"Можно, я попробую еще раз?!" - читать интересную книгу автора (Минаков Игорь)

– Доскопрочтенные маки!

Что?! И этот собирается поступать в нашу Школу Магов?

Да он не может произнести правильно даже приветствие! Мой незабвенный наставник Кали ибн Сальх, пусть вечно гурии расчесывают ему бороду и целуют пятки его сафьяновых туфель, когда в годы своей молодости выступал перед Советом, говорил таким голосом, что птицы замирали от восторга в полете, а каменные львы садились в изумлении на задние лапы!

А какая у него была грация! Казалось, будто все детство он носил на голове кувшин с кипящей лавой! (Правда, если ориентироваться на его брюшко, он, видимо, проглотил того, кто посмел предложить ему подобный способ передвижения).[2] И даже внушительный живот только придавал ему дополнительную солидность и величественное изящество.

А с какой интонацией достопочтенный учитель умел читать заклинания! Столь прочувствованно, что даже грубые ифриты украдкой вытирали слезу. А этот даже стандартное приветствие – «достопочтенные маги» – выговорить не может без ошибок.

– Ну-ка, в качестве вступительного вопроса, попробуй произнести формулу, встречающуюся в каждом втором заклинании:

– …Именем Твоим повелеваю!

– Имеем, творим, поливаем!

Волшебник, услышавший данную трактовку из уст абитуриента, начал стремительно наливаться краской. Причем его лицо, будто некий старательный маляр для надежности покрывал холст несколькими слоями краски, приобрело последовательно сначала ровную розовую, потом прозрачно-красную, затем грязно-бурую и, наконец, темно-фиолетовую окраску. Котел его терпения приготовил зелье, и оно обрушилось на голову бедного кандидата в студенты самой известной и старой во всем Гертале Школы Магов.

– Что «имеем»! Что «творим»? Вон!!! – Казалось, что такая формулировка (давайте признаем сразу – несколько вольная), по мнению волшебника, была способна обрушить устои всей научной школы и поставить под сомнение основы основ самой магической науки. – Вон!!! – повторил он, и лицо его пошло пятнами, как если бы каждое произносимое им слово немного выпускало пар из котла и кожа на отдельном участке принимала нормальный, бледный цвет.

Наша история готова была закончиться, не успев начаться, но в этот момент заговорил другой профессор магии. Если первый имел черную ухоженную бороду клином и брови, напоминающие пантер перед прыжком, то второй – белый с золотым отливом цвет волос и удивительно открытое лицо с глазами, в которых молодость сочеталась с умом (последний, правда, явно преобладал). Это был председатель совета, легендарный Цсамун. Он крайне редко выходил из своей лаборатории, находившейся в башне на окраине города, и за последние сто лет, быть может, посещал приемные экзамены всего пару раз, поэтому чаще всего его замещал один из действующих профессоров Школы.

– Как имя твое, юноша?

– Урчи.

Имя нашего героя на самом деле было Урчил (с ударением на первом слоге), но дело в том, что обладал он талантом, который ставил под сомнение мечту всей его жизни. Мечтой его, конечно, было стать магом, и в самых радужных фантазиях видел он себя летящим на белом облаке по улицам Гертала с венком на груди и магической книгой под мышкой, совсем как Цсамун, победивший в годы своей молодости полчища варваров с северных берегов Ализора.

А талант у Урчила был действительно выдающийся, хотя нельзя сказать, что положительный и завидный, – его речь была способна довести до икоты неподготовленного слушателя. Он путал слова, звуки и буквы, легко менял местами слоги, неправильно ставил ударения, глотал любую часть слова. Что еще страшнее – чаще всего из одного правильного слова он умудрялся сделать другое, хоть и неправильное по смыслу, но имеющееся в полном толковом словаре магических фраз и словосочетаний последнего издания.

А ведь даже последний садовник или старшая повариха Школы Магов, не интересующаяся ничем, кроме своей дочки (обладательницы баса и длинных, как у гориллы, рук, которыми она норовила залезть во все блюда сразу), не говоря уже об обычном жителе Гертала, где все буквально пропитано магией, – все знали, что самое важное в заклинании – правильно произнести его слова. Здесь важно все: и порядок слов, и интонация, мысли, которые у тебя в данный момент в голове, и даже физиономия, которую ты скорчил, пока произносишь формулу заклинания. А если произнести не так, так ведь и случится не то.

Поэтому шансы на благоприятный исход собеседования в Совете были минимальны. А если учесть то, что каждый раз одну и ту же фразу, пусть даже и самую простую, Урчил умудрялся произносить по-разному… Скажем больше: единственное, что у него получалось произнести одинаково (хоть и не совсем правильно), – было его имя. И если б кто-то знал, каких трудов ему стоило этого добиться!

Урчил стоял перед Советом, потупив глаза, дрожа с ног до головы, бледный и несчастный. Он понимал, что шансов у него нет никаких, но не собирался сдаваться и расставаться со своей мечтой.

– Урчи! – повторил он. Он сначала хотел добавить «уважаемый председатель», но успел сообразить, что звучание данной фразы в его изложении может, чего доброго, и обидеть единственного пока человека, который притормозил процесс вышвыривания Урчи из стен почтенного заведения.

Председатель Совета перелистал стопку бумаг, лежащую перед ним, и нашел относящиеся к экзаменуемому.

– Ты будешь удивлен, Габил, – сказал он, обращаясь к первому волшебнику (как председатель и самый старый чародей в этом собрании, он мог позволить себе некоторую фамильярность), – но по всем остальным предметам у мальчика одни пятерки.

Он прошел тест Огня, сумев накормить нашего собрата… – не будем называть его имени, но мы все знаем, как тяжело успеть пожарить ему новую порцию мяса, пока он расправляется с предыдущей.

Он прошел тест Воды, когда тушил пожар, устроенный нашим драконом, помогавшим Урчи жарить мясо в первом испытании.

Он прошел тест Мужества, когда вызволил нашего дракончика, который терпеть не может горячие ванны. Более того, выйдя за рамки требуемого в испытании, он затем собственноручно вымыл его и даже протер крылья, чем вызвал уважение и благодарность всех наших слуг и подмастерьев. Вы же знаете, что немытый дракон пахнет не лучше полка лошадей после двухдневного перехода, не говоря уже о трудностях, которые сопутствуют смельчаку, желающему вымыть дракона, когда тот не хочет.

Затем он с отличными отзывами прошел тест Чистоты Ума, когда благодарные слуги нашей Школы угощали его в кабачке близлежащей улочки.

И наконец, наутро он продемонстрировал чудеса Памяти, назвав всех собут… м-м… собеседников по именам, и немалую Доброту, отозвавшись о них всех хорошо, несмотря на то что голова его немилосердно болела.

По мере произнесения этого монолога уши Урчи пылали все сильнее и сильнее.

Вообще говоря, пришло время остановиться на внешности главного действующего лица нашего повествования. Урчи был в том юном возрасте, когда жизнь еще сверкает всеми своими красками, но он уже знал, что стекло может блестеть так же ярко, как и бриллиант. (На самом деле нашему герою никогда не доводилось видеть не то что бриллиант, но даже захудалый берилл или аметист, но он был достаточно образован для своих лет и обладал богатым воображением.) Он был невысокого роста, хотя не сказать, что маленький. Ширококостный, с покатыми плечами, он производил впечатление пусть и не сильного, но крепкого и выносливого человека. Но отличительной чертой его была не комплекция, а огненно-рыжая шевелюра, приглаженная кое-как, лишь бы только оставаться в рамках приличия. И это бы получилось, если бы не два вихра, торчащие по обе стороны и напоминающие то ли уши настороженного зверька, то ли сразу два рога единорога: они были небольшие, но загибались кверху и имели спиралевидную форму. Лицо его не было сильно покрыто веснушками (хотя сейчас, из-за проступившей на нем краски, это было невозможно рассмотреть), а вот на руках природа отыгралась: они были почти такого же цвета, что и голова, и производили впечатление медных рукавов холщовой рубашки.

Приемные экзамены всегда были (считались, являлись и пр.) кошмаром студентов и проклятием их родителей, ведь кому не хотелось, чтобы их любимое дитятко научилось повсеместно почитаемому магическому искусству. Одно время даже распространились по городу мошенники, предлагавшие за небольшую мзду якобы договориться с учителями и обеспечить стопроцентный способ поступления в Школу вне зависимости от способностей кандидата. Они даже честно возвращали деньги, если кому-то поступить не удалось, – внакладе не оставались в любом случае, забирая деньги тех, кто прошел бы и без всякой помощи. Казалось бы, способ беспроигрышный, но противодействие ему нашли быстро. Родители сами стали требовать с подобных помощничков сумму в залог. Мол, если уж ты действительно в силах помочь при поступлении, то мы всяко заплатим оговоренную цену и залог вернем. Ведь обладая подобным влиянием, ты и далее легко сможешь навредить, коли тебя обмануть. А так – для надежности, чтобы всякие случайности не помешали исполнить договор. И, удивительное дело, больше подобных предложений как-то не поступало.

Цсамун продолжил:

– Кроме того, здесь имеются отзывы от его учителей из обычной школы. Все они, как один, отмечают незаурядный ум, терпение, усидчивость соискателя, его трудолюбие и стремление к истине. Вместе с тем, они, опять же единодушно, не рекомендуют принимать Урчила в любое приличное заведение, мотивируя это тем, что его всегда и всюду сопровождают неприятности, которые имеют обыкновение перекидываться на других, самого его не задевая. Особенно они не рекомендуют принимать его в Школу Магов, утверждая, что если когда-нибудь по нелепой случайности Урчил сумеет стать магом, то над всем миром нависнет серьезная угроза, сравнимая с эпидемией, мировыми катаклизмами или нашествием варваров, а возможно, еще страшнее, поскольку предсказать заранее, как будут действовать его заклинания, не в состоянии ни один человек. – Эти заявления, в общем-то, понятны, – сказал маг, – действительно, большая редкость, чтобы человек из обычной, ничем не отмеченной семьи, не обладающей магическими званиями и титулами, не имеющей в роду знатных, знаменитых или хотя бы известных родственников…

На этих словах Габил бросил презрительно-надменный взгляд на Урчи, скривился, будто съел гнилой фрукт, отвернулся с подчеркнутой медлительностью и ядовито прошипел:

– Ничем не отмеченной…

Тучи, рассеявшиеся было над Урчи за счет его подвигов с драконом и без оного, вновь бросили тень на его лицо и всю дальнейшую карьеру.