"Несомненная реальность" - читать интересную книгу автора (Лотош Евгений)

18 ноября 1583 г. Мокола. Большой дворец съездов

Выбравшись из машины, Олег быстрым шагом пересек тротуар, на секунду задержался перед дверью, пропуская вперед охранника, и нырнул за ним, поеживаясь от утреннего морозца. Бегемот проскочил следом. Толпившийся в холле народ почтительно расступился перед вошедшими. Охрана сразу же взяла Народного Председателя и начальника канцелярии в неплотное кольцо, бросая по сторонам недружелюбные взгляды.

– Ты бы попросил их немного… рассредоточиться, – шепнул Олег на ухо Бирону. – А то не видно ничего…

– Лучше не видно, чем пулю схлопотать, – хмыкнул тот. – Сейчас, доберемся до выставки – там уже должны подготовиться, тогда и расступятся.

Олег фыркнул и покачал головой, но промолчал. В конце концов, охрана для того и служит, чтобы под ногами путаться, верно? Да и виднее Безобразову, как правильно охранять. Делай свое дело, а чужое оставь другим.

Впрочем, в зале выставки телохранители действительно расступились. Точнее, просто рассредоточились по немаленькому залу, профессионально слившись с обстановкой. Немногие оставленные в зале посетители отвлеклись от разглядывания экспонатов и дружно уставились на Народного Председателя. Тот попытался сделать морду кирпичом, но невольно поежился. Постоянно оказываться в центре внимания почти за год он так и не привык. Отпустите меня домой, а? – мысленно попросил он и вздохнул. Нет, нельзя. Роль в этом балагане надо отыграть до конца. Иначе народ не поймет.

Со скучающим видом он переходил от экспоната к экспонату. Достижения народного хозяйства громоздились уныло-неряшливыми грудами железа и топорщились папье-маше макетов, пытались привлечь внимание стендами научных трудов и многоцветных графиков.

"Насос авиационный ТП-18/21, мощность двести литров в минуту, в разрезе" (нечто угловатое, с торчащими во все стороны трубками и прочими механическими потрохами).

"Автобус городской СуАЗ-14, колесный, двадцать сидячих мест, шестьдесят стоячих" (как делали скотовозы, так и продолжают, шепнул на ухо ехидный Пашка).

"Макет вычислительного центра на базе ЭВМ БК-0015 и тридцати пяти пользовательских терминалов" (сложная схема с кучей разноцветных линий, сходящихся – или расходящихся, в зависимости от точки зрения – к центральному квадрату, изображающему машзал; терминал, скучная железная коробка с выпуклым стеклянным экраном, несколькими тумблерами и внушительной встроенной клавиатурой, сиротливо стоял чуть в сторонке).

"Повышение средних удоев молока от коров по народному хозяйству в период с 1575 по 1582 гг." (на графике несколько красных и синих линий медленно, но неотвратимо ползли вверх к светлому будущему, уверенно преодолевая черту в три тысячи литров в год)…

Преодолевая зевоту, Олег нахмуренно шел вдоль стендов. Постепенно он перестал обращать на экспонаты, полностью погрузившись в свои думы. Неужели Шварцман прав, и мне на полном серьезе попытаются публично устроить козью морду? Только внеочередного боя с толпой депутатов мне не хватало. Но ты ведь все равно собирался взорвать бомбу прямо сегодня? Так какая тебе разница – ну, повозмущаются чуть больше… Или все еще колеблешься? Давай, друг милый, у тебя полтора часа на то, чтобы утвердиться в своих намерениях или же похоронить их… на время.

Краем глаза он поймал яркое переливающееся цветовое пятно. Вынырнув из тяжких раздумий, он повернул голову – и остановился. "Представительство фирмы "Томк и сыновья", гласила табличка над стендом. Судя по всему, он уже добрался до сектора иностранных фирм. Пробивной мужик Мгата, даром что посол, продавил-таки присутствие сахарских представителей. Так, что здесь у нас?

Светлый пластмассовый куб, разительно отличающийся от терминала БК, но, очевидно, являющийся его собратом, весело мерцал живой веселой картинкой.

Какой-то смешной мультипликационный человечек шустро бегал по нарисованному лабиринту, собирая бриллианты под задорную дребезжащую музычку, а за ним гонялись пульсирующие квадраты с явно враждебными намерениями. От одного из них человечку увернуться не удалось. Заполыхал взрыв, опустошивший большой квадрат экрана, после чего живая картинка сменилась статической, испещренной вязью текста. Потом человечек снова побежал по лабиринту.

– Могу я удовлетворить ваше любопытство, господин Народный Председатель? – сахарец в ослепительно-белом костюме и с кожей цвета какао с молоком выступил вперед. На его груди белела этикетка с надписью "Томк Токава".

– Что это? – Олег кивнул на человечка.

– На этом стенде представлены новейшие разработки нашей фирмы, – слегка поклонился негр. – Это микрокомпьютеры из серии ЕС второй очереди, предназначенные для индивидуального применения. Процессоры для них пока еще выпускаются ограниченными объемами, но обладают очень хорошими перспективами. В настоящий момент мы занимаемся исследованиями рынка для определения…

– Да-да, – нетерпеливо оборвал его Олег. – А что они умеют, эти ваши микрокомпьютеры? Это какая-то игра?

– Да, это игра, – кивнул Томк Токава. – Но не сочтите, что игры – это все, на что способны наши разработки. Игра – это… это… привлекалово? Простите, не знаю слово.

– Понятно, для привлечения внимания. Что еще?

– Обратите внимание вот на этот столик, – негр взмахнул рукой. – Здесь установлен редакционно-издательский комплекс на базе микрокомпьютера "Уинес-1045". В комплект, помимо центрального блока с графическим видеоблоком триста двадцать на двести точек и клавиатурой, входят блок из двух дисководов для гибких дисков, заменяющий традиционный для таких решений магнитофон, матричное печатное устройство со скоростью работы одна страница в минуту в черновом режиме и две страницы за три минуты в качественном, а также пакет программного обеспечения для создания и оформления текстов и работы с точечной графикой. По желанию заказчика в состав комплекса может входить графический видеоблок повышенного разрешения триста двадцать на четыреста точек, а также сублимационное печатное устройство для трехцветной печати. Позвольте продемонстрировать вам…

Он склонился над клавиатурой и защелкал кнопками. Через насколько минут длинная коробка, стоящая на столе рядом, зажужжала и начала толчками выпихивать из себя лист бумаги, покрытый вязью.

– Вот! – негр с гордым видом оторвал испещренную знаками полоску и протянул ее Олегу. – Можете убедиться, господин Народный Председатель. К сожалению, в настоящий момент комплекс не адаптирован для русты, но сделать это очень просто при наличии заказа. Мы беремся выпустить за полгода…

– Понятненько, – Олег еще раз окинул взглядом стенд. – Игры, издательский комплекс – что еще?

– Еще имеется в наличие программное обеспечения для работы с электронными таблицами. С вашего позволения, господин Народный Председатель, я не стану его демонстрировать. Оно выглядит весьма непрезентабельно, но чрезвычайно полезно для профессионалов, например для бухгалтеров. Вместе с упрощенной версией текстового редактора оно способно работать с простым текстовым монитором, не поддерживающим графические возможности, что существенно снижает стоимость комплекта.

– И сколько же стоит все это хозяйство? – сухо поинтересовался Павел.

– В последнее время благодаря нашим наработкам цены заметно упали, – еще раз поклонился представитель фирмы. – В пересчете на вашу валюту полный издательский комплекс со всеми возможностями, включая графический видеоблок и сублимационное цветное печатающее устройство с революционным разрешением сто пятьдесят на сто пятьдесят точек, стоит менее двадцати тысяч форинтов. Десятиигольчатое матричное печатающее устройство и текстовый видеоблок восемьдесят на двадцать пять знакомест уменьшают цену на шесть тысяч, а ромашковое печатающее устройство – еще на две, – поспешно добавил он. – И мы беремся адаптировать комплекс к условиям вашей страны совершенно бесплатно!

– Неслабо, – Олег покачал головой. – Две или три автомашины за технологически передовую игрушку… Скажите, а как ими управлять? Клавиатура, и все?

– Еще одна революционная технология нашей фирмы – это управляющий шар, встроенный в клавиатуру. Вы вращаете его… вот так… и по экрану перемещается указатель. Вы можете нажимать на клавиши…

– Понятно. А голосом им управлять можно? Жестами?

– Нет, господин Народный Председатель. Подобных технологий в настоящий момент на рынке не существует. Вычислительные возможности современной техники, равно как и состояние науки, пока не позволяют реализовать эти методы. Мне не известна ни одна конкурирующая фирма, использующая в своей технике подобные способы управления.

– Не знаю насчет рынка, но я видел это в действии и даже работал сам. Одно такое устройство, пусть и экспериментальное, одно время стояло у меня в кабинете, – Олег благоразумно умолчал, что ни один терминал Хранителей уже почти год как не работает. И при этом ни одна лаборатория так и не поняла не то что базовые принципы действия, а хотя бы просто откуда и какая в них поступала энергия. – Спасибо вам, господин… э-э-э, Томк Токава, ваш стенд очень интересен, но нам пора идти.

Он коротко кивнул и отошел. Оказавшись за пределами слышимости представителя фирмы, он бросил Бирону:

– Закажешь через какое-нибудь подставное ведомство два… нет, три комплекта.

Пусть наши спецы посмотрят поближе, что это за вещица.

– Я думал, тебе не понравилось, – хмыкнул начальник канцелярии, черкая в блокноте. – Ты так выразительно скривился под конец…

– Чего ты, Пашенька, в жизни не умел делать, так это торговаться, – подмигнул ему Олег. – Цену я ему сбил на две-три тысячи за комплект. А то и больше. Найди хороших специалистов по внешним закупкам, они еще сколько-то сбросят.

Проконсультируйся со Шварцманом, как лучше эти железяки распотрошить, наверняка он в курсе. Если уж мы БК десять лет назад у них уперли, то уж это – и подавно слямзим. Делов-то… Слушай, хватит с меня этой выставки. Засветился, и хватит.

Пошли места занимать, а то начало представления пропустим.

В нарпредовской ложе, опустившись в мягкое удобное кресло, обитое красным плюшем, Олег почувствовал, как давешний мандраж возвращается. Он стиснул кулаки, чтобы дрожащие пальцы не заметили соседи. Пашка, развалившись в кресле, насвистывал сквозь зубы какую-то мелодию – вероятно, тоже волновался.

Пристроившийся в углу Шварцман хмуро поблескивал совиными очами. Франц Иванов, как всегда, подтянутый и свежевыбритый, источающий тонкий запах одеколона и со стопкой папок, чинно лежащих на коленях, являл собой идеал секретаря-референта.

Чтобы отвлечься, Народный Председатель принялся разглядывать сцену. Над всем президиумом, чуть ниже огромного золоченого гипсового барельефа с профилем Железняка, тянулся кумачовый лозунг с белой надписью "Привет участникам 27 съезда делегатов ОНС!" Людей в президиуме Олег не знал. Вероятно, какая-то мелкая сошка. Вот один протянул руку, нажал на кнопку, и громкая мелодичная трель пронизала пространство огромного зала. Гул голосов начал утихать.

– Прошу рассаживаться, господа и дамы, – разнесся через динамики голос председателя. – Время. Мы начинаем. С приветственным словом делегатам выступит…

Следующие полчаса Олег скучал настолько, что даже почти успокоился. Один за другим с приветствием выступили трое, все незнакомые. В ответ на вопросительно приподнятую бровь Бирон лишь отмахнулся.

– Мелочь пузатая, – пояснил он. – Пустое место. Потому и поставили первыми.

Серьезные люди пойдут позже, после тебя, чтобы случайно не подумали, что планы имеют.

Какие именно планы, Пашка не сказал, но Олег понял его и так. Надо же, усмехнулся он про себя, и здесь игрища. Торжество интриги и бюрократии. Ну, ребята, посмотрим, как и о чем вы после меня запоете.

К трибуне он шел на негнущихся ногах, сжимая папку так, что плотный картон начал проминаться под пальцами. Восемьсот с лишним пар глаз из зала, казалось, физически давили ему в спину. Уже рядом с трибуной он споткнулся и с трудом удержал равновесие, но успел выправиться. Стряхнув с ноги не замеченный от волнения микрофонный кабель, он расположил папку на пюпитре и откашлялся.

Удивительно, но страх внезапно прошел. Осталось лишь веселое ожесточение пополам с боевым задором. Он помнил это чувство – "пан или пропал", которое всегда охватывало его в критические моменты. Да дерись оно все конем, мелькнуло в голове. Прорвемся.

– Господа и дамы, – негромко произнес он в микрофон, и голос его, усиленный динамиками разнесся по залу, подавляя все прочие звуки. – Разрешите приветствовать вас на очередном слете. Без сомнения, народное самоуправление в нашей стране играет очень важную роль, и я рад видеть вас всех в этом зале. Тем более, – добавил он, перекрывая вал дежурных аплодисментов, – что сегодняшний съезд действительно более важный, чем все предыдущие.

Он еще раз откашлялся.

– В течение последних двух недель моя канцелярия готовила мне подробный и нудный доклад о положении дел в стране, – он вытащил из папки и, словно брезгливо, удерживая его двумя пальцами, поднял над головой. – Вот он. Вы все, без сомнения, получили его копию вместе с пакетом прочих документов. Это подробный, обстоятельный и нудный доклад с массой цифр и графиков, который готовился на основании материалов, предоставленных канцелярии министерствами и комитетами. В нем хорошо все, кроме одного: это чушь собачья.

Он сделал паузу, с наслаждением впитывая растерянную разноголосицу, волной прокатившуюся по залу. Потом, разжав пальцы, уронил доклад на пол.

– Поэтому я, с вашего позволения, не буду его читать. Появится интерес – посмотрите самостоятельно. А я попробую сказать своими словами.

Он опустил глаза к пюпитру. В папке оставался сиротливо лежать одинокий листок – выжимка из совершенно секретного доклада, который несколько особо доверенных людей из канцелярии под руководством лично Бегемота верстали в течение последней недели. Верстали в обстановке чуть ли не военной тайны. Сам доклад Олег выучил почти наизусть, но с собой не взял. Он знал, что все равно не станет придерживаться чеканных бумажных формулировок, а изложит все иначе. Но Шварцман настоял, что небольшая шпаргалка все же необходима.

– Поверь моему опыту, – сухо заметил он. – Самая важная цифра в решающий момент вылетает из головы. Не выпендривайся, а делай, как говорят старшие.

Сейчас Олег мысленно поблагодарил старого интригана. Действительно, после краткого момента паники он ухватил ключевую фразу – и расслабился. Теперь он точно знал, что и как станет говорить.

– Итак, – ровно произнес он, – все вы знаете, что положение в стране аховое, мягко говоря. Симптомы большинству из вас хорошо известны. Пустые полки магазинов, дикие цены черного рынка, растущая как раковая опухоль талонная система – фактически карточки, но без гарантий обеспечения, огромные очереди в магазинах и тому подобное. Растет инфляция, форинт за последние два года обесценился почти на двенадцать процентов, чему немало способствовали неконтролируемая печать наличных и выпуск безналичных денег. До голода дело пока не доходит и, будем надеяться, никогда не дойдет, но в целом уровень жизни падает все ниже. И это, еще раз подчеркиваю, лишь внешние симптомы.

Он прочистил горло в мертвой тишине зала.

– Это все симптомы главной проблемы, заключающейся вовсе не в спекулянтах и перекупщиках, как любит писать наша пресса, а в подтачивающей нашу страну изнутри болезни. Болезни, которая может оказаться смертельной. Рост производительности труда в стране в последние годы нулевой. Заводы выпускают никому не нужные товары, в первую очередь военную технику, которая в ужасающих количествах копится на складах и полигонах, омертвляя оборотные средства и ресурсы. Большие средства омертвляются через никому не нужное капитальное строительство, вместо того чтобы быть направленными на техническое перевооружение предприятий, до сих пор работающих на станках и оборудовании полувековой давности. Ситуацию усугубляет постепенное падение цены на нефть, что ведет к существенному, почти на треть за последние два года, снижению валютных поступлений и, как следствие, к невозможности закупать товары, в первую очередь продовольственные, за рубежом. А ведь наше сельское хозяйство по некоторым важным продуктам наподобие твердой пшеницы не обеспечивает и двух третей необходимого стране объема. Хиреет частное производство продуктов, угнетаемое налогами и законодательными запретами. На садовых участках, принадлежащих горожанам, даже печи ставить нельзя, а ведь такой участок способен реально помочь людям кормить семьи в условия нарастающего дефицита. Коррупция захватила все слои общества, от торговли до государственных и правоохранительных органов, что еще более ухудшает обстановку.

Он обвел взглядом зал. Депутаты сидели совершенно неподвижно, словно загипнотизированные удавом кролики.

– Мы катимся под откос. Так жить нельзя, сограждане. Так жить – нельзя! – он рубанул рукой воздух. – Поэтому мы разработали программу экономических и, в какой-то степени, политических реформ, которые намерены претворить в жизнь в ближайшие полгода-год. Важнейшими нововведениями является разрешение частного предпринимательства в виде кооперации, введение на части предприятий хозяйственного расчета и либерализация их экономической деятельности, ускорение технического перевооружения народного хозяйства, а также радикальное реформирование сельского хозяйства, в частности, системы нархозов и госхозов.

И тут зал наконец взорвался. Некоторые делегаты вскакивали с мест и размахивали руками, что-то выкрикивая, другие ошеломленно сидели, лишь оглядываясь по сторонам, третьи горячо сцепились друг с другом. В первом ряду Олег с удовольствием заметил ошарашенные физиономии Ведерникова с Пряхиным. Директоры комитетов что-то яростно обсуждали, изредка бросая злобные взгляды на Народного Председателя.

Выждав пару минут, Олег поднял руку. Из президиума его поддержали трелью звонков, призывая разбушевавшийся зал к порядку.

– Господа! – громко сказал Олег. – Прошу всех успокоиться. Я еще не закончил.

Господа! Да заткнитесь же вы, наконец! – неожиданно для себя рявкнул он.

Перегрузившиеся динамики поддержали его рвущим барабанные перепонки визгом.

Постепенно в зале снова установилась тишина, и он иронично усмехнулся. – Спасибо за поддержку. А теперь я кратко изложу тезисы настоящего доклада, копию которого все желающие смогут получить в фойе в перерыве. Итак, с первого декабря сего года вводятся в действие следующие нормативные акты…

Бирон в ложе встретил его с неприкрытым весельем.

– Ну ты даешь, Олежка! – ухмыльнулся он. – Как ты их, а! "Да заткнитесь же, наконец!.." Нравятся мне твои подходы. И интонации чем-то смахивают на треморовские в молодости. Ничего, мы еще сделаем из тебя настоящего Народного Председателя!

– Ага, из говна пулю… – буркнул Шварцман. – Ладно, не обращай внимания. Хорошо выступил, Олежка. Чего у тебя не отнять, так это умения перед толпой держаться.

Только рано радуетесь. Все еще только начинается…

– Внимание, господа! – объявил в этот момент председательствующий. – По техническим причинам в повестке дня произошли некоторые изменения. Вместо Зарабаева Джаха Халиловича выступит…

– Вот, это я и имел в виду, – Шварцман мотнул головой в сторону трибуны. – Поняли, что сейчас любые выступления бессмысленны, поэтому отложили атаку. Но лишь отложили.

С лица Бегемота внезапно сползла ухмылка.

– Не понял, – нахмурился Олег. – Вы о чем, Пал Семеныч?

– По информации из моих источников тебя в этот момент должны были начать валить, – любезно пояснил Шварцман. – Твои заклятые друзья-министры подготовили серию докладов, из которых следует твоя полная некомпетентность в делах управления страной. Все то, о чем ты сейчас рассказывал, тебе собирались поставить в вину.

Тебе и только тебе. Плюс Мегион собирались на тебя повесить – мол, твои личные просчеты в обеспечении северных территорий… ну и так далее. А съезд, если ты еще не забыл Конституцию, хоть и декорация, но имеет формальное право досрочно отправить тебя на пенсию. И кое-кто всерьез собирался превратить формальное право в фактическое.

– Ну и ну… – медленно произнес Народный Председатель. – Вот так дела. Скажите, Павел Семенович, а почему вы раньше мне об этом не сказал?

– А должен был? – осведомился бывший начальник канцелярии. – Я вообще-то лицо неофициальное, на государственной службе не сос… Ладно-ладно! – быстро замахал он руками, увидев ярость на лице Олега. – Шучу. Просто не хотел тебя напрягать лишний раз. Тебя и так трясло, как висельника. Я же знал, что до тебя они выступать не станут, а после тебя смысла в этих докладах уже не останется.

– В следующий раз, Павел Семенович, – ледяным тоном произнес Олег, – будьте добры о таких подробностях ставить меня в известность заранее.

– Договорились, – пожал Шварцман плечами. – Если он наступит, конечно, этот следующий раз. Еще ничего не кончилось. Атака готовилась давно и тщательно, и просто так они не отступят. Боюсь, в ближайшее время тебе туго придется. Имей в виду, Олежка, на сей раз кресло под тобой закачалось основательно. А ты, тезка, как вернешься к себе в кабинет, разберись с бумажками, что в твое отсутствие принесли. Ну ладно, пошел я, если не возражаете. Нужно с народом пообщаться, реакцию понять…

Он тяжело поднялся из кресла и вышел. Олег задумчиво посмотрел на Бирона.

– Ну, Пашенька, – не предвещающим ничего хорошего тоном спросил он, – и как объяснить, что ты профукал эту историю?

Тот лишь беспомощно развел руками.

– Куда мне до этого старого проныры, – вздохнул он. – С его-то связями…

Олег стиснул зубы, потом резко выдохнул.

– Ладно, – проговорил он. – Поехали. Посмотрим, что там Шварцман тебе прислал, да подумаем, что делать. Хрен им, прорвемся. Нарпред из меня, может быть, и никудышный, но если драться придется, то еще посмотрим, кто кого…

Внезапно он задохнулся. Его спина выгнулась дугой, руки бесцельно зашарили по подлокотникам.

– Олег Захарович! – подскочил в нему референт. – Олег Захарович, что с вами? Вам плохо, вызвать врача?

– Но объясните же, в конце концов, почему именно я?.. – сквозь стиснутые зубы выдавил Народный Председатель и внезапно обмяк и часто задышал.

– Олег! – Бирон потряс его за плечо. – Олег! Да позови же ты врача! – разъяренно цыкнул он на референта.

– Нет! – Олег порывисто ухватил его за рукав. – Никакого врача! Не надо. Все прошло. Только отдышусь… немного. Вызывай машину к подъезду.

В машине взгляд Олега приобрел осмысленность, и Бегемот позволил себе немного расслабиться.

– Что с тобой случилось, Олежка? – тихо спросил он. – Опять приступ?

– Черта с два… приступ, – тяжело выдохнул он. – Пашка, найди Шварцмана.

Срочно. Немедленно. Пусть бросает все и пулей ко мне в резиденцию. Ну же!

Бирон пожал печами, взял трубку радиотелефона и некоторое время тихо с кем-то разговаривал. Потом аккуратно положил трубку на рычаг:

– Сделано. Сейчас его разыщут и привезут. Что случилось?

– Потом. Не при посторонних, – Олег взглядом указал на охранников и референта, расположившихся на сиденьях напротив.

– Хорошо, – начальник канцелярии похлопал его по плечу. – А пока расслабься. Что бы ни произошло, ты уже ничего не изменишь. А нервные клетки не восстанавливаются.

– Восстанавливаются, – вздохнул Народный Председатель. – Я читал. Но ты прав.

Надо расслабиться. Слушай, пни там водилу, чтобы рулил быстрее. -…но когда ты принес мне это досье на Оксану, я понял, что еще не сошел с ума, – Олег нервно скомкал в руках какой-то листок бумаги, с удивлением взглянул на него и швырнул в угол. – Не бывает таких совпадений. Особенно c учетом того, что еще летом я не имел о ней ни малейшего представления. Так что, думаю, это не сны и не галлюцинации.

– Странно, – задумчиво произнес Шварцман. – Ты говорил, что знание всегда приходило ночью, во время сна. Почему сегодня это случилось средь бела дня?

– Не знаю, – пожал плечами Народный Председатель. – Может, из-за эмоциональной перегрузки. Я не уверен, что… хм, синхронизация происходит именно во сне.

Просто период сна используется для… не знаю даже, как и сказать… анализа поведения копии, что ли. А сейчас из-за напряжения… э-э-э, внешняя память прорезалась в неподходящий момент.

– Гадание на воде в ночь на перелом лета, – хмыкнул Бегемот. – Господа, а давайте не станем теоретизировать на пустом месте? Все равно ценность этих догадок нулевая. Меня другое интересует – что ты собираешься делать?

– Где собираюсь? – хмыкнул Олег. – В той модели? Или в реальности?

– Та "модель" меня меньше всего волнует. В… реальности.

– Да черт его знает, – пожал плечами Народный Председатель. – Тьфу ты, вот привязалось словечко из той жизни! Не знаю, в общем. А что я могу сделать?

Хранителей здесь больше нет, так что знания о них для нас совершенно бесполезны.

Робин здесь должен присутствовать, но для нас он совершенно не достижим, да и возможностей предпринять что-то против него у нас меньше, чем у муравья против кирпича. Джамтане? Их вообще непонятно с чем жевать. Такие вот дела, господа хорошие.

– А зачем ты меня-то с такой срочностью выдернул? – пробурчал Шварцман. – Потом никак свою сказку рассказать нельзя было?

– Простите, Павел Семенович. Просто запаниковал. И… я решил, что нужно проконсультироваться с вами обоими. Видите ли, все это вполне можно интерпретировать, как мое сумасшествие. А я, как-никак, правитель государства, пусть и номинальный по большей части. Если я действительно чокнулся, нужно предпринимать какие-то меры, чтобы… чтобы…

– Понятно, – кивнул Шварцман. – А ты осознаешь, Олежка, какое оружие ты можешь дать в руки своим врагам? Да даже не врагам, а просто любому интригану? Мне, например? Не боишься рассказывать такое? Я ведь к тебе убийц подсылал, и вообще…

Олег твердо взглянул ему в глаза, и старый лис отвел взгляд.

– Понимаю, – тихо сказал Народный Председатель. – Прекрасно понимаю, Павел Семенович. И вы, и ты, Бегемотина, вы оба можете использовать эти сведения против меня, – Бирон возмущенно фыркнул, но промолчал. – У меня есть слабая надежда, что сейчас вы оба полностью зависите от моего положения, а потому не станете играть за ту команду. Но я понимаю и то, что это лишь предположения, и карты можно разыграть самым разным образом. Однако у меня нет иного выхода.

Держать это внутри себя я более не в состоянии. Любой другой использует этот козырь против меня с куда большей вероятностью. Я даже не говорю про возможность утечки информации. Так что…

Он грустно улыбнулся и замолчал, скрестив руки на груди и утонув в мягкой обшивке дивана.

– Да уж, не вовремя, – пробормотал Шварцман. – Ох как не вовремя… Ну что, тезка, есть предположения?

– Есть предложение, – бодро откликнулся Бирон. – Забить пока на всю эту историю большой толстый болт. Не до того. Ты не парься, Олежка. Я с тобой каждый день не по разу вижусь, да и вообще без пригляда ты не остаешься. И пока еще ни я, ни кто другой не заметили у тебя какой-то неадекватности поведения. Даже если это галлюцинации – страдай себе на здоровье. Я лично всегда завидовал людям, которые сны видят: сам-то я как бревно дрыхну. Пока страдай сам по себе, а потом разберемся. Найдем надежного психиатра, если хочешь, и разложим тебя по полочкам, но потом. Сейчас Пал Семеныч верно говорит: не вовремя все это.

На некоторое время наступила тишина. Потом Шварцман прокашлялся.

– Да, Олежка, все правильно. Сейчас у тебя с головой все в порядке, и текущей работе твои сны не помешают. Хорошо бы приступов на публике у тебя больше не случалось, но если что – всегда на переутомление спишем. А пока еще один тест предложить могу. Скажи мне, Олег дорогой наш Захарович, ты что-то упомянул насчет кучи языков, которые ты в том мире знаешь.

– Ну да, есть такое, – согласился Олег. – Кроме русского, я совершенно точно отразил владение английским, немецким, французским и, кажется, болгарским. Это то, что случайно прорезалось в разных ситуациях.

– И как, похожи они на какие-то языки… э-э-э, нашего мира?

– Нет. Даже в первом приближении – нет. Языковые конструкции и произношение совершенно загадочные – сложные, запутанные, нелогичные. Думаю, сам по себе я бы никогда их не выучил.

– Вот и славненько, – удовлетворенно потер руки Шварцман. – Как-нибудь на досуге возьми художественную книжку из тех, что попроще, и переведи пару-тройку страниц на один из языков. На тот же русский, например. Буквы там как, отличаются?

– Алфавит в русском, как ни странно, почти наш, хотя есть дополнительные буквы.

И цифры тоже наши. Вот в английском и французском алфавит совсем другой.

– Во, тем более. Переведи и отдай в канцелярию. Пусть перепечатают твой перевод и отдадут в Академию Наук, в секцию лингвистики, не упоминая, откуда взялось.

Пусть они там попытаются реконструировать этот язык методом сопоставления оригинала и перевода, а потом самостоятельно переведут на русский еще пару страничек. Посмотришь их перевод, и если ошибок не слишком много, значит, у тебя точно не галлюцинации. Приходилось мне иметь дело с сумасшедшими. Я, конечно, профан в психиатрии, но птичьи языки, на которых говорят чокнутые, насколько я в курсе, не являются настоящими языками. А с нуля сконструировать чужой язык ты, Олежка, не сможешь, даже если полностью свихнешься. Думалка у тебя не тем концом повернута. Понял?

– Понял, – кивнул Народный Председатель.

– Вот и ладно, – одобрил Шварцман. – Надо будет собраться еще раз и послушать тебя более тщательно. Возможно, под запись. А сейчас я пойду. От важного разговора ты меня оторвал, придется теперь извиняться перед человеком…

Он поднялся со стула и вперевалку вышел. Олег посмотрел на Бирона.

– Ты бы приляг, отдохнул, – посоветовал тот. – Морда у тебя опухшая, как после недельной попойки. Не забывай, в три часа назначено интервью с кучей газетчиков, так что тебе нужно быть в форме. Врача прислать? С успокаивающими каплями или еще чем, покрепче? – Он подмигнул.

– Что покрепче у меня и так есть. Перебьюсь без врача. Ладно, топай. У тебя тоже дел по горло.

Когда за начальником канцелярии закрылась тяжелая дверь кабинета, Олег закрыл лицо ладонями и судорожно вздохнул. Странно, но на сердце стало гораздо легче.

Он попытался отогнать от себя мрачные мысли. Действительно, чего он так запаниковал? Или ему просто передалась паника его близнеца из того мира? Ладно, не до того. Нужно еще раз просмотреть тезисы для интервью.

Он поднялся с дивана и пересел за стол. Подумав, выдвинул ящик стола, нашел и сглотнул прохладную голубую пилюлю. Немного успокоительного и в самом деле не повредит…

"Корр.: И поэтому, Олег Захарович, народное правительство решило принять новый курс?

Ответ: Да, именно. Общее ускорение развития народного хозяйства и перестройка закостеневших отношений должны придать народному обществу новый толчок. Настало время открыто признавать свои ошибки и исправлять их.

Корр.: Но не является ли новый курс отходом от идеалов, за которые наши деды проливали кровь в Гражданской войне, боролись с интервентами, разрухой и тяжким наследием имперского прошлого?

Ответ: Нет, не является. Главной задачей народного общества всегда являлся рост общественного благосостояния. И мы намерены всеми силами добиваться такого роста вне зависимости от текущих колебаний политического курса.

Корр.: Но частное предпринимательство, кооперация… Не является ли это возвратом к эксплуатации человека человеком?

Ответ: Ни в коем случае. Мы не намерены передавать заводы и фабрики, как и любые другие крупные производства, в частные руки, равно как и не вводим частную собственность на землю. Частное предпринимательство разрешается в ограниченных масштабах и в тех областях, где государству нерентабельно присутствовать самому.

Простейший пример: создавать государственную контору по заготовке веников или производству валенок, держать при этом штат бухгалтеров и прочих чиновников нет совершенно никакого смысла. Здесь самое место для частника и бухгалтерии по упрощенной схеме. Количество наемных работников в такого рода предприятиях строго лимитируется, наемный труд допускается только на вспомогательных работах, и государство намерено жестко контролировать здесь выполнение трудового законодательства.

Корр.: Приятно слышать, что наши идеалы остаются в неприкосновенности…" Олег нахмурился. Судя по всему, эта фразочка являла собой плод редакционной самодеятельности. По крайней мере, в тех текстах, что вчера газеты присылали в канцелярию на согласование, ничего подобного он не помнил. Или просто упустил за поздним временем? Интересно, на полном серьезе они это ляпнули или же издеваются? Ладно, пропустим пока.

"…в неприкосновенности. Олег Захарович, не могли бы вы вкратце обрисовать нововведения в области управления крупными предприятиями?

Ответ: Крупные предприятия предполагается постепенно переводить на хозяйственный расчет. В настоящий момент для участия в эксперименте определен список производств, на которых будут опробованы новые методы хозяйствования. Если сжато, то, во-первых, данные производства, в первую очередь в легкой промышленности, получат право часть мощностей перепрофилировать на производство товаров народного потребления по своему усмотрению. Эти товары будут производиться на основании заказов торговли, а не в рамках утвержденного плана, что позволит предприятиям более гибко реагировать на текущую конъюнктуру.

Промышленные министерства получат право самостоятельной торговли на внешнем рынке. Наконец, предприятия получат право после всех расчетов с государством распределять остаток прибыли самостоятельно, например для начисления зарплат и премий работникам.

Корр.: А не приведут ли эти меры к повышению цен?

Ответ: Ни в коем случае. Государство продолжает контролировать процесс ценообразования и не допустит необоснованного завышения оптовых и розничных цен с целью получения спекулянтами сверхприбыли.

Корр.: Есть ли единство в правительстве по данным вопросам? Поддерживаются ли нововведения всеми его членами, или же существуют иные точки зрения?

Ответ: Данный курс практически единодушно поддержан всеми членами правительства.

Разумеется, может иметь место непонимание и даже противодействие со стороны отдельных чиновников старой закалки. Но таким людям придется уйти, чтобы не мешать проведению в жизнь нового курса народного правительства. И, еще раз подчеркиваю, это лишь редчайшие исключения, без которых никогда не обходится правило. Да, есть некоторые рабочие разногласия по вопросам реализации комплекса намеченных мер, но это нормальное явление. Полное единодушие существует лишь в колумбарии…" Олег отложил "Новости", не удержавшись от легкой зевоты. Ладно. Если там и есть что-то, выходящее за утвержденные рамки, на то у Пашки есть специально обученные люди для контроля. Так, а это что? Он взял в руки номер "Народной Ростании". На первой странице крупно чернел заголовок: "И счастье людям – навсегда!" Так-так…

"…Но дорога в светлое завтра никогда не была и не будет вымощенной мраморными плитами. Мы прокладываем ее по бездорожью, торя путь по непроходимым болотам и заросшим чащобам. Мы ведем человечество по Пути Справедливости, и наша судьба – первыми грудью встречать все тяготы и опасности.

Но чем дальше, тем больше в наших рядах малодушных. Романтические времена Второй революции и Гражданской войны остались в далеком прошлом, и уже три поколения появились на свет с тех пор. Пафос и героический порыв остался в тех временах, ушел вместе с нашими дедами и прадедами. А их внуки, увы, размякли телом и душой. И те житейские трудности и неурядицы, что проходили незамеченными для наших героических предков, непосильной ношей ложатся на хилые плечи нынешних граждан Ростании.

Но мы должны, просто обязаны сказать нытикам: хватит! Временные трудности не могут сломить дух человека. Если ты больше не веришь в будущее, не вини в этом окружающий мир. Вини в этом только себя. Мы должны помнить, что живем не ради себя – ради грядущего. Пусть даже в нашей жизни нет того мелкого мещанского комфорта, которым так любят тыкать нам в лицо критиканы с загнивающего Юга. Это неважно. Мы строим тот фундамент, на котором воздвигнется прекрасное будущее, а стройку никогда не ведут в халате и домашних тапочках. Время тапочек наступит позже, а пока ватник и каска строителя – вот наша одежда. У нас есть великая цель, и мы все должны делать все возможное для ее достижения – даже ценой собственных неурядиц. Наши дети и внуки будут жить в светлом и справедливом мире, ну а мы… что ж, жертвовать собой ради потомков – извечная судьба родителей.

Но, увы, разложение и мягкотелость как зараза постепенно пропитывают все поры нашего народного общества, и поддаются им даже некоторые отдельных высшие должностные лица, облеченные авторитетом и доверием народа. Доходит до того, что уже открыто ведутся разговоры об отходах от принципов народной справедливости, от самого Пути Справедливости, о введении в народном хозяйстве уродливых элементов торгашеской южной экономики, о возвращении к эксплуатации человека человеком… Нам пора встряхнуться и заявить: долой буржуазные настроения!

Каленым железом следует вычистить гниль и упадок, очистить общество от вредных настроений, придать новый импульс нашему обществу в его движении в будущее.

Здоровые силы общества должны сплотиться и железной рукой поставить на место зарвавшихся ревизионистов…" Нахмурившись, Олег наклонился вперед и нажал кнопку интеркома.

– Света, соедини меня с Бироном, будь любезна.

Через десять минут, в течение которых Народный Председатель успел прочитать и перечитать "письмо в редакцию", зазвонил телефон.

– Пашка? Ты "Народную Ростанию" видел? Там статейка интересная – "И счастье людям – навсегда!" называется.

– А як же! – жизнерадостно откликнулся Бегемот. – Я ее тебе и подложил. Каково, а?

– Здорово, – хмыкнул Олег. – И как это понимать? На кого этот мамонт бочку катит?

– Да на тебя же и катят, – гыгыкнул начальник канцелярии. – Помнишь, ты в свое время дал "Художественному листку" карт-бланш на всякую фигню? Вот они и опубликовали две недели назад пару осторожненьких статей об экономических проблемах. Формально это ответ от возмущенного читателя. Полемика, типа.

– А фактически?

– А фактически мои ребята скоренько провели расследование и выяснили, что письмо поместили в номер по звонку из аппарата Комитета легкого машиностроения.

– Пряхин… – пробормотал Олег.

– Он самый. Микаэль Аркадьевич если и не собственной персоной, то уж через своих шестерок – точно. Шварцман говорит, что это часть той атаки, что должна была начаться вчера. Видимо, отменить не успели.

– С-сучий потрох… – сквозь зубы прошипел Народный Председатель. – Ну, я ему это еще попомню. Ладно, пока не до того. Стенограммы первой половины сегодняшнего дня уже готовы?

– Заканчивают. Расслабься, ничего интересного. Обычная жвачка. На фронте временное затишье. Шварцман прогнозирует волну завтра, когда наши вояки окончательно согласуют новую стратегию. Как раз получится: завтра готовят почву, послезавтра выносят на голосование предложения, а двадцать второго делают оргвыводы. Потом съезд разъезжается, а мы остаемся в полной заднице.

– Умеешь ты утешить. Хорошо, а что именно готовится, разведка не доносит?

– Пока нет. Не того уровня у нас источники. К вечеру прорежутся, я думаю, когда общий инструктаж проведут. Но ты не напрягайся заранее. Карты мы им сильно смешали. Может быть, они просто решат отложить наезд до лучших времен.

– Понял. Ладно, держи в курсе. Отбой.

Народный Председатель со вздохом откинулся в кресле. Как хорошо было еще два года назад! Определенно, должность зав. отделом снабжения Комитета по строительству являлась по сравнению с нынешней чистой синекурой. Ох, где те золотые денечки… Ну кто просил неуемного Прохорцева выцеплять из толпы честолюбивых молодых управленцев именно его? И где-то он сейчас, этот Прохорцев?

Попросить, что ли, Пашку выяснить? Нет, к черту… Тьфу ты, вот же привязалось чужое энергичное словечко! К черту воспоминания о золотых прошлых денечках.

Нужно жить сегодняшним днем. Будущим, на худой конец. А о прошлом пусть Шварцман вспоминает с сожалением.

Он перебрал лежащие в левом лотке бумаги. Определенно, работа в голову совершенно не лезла. Нервно побарабанив пальцами по столу, он вспомнил о давешнем совете Шварцмана. Ткнув пальцем в кнопку интеркома, он проговорил:

– Света, ты там? Будь добра, раздобудь мне какую-нибудь книжку. Художественную, попроще.

– Да, Олег Захарович, сейчас созвонюсь с библиотекой. Вам детектив, классику, фантастику?

– Неважно. Любую книгу, но чтобы язык не слишком сложный. Наверное, какой-нибудь детектив сгодится.

Минут десять спустя секретарша осторожно постучалась в дверь.

– Олег Захарович, можно? Вот, принесли.

Она с трудом приоткрыла дверь ногой и протиснулась в образовавшуюся щель. Обе руки у нее были заняты внушительной стопкой книг. Олег изумленно посмотрел на девушку.

– Света, я же просил одну книгу! Да и ту через полчаса верну. Зачем мне эта груда?

– Так из библиотеки принесли, – пожала та плечами. – Авось да подойдет что-нибудь.

– Заставь дурака богу молиться… – пробормотал Олег. Секретарша удивленно посмотрела на него, и он спохватился. Нужно лучше контролировать себя. Кажется, словечки из той жизни начинают проникать в его речь куда активнее, чем следует.

– Спасибо, Света, можешь идти.

Когда за секретаршей закрылась дверь, он взял из стопки верхнюю книгу. Это оказался "Дом на берегу озера" некоего Виктора Шмука. Народный Председатель наугад раскрыл детектив. "Стояла темная ночь. Небо затягивали низкие тучи, и ни одна звезда не пробивалась сквозь их плотный покров. Карастелянов медленно пробирался сквозь поросший кустарником подлесок, сжимая потной от страха рукой "Колш-15". Пистолет почти полностью скрывался в его огромном кулаке, и только глушитель угрожающе торчал наружу. В другой руке он держал маленький потайной фонарик…" Олег поморщился. Он еще по сборам помнил, что ручной пулемет "Колш-15" из-за его веса килограмм в пятнадцать (и это без сошек и магазина!) проблематично таскать даже на загривке, удерживая двумя руками. А уж тарахтел он так, что уши закладывало. Ну и чтиво! Ладно, без разницы. Он вытащил из стопки чистый лист бумаги, приготовил ручку и задумался. Скажем, на русский и, для надежности, на французский. Интересно, а как латиницу будут перепечатывать на пишущей машинке? Да и кириллица, кстати, от тароти отличается… Ладно, это дело десятое. Ну-с, поехали. "Стояла темная ночь…"