"По закону перелетных птиц" - читать интересную книгу автора (Нергина Светлана)

ГЛАВА 6

Кому-то стимулятором служит ядреная смесь трех трав и настоек, а кому-то достаточно показать сверкнувшую между пальцами золотую монету. Корчмарь в «Веселом жеребце» принадлежал ко второму типу, чем несказанно порадовал замученную Лойнну.

Ванну в виде горячей бадьи, свежий, хотя и подостывший ужин и чистое постельное белье ей предоставили немедленно, приставить горничную пообещали, но позже, когда схлынет вечерний наплыв народа внизу, в обеденном зале первого этажа. Ведьма устало махнула рукой и не стала спорить. Попросила только, чтобы девушка была толковой и не пугалась почем зря, а кто-нибудь позаботился и о ее коне.

Сумки ведьма бросила прямо у порога, не найдя в себе сил дотащить их хотя бы до кровати. К черту, все равно в них нечему ни биться, ни мяться…

«Лойнна? – Бесплотный, едва пробивающийся сквозь десятки верст голос Церхада согрел, как прикосновение теплой ладони. – Ты почему кристалл не принимаешь?»

«Не могу», – честно призналась ведьма, бессильно падая на кровать и отгоняя кощунственную мысль, что сапоги было бы неплохо снять. Ну или хоть расшнуровать.

«То есть? – не понял маг. – Ты его потеряла? Разбила? Или… о боги!»

«Скорее черти…»

«Лойнна, ты колдовала?!» – Если бы голосом можно было ударить, то Церхад залепил бы ей хлесткую пощечину.

«Может быть», – уклончиво отозвалась виновато сжавшаяся в комочек ведьма.

«Да какое „может быть“?! Ты кому врать пытаешься?! – бушевал маг. – Совсем с ума сошла?! Сколько их было?»

«Дюжина».

«Ско-о-олько?! – Возмущенный возглас сменился вкрадчивым шепотом: – Лойлинне, тебя вчера никто по голове не бил?!»

«Как это ты догадался?» – язвительно отозвалась обиженная ведьма.

«Видно невооруженным глазом! – отрезал маг. – И чего ради, скажи мне?»

«К вам сейчас едет отряд из двенадцати магов. Завтра утром будет в лагере».

Церхад выругался так грязно и замысловато, что ведьма покраснела.

«Ну… ведьма… мать твою так-растак… Кто тебя просил?!»

«А что я, интересно, должна была делать?! – не выдержав, взорвалась доведенная за сегодняшний день до ручки Лойнна. – Ты там мечом машешь, от этих тварей по лабиринтам отбиваешься, а я сиди, крестиком вышивай?! А заодно гадай на ромашке, выйдешь ты оттуда на рассвете или можно из оставшихся ромашек венок плести и черной лентой перевивать!»

«Лойнна, я всегда – всегда! – возвращаюсь! И ты отлично это знаешь!»

«О да, – горько рассмеялась она. – Церхад, уверяю, ни один из магов, которых когда-нибудь хоронили поутру рядом с жертвой, а то и без оной, не думал, что его сегодня ночью убьют. До этого момента он тоже всегда возвращался!»

«Ты в меня не веришь?»

«Верю. И хочу помочь».

«О, да, помогла! – (Даже на расстоянии Лойнна ясно чувствовала, что чародей зол на нее. И крепко зол.) – Теперь, вместо того чтобы идти вечером на разведку, я должен бросить лагерь и отправиться в столицу, чтобы нянчиться с тобой в каком-то крысятнике!»

«Да иди ты куда хочешь! – закричала оскорбленная до глубины души ведьма. – Хоть в лабиринты, хоть к черту на кулички! Только ко мне приезжать не смей! Обойдусь как-нибудь без няньки!»

«Да неужели?»

«Будь уверен!»

«Ну тогда как скажешь, дорогая! – преиздевательским тоном откликнулся маг. Яд так и хлестал из каждого его слова. – Домн не может противиться желанию дамы…»

«Вот и хорошо!»

Три дня она провалялась в постели, мало что замечая вокруг. Сон сменялся бредом, слезы – судорожно сжатыми кулаками, а отчаяние – тупым, бессильным онемением.

Присланная таки хозяином служанка поначалу жутко пугалась каждого приступа, хотела бежать за помощью и останавливалась только после страшного ведьмовского окрика:

– Не смей!

Потом она как-то попривыкла, научилась смешивать кое-как продиктованный Лойнной настой, ловко меняла почти мгновенно нагревающуюся, пропитанную водой с уксусом повязку. По сути, ведьме не нужен был какой-то особый, специфический уход. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя и собраться с силами.

Обычно на это уходили сутки или чуть больше. На этот раз она и не надеялась, что поднимется раньше, чем через три дня.

Потому что рядом не было его. Того доброго гения, который умел охранить ее от всего на свете, кроме, разве что, ее самой. Который легко, не напрягаясь, предугадывал любое ее желание, никогда не приставая с расспросами: «Тебе лучше?» – потому что сам всегда знал едва ли не точнее ее самой, лучше ей или хуже. Который в отличие от сбившейся с ног служанки никогда не перепутал бы ринницу с женьшенем и не стал бы пытаться уговорить ее съесть что-нибудь, если она и один глоток-то может сделать только с большим трудом.

Впрочем, дело было, разумеется, не в риннице, не в желаниях и не в расспросах.

Он просто был ей нужен. Здесь и сейчас. Умеющий молчать, такой надежный, знакомый и родной…

«Прекрати немедленно! – жестко обрывала собственные мысли Лойнна, подхлестывая себя вырвавшимся у чародея словом. – Сколько еще ему с тобой нянчиться? Сама вляпалась – будь добра сама и вылезать из этого болота!»

И снова погружалась в полубред-полузабытье…

На четвертый день она проснулась где-то за три часа до полудня и, не обнаружив в комнате уже ставшей привычным атрибутом горячки Лееры, решила, что пора вставать.

Нельзя сказать, что сегодня ей стало намного лучше, но ведь этак можно и неделю проваляться, и месяц! Нечего расслабляться, организму только дай поблажку – и потом его капризам уже конца не будет.

Но главной причиной, выгнавшей ведьму из постели, послужил острый информационный голод. Она понятия не имела, что творится в Митьессе, как обстоят дела в лагере и во дворце и чем вообще жив этот мир, пока она, Лойнна, выбита из общего ритма существования.

Бледно-серое лицо, отразившееся в зеркале, ее не поразило (видела себя и в худшем состоянии), хотя, разумеется, и радоваться было нечему. Долго-долго, словно надеясь, что это вернет ей утраченные чувства, ведьма держала ладони в тазике с ледяной водой, где Леера обычно мочила марлевую головную повязку, а потом с силой растирала пальцами онемевшие виски. На душе было вязко и тошно. Словно наутро после развеселой гулянки, когда начинаешь припоминать, что дал в рожу лучшему другу, а его жену обозвал… непристойной женщиной.

Хотя перед другом можно извиниться, жену – подкупить шоколадом и цветами, а вот что делать с Церхадом, Лойнна не знала.

Уж-ж-жасно хотелось с ним поговорить. Только не так, как в последний раз, а спокойно, по-человечески. Но лезть в голову к рассерженному на нее магу Лойнна постеснялась, а на связь через кристалл энергии пока не хватало. Да и что она ему скажет в ответ на наверняка холодное и беспристрастное: «Ты что-то хотела?» Лойнна зябко поежилась, словно ледяной голос и вправду прозвучал в ее голове.

Нет уж, лучше она подождет. День, два… Сколько потребуется, чтобы он остыл и перестал на нее злиться. А пока…

– Ох, домна, зачем же вы встали? – всплеснула руками вошедшая Леера, прижимая к подбородку стопку чистого постельного белья и полотенец.

– Привести себя в человеческое состояние, – с тяжелым вздохом откликнулась ведьма. – Не поможешь?

– Конечно, – растерялась девушка, осторожно сгружая ношу на стул. – А как?

– Мне нужны две чашки крепкого горького чая и какой-нибудь легкий овощной салат – хватит травиться стимуляторами, до добра это не доведет. Справишься?

– Конечно, если вы хотите, – легко присела в книксене Леера и скользнула за дверь.

«Не хочу. Но надо».

Первый глоток дался с большим трудом. Второй – чуть полегче, после третьего Лойнна сумела запихнуть в себя приправленный оливковым маслом кусочек огурца. Леера, не задавая лишних вопросов, перестилала постель.

– Послушай, а в город не возвращался король? – как бы невзначай поинтересовалась ведьма, наконец-то почувствовавшая вкус салата и осознавшая, что она не ела три дня. – Или его воины?

– Конечно, вчера, – невозмутимо кивнула ловко надевающая на подушку наволочку Леера.

– С победой?

– Да, всю ночь там гулянка была – полгорода уснуть от салютов не могло. Вас, кстати, со вчерашнего же дня гонец королевский дожидается, но вы же приказали не беспокоить…

Лойнна подавилась салатом и судорожно закашлялась под удивленным взглядом девушки.

– Чего хочет-то? – сдавленно спросила она, кое-как отдышавшись и глотнув остывшего чая.

– Грамоту отдать, что вас приглашают во дворец на церемонию посвящения в… кого-то там, я титул забыла…

Вот вам и разгадка восторженно блестящих глаз и чрезмерной услужливости прислуги. Удостоилась высшей королевской милости, черт возьми…

– Титул и неважен, – равнодушно махнула рукой Лойнна. – Когда церемония-то?

– Сегодня вечером, я даже боялась, что вы на нее пойти не сможете.

«Невелика потеря!» – мысленно фыркнула ведьма.

– Там, кроме вас, говорят, еще кого-то титулом одарят. Мага-чужеземца.

Лойнна с трудом заставила себя невозмутимо кивнуть, сдерживая глухой стон. Теперь он – «какой-то маг-чужеземец»…

Фунт пудры, туши и прочих женских притирок придал ей если и не великолепный, то вполне терпимый вид. Широкие брюки, темно-зеленая рубашка с вышивкой вдоль шнуровки и по краям манжет, перехваченные золотистой головной лентой волосы – и Лойнна вернула себе типично ведьмовской облик, в котором и во дворец не стыдно показаться. Правда, намного лучше чувствовать себя она от этого не стала, зато появился еще один стимул держать себя в руках: такие – в шелке и золоте – не выдают свои чувства на осмеяние толпе.

– Вещи я пока оставлю здесь, хорошо? – Лойнна торопливо накинула на плечи серебристо-черный палантин, подхватила плащ и неразлучную кожаную сумку.

– Конечно, как скажете, – присела в книксене Леера.

– Ах, да, держи. – Ведьма, спохватившись, бросила ей три золотые монеты. – Спасибо за заботу!

– Что вы, госпожа! – испугалась девушка. – Мне хозяин за такое голову открутит!

– Пусть только попробует, – мрачно хмыкнула Лойнна, проверяя шнуровку на высоких сапогах. – С каких это пор здесь запрещены чаевые?

– Да разве ж это чаевые?!

– А ты не болтай на каждом углу, сколько я тебе дала на чай, – и проблем не будет! – подмигнула ведьма, скрываясь за дверью.

Знакомых во дворце оказалось больше, чем Лойнна рассчитывала. С ней здоровались все подряд, даже те, кого она и в лицо-то не помнила. Зато они помнили. Ведьму, в чьих глазах плясало дикое пламя костра, отражающееся от лакированного бока не умолкающей ни на миг гитары. И женщину, сумевшую пробиться сквозь броню закостенелого цинизма пришлых наемников, которые теперь наравне с жителями Митьессы радовались избавлению от тагров.

Впрочем, кое-кого, разумеется, помнила и она сама, так что пойманному за рукав Найону пришлось рассказывать все, что ведьма пропустила.

– Ну мы приехали под утро, – сбивчиво объяснял он. – Там днем магов господин Церхад инструктировал, какие-то схемы объяснял, заклинания советовал… я не слушал, признаться… а ночью в лабиринты пошли. И следующей – тоже. А потом, как оказалось, что тагров всех подчистую перебили, маги в нескольких местах осыпали лабиринты – на будущее – и люки тоже сомкнули. А вчера вечером во дворец прибыли. Кто спать завалился, у кого силы были – в пиршественный зал, там гулянка была такая, что за версту окрест слышно…

– А Церхад? – Лойнна мысленно обругала себя сентиментальной дурой, но удержаться от вопроса не смогла.

– Уходил куда-то. Под утро вернулся. Домна, нам бы уже пора в тронный зал…

– Да-да, – рассеянно кивнула она, подавая ему руку. – Идем.

Награждали их вместе, но церемонии Лойнна не запомнила. Как и, собственно, присвоенного ей теперь титула. Потому что меньше всего ее интересовали зачитываемые с длиннющего свитка слова короля (порой ей казалось, что ему подсунули два одинаковых экземпляра, а он читает их подряд, не замечая этого), когда рядом коленопреклоненный, со скучающим выражением на лице стоял Церхад.

Рукава светлой рубашки привычно закатаны до локтей, на лоб падает непослушная прядь смоляных волос, явно не видевших сегодня расчески, словно он не на королевский прием явился, а на вечерние посиделки у костра. И это оказалось самым тяжелым – видеть его в каком-то полушаге, такого привычного, повседневного и знакомого, не задумывающегося о своем внешнем виде ни на миг, и чувствовать, что он от нее еще дальше, чем три дня назад, когда их разделяли версты.

Он не излучал даже холода, не отводил глаза, а просто скользил по ней взглядом, так же невозмутимо и равнодушно, как по любой из незнакомых ему дам, собравшихся посмотреть на титулованного теперь мага целой толпой.

Лойнна решительно отогнала подступившие слезы, презрительно дернула плечом («Я гордая, никто мне не нужен!») и, с трудом дождавшись окончания нудной церемонии, отыскала развеселого, но вроде бы трезвого пока Райдаса.

– Огня и воды!

– О, рад видеть! – искренне воскликнул Всадник, легко подхватывая и поднося к губам ее холодную руку. – А то я уже испугался!

«Ну хоть кто-то сегодня по-настоящему рад меня видеть!» – тоскливо подумала ведьма, благодарно сжимая мужскую ладонь.

– Чего испугался? – не поняла она.

– Ну… – Райдас на мгновение запнулся, но умолкнуть под ее настойчивым взглядом не смог. – Просто боялся, как бы с тобой – ничего, что на «ты»? – как бы с тобой что не случилось.

– Ничего, в самый раз, – разрешила Лойнна. – А откуда вдруг вообще такие мысли?

– Да просто Церхад на следующую ночь, как ты с Найоном уехала, сначала сидел-сидел неподвижно так, потом вдруг как подскочит, как про тебя… хм…

– Ладно, я догадалась, – сухо кивнула Лойнна, без особой радости представляя себе, что мог сказать тогда по ее адресу разъяренный маг. – Дальше?

– А дальше исчез куда-то, – развел руками Райдас. – В смысле, телепортировался. Вернулся часа через два, мрачный, как упырь, так и ходит до сих пор. Вот я грешным делом и подумал, как бы не из-за тебя… Так ничего не случилось?

Лойнне ужасно захотелось уткнуться лбом ему в плечо и пожаловаться. Но она только тяжело вздохнула:

– Да… Нет, ничего, Райдас, не обращай на меня внимания. Я просто не люблю эти дурацкие придворные церемонии.

Значит, на два часа… Ох, неспроста Леера такая добрая и услужливая была… и от денег отказывалась отнюдь не из-за хозяина, а потому что уже получила… и как бы не в два раза больше… Добродеятель чертов!

– Кто же любит церемонии? – рассмеялся Райдас, подхватывая ее под руку и увлекая прочь из зала. – Разве это праздник? Не-е-ет, Лойнна, праздник – это когда собирается весь честной народ и начинает этот твой титул обмывать…

– Что?!

– Конечно, – невозмутимо подтвердил Всадник. – Через полчаса в дворцовом парке, по доброте душевной отданном его величеством нам на растерзание, начнется настоящий пир, а пока ребята дрова таскают, воду, шашлыки жарят… И не говори, что ты туда не пойдешь!

– Но я…

– Лойнна, даже и не думай! Обижусь лично!

В конечном счете Лойнна не пожалела, хоть поначалу только и думала о том, куда бы ей сбежать с этого празднества, плавно перетекающего в банальную попойку, а Райдас делал страшные глаза и украдкой показывал кулак, пресекая каждую попытку побега.

Но потом втянулась, оценила и вправду великолепно прожаренные шашлыки, которые, уже сняв с костра, украсили дольками свежих (и бог весть где взятых!) помидоров, чтобы те не обуглились до съежившейся кожицы над открытым огнем.

От вина она категорически отказалась, в голове и так подозрительно шумело, пламя костра размывало лица сидящих по ту сторону от него, хотя в одно из них она пристально вглядывалась, плюнув на гордость и злость, но оно ни разу не повернулось в ее сторону, хотя прочие не сводили с ведьмы глаз.

Когда ей в третий раз вложили в руки гитару, отказываться было уже неудобно, а учитывая, что многие воины и маги уже достигли «кондиции», и опасно. Но что петь? Воздействовать она сейчас не способна, нечего и думать, а просто петь… что?

Вопрос терзал ведьму долго. Пока она наконец не поймала задумчиво-вопросительный взгляд черных глаз, скользнувший по ей лицу, рукам и грифу гитары – и, бросив сомневаться, не взяла первый тягучий, расплескавшийся по земле упавшей каплей крови аккорд…

…Фурора она не произвела, хотя вокруг одобрительно зашептались и потребовали еще чего-нибудь. Но ведь и пела-то…

«Глупая», – тихо и чуть устало ткнулось в виски.

«Почему?» – тихонько спросила Лойнна, боясь расплакаться прямо здесь и с силой стискивая зубы.

«Ну кто же здесь может знать, что такое поезд?!»

«Ты». – Рука машинально ласкает струны, благодарно напевающие что-то мягкое и нежное, как колыбельная над зыбкой.

«Вот именно, – усмехнулся краешком губ маг. Или это раскаленное марево над костром поколебало картинку? – Один я».

«А я и пела тебе одному, – сглатывая подступивший к горлу комок, подтвердила Лойнна. – Не догадался?»

«Не поверил. По-моему, я оскорбил тебя лет на десять вперед…»

«Глупый…»