Мюриэл Спарк Мисс Джин Броди в расцвете лет

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Разговаривая с девочками из школы Марсии Блейн, мальчики ставили велосипеды перед собой и придерживали их за руль — таким образом мужская и женская стороны были отгорожены друг от друга барьером, а кроме того, создавалось впечатление, что мальчики остановились на минутку и сейчас поедут дальше.

Девочки были в панамах, потому что встреча происходила неподалеку от школы, а разгуливать без головного убора считалось нарушением дисциплины. Начальство сквозь пальцы смотрело на некоторые отклонения от канонического положения панамы на голове, когда дело касалось учениц четвертого класса средней школы и выше, разумеется если панама не надевалась набекрень. Но и помимо этой крайности, существовал целый ряд утонченных отступлений от правила, предписывавшего носить панаму, подняв поля сзади и опустив спереди. Все пять девочек, в присутствии мальчиков сбившиеся в плотную кучку, носили панамы с явным проявлением индивидуальности.

Эти девочки составляли «клан Броди». Так их называли и до того, как директриса в сердцах закрепила за ними это прозвище, когда они в двенадцать лет перешли из начальной школы в среднюю. В средней школе в них немедленно признали учениц мисс Броди, потому что они располагали обширной информацией о многих вещах, по словам директрисы не имевших ни малейшего отношения к утвержденной программе и вообще не нужных для школы как учебного заведения. Выяснилось, что эти девочки наслышаны о бухманитах и Муссолини, о художниках итальянского Возрождения, о косметических преимуществах лосьонов и настойки гамомелиса по сравнению с простым мылом и водой; они были знакомы со словом «пубертация», с внутренним убранством лондонского дома автора «Винни-Пуха», а также с историей любви Шарлотты Бронте и самой мисс Броди. Они знали о существовании Эйнштейна и о доводах тех, кто отрицал подлинность Библии. Они знали начатки астрологии, но не могли назвать дату битвы при Флоддене или столицу Финляндии. Все девочки клана, за исключением одной, с относительной точностью, как и сама мисс Броди, считали на пальцах.

Даже когда им исполнилось шестнадцать и, доучившись до четвертого класса, они после уроков слонялись за воротами и уже приспособились к принятому в школе порядку, в них по-прежнему можно было распознать клан Броди, они славились на всю школу — иначе говоря, их недолюбливали и относились к ним с подозрением. Они никогда не болели ни за какую команду, да и сам клан почти ничего не объединяло, кроме неугасающей дружбы с мисс Броди. А она по-прежнему преподавала в начальных классах. К ней вся школа относилась с величайшим подозрением.

Женская школа Марсии Блейн была основана в середине девятнадцатого века, частично на пожертвования состоятельной вдовы одного эдинбургского переплетчика. Марсия Блейн при жизни была поклонницей Гарибальди. Портрет этой мужеподобной дамы висел в актовом зале, и каждый год в день рождения основательницы школы к нему ставили букет «износоустойчивых» цветов вроде хризантем или георгинов. Вазу с цветами устанавливали под портретом на небольшой кафедре рядом с Библией, раскрытой на странице, где красными чернилами было подчеркнуто: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов».

Девочки, что сейчас переминались с ноги на ногу под деревом и из-за присутствия мальчиков держались тесной стайкой, были — каждая сама по себе — чем-то знамениты. Шестнадцатилетняя Моника Дуглас была старостой класса и славилась главным образом математическими способностями — она умела считать в уме, — а также вспышками гнева: временами она накалялась до того, что раздавала пощечины направо и налево. У нее был очень красный нос (и зимой и летом), длинные темные косы и толстые, похожие на бутылки ноги. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, Моника носила панаму значительно выше, чем положено, на самой макушке, словно она была ей мала и словно сама Моника отлично понимала, что, как она ни надень панаму, все равно будет выглядеть нелепо.

Роз Стэнли славилась своей сексапильностью. Панама сидела на ее светлой, коротко стриженой голове вполне скромно. Роз заминала тулью с обеих сторон.

Юнис Гардинер, маленькая, подтянутая, была знаменита своей воздушностью эльфа на занятиях гимнастикой и блестящими результатами в плавании. Она носила панаму, подняв поля спереди и опустив сзади.

Сэнди Стрэнджер вообще загибала поля наверх и сдвигала панаму как можно дальше на затылок, а чтобы панама не сваливалась, пришивала к ней резинку, которую опускала под подбородок. Сэнди любила жевать эту резинку и, изжевав вконец, пришивала новую. Примечательна Сэнди была лишь маленькими, почти отсутствующими глазками, но подлинную известность ей принесло ее произношение гласных звуков, которое давным-давно, еще в начальной школе, приводило в восторг мисс Броди.

— Выйди вперед и прочитай нам, пожалуйста, стихотворение — у нас был утомительный день.

— Это возвышает, — обычно говорила мисс Броди, плавным движением простирая руку к десятилетним ученицам, ждавшим спасительного звонка. — Если у людей отсутствует воображение, они погибли, — убеждала она девочек. — Юнис, выйди вперед и сделай сальто, нам необходима порция смеха.

Ну а пока что мальчики с велосипедами весело издевались над Дженни Грэй, передразнивая ее манеру говорить — она ходила на занятия по сценической речи. Дженни собиралась стать актрисой. Она была лучшей подругой Сэнди. Панаму она носила, круто загибая передние поля вниз. Дженни была самой хорошенькой и изящной из всех девочек клана, чем и славилась.

— Не паясничай, Эндрю, — сказала она со своей обычной надменной интонацией.

Из пяти мальчиков троих звали Эндрю, и все три Эндрю тут же принялись передразнивать Дженни, повторяя: «Не паясничай, Эндрю», а девочки смеялись, и панамы прыгали на головах.

Подошла Мэри Макгрегор, последняя из девочек клана, славившаяся тем, что была безответной дурехой, просто никем, и любой мог свалить на нее что угодно. Вместе с ней была некая Джойс Эмили Хэммонд, девочка из богатой семьи, признанная хулиганка, которую определили в школу Блейн совсем недавно: это была последняя надежда родителей Джойс Эмили, потому что ни одной другой школе, как и ни одной гувернантке, не удавалось справиться с их дочерью. Она все еще носила зеленую форму прежней школы. Остальные девочки были в темно-лиловых. На новом месте Джойс Эмили пока ограничивалась тем, что изредка кидалась бумажными шариками в учителя пения. Она настаивала, чтобы ее имя произносили полностью — Джойс Эмили. Эта самая Джойс Эмили из кожи вон лезла, лишь бы попасть в знаменитый клан, и полагала, что ее полное имя дает ей право на что-то претендовать, но у нее не было никаких шансов стать своей в клане, хотя она и не могла понять почему.

— Учительница идет, — сказала Джойс Эмили и кивнула на ворота.

Два Эндрю выкатили велосипеды на дорогу и умчались. Три других мальчика, презрев опасность, не тронулись с места, они просто отвернулись и стали смотреть в другую сторону, словно на минуту остановились полюбоваться на облака над Пентландскими холмами. Девочки стали в кружок, якобы что-то обсуждая.

— Добрый день, — сказала мисс Броди, подойдя к ним. — Я уже несколько дней с вами не виделась. Думаю, мы не будем задерживать этих молодых людей с велосипедами. Всего хорошего, мальчики.

Знаменитый клан двинулся за ней, и хулиганка Джойс пошла следом.

— Кажется, я не знакома с этой новенькой, — заметила мисс Броди, пристально разглядывая Джойс. А когда их представили друг другу, сказала: — Ну что ж, дорогая, нам пора.

Оглянувшись, Сэнди увидела, как Джойс Эмили зашагала в противоположную сторону, а потом пустилась вскачь, длинноногая и чересчур непосредственная для своего возраста. Клан Броди остался наедине со своими тайнами, как в детстве — шесть лет назад.

«Я начиняю ваши юные головы житейской премудростью, — говаривала мисс Броди в те годы. — Все мои ученицы — это элита, сливки общества».

Сэнди, прищурив маленькие глазки, посмотрела на очень красный нос Моники и, последовав за кланом в фарватере мисс Броди, вспомнила это изречение.

— Девочки, мне бы хотелось, чтобы завтра вы пришли ко мне на ужин, — сказала мисс Броди. — Постарайтесь к вечеру освободиться.

— Драматический кружок... — пробормотала Дженни.

— Предупреди, что ты не сможешь. Мне необходимо с вами посоветоваться. Готовится новый заговор, чтобы выжить меня из школы. Излишне говорить, что я никуда не уйду. — Несмотря на категоричность ее заявления, тон был обычный, спокойный.

Мисс Броди никогда не обсуждала свои дела с другими учителями и советовалась только с бывшими ученицами, с теми, кого она воспитала, посвящая в свою жизнь. И раньше готовились заговоры, чтобы изгнать мисс Броди из школы Блейн, но все они терпели фиаско.

— Мне снова намекнули, что будет лучше, если я подыщу себе работу в одной из этих экспериментальных школ, где мои методы более уместны, чем здесь. Но я не собираюсь искать вакансию в какой-нибудь новомодной школе. Я останусь здесь, на этой фабрике массового просвещения. Им тут нужна свежая струя. Дайте мне девочку в соответствующем нежном возрасте, и она — моя на всю жизнь.

Девочки улыбнулись, понимая ее каждая по-своему.

Мисс Броди сверкнула карими глазами и этим многозначительно дополнила спокойные интонации своего голоса. Подсвеченный солнцем римский профиль придавал мисс Броди могущественный вид. Клан ни минуты не сомневался, что она одержит верх. С тем же успехом можно было ожидать, что вакансию в новомодной школе станет искать Юлий Цезарь. Мисс Броди никогда не уйдет из школы Блейн. А если начальство твердо вознамерилось от нее избавиться, то заговорщикам придется умертвить мисс Броди — другого пути нет.

— Кто входит в шайку на этот раз? — спросила Роз, знаменитая своей сексапильностью.

— Состав оппозиции обсудим завтра вечером, — ответила мисс Броди. — Но будьте уверены, у них ничего не выйдет.

— Конечно, — подхватили все, — конечно не выйдет.

— По крайней мере не сейчас, когда я в расцвете лет. А я по-прежнему в расцвете. Запомните, всегда очень важно правильно угадать пору своего расцвета. А вот и мой трамвай. Место мне, думаю, никто не уступит. Мы с вами живем в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Эпоха рыцарей миновала.

За шесть лет до этого мисс Броди повела свой новый класс на урок истории под большой вяз в школьном саду. Шагая по длинным коридорам школы, они дошли до кабинета директрисы. Дверь была распахнута настежь, в комнате — ни души.

— Малышки, — сказала мисс Броди, — подойдите сюда и посмотрите.

Они столпились у двери, и мисс Броди показала им на большой плакат, прикрепленный кнопками к противоположной стене. На плакате крупным планом было изображено мужское лицо. Внизу написано: «Безопасность превыше всего».

— Это Стэнли Болдуин. Он пролез в премьер-министры, но ненадолго, — сказала мисс Броди. — Мисс Маккей оставила его здесь висеть, потому что верит в лозунг «Безопасность превыше всего». Но безопасность не превыше всего. Превыше всего Доброта, Истина и Красота. Следуйте за мной.

Для девочек это было откровением, они впервые почувствовали, что мисс Броди не такая, как остальные учителя. А некоторые из них вообще впервые поняли, что взрослые, представлявшиеся им монолитным отрядом командиров, могут отличаться друг от друга. Взяв это на заметку и испытывая возбуждающее ощущение причастности к назревающему, но не опасному для них самих скандалу, они последовали за опасной мисс Броди под надежную тень вяза.

Часто в ту солнечную осень, когда позволяла погода, девочки учились, рассевшись вокруг вяза на трех скамейках.

— Возьмите учебники, — нередко говорила в ту осень мисс Броди, — и держите их открытыми на случай вторжения. Если нагрянет кто-нибудь посторонний, мы занимаемся историей... литературой... английской грамматикой...

Маленькие девочки держали учебники перед собой, но смотрели не в книги, а на мисс Броди.

— Тем временем я расскажу вам о моем последнем летнем отпуске, когда я ездила в Египет... Я расскажу вам, как ухаживать за лицом и руками... о французе, с которым я познакомилась в поезде по дороге в Биарриц... а еще расскажу вам об итальянских картинах, которые я видела. Кто величайший итальянский живописец?

— Леонардо да Винчи, мисс Броди.

— Неверно. Правильный ответ — Джотто. Он мой любимый художник.

Временами Сэнди казалось, что у мисс Броди грудь совсем плоская, прямая, как ее спина. В другие дни это была настоящая женская грудь, большая и очень заметная — Сэнди было что разглядывать своими крошечными глазками, когда мисс Броди, проводя уроки в классе, стояла с высоко поднятой головой и глядела в окно, всем своим обликом напоминая Жанну д'Арк.

— Я неоднократно говорила вам, а прошедшие каникулы еще раз меня в этом убедили, что сейчас по-настоящему началась пора моего расцвета. Пора расцвета может легко пройти незамеченной. Вы, маленькие девочки, когда станете взрослыми, должны быть всегда начеку, чтобы не пропустить ее, в каком бы возрасте она к вам ни пришла. В эту пору вы должны жить полной жизнью. Мэри, что у тебя под партой? На что ты там уставилась?

Мэри сидела клуша клушей, она была слишком глупа, чтобы что-нибудь придумать. Она была настолько глупа, что даже соврать не могла: она совершенно не умела выкручиваться.

— Это комик, мисс Броди, — сказала она.

— Ты хочешь сказать — комедийный актер, шут?

Класс захихикал.

— Веселые картинки, — сказала Мэри.

— Веселые картинки, вот оно что. Сколько тебе лет?

— Десять, мадам.

— Ты уже слишком большая, комиксы не для десятилетних. Дай сюда.

Мисс Броди взглянула на яркие страницы.

— Ну как же — «Тигренок Тим»! — И она бросила книжку в мусорную корзину. Заметив, что все глаза прикованы к корзине, она вынула оттуда книжку, разорвала ее в клочья и кинула обратно. — Слушайте меня, девочки. Пора расцвета — это то, для чего рождается человек. Сейчас, когда наступила пора моего расцвета... Сэнди, ты отвлекаешься. О чем я говорила?

— О вашем расцвете, мисс Броди.

— Если кто-нибудь сюда придет, — сказала мисс Броди, — не забудьте, что мы занимаемся английской грамматикой. А пока что я расскажу вам немного из своей жизни, о времени, когда я была моложе, чем сейчас, хотя и на шесть лет старше, чем тот человек.

Она прислонилась к вязу. Был один из последних осенних дней, и под порывами ветра листья стайками слетали на землю, падали на детей, и те радовались возможности пошевелиться, безнаказанно поерзать, сбрасывая листья с волос и колен.

— «Пора туманов, зрелости полей»... В начале войны я была помолвлена с одним молодым человеком, но он пал на полях Фландрии, — сказала мисс Броди. — Сэнди, ты что, решила затеять стирку?

— Нет, мисс Броди.

— Почему же у тебя закатаны рукава? Я не собираюсь иметь дело с девочками, которые закатывают рукава, пусть даже в самый погожий день. Опусти их сейчас же, мы цивилизованные люди. Он пал за неделю до объявления перемирия. Пал наземь, как осенний листок, хотя ему было всего двадцать три года. В классе мы найдем на карте Фландрии то место, где похоронили моего возлюбленного, когда вас еще и на свете не было. Он был беден. Родом из Эйршира, из деревни, он был прилежен и способен к ученью. Делая мне предложение, он сказал: «Нам придется воду пить и ходить неспешно». Так говорили у Хью в деревне, когда хотели сказать «жить скромно». «Нам придется воду пить и ходить неспешно». Что означает эта поговорка, Роз?

— Что вам придется жить скромно, мисс Броди, — ответила Роз, шесть лет спустя завоевавшая громкую славу своей сексапильностью.

Рассказ о павшем женихе мисс Броди шел полным ходом, когда вдали показалась директриса мисс Маккей, направлявшаяся к ним через лужайку. Из маленьких поросячьих глазок Сэнди уже капали слезы, и они заразили ее подругу Дженни, впоследствии прославившуюся на всю школу своей красотой. Дженни всхлипнула и полезла за носовым платком, заткнутым за резинку панталон под коленкой.

— Хью был убит за неделю до перемирия. А потом были всеобщие выборы, и люди кричали: «Кайзера на виселицу!» Хью — Лесной Цветок, покоящийся в могиле.

У Роз Стэнли слезы лились ручьем, Сэнди скосила заплаканные глаза, наблюдая за продвижением мисс Маккей, которая, подавшись всем телом вперед, шествовала через лужайку.

— Я к вам на минутку и тотчас уйду, — сказала директриса. — Из-за чего это вы, малышки, плачете?

— Они растроганы моим рассказом. У нас урок истории, — ответила мисс Броди, ловко поймав на лету падающий лист.

— Плакать над историей в десятилетнем возрасте! — воскликнула мисс Маккей, глядя на девочек, которые, пошатываясь, поднялись со скамеек, все еще ошеломленные рассказом о воине Хью. — Я только на минутку и уже ухожу. Что же, девочки, начался новый семестр. Надеюсь, вы отлично провели летние каникулы, и жду от вас отличных сочинений о том, как вы их провели. Не стоит плакать над историей в десять лет. Право же!

— Вы благоразумно поступили, не ответив на заданный вопрос, — сказала мисс Броди, когда директриса ушла. — В сложных ситуациях лучше не говорить ни слова — ни плохого, ни хорошего. Слово — серебро, а молчание — золото. Мэри, ты меня слушаешь? Повтори, что я сказала.

Мэри Макгрегор, неуклюжее существо — два глаза, нос и рот, снежная баба, да и только, впоследствии прославившаяся тем, что была дурехой и всегдашним козлом отпущения, а в двадцать три года погибла в горящем отеле, — рискнула ответить:

— Золото.

— Что золото? Как я сказала?

— Мэри обвела взглядом все вокруг и посмотрела наверх. Сэнди прошептала: «Опавшие листья».

— Опавшие листья, — повторила Мэри.

— Попросту говоря, — сказала мисс Броди, — ты меня не слушала. Если бы только вы меня слушали, малышки, я бы сделала из вас сливки общества.