еще не могла уняться: воинственно взмывала, хорохорилась, свиристела, обещала при встрече клюв порвать…

Прохор, по своему обыкновению, сразу же сгинул с глаз. Сию секунду стоял на корме — и уже нет его там. И нигде нет. Надо думать, решил обойти дозором окрестности.

— Готова твоя машинка, — обрадовал Димитрия Андрон. — Садись и наводи.

Уаров мялся.

— Что не так? — прямо спросил умелец.

— Понимаете, Андрон, — смущенно сказал Димитрий. — Вы из-за меня попали в передрягу… платформу, наверное, придется ремонтировать…

— Да уж, — согласился тот. — Попали, так попали…

— Короче, вот. — На свет появилась сложенная вдвое бумажка. — Здесь номер счета. Немного, но на ремонт, я думаю, хватит… Мне-то уже не пригодится… Вам, впрочем, тоже, но вдруг промахнусь или с машинкой не слажу…

— Нет, ты уж, пожалуйста, сладь, — проворчал Андрон, принимая бумажку. Потом все-таки не выдержал, улыбнулся. — Вот кабы все клиенты так…

Похлопали друг друга по плечу, а когда обернулись, увидели, что на палубе возле трапа стоит задумавшийся Прохор. Словно бы и не уходил никуда. Правая половина лица ангела-хранителя, напоминавшая лунный пейзаж, была по обыкновению неподвижна, левая выражала меланхолию и скорбь.

— Все тихо? — спросили его.

— Да… — очнувшись, печально отозвался он. — Теперь да. Костяшки на правой руке были ссажены, лоб слегка оцарапан, а мотня белых дзюдоистских штанов разорвана и окровавлена.

Обезвреженная рощица шевелила ветвями, по издырявленным осколками доскам настила бродили упитанные солнечные зайчики.

— Нашел… — выдохнул Димитрий, отшатнувшись от линзы. Не веря счастью, снова прилип глазом к стекляшке.

— Ну-ка, ну-ка… — заинтересовался Андрон.

Прохор (снова в набедренной повязке) бросил стирку, привычным движением стряхнул руки над тазиком и тоже подошел.

— Дай-ка взглянуть… — Шкипер, бесцеремонно отстранив Уарова, присел перед машинкой. — Да-а… — уважительно вымолвил он наконец. — Справная бабочка! Горилла в чистом виде… Полюбуйся, — уступил он место Прохору.

Тот хищно припал к окуляру и не отрывался от него минуты полторы. Так, должно быть, смотрят в оптический прицел.

— Вообще-то калибр девять миллиметров… — в сомнении пробормотал он. — Ну, тут уж как повезет… В голову не стреляй, — озабоченно посоветовал он. — Там головенка-то… Смандражируешь — промажешь. Первый выстрел — в корпус. А контрольный, если понадобится, это уж потом…

Встал, потрепал ободряюще по предплечью и пошел к тазику — достирывать. Димитрий опасливо проводил его взглядом и повернулся к умельцу.

— Андрон, — понизив голос до шепота, обратился он. — А вы все-таки покажите мне, как потом совершить этот добавочный скачок… и перенести ее куда-нибудь… из того времени… Ну не хочу я никого уничтожать физически!

— А человечество? — поддел Андрон.

— И человечество тоже! Я хочу избавить его от убийств, предательств, от бессмысленной жестокости, ото всей этой крови и грязи, называемой историей… От ненужных мук…

— Чистый «Ёксельбанк»! — съязвил шкипер.

— Ну что же делать! — жалобно вскричал Уаров (опять-таки шепотом). — Что же делать, раз невозможно устранить всю эту мерзость, не устранив причины?! В конце концов, это как эвтаназия. Никто ничего не заметит…

— Твою бы доброту да в мирных целях… — мечтательно произнес Андрон. — А с этими как? Со зверушками… Так и будут друг дружку хрумкать?

Оба обернулись и стали свидетелями душераздирающего зрелища. Слетевший на корму лесной воробьишка сноровисто лущил о настил пойманного кузнечика — освобождал от хитина.

— Ну, эти сами пусть разбираются…

Далее разговор пришлось прервать — держа на вытянутых руках отжатые растопыренные штаны, подошел Прохор и принялся укреплять выстиранное на вантах. Потом взял тазик с водой и, сойдя по железной лесенке, унес в заросли — выплеснуть в какой-нибудь овражек.

Это он правильно. Что вода накапливает и хранит информацию, знает любой, кто смотрит телевизор. Но далеко не всем известно, что вода на нас еще и стучит. И всегда стучала. Капала. В инквизицию, в Третье отделение, в Святейший синод, в Комитет госбезопасности. Даже ментам.

Поэтому лучше выплескивать подальше.