"Убийство в Центре магии" - читать интересную книгу автора (Ильичёв Валерий Аркадьевич)

Убийство в Центре магии

Тревожный звук охранной сигнализации поступил на пульт дежурного ровно в шесть утра. Секунда в секунду, как только минутная стрелка заняла самую верхнюю позицию и слилась с короткой часовой в единую линию от нижней до верхней части циферблата. Опытный дежурный сразу отметил в журнале, что вызов поступил из Центра магии, расположенного на одной из соседних улиц, недалеко от метро. Группа немедленного реагирования выехала через двадцать секунд и должна была прибыть на место самое большее через две минуты. Так что если кто и собирался поживиться в Центре магии, был бы застигнут на месте преступления прямо у взломанных дверей, за которыми творились чудеса и совершались таинства.

«Конечно, там есть что взять. Народ валит в это заведение валом с утра до ночи, несмотря на высокую плату. Эти бабы-чародейки раскрутились в последнее время довольно здорово. Хотя, конечно, не они тут хозяева, а кто-то покруче. Колдуньи и ясновидящие целительницы лишь высокооплачиваемые служащие какой-то неизвестной фирмы, ещё более могущественной, чем сами предсказательницы судьбы. Интересно, там хранится выручка за один день или за несколько? Если за несколько, ущерб будет весомым», — эти размышления дежурного прервал телефонный звонок старшего группы:

— Тут мы, на месте. Все тихо. На окнах решетки. Дверь заперта. Замок не взломан. Внутрь заглядывали. Темно. Ни хрена не видно. Может, кто-нибудь там и прячется. Но чтобы проверить, дверь надо вскрывать. Сигнал, скорее всего, поступил на пульт из-за неполадки на линии, замкнуло где-то. Ну, так что делать будем, капитан?

— Ты подожди вскрывать. Я сейчас руководительнице Центра позвоню, посоветуемся. Свяжись со мной через пять минут.

Капитан взглянул на часы: «Пять минут седьмого. Ничего, разбужу вещунью, от неё не убудет». Дежурный нашел в журнале номер телефона Виринеи, главной колдуньи Центра, и резкими движениями стал его набирать. Ответили не сразу, и капитан с тайным злорадством представил себе, как высокая, плотная Виринея, растрепанная, без обычного макияжа, в ночной рубашке, уже не очень молодая женщина, спотыкаясь спросонок, идет к телефону.

Наконец она взяла трубку, и дежурный сообщил о поступившем на пульт сигнале тревоги.

В эту ночь Виринея была не одна и, прежде чем ответить дежурному, обратилась к любовнику, встревоженно смотревшему на нее:

— Олег, сигнализация в Центре сработала, что будем делать?

Она была рада, что Олег рядом. Он пользовался влиянием в полукриминальной группировке, обеспечивающей «крышу» её Центру. Их связь длилась уже около года, и, хотя любовью здесь и не пахло, взаимная выгода была налицо. Виринее нужна была «крыша» для Центра, а Олегу — её способность наколдовать ему удачу в делах, а на врагов навести порчу. Да и любовницей Виринея была неплохой, не говоря уже об её умении готовить. В общем, отношения их, ровные и стабильные, сулили долгие годы счастливой совместной жизни. Ранний звонок дежурного вневедомственной охраны испортил так хорошо начавшееся свидание. Олег Иванович задумался. Он охотно послал бы все к чертям собачьим. Но мысль о том, что, возможно, произошло что-то серьезное, заставила его отказаться от приятного пробуждения утром, теплой ванны, кофе, рюмки хорошего коньяка. «Впрочем, если сделать все в темпе, можно уложиться в полчаса и успеть в Центр магии».

— Скажи менту, что через час подъедем, — повернулся он к Виринее, — а его ребята пусть подежурят на всякий случай у дверей, чтобы оттуда никто не смог выбраться. Пообещай хорошо заплатить.

Как только Виринея закончила разговор с дежурным, Олег, крепко обхватив её бедра, привлек женщину к себе. Но она резко отстранилась: ей сейчас было не до любовных утех. Она чувствовала, что этот телефонный звонок сулит ей крупные неприятности, и чувство это усугублялось тем, что она никак не могла уловить и выхватить из общего потока информации, растекавшейся вокруг земного шара, нужные ей в этот момент сведения и хотя бы в общих чертах представить себе грозящую ей самой и её детищу, Центру магии, опасность. Она знала, что её способности ясновидения и предвидения ограниченны. Иногда получалось все, но чаще она оказывалась бессильной, словно кто-то открывал кран и необходимые в определенный момент сведения блокировались и до неё не доходили. Вот и сейчас она четко сознавала, что сигнал на пульт поступил не зря, но опасность не вырисовывалась, оставаясь расплывчатой, и она никак не могла ухватить её силой своей интуиции. И эта расплывчатость раздражала Виринею больше, чем сама опасность и её последствия. Тревога любовницы передалась Олегу, и он, уловив перемену в её настроении, решил отложить любовные утехи на другой раз, ограничив утренний ритуал чашечкой кофе с коньяком.

Сержант со старшиной между тем, получив переданное через дежурного предложение за хорошие бабки подежурить у дверей Центра, решили не искушать судьбу и честно заработать кругленькую сумму. А что их щедро вознаградят, они не сомневались. Конечно, по инструкции, надо бы проверить ближайшие переулки и подъезды, где мог скрыться незадачливый грабитель, попытавшийся проникнуть в Центр. Но им было велено следить за единственным выходом из Центра магии, чтобы не упустить преступника, если тот все-таки пробрался вовнутрь. Утро было прохладное, и сержант со старшиной, продрогнув, залезли в машину, пригрелись, стали дремать, сквозь полуопущенные веки наблюдая за обитой жестью дверью. Знали бы они, что в Центре никакого грабителя нет, а лежит уже начавший коченеть труп убитого там несколько часов назад человека. Но они не стали заходить в помещение и, что того хуже, не проверили подъезды ближайших домов. А убийца как раз следил за ними из подъезда дома на противоположной стороне переулка, и, поняв, что они держат под контролем вход в Центр магии и не скоро вылезут из машины, решил рискнуть. Он выскользнул из подъезда, а затем с деловым видом, будто торопясь на работу, пошел, стараясь не попасть в поле зрения милиционеров, совсем в другую сторону. Пройдя метров десять, свернул за угол и, окончательно убедившись в том, что сотрудники милиции его не заметили, чуть ли не бегом устремился к ближайшей станции метро. Именно этим путем он двигался накануне вечером к Центру магии и хорошо знал его, тем более что уже бывал в этих краях. У метро убийца остановился, резким движением перекинул через плечо синюю спортивную сумку, нащупал в кармане зеленый пластмассовый кружочек, жетон, и облегченно вздохнул: не хотелось лишний раз «светиться», кассир мог его запомнить. Он надеялся пройти незамеченным через турникет, чтобы потом его приметы не всплыли в деле об убийстве в Центре магии. Собравшись с духом, он вошел в стеклянные двери, подошел к турникету и, пройдя сквозь послушно распахнувшиеся створки, нарочито медленно направился к плавно утекавшим вниз ребристым ступеням эскалатора. Покосившись на постового милиционера, убийца окончательно успокоился: тот был занят разговором с молодой кокетливой девицей, стоявшей на контроле, и ни на кого не обращал внимания.

«Похоже, меня никто не засек. Пусть ищут ветра в поле!»

Теперь только взятая им в Центре магии вещь связывала его и с Центром магии, и с совершенным там убийством. Но он не собирался расставаться с ней ни при каких обстоятельствах. Никогда!

Уже сидя в мерно покачивавшемся вагоне метро, он прижимал к себе спортивную сумку, с наслаждением ощущая сквозь плотную джинсовую ткань жесткие контуры взятого им в Центре магии предмета. Полного счастья он, разумеется, не обрел, но все же обрел надежду на будущее.

Так, по крайней мере, он думал, но это было его заблуждением.

Не успел Ильин приехать на работу и войти в дежурную часть, как ему сообщили, что на вверенной им территории совершено убийство. Труп охранника, остававшегося с вечера в помещении, был обнаружен руководительницей Центра магии, госпожой Виринеей. Капитан Лидов, почему-то оживленный и радостный, словно речь шла о чем-то приятном, рассказывал сыщику:

— Представь себе, Ильин, хлопцы из вневедомственной охраны подставились. Приехали по сигналу тревоги, ничего подозрительного не обнаружили и остались у закрытых дверей сторожить труп, лежавший внутри. Поленились вокруг по подъездам и переулкам поездить. Может, и нашли бы убийцу, а теперь тебе и другим орлам-сыщикам придется ногами и головой поработать.

Последнюю фразу он произнес без сочувствия, но и без злорадства, равнодушно фиксируя совершившийся факт. Ильин невольно почувствовал раздражение: «Хорошо быть дежурным. Зафиксировал происшествие, послал на место следственно-оперативную группу, а там хоть трава не расти».

— Послушай, Ильин. Ты давай на место происшествия. Все уже там. И начальник отделения милиции Карпов прямо из дома туда поехал.

Ильин согласно кивнул и подумал:

«Опять придется отставить работу по старым, совершенным ранее преступлениям. Боже мой, когда же закончится или хотя бы на время замедлит свой бег эта зловещая криминальная карусель!»

Он уже подходил к двери, как вдруг его окликнул Лидов и не без иронии подбодрил:

— А чего ты, Ильин, пригорюнился? Там, в этом Центре магии, девки — колдуньи и вещуньи — работают. Да и их главная, Виринея, ясновидящей себя объявила. Небось не оставят в беде, подскажут, кто преступник и где его искать. Так что уже сегодня нацепишь на него наручники.

Капитан весело рассмеялся. Однако Ильин пропустил его слова мимо ушей и, махнув с досадой рукой, вышел на улицу.

Подойдя к зданию, где на первом этаже размещался Центр магии, Ильин сразу заметил майора Кондратова из МУРа и приветственно махнул ему рукой.

«Хорошо еще, что именно он оказался сегодня в составе дежурной группы. Будет хоть какой-то толк», — подумал Ильин, доверявший опыту этого высокопрофессионального сыщика. Увидев его, начальник отделения милиции Карпов обрадовался, сев в машину, подозвал Ильина и, описав рукой в воздухе круг, сказал ему:

— Уж ты, Ильин, посмотри, что здесь да как. Ты человек опытный, сам знаешь, что делать, — сказал и поспешил укатить. У него, видите ли, неотложные дела.

«Ну и ладно. Освободил пространство возле трупа. Можно будет без особых помех его рассмотреть. Да и место происшествия тоже». Но прежде чем зайти в Центр, Ильин заметил подъехавшую «иномарку», из которой вышли трое молодых людей, все в дорогих костюмах, как в униформе. Одного Ильин давно знал. Года четыре назад тот привлекался по уголовному делу, но доказательств его вины не хватило, и он прошел на суде свидетелем. Впоследствии этот парень, по кличке Домино, не раз фигурировал в оперативных материалах, связанных с рэкетом и наркосбытом. Ильин знал по учетам, к какой криминальной группировке этот парень принадлежит.

«Так вот, значит, что за „крыша“ у Центра магии, — усмехнулся Ильин. — Ну что же, дело становится все интереснее».

— Видал — миндал? — кивнул ему вынырнувший сбоку Кондратов. — Теперь будем знать, откуда ноги растут. Любопытный, между прочим, факт.

Ильин кивнул:

— Кстати, Кондратов, ты заметил, что как только на нашей территории совершается серьезное преступление, тут же объявляется братва? Либо как жертва, либо как криминальная группировка, стоящая за преступником.

— А что тут удивительного? К нашей Москве теперь вполне применимо известное французское выражение: «Ищите женщину», если заменить в нем «женщину» на «братву». И не только на вашей территории обслуживания, но и в масштабе всего города. Мне, поверь, это из окон МУРа виднее, чем кому-либо.

Ильин отметил про себя нотки превосходства в тоне Кондратова, хотел было сказать, что и они тут в отделении милиции не лыком шиты, кое-что знают не понаслышке, но благоразумно решил не обострять отношений во вред делу.

— Ну ладно, — сам сменил тему Кондратов, — с «крышей» чуть позже начнем разбираться, а сейчас пройдем на место происшествия. Я тебе кое-что покажу. — И он прошел за тяжелую дубовую дверь, обитую жестью. Войдя в полутемное помещение, Ильин подождал, пока глаза привыкнут к слабому освещению, и начал осматривать систему хитроумных внутренних запоров на дверях: массивный засов, замок с номерным кодом и ещё два устройства, позволяющих перекрыть доступ незваных гостей в Центр магии. И наконец, в центре двери, с внутренней стороны покрытой стальной обшивкой, находился «глазок», примерно такой, как в камерах следственного изолятора. Через него были отчетливо видны лица посетителей.

«Ишь ты, словно в крепости сидят», — недобро подумал Ильин. И, как бы прочитав его мысли, Кондратов пояснил:

Да, Ильин, сам видишь, посторонний сюда не проникнет. Вот и наш эксперт Славин категорически отрицает взлом или подбор ключей. А теперь пошли дальше.

Из передней когда-то большой коммунальной квартиры, переоборудованной в таинственный Центр колдовства, они, открыв вторую дверь, запиравшуюся всего на один замок, вышли в коридор. Здесь тоже было полутемно, наверху горела довольно тусклая лампочка. Зато по бокам у стен на равном расстоянии друг от друга стояли светильники, стилизованные под старинные подсвечники с бронзовыми узорами вокруг прозрачных стеклянных плафонов, напоминавших давно вышедшие из употребления керосиновые лампы. Но и они не давали яркого света, словно их единственной целью было указывать путь больному к ворожеям и кудесникам. В конце коридора, на противоположной от входа стене висела ярко подсвеченная снизу большая икона Божьей Матери, изображенной во весь рост с младенцем на руках. Живописец предпочел светлые тона: прозрачное голубое небо, невесомые, словно сотканные из солнечного света облака. Ясные, доброжелательные взгляды Богоматери и Сына Божия, устремленные на каждого проходившего мимо посетителя, вселяли в души страждущих покой и умиротворенность.

«Если тот, кто занимался интерьером Центра магии, задумал с первых же шагов ошеломить посетителей, дать им надежду, он достиг своей цели», — подумал Ильин. Он поймал себя на ощущении, что эта светлая дорожка из дорогостоящих плафонов, указывающая прямой путь к иконе Божьей Матери, и на него самого подействовала умиротворяще, разом убрав из души досаду, что вдобавок к старым запутанным делам придется заниматься ещё и этим.

«Кто все это устраивал, знает свое дело», — с восхищением подумал Ильин, задержавшись на мгновение, но надо было двигаться дальше. Слева от иконы Божьей Матери был вход в большую комнату, бывшую гостиную или столовую. Дом был дореволюционный, судя по лепнине на потолках, и жили здесь наверняка богатые люди.

Ильин осмотрелся и присвистнул: в приемной на столиках и полках в беспорядке лежали предметы культа с изображением мусульманского полумесяца и звездой Давида, фигурки Будды и Шивы.

— Молодцы, ребята, хорошо устроились, — процитировал известного сатирика Кондратов, — на все руки мастера, любому клиенту угодить стремятся. И у них, кстати, это получается!

Ильин нисколько не удивился, что его мысли совпали с мыслями Кондратова: слишком уж бросалось в глаза смешение различных религий.

— Здесь, как видишь, — продолжал Кондратов, — имеются ещё две двери, за ними смежные комнаты. Видимо, там сделали перегородки, чтобы у каждой ясновидящей и целительницы была своя келья для сотворения чуда. И это не считая кабинета самой Виринеи, расположенного подальше, справа от иконы Божьей Матери. Вход в него скрыт от посторонних глаз выступом и темной шторой, так что сразу его и не заметишь. Это тоже создает атмосферу таинственности и действует на психику клиентов. Помимо Виринеи, здесь творят чудеса ещё три жрицы: Дармира, Младожанна, Матрона, творил чудеса и Коловрат — убитый сегодня ночью охранник. Да, да, не удивляйся, его тоже привлекали к магии и таинствам. Говорят, способности к этому делу имел. Насчет магии не знаю, а что касается женщин, то тут у него был настоящий талант. Да ты сам сейчас увидишь.

Кондратов нырнул в дверь за зеленовато-коричневой портьерой, прошел по узкому проходу между перегородками и, отдернув штору, осторожно открыл очередную дверь.

— Здесь творила чудеса колдунья Младожанна. Вообще-то девку зовут Жанной. Она у них самая молодая — лет двадцать пять, не больше. Вот и назвали её Младожанна. И красиво, и по существу правильно.

Ильин внимательно осмотрелся, комната против ожиданий выглядела довольно просторной. Возможно, ещё и оттого, что тумбочки, этажерка, маленький столик с зеркалом стояли вдоль стен, в середине находилась только узкая в метр высотой подставка, накрытая ярко-красной, прямо-таки полыхающей материей, на которой лежала догоревшая почти до основания свеча. Возле подставки и лежал труп мужчины. Медицинские эксперты закончили свою работу до прихода Ильина, и убитый, ещё двенадцать часов назад цветущий, полный сил мужчина, казалось, ожидал сейчас с покорностью обреченного прибытия спецмашины. Судя по контурам тела, очерченным на полу мелом, было ясно, что убитый лежал ничком с проломанным затылком. По предварительному определению эксперта, охраннику был нанесен удар тяжелым тупым предметом. Теперь же судебный медик колдовал над трупом, перевернув его на спину. Сраженный внезапным ударом сзади, мужчина во время падения успел вытянуть руки и так и застыл в этой позе. Перевернутый на спину, он лежал навзничь, и поднятые вверх руки казались воздетыми к небу, словно убитый молил о пощаде или же призывал Бога покарать убийцу. По крайней мере, так показалось Ильину, почувствовавшему сразу навалившуюся на него ответственность за поиск убийцы и раскрытие этого дела. Впрочем, так было всегда, стоило ему посмотреть на очередную жертву.

Но что ещё поразило его, так это лицо убитого, приметное, с густой бородой и усами, и длинные, рассыпанные по плечам волосы.

«А красивый был мужик, наверняка пользовался успехом у женщин. Похож и на священника, и на разбойника с большой дороги. Этакий поп-расстрига, лишенный прихода за прелюбодеяние или загубленную человеческую жизнь. Но никак не за кражу церковных денег. Судя, по крайней мере, по его романтической внешности».

И снова Кондратов, научившийся за долгие годы работы в уголовном розыске угадывать чужие мысли, сказал:

— Мне он Арамиса напоминает из «Трех мушкетеров»: и священник, и воин, и за бабами не дурак приударить. Таким женщины, мечтающие о возвышенной любви, на шею вешаются. Так что не удивлюсь, если его из-за какой-нибудь юбки угрохали. Вполне подходящая версия для этого дела. Кстати, орудия убийства не нашли. Мои ребята и эксперты все тут облазили. Колдуньи говорят, что недосчитались одного бронзового подсвечника, сделанного в виде голой женщины с вазой-подставкой для свечи в руке. Скорее всего, этим подсвечником его и тюкнули по кумполу.

— А что, ценная вещь?

— Да нет. Виринея говорит, изделие конца девятнадцатого века. Не ахти какой антиквариат. Она его по дешевке на барахолке приобрела.

— Значит, этот подсвечник здесь появился не очень давно?

— Нет, но думаю, дело вовсе не в нем. На подсвечнике остались отпечатки пальцев, и преступник решил его унести.

— Да проще было бы стереть, чем с собой тащить.

— Ну не скажи, подсвечник фигуристый, извивов и углублений много, так просто отпечатки не сотрешь. А может, позарился на него, как на ценную вещь. Но мне кажется, здесь работал не профессионал, а случайный человек. Конечно, я могу и ошибаться.

— Но самое главное, знал ведь убитый убийцу. Иначе не впустил бы его сюда, когда остался в Центре один?

— В этом-то все и дело, Ильин. Сдается мне, никого он сюда не впускал. Преступник спрятался здесь ещё с вечера. Я узнавал: чародейку Младожанну вызвала по телефону одна богатая клиентка и за солидную сумму попросила провести у неё на дому очередной сеанс магии. До этого она уже побывала в Центре, осталась довольна и пригласила Младожанну к себе домой. Время близилось к вечеру, особо интересных клиентов в Центре не было, и юная колдунья с легкой душой упорхнула за большими деньгами. Преступник незаметно проник в её комнату и там дождался свою жертву.

— Ну что же, вполне логично. А клиентка подтверждает вызов Младожанны?

— Да кто же нам её адрес даст? Коммерческая тайна, браток, никуда не денешься.

— Выходит, Младожанна на данном этапе для нас фигура номер один: убили охранника в её комнате, как раз в то время, когда она неожиданно покинула Центр.

Ильин сделал очередную пометку в блокноте, хотя по опыту знал, что кажущиеся перспективными версии редко подтверждаются. Сыщики вышли в коридор, и Кондратов кивнул ещё на одну дверь.

— А вот здесь, — сказал он, — работает единственный порядочный человек в этом Центре. Дармира. Да, не удивляйся, тут у всех ненастоящие имена. Взяли себе «кликухи» для понта, а доверчивые клиенты восхищаются: звучит-то красиво! Эта Дармира в быту Дарья Миронова. Смекаешь, откуда взялась её кличка? Так вот она — профессиональный психотерапевт, кандидат наук, высококлассный специалист. От неё одной тут польза.

— А сколько ей лет? — поинтересовался Ильин у всезнающего Кондратова.

— Тридцать шестой пошел.

«Ого, — с разочарованием подумал Ильин, — почти на шесть лет старше меня, — придется завоевывать её доверие». Он и представить себе не мог, какую роль скоро займет в жизни этой женщины.

Обстановка в комнате мало что говорила о самой хозяйке: цветы, небольшой диванчик, думочка у выгнутой спинки, торшер с зеленоватым абажуром, круглый столик под коричневой ажурной скатертью, на котором стоял небольшой букетик свежих полевых цветов.

«Идиллия, да и только. Возможно, Дармира — и в самом деле образцовая хозяйка, но не исключено, что убранство комнаты призвано способствовать задушевной откровенной беседе с клиентами, чтобы завоевать их доверие», — подумал Ильин.

— Ну вот, теперь ты, кажется, видел все, осталось только нанести визит Виринее. Пошли?

Ильин кивнул, и они, вернувшись в гостиную, прошли в дверь направо у иконы Божьей Матери, свернули в узкий проход, почти невидимый за выступом стены. Дойдя до комнаты Виринеи, Кондратов остановился и уже хотел постучать, но почему-то раздумал и сделал знак Ильину не шуметь.

Ильин с Кондратовым приникли к двери и стали прислушиваться к разговору за ней. Вообще-то Ильин с детства считал позорным и недостойным подслушивать, но сейчас информация сама плыла в руки и было бы глупо от неё отказываться. Мужской бас громко и раздраженно сказал:

— Надо было подумать, прежде чем вызывать милицию.

— Да когда я приехала, милиция уже была здесь: по сигналу тревоги на пульте они примчались с утра. — Женщина говорила подчеркнуто спокойно, с нотками превосходства в голосе. Сама по себе необходимость оправдываться возмущала её.

— Могла же договориться с этими двумя ментами, заплатить как следует, и они заткнулись бы. А мы отвезли бы трупик в ближайший лесок, с почестями похоронили, и никаких проблем. Все шито-крыто. Никто и не хватился бы его, кроме нескольких сексуально озабоченных дамочек. Небось из-за бабы и замочили кобеля шелудивого. Добегался по подворотням.

— Да подожди ты, Домино, гнать волну. Виринее ни к чему в наши проблемы влезать. У неё своя работа, у нас своя, — вмешался густой баритон.

— А ты, Воронок, не суетись зря. Я знаю, почему ты её защищаешь. Может, ты тут был с самого начала и недосмотрел?

— А если бы даже и был, нечего базар по пустякам затевать. Ну убили мужика, ну похоронят. Нам-то что за дело?! — разозлился Воронок.

— Домино, пожалуй, прав, — вмешался третий хриплый, словно надтреснутый голос, — если менты раньше нас найдут убийцу, то доходы наши от Центра резко снизятся: кто же пойдет к магам, которые не только себя защитить не могут, но и узнать с помощью колдовства, кто убийца, и покарать его не в состоянии?

При этих словах Ильин вспомнил совет дежурного капитана и подумал: «А Лидов оказался прав: нераскрытое убийство создает для Центра магии и его „крыши“ серьезные проблемы».

— Слушай, а ты, Виринея, действительно не можешь определить, кто здесь наследил? — вновь пробасил Домино, ободренный поддержкой.

— Может, и могу, — огрызнулась, уже не скрывая раздражения, женщина, — только мне надо остаться одной и сосредоточиться.

— Ладно, намек понят, — примирительно сказал тот, кого называли Домино, — ты не обижайся. Нам лишние заботы ни к чему. Сейчас главное — не допустить огласки этого факта, а то распишет эту историю какой-нибудь бульварный листок, и все: никто больше к нам не пойдет. Потребуется несколько месяцев, чтобы об этом забыли и все наладилось. Ты уж не обижайся, лучше подумай, что можно сделать. А мы, со своей стороны, примем меры. Ну, бывай.

За дверью шумно задвигали стульями, и Кондратов поспешил громко и требовательно постучать.

На какое-то мгновение шум в комнате стих, а затем раздался звучный приятный голос Виринеи: «Пожалуйста, заходите!»

Кондратов открыл дверь, шагнул за порог и остановился. В комнате, заставленной всевозможными культовыми предметами, находилось четыре человека, и пройти дальше не представлялось возможным. Ильин же так и остался стоять за спиной Кондратова, слушая происходящий между ним и Виринеей разговор.

— Я майор Кондратов из МУРа, а это со мной оперативник из местного отделения милиции, — представился Кондратов с явным апломбом.

«Ишь ты, я, оказывается, не сам по себе, а с ним. Да ещё и фамилии моей не назвал. Хорош гусь, любит все-таки Володька пофанфаронить», — с незлобивой усмешкой подумал про себя Ильин.

— Ну и что?! — с вызовом бросил Домино, не скрывавший своего отношения к ментам. Двое других промолчали, но смотрели на оперативников с явной враждебностью.

— Я представился, а вы кто такие и что делаете в такую рань здесь, в самом, что ни на есть, Центре магии? По какой причине переполох в благородном семействе? — с сарказмом парировал Кондратов.

— Мы что, подозреваемые? — вскинулся Домино.

— Сейчас все, имеющие отношение к Центру магии, — подозреваемые, кроме, пожалуй, меня, моего друга Ильина и убитого Коловрата, так что не обижайтесь и давайте без претензий. А уж ты, Бахарев, в первую очередь! Кому-кому, а тебе надо бы помалкивать в тряпочку.

— А если не предъявим документы, то силой нас в отделение милиции потащите? — не унимался Домино.

— Подожди, Витя, не гоношись. Товарищи свое дело делают. И за это простые налогоплательщики, такие, к примеру, как мы с тобой, им деньги платят, — поспешил вмешаться тип с таким же зычным басом, как у Домино. Он и выглядел посолиднее других, и манеры имел, можно сказать, благородные, — видно, занимался большим бизнесом и потому не мог обойтись без таких подонков, как Домино.

Все это он произнес с доброжелательной улыбкой и добавил:

— Мы, можно сказать, друзья Виринеи, и она обратилась к нам за моральной поддержкой.

— И вы поспешили приехать? — не без иронии заметил Кондратов.

Тут поднялся третий, все время молчавший мужчина лет сорока, худощавый, но мускулистый и крепкий на вид.

— Ладно, мы разговор закончили. Выразили соболезнование и можем идти. У нас ещё дела. Вы уж нас извините! — Его хрипловатый, слегка надтреснутый голос звучал уверенно и спокойно.

К удивлению Ильина, Кондратов не потребовал у них документы, а, слегка посторонившись, дал им уйти.

«Здесь что-то не так. Раз Кондратов не стал защищать честь мундира и не поставил этих „деловых“ на место, значит, у него есть на то веские основания».

— Ну что, ничего подозрительного, Маргарита Васильевна, не вспомнили? — спросил Кондратов, когда «сочувствующие» ушли.

— Еще не успела. Убитого Николая знаю всего полгода. Мне его рекомендовали в качестве охранника. Время от времени он дежурил у моих дверей. Сами видите, мужчиной он был привлекательным. Я замечала, что дамочки, жаждущие любви и сочувствия, заглядываются на него, приходя к нам на прием. Вы его уже мертвым видели, а вот у живого у него взгляд ох какой острый был, можно сказать, пронзительный. Он производил впечатление человека чрезвычайно волевого, сильного.

— А разве это не так?

— Смотря с какой стороны посмотреть. Вся его воля была направлена на женщин. Их он действительно подавлял, и то таких, которые сами этого хотели, чтобы, как в детстве, ни о чем не беспокоиться, возложив тяготы на других. Да и те обманывались: слаб был мужик. И не в физическом смысле, просто самому смелости жить самостоятельно не хватало. Он в женщинах опору искал и пасовал перед любой житейской сложностью.

— А как он у вас целителем вдруг оказался?

— Да очень просто. Красивый мужчина, проявляющий к женщинам интерес, помогал советами женщинам в решении их чисто женских проблем. Вот я и стала привлекать его во время приема клиенток. И прозвище ему дала Коловрат: Коля, охранявший врата в Центр магии.

— Так он что, этот Коловрат, сексуальные услуги дамам оказывал? — грубо, без обиняков поинтересовался Кондратов.

— Да нет, это я ему категорически запретила, — сказала, как отрезала, Виринея. — Он знал, если что, мигом вылетит с работы, кстати неплохо оплачиваемой. Так что тут все было чисто: с клиентками он флиртовал, заигрывал, но не более того. Иначе я бы знала. Вот только… — Виринея осеклась, решив умолчать о своих подозрениях в отношении близости Коловрата и Младожанны. И, выйдя из положения, после небольшой заминки сказала: — О его связях с женщинами вне стен Центра магии я ничего сказать не могу.

И Ильин, и Кондратов заметили эту паузу, за которой явно что-то крылось, но Ильин, решив не выяснять пока, в чем дело, спросил:

— А часто он оставался ночевать здесь, в Центре, и если да, то почему?

Виринея покачала головой:

— Насколько мне известно, ни разу до сегодняшней ночи. А уж я наверняка бы знала. Нет, ничего подобного я и представить себе не могла. Это было просто исключено. Дело в том, что обычно я сама запирала Центр, но вчера, — тут Виринея явно пришла в замешательство, — я покинула его на час раньше, а здесь оставались Дармира, Матрона и Коловрат. Ну, само собой, я поручила запереть двери охраннику, а не женщинам. Он в этом деле лучше разбирается.

— А где была Младожанна? — поинтересовался Ильин, словно не знал ситуации.

— У клиентки одной, — нехотя ответила Виринея, — ваши товарищи уже спрашивали. И хотя это против наших правил, видно, придется назвать вам её имя. Конечно, с её разрешения. Думаю, если вас интересует сам факт посещения клиентки моей сотрудницей и вы не собираетесь вдаваться в подробности, клиентка не откажется встретиться с вами.

— Ну, а после визита к этой клиентке у Младожанны есть алиби? А то ведь она могла вернуться сюда и угробить Коловрата, — не унимался Кондратов.

— А это вы уж у неё спросите. Только полагаю, вы зря потратите время, выясняя причастность моих сотрудников к убийству.

— Но наш долг проверить все версии, и в том числе эту, — заметил Ильин.

— Что касается меня, то есть свидетель, который может подтвердить мое алиби. К тому же мне бить Коловрата по голове подсвечником ни к чему. В случае необходимости я и так могла его извести.

— Значит, искусством магии все-таки владеете, — вновь сыронизировал Кондратов, — в таком случае, будьте любезны, помогите найти убийцу.

Виринея внимательно посмотрела на Кондратова и сказала без всякой угрозы, будничным тоном:

— А хотите предскажу, что будет с вами в ближайшее время?

— Нет, не хочу, — хохотнул Кондратов.

От Виринеи не ускользнуло, с какой поспешностью он это сказал.

— Значит, не отрицаешь полностью магию, веришь в нее? И правильно делаешь, — перешла вдруг с оперативником на «ты» Виринея. — Давайте присаживайтесь, я вам кое-что расскажу о работе нашего Центра. Но в обмен на одно условие, которое вы обязаны будете соблюсти.

— Какое условие? Если оно не противоречит закону, мы его выполним, — поспешил вмешаться Ильин, опасаясь, что Кондратов опять что-нибудь ляпнет, вспугнет хозяйку Центра и она не станет ничего говорить.

Виринея кивнула:

— Никакого криминала в моей просьбе нет. Просто я не хочу огласки и особенно сообщений об этом убийстве в прессе.

— Это мы вам гарантируем, — поспешил заверить Виринею Ильин, — от нас с Кондратовым, по крайней мере, информация туда не пойдет. Но у газетчиков имеются свои каналы.

— Знаю я некоторые из них и попрошу хотя бы на время попридержать язык. Но это в том случае, если будете с нами откровенны, — подтвердил готовность к сотрудничеству Кондратов.

— Ну хорошо. Я вам верю. Согласитесь, убийство охранника, да ещё в помещении самого Центра, — антиреклама, и мы можем понести большие убытки. Мне стоило огромных трудов все это создать, и я не хочу, чтобы из-за досадной случайности мои усилия пропали даром.

«Надо же, для неё убийство человека всего лишь неприятность, мешающая бизнесу», — с неприязнью подумал Ильин.

— Да и вашим друзьям такой ущерб ни к чему, — вмешался Кондратов, — я имею в виду вашу «крышу».

Очередной выпад Кондратова переполнил чашу терпения Виринеи:

— Я не люблю этого слова. У меня есть друзья и спонсоры, а не «крыша», я уважаю их, а они заботятся обо мне. И здесь не только деловые отношения.

— Это нам уже, кстати, известно.

— Не сомневаюсь, что вы любите копаться в чужом грязном белье, — в голосе Виринеи явственно зазвучало раздражение, — такая у вас работа. Только вряд ли вы откопаете что-либо стоящее для поимки убийцы Коловрата.

— Не надо сердиться. В этом мы, кстати, схожи с вами. Вы тоже копаетесь в чужих грехах. Но поймите, мы должны проверить все имеющиеся версии, — постарался разрядить атмосферу Ильин.

Виринея понимающе кивнула:

— Я и не возражаю. Так что лучше вам узнать все от меня, чем со стороны. Да, я состою в интимных отношениях с Вороновым Олегом. Ну и что? Эту ночь мы провели вместе. Так что я удостоверяю его алиби, а он мое.

— Это хорошо, — поспешил сказать Ильин, заметив, что Кондратов вновь собрался подцепить гипильку, — но на данном этапе расследования установление вашего алиби не является первоочередной задачей. А вот Младожанну надо проверить. Вы уж дайте нам адресок клиентки, которую посетила ваша сотрудница.

— Я же сказала, что сначала переговорю с клиенткой и, если она не против, дам её адрес сегодня к вечеру.

Сыщики попрощались и направились к выходу. Уже стоя на улице, Ильин задал мучивший его все время вопрос:

— Я что-то тебя, Кондратов, не узнаю. Почему ты тех типов отпустил без проверки, ведь её надо было провести хотя бы из принципа?

Кондратов весело рассмеялся:

— Я ждал этого вопроса. Но все дело в том, что я их и так хорошо знаю. Да, да, не удивляйся! Ну Домино-Бахарева ты тоже знаешь — личность известная в узких кругах. А любовника и спонсора Виринеи вычислить было совсем нетрудно. Он приехал с нею в Центр на своей машине. Как только я их увидел, то по мобильному телефону установил, кому принадлежит иномарка с этим номером. Так что проверять документы у этого Воронова не было нужды.

Кондратов замолчал, и Ильин понял, что сыщик с Петровки, 38, как хороший актер на сцене, держит паузу, ожидая вопроса, чтобы сообщить нечто сенсационное. И Ильин, в душе улыбнувшись тщеславию коллеги из МУРа, задал ожидаемый Кондратовым вопрос:

— А третий? Ведь его мы не знаем.

И Кондратов не без налета легкой профессиональной хвастливости заявил:

— Вот тут ты ошибаешься. Не только я его знаю, но и он хорошо знает меня. Когда-то мы даже дружили домами. Кстати, Демин — наш бывший коллега. Мы с ним вместе заканчивали Школу милиции. Он потом работал в уголовном розыске в одном из московских райотделов милиции. А с началом перестройки ушел в бизнес и правильно сделал, сменив нашу нищенскую лихую круговерть на безбедное существование бизнесмена. Лет пять мы с ним не виделись: как-то сами собой отношения прекратились. Я, пожалуй, из осторожности, чтобы не замарать себя такой дружбой, он — чтобы не вызывать подозрений в своем новом окружении.

— А почему вы сегодня сделали вид, что незнакомы?

— У меня на это причин нет, а у него есть. Ведь он как-никак крупный бизнесмен, а где бизнес, там и криминал. Вот он и не хотел, чтобы кто-то заподозрил его в связях с правоохранительными органами.

— И все-таки надо как-нибудь на него выйти.

— Об этом не беспокойся. Вадим сам найдет способ меня разыскать. Как представитель «крыши», охраняющей Центр, он больше меня заинтересован в установлении контактов. Подождем, я думаю, мой бывший дружок позвонит уже сегодня и поделится с нами кое-какой информацией.

— Слушай, Кондратов, а нельзя ли подключить к этому делу Антонова из Регионального управления по борьбе с организованной преступностью? Твой Демин — это, конечно, находка. Но не мешало бы и Антонова попросить проверить «крышу» Центра магии. Главное — выяснить, не расправились ли они с охранником сами и не было ли «наездов» на Центр.

— Верная мысль. Думаю, Антонова удастся подключить к делу. Он мужик азартный и может заинтересоваться этим убийством. Тем более нельзя, как ты справедливо заметил, исключать и того, что этот Коловрат чем-то не угодил «крыше» и она сама завалила его.

— Весьма сомнительно. Ты же видел, какой переполох поднялся, мол, престижу фирмы нанесен ущерб.

— Э-э-э, нашел о чем говорить. У нас в стране все через задницу. Сначала делаем, потом думаем. Так и они, могли сами его ликвидировать, а потом спохватились, что не в том месте, где следовало. Ведь впустил же кого-то Коловрат ночью в охраняемое здание. Значит, знал этого человека.

— Или тот уже находился в помещении, когда Коловрат его закрывал.

Кондратов внимательно посмотрел на Ильина:

— Да, тут ты прав. И такое могло быть. Тогда это преступление — верный «висяк». Найти случайного убийцу практически невозможно.

Ильин вздохнул: он и без Кондратова знал, что здесь легкого успеха не будет.

В этот момент зазвонил мобильный телефон. Кондратов, рисуясь, снял с пояса продолговатую коробочку с кнопками и официально, с подчеркнутой солидностью, представился:

— Старший оперуполномоченный МУРа Кондратов у телефона. — И в следующий момент, прикрыв ладонью аппарат, шепнул Ильину: — Это Демин, просит о встрече. Так что я был прав. Им нужны мы, а нам нужна их информация.

И, назначив место и время встречи, Кондратов дал отбой. В общем, работать пока было над чем.

«А может, это не такой уж „глухой висяк“», — подумал с надеждой Ильин.

На следующий день к вечеру в кабинете Ильина собрались члены следственно-оперативной группы, занимающейся раскрытием убийства в Центре магии. Уже было ясно, что полностью отпала версия о ликвидации охранника в результате криминальных разборок. И встретившийся тайно с Кондратовым бывший сотрудник милиции Демин полностью опроверг предположение о возможном «наезде» конкурентов на Центр магии.

— Он мне прямо сказал, что рынок магических услуг в городе давно поделен. Случайностей быть не может. Да и «крыша» у них сильная. Вряд ли кто-либо решится ущемлять её интересы, себе дороже, — пояснил Кондратов.

— И ты ему веришь? А если он, как птица от гнезда, уводит нас в сторону?

— Вообще-то такое вполне вероятно, — вмешался Антонов. — Но я получил информацию из двух независимых друг от друга источников. Оба сообщили: никаких «разборок». Охранника кто-то убил либо в силу случайного стечения обстоятельств, либо по личным мотивам.

— Да, но здесь у нас тоже пока ничего реального, — заметил Ильин, — покопались мы в его грязном белье, и тут вырисовывается следующая картина. После службы в армии Коловрат работал таксистом, пока не отобрали водительские права. После этого перебивался случайными заработками, в основном служил частным охранником. Но долго нигде не задерживался из-за своего вздорного характера. Начался разлад в семье. После развода с женой стал выпивать. Это мешало работе и не нравилось женщинам. Второй семьи он не завел и жил у матери, предпочитая встречаться с любовницами на чужих квартирах. За последние полгода сменил четырех женщин. И со всеми расстался без особых скандалов.

Две замужние дамы отозвались о Коловрате весьма положительно, отмечая его щедрость, незлобивость и легкий, веселый нрав. Зато незамужние ругали его на чем свет стоит, называя пьяницей, лодырем, опустившимся типом, даже альфонсом.

Впрочем, удивляться тут нечему: для замужних Коловрат был отдушиной в их невеселой, неудачно сложившейся жизни, для незамужних — очередным разочарованием в попытке устроить свою судьбу.

У любовниц Коловрата, как показала проверка, не было никаких причин убивать его.

Мужья женщин, с которыми Коловрат заводил интрижки, даже не подозревали о его существовании, а потому убить его из ревности не могли. А обе незамужние дамы, потеряв всякую надежду прибрать к рукам бородатого красавца, давно уже утешились с другими претендентами на их руку и сердце.

— Ну, а в этом, с позволения сказать, творческом коллективе, Коловрат пользовался успехом у женщин? — поинтересовался Кондратов.

— У меня есть свой источник информации, близкий к «крыше» Центра магии, — вновь вмешался Антонов. — Тут такая картина вырисовывается. Конечно, Коловрат в своем стремлении поразить любую цель, способную двигаться, пытался переспать со всеми женщинами Центра по очереди, кроме старушки Матроны. Но здесь ему явно не везло. Виринея дважды побывала замужем. Один муж пытался подмять её под себя, другого она сама подмяла, а потом, запрезирав, бросила. И теперь предпочитала свободную любовь, тем более что располагала большими деньгами и могла себе это позволить. Так появился у неё Олег, влиятельный человек из «крыши». И когда Коловрат, которого она называла не иначе, как «сладострастным животным», стал бросать на неё вожделенные взгляды, она так отбрила его, что он боялся лишний раз зайти в её кабинет. При этом она не сказала ему ни одного грубого, резкого слова, лишь обдала холодным презрением.

Что касается Дармиры, то она, как профессиональный психотерапевт, сразу поставила точный диагноз этому с виду сильному и уверенному в себе самцу, который похотливо поглядывал на её стройную, хотя и полноватую фигуру, скорее, по долголетней привычке, чем из возникшего к ней вдруг интереса. В мужчине Дармира прежде всего ценила ум, образованность, деликатность, а вовсе не грубую силу. Этих качеств у Коловрата и в помине не было, что Дармира, умная и тонкая женщина, сразу поняла.

Ильин видел эту светловолосую высокую женщину с чуть раскосыми серыми глазами лишь мельком на месте происшествия и сразу почувствовал к ней симпатию и доверие, решив потом непременно поговорить с ней о совершенном убийстве. И сейчас Ильину было приятно услышать лестные слова в её адрес.

— А она, эта Дармира, замужняя? — спросил он как бы невзначай.

— Нет, разведенная. Чтобы давать советы в семейных делах, надо как минимум хотя бы разок самому обжечься, — с усмешкой произнес Кондратов. — Правда, есть у неё один тип, Михаилом зовут. Уже больше года она с ним. Не женатый, а обзаводиться семьей не спешит. Так, встречаются раз в недельку, а то и реже. В общем, как говорится, сапожник без сапог: другим дает советы, как захомутать мужика, а к себе приворожить не может. И чем дальше, тем я больше убеждаюсь, что не все ладно в Датском королевстве и эти чародейки и маги не всесильны. А вот по имеющимся сведениям, с Младожанной у Коловрата кое-что все-таки получилось. И совсем не потому, что эта тощая злючка поддалась его чарам. Она сама кому хочешь вскружит голову, а не получится, так приложит, что деру дашь и впредь будешь обходить её стороной. Она сама привыкла командовать людьми, и её тяготила властная требовательность Виринеи. Да и в Центре этом её заставили работать, пригрозив расправой рэкетиров, если она будет практиковать в одиночку. Чувствуя себя униженной, Жанна затаила злобу на Виринею и только и ждала удобного момента, чтобы отомстить. Долго ждала. При ведении дел Центра Виринея была очень осторожна. С сотрудницами держалась ровно, доброжелательно, хотя и официально. К тому же на её стороне была всесильная «крыша». И Младожанне приходилось проявлять свою независимость по мелочам, тайно совершая поступки, которые явно не пришлись бы по вкусу её начальнице.

Младожанна завела шашни с Коловратом исключительно для того, чтобы хоть как-то насолить Виринее, запрещавшей сотрудникам вступать в интимную связь друг с другом.

Но однажды любовники потеряли бдительность, и их застукали люди из «крыши».

Узнав, что Коловрат провел ночь с Младожанной, Виринея вначале здорово разозлилась. Но потом подумала, что лишний компромат на своенравную Младожанну ей всегда пригодится, и решила молчать, пока упрямая чародейка не проявит открыто свою строптивость. Но этого не произошло, и Виринее не пришлось пускать в ход свой козырь.

Да и связь эта после нескольких любовных свиданий как-то сама собой заглохла: Младожанна, показав, как говорят, фигу в кармане, хоть немного утолила свою жажду мести, а Коловрату эта худосочная злая девица вообще была не нужна и лишь пополнила список его побед. Уже больше года они не переходили за рамки официальных отношений и при встрече ограничивались сухими приветствиями.

Воспользовавшись паузой в рассказе Антонова, Ильин спросил:

— А не значит ли все это, что за Младожанну нужно поплотнее взяться, проверить, не причастна ли она к убийству? Возможно, Коловрат стал её шантажировать, на свою беду?

Антонов отрицательно покачал головой:

— Нет, не значит. Не забывай, «крыша» жаждет найти виновного, как и мы. Они эту Младожанну уже прощупали. У неё действительно есть алиби: в тот вечер она была у клиентки. Сама Виринея её к той богатой даме послала. Где она провела тот вечер, тоже известно. Так что Младожанна никак не могла убить Коловрата.

— А сделать «заказ»? — поинтересовался Кондратов.

— Это «крыша» сейчас проверяет. Но пока не нашла мотивов убийства со стороны Младожанны. Коловрат ей не докучал. Тем более что очень боялся гнева Виринеи, если бы та узнала о его шашнях с девицей. В общем, Младожанна похоже тут совсем ни при чем.

— Значит, её алиби можно не проверять?

— Да ты что, Ильин? Скажешь тоже. Непременно надо проверить и с той дамочкой поговорить. Вдруг что-нибудь да всплывет? Какая-нибудь деталь, зацепочка, в общем? А не станем проверять, Виринея заподозрит, что у нас в «крыше» есть тайный агент, от которого мы получаем информацию. А это, согласись, совсем ни к чему.

Ильин подумал, что мог бы и сам догадаться об этом, и, чтобы сгладить неловкость, поспешил сменить тему:

— Выходит, у нас теперь с этой «крышей» вроде бы как соревнование: кто первый найдет преступника.

— Да, надо бы их опередить. Иначе они уберут убийцу, как только найдут его, — заметил Кондратов.

— А вот тут ты не прав, — с усмешкой возразил Антонов. — Они ведь не дураки и приняли поистине соломоново решение: сдать преступника нам, но не просто так… — Антонов выдержал паузу и пояснил:

— Они, если, конечно, найдут преступника, устроят показательный сеанс магии и ясновидения, на котором Виринея скажет, кто убийца, а нам лишь останется арестовать его по указанию свыше.

— Ловко придумали, — искренне восхитился Кондратов, — даже убийство хотят использовать в своих интересах, для рекламы.

— Да, но для этого им надо нас опередить, — с досадой заметил Ильин. Его здорово задело стремление «крыши» победить в таком соревновании профессионалов, располагающих всеми необходимыми средствами для поисков виновного. И он решил сразу после совещания отправиться в Центр магии.

Виринея встретила сыщика сдержанно и сухо. И чтобы вызвать её на откровенность, Ильин рассказал о том, что предпринимают он и его товарищи для раскрытия убийства, умолчав, разумеется, о действиях «крыши». Ильин старался убедить Виринею в необходимости проверить бывших клиентов Центра, винивших во всех своих бедах его сотрудников, которые не смогли предотвратить эти беды. Выслушав Ильина, Виринея несколько смягчилась и, хотя сразу поняла хитрую тактику этого с виду простодушного молодого человека, все же согласилась помочь в раскрытии преступления, поскольку это вполне отвечало её интересам.

— Пожалуй, вы правы, — сказала она. — Тем более что к нам нередко обращаются люди с расстроенной психикой. Я вполне допускаю, что убийцей мог оказаться один из наших бывших клиентов.

— А почему непременно мужчина? Ведь тяжелый подсвечник и в руках женщины грозное оружие.

Виринея замялась:

— Не знаю, какого вы мнения о наших способностях, но они у нас здесь, в Центре, имеются, уверяю вас. Только, к сожалению, не всегда проявляются. Вы и ваш коллега тогда, в день убийства, упрекнули меня, мол, я — ясновидящая, а не знаю, кто убийца. Но в последние дни я достигла кое-каких успехов. Нет, нет, его лица я не видела. Могу лишь сказать, что это был мужчина в плаще, чуть ниже среднего роста, полноватый, с опущенными плечами. Когда Коловрат, услышав шум и заподозрив неладное, вошел в комнату, мужчина оказался у него за спиной, охранник увидел его в зеркале на стене, но повернуться не успел, сраженный ударом по голове. И ещё я заметила, что этот мужчина все время прикрывал рот рукой.

— Но если вы заметили этот жест, то почему не видели лица?

Виринея усмехнулась:

— Лицо было размытым, просто блеклое круглое пятно с отверстием в том месте, где должен быть рот.

— А почему высшие силы дали вам возможность увидеть, как произошло убийство, но не раскрыли личность убийцы?

— Да откуда же я знаю? Значит, так надо. Значит, судьбе угодно, чтобы вы нашли убийцу, а не я.

Ильин кивнул:

— Ладно, пусть так! Будем надеяться. А сейчас я хотел бы получить адрес клиент-ки, к которой ездила Младожанна. Вы его нам обещали. Но прежде мне надо ещё раз побеседовать с Младожанной.

Виринея откликнулась:

— Хорошо, сейчас её позову. — И она подняла телефонную трубку. Младожанна появилась уже через минуту. Виринея кивнула в сторону Ильина: — Вот сотрудник уголовного розыска хочет с тобой побеседовать. Я знаю, тебя ждут клиенты, так что не больше получаса.

— Ну что же, попробуем уложиться в полчаса. Как думаете, Младожанна, успеем мы за такое короткое время достичь желаемого?

Он умышленно перешел на фривольный тон, чтобы войти в доверие к молодой чародейке. Та сразу поняла намек и ответила:

— А это зависит целиком от мужчины. Если постараетесь, то, может быть, и достигнем.

Она произнесла это шутливым тоном, но взгляд оставался злым и холодным. Младожанна повернулась и пошла к себе в кабинет. Ильин последовал за ней и, глядя на её худенькую, почти мальчишескую фигурку, думал: «Меня её женские прелести нисколько не волнуют, даже притвориться будет нелегко, да и вряд ли понадобится, учитывая её настрой».

Времени было в обрез, и Ильин сразу приступил к делу:

— Меня интересует ваш визит к клиент-ке в тот вечер, когда был убит Коловрат.

Видимо опасаясь, что сыщик заведет разговор об её отношениях с Коловратом, Младожанна облегченно вздохнула и начала рассказывать историю клиентки.

Надежду Елину впервые привезли в Центр месяца три назад. В то время она ещё не оправилась после автомобильной катастрофы и передвигалась лишь в инвалидной коляске.

Увидев клиентку, Виринея решила отправить её к Матроне, которая травами и заговорами облегчает страдания и вселяет надежду. Но к её удивлению, богатая дамочка приехала в Центр вовсе не для лечения, а для снятия сглаза, из-за которого с ней и произошло несчастье. И Виринея, увидев, как небрежно женщина достала из сумки крупную сумму, попросив снять с неё порчу, направила её к Младожанне, дав указание, отнестись к клиентке с особым вниманием. И Младожанна приступила к делу.

А история была такова. Клиентку звали Надеждой. Свою ближайшую подругу Ларису она знала с детства. Они жили в одном доме и вместе учились в школе. Благодаря родителям, занимающим высокое положение, Лариса легко закончила престижный институт и удачно вышла замуж за отпрыска влиятельного человека. А Надя вышла замуж за обычного инженера. И хотя не могла иметь детей, была вполне удовлетворена своей жизнью рядового труженика. Она даже не завидовала Ларисе, справедливо полагая, что раз подруге повезло с высокопоставленными родителями, успех в жизни ей обеспечен. Но грянула перестройка, и все переменилось. Родители Ларисы к тому времени скончались, а мужу не удалось вписаться в обойму новых чиновников. Надежда с мужем организовали фирму по производству и сбыту изделий, облегчающих труд домашних хозяек и автолюбителей. Для её мужа и его товарищей из конструкторского авиационного бюро это было несложно. И наиболее талантливые изобретатели и рационализаторы перешли в их фирму, где Надежда взяла на себя функции сбыта, с которыми справлялась на удивление хорошо и толково. Все возрастающее благополучие Надежды вначале вызвало зависть Ларисы, а потом и ненависть к близкой подруге: «И кто она такая, эта Надька? Небось забыла, как её отец бегал по квартирам и прокладки в кранах менял, чтобы скромное платьице дочке купить на выпускной вечер. Ей только осталось теперь за большие деньги дворянский титул купить!» И, замечая недобрые взгляды Ларисы, Надежда не раз думала: «Порвать бы с Лариской, не видеться с ней совсем. А то ещё сглазит. Да неудобно: с детства дружим». Надежда словно в воду смотрела. А чашу терпения Ларисы переполнил, казалось бы, благородный поступок Надежды, подарившей подруге несколько почти совсем новых платьев, в которые она, располнев, уже не влезала. Примерив платья, Лариса сначала обрадовалась: очень уж ей шли эти модные вещи. Но после ухода Надежды разрыдалась: «Вот я до чего дожила: обноски с чужого плеча, да ещё бывшей замухрышки Надьки, донашивать должна. Ну погоди, я тебе устрою». И, съездив по совету одной из знакомых к старухе-колдунье, Лариса в точности выполнила все, что та велела. Утром, открыв дверь, Надежда увидела на пороге самодельную деревянную куклу, с приклеенным к лысой голове клоком волос, усыпанным, словно блестками, состриженными ногтями. Надежда, испуганно вскрикнув, схватила куклу, выбежала на улицу и выбросила «поклад» на помойку. И даже неумело перекрестилась, сразу вспомнив о Боге. Но леденящий душу страх не проходил, и Надя поехала на работу с тяжелым сердцем: «Какая же сволочь, эта Лариска. Я ей от всей души полгардероба своего отвалила, а она мне вон какую пакость устроила!» Что это дело рук закадычной подруги-соседки, Надежда не сомневалась.

И теперь Надя жила с постоянным чувством тревоги. Не прошло и недели, как начались всякие неприятности. Накатили новые рэкетиры, а старая «крыша» не захотела за неё вступиться. Пришлось платить и тем и другим. Не дремали и государственные чиновники, начав проверку уплаты их фирмой налогов. А тут ещё позвонил какой-то мужик и сигнализировал, что Стас, муж Надежды, завел шашни с девицей младше его на пятнадцать лет. Конечно, Надежда и раньше допускала, что муж, обалдевший от внезапно свалившегося на него богатства, может завести кого-то на стороне. Но теперь её выводила из состояния равновесия любая мелочь, грозившая материальному и семейному благополучию.

«Этой девице сейчас столько же лет, сколько было мне, когда у нас со Стасом все началось. Да, двадцать пять лет возраст опасный. Я в те годы любого мужика могла окрутить со своим темпераментом».

И чтобы предотвратить беду, Надя взяла у одной из сотрудниц адрес цыганки и отправилась в Московскую область. Ее встретили две смуглые хорошо одетые женщины, которые узнав о кукле и посмотрев на фото Стаса, начали сильно жестикулировать, говорить между собою на непонятном языке и сокрушенно качать головами, прищелкивая языком и издавая звуки, похожие на клекот встревоженных птиц.

— Плохо твое дело, сестра, очень плохо. И тебя сглазили, и мужа твоего опоили приманной травой. Уйдет он от тебя. Обязательно уйдет.

— И ничего нельзя сделать? — упавшим голосом спросила Надежда. В этот момент она была готова на все, лишь бы спасти свой брак со Стасом.

— Можно, конечно. Но большие деньги нужны. Враг твой немалую сумму колдунье заплатил. Чтобы чары снять, надо перекупить наговор.

— Да, я понимаю. Я готова, — засуетилась Надежда, доставая из сумочки деньги и протягивая цыганке.

— Нет, нет. Нам за работу ты уже заплатила. А теперь нужны деньги для перекупа и снятия сглаза, ты их воде должна пожертвовать.

— Это как же?

— А я научу. — И она приказала второй цыганке: — Иди принеси какую-нибудь коробку.

Та вышла и вернулась с картонной коробкой из-под «Ассорти», которую раскрыла перед Надеждой.

— Вот, давай клади сюда все деньги, что взяла с собой. А мы отвернемся. Никто их видеть не должен.

Надежда послушно взяла коробку, положила в неё толстую пачку купюр, и цыганка, достав из-под стола серый лохматый шпагат, ловко перетянула крест-накрест коробку.

— Ну вот. Теперь не вылетят.

Склонившись над коробкой, женщина принялась нашептывать что-то непонятное. А затем скомандовала Надежде:

— Встань. Повернись три раза вокруг себя, три раза дунь на коробку и три раза скажи: «Ветер в гору, а муж мой Стас к моему дому».

Надежда встала и, кляня свое располневшее тело, начала неуклюже поворачиваться и каждый раз, оказавшись лицом к коробке, с силой дула на нее, произнося волшебное заклинание.

«Боже мой, какой я, наверное, идиоткой выгляжу! Посмотрел бы на меня кто-нибудь из знакомых. — Злость на непутевого мужа охватила её. — Из-за этого гада приходится такое терпеть».

Когда процедура была закончена, цыганка кивнула:

— Ну вот и молодец. Все сделала правильно. А теперь бери коробку и иди к реке. Тебя сестра проводит. Смотри, коробку не открывай, а то ещё большая беда придет. А на будущее запомни: колдов-ской поклад не на помойку выбрасывать надо, а в огне сжигать. Только пламя способно очистить от чужого колдовства и сглаза.

Выполнив все, как было велено, Надежда все же не избавилась от чувства тревоги, стараясь понять её причину. И лишь вечером, перед сном, выудила из памяти образ утопленной ею коробки. Болтавшийся конец шпагата на ней был явно длиннее сантиметра на три завязанного цыганкой на её глазах.

«Подменили коробку, сволочи. Обвели дуру вокруг пальца».

И она заплакала: ей было жаль денег, а главное, она поняла, что так и не избавилась от сглаза и не отвела от мужа любовного приворота. А на следующий день в четверг она обнаружила в почтовом ящике письмо на имя мужа с пометкой «лично» и, раздраженно вскрыв послание, прочитала:

«Дорогой мой лохматый смешной барбос, ты даже не представляешь, как я скучаю по тебе, не ощущая твоих нежных рук и ласковых губ. Я закрываю глаза, и мне кажется, что ты здесь рядом со мной. Не знаю, чем ты меня околдовал. Извини за эти сбивчивые строки. Просто стало невмоготу без тебя и решила излить свою тоску в письме. Жду с нетерпением субботы. Не прощаюсь. Целую. Вика».

Надежда задохнулась от гнева: «Так вот о какой рыбалке в выходные он мне талдычит всю неделю. Ну, я тебе покажу рыбалку, и охоту покажу. Ты у меня враз от любви излечишься, без всякого колдовства».

Прежде всего надо сорвать это долгожданное свидание. И Надежда вечером объявила мужу, чтобы он забыл о рыбалке с друзьями, поскольку в субботу они поедут на дачу, где надо кое-что сделать по хозяйству. Муж сразу согласился. Это и удивило, и насторожило Надежду: «А может, вся эта история с телефонными звонками и письмом подстроена?» И Надежда решила выяснить все в субботу без свидетелей на даче, ещё не зная, что этому их объяснению не суждено состояться. Машину в то утро вела Надежда. И зачем только она села за руль? Злость и гнев, душившие её из-за предстоявшего скандала, заставляли вести машину неровно, рывками. И на крутом повороте проселочной дороги, резко взмывающей вверх, вблизи дачного поселка, она, забыв сбросить скорость, вылетела прямо на старый, полуразвалившийся грузовик, возле которого двое ещё не протрезвевших мужиков оправляли малую нужду.

«Нашли где поставить свою колымагу, сволочи!» — промелькнуло у Надежды в голове. Пытаясь избежать столкновения, она резко крутанула руль и, почувствовав, что машина проваливается в пустоту крутого, обрывистого оврага, пронзительно завизжала.

Когда искореженная машина, дважды перевернувшись, осталась лежать на боку, Надежда, совершенно не ощущая своего тела, осознала, что все ещё жива. Она повернула голову и увидела залитое кровью лицо мужа. Хотела дотронуться до него, но, едва шевельнув рукой, на какой-то миг потеряла от боли сознание. А придя в себя, услышала приближающиеся голоса и увидела сбегавших вниз по откосу двух мужиков и толстую рыхлую женщину.

«Хотят загладить свою вину, — подумала Надя. — Но меня сейчас трогать нельзя: вдруг поврежден позвоночник. Пусть лучше вызовут „скорую помощь“».

И она сказала:

— Пожалуйста, не трогайте меня. — И тут же, взглянув на горящие жадным блеском глаза, не успевших опохмелиться сельских жителей, спешивших на станцию за водкой, поняла, что им на неё наплевать.

«Все, это конец, в лучшем случае они нас не добьют, — думала Надежда, отрешенно наблюдая за тем, как торопливо мужики выворачивают карманы мужа, вытаскивают из багажника сумки с вещами и продуктами. — Пусть бы скорее убирались и дали спокойно умереть». Но не дали. Злобно тараща маленькие, заплывшие от пьянства глазки, баба дотянулась через разбитое стекло до Нади, обшарила всю её и сорвала с шеи золотой кулончик, в спешке порвав тонкую цепочку, а затем стала выворачивать палец, чтобы снять врезавшееся в него кольцо. И эта новая боль, слившись с прежней, заставила её сознание спасительно отключиться. Она не видела, как, задыхаясь и потея, воровато взобрались наверх мародеры, как, взревев и громко стуча тарахтящим натужно двигателем, грузовик унес внезапно разбогатевших негодяев прочь и как наконец минут через десять их сосед по дачному поселку, проезжая мимо, вызвал по мобильному телефону ГАИ и «скорую помощь». Этот хваткий, хладнокровный отставной полковник, сразу оценив ситуацию, успел до приезда сотрудников милиции сделать для Надежды благое дело, вытащив её и Стаса из машины и наказав своим спутникам заявить, что за рулем сидел погибший Стас, а не его жена. Этим он спас Надежду от уголовного преследования, и теперь единственное, что ей оставалось, — это бороться за свою жизнь. Она выкарабкалась. Врачи гарантировали ей через год полное выздоровление и возможность самостоятельно двигаться. Все наладилось и с делами. Надежде осталась главой фирмы, поскольку замену ей, отличному работнику, трудно было найти. Но вот беда: к ней в дом вновь зачастила Лариса. Она не уставала выражать Наде сочувствие и настырно навязывала ей свою помощь по дому. Возможно, она и раскаялась в содеянном, пожалев о совершенной подлости. Но Надежда ей больше не верила и панически боялась бывшую подругу. Сразу после её ухода Надя принималась рыскать по квартире в поисках очередного «поклада». Но потом решила, что так долго продолжаться не может, и обратилась за помощью в Центр магии, где сразу попала к Младожанне.

— И что, вы действительно помогаете в таких случаях? — прервал рассказ чародейки Ильин.

— Конечно, — с твердой уверенностью ответила Младожанна. — Если я могу приворожить и порчу наслать, то и защитить от них могу. Но порчу мы не насылаем, занимаемся только Белой магией, избавляем от сглаза, можем сделать любовный приворот.

— Ну и как вы это делаете? Тайна?

— Да нет, не тайна! Мы и заговоры и ритуалы колдовские знаем. Вот к примеру, любовные привороты разные бывают: и кровь свою менструальную женщины в вино подмешивают, и волосы с интимных мест подкладывают объекту колдовства и предметы, заговоренные нами, дарят либо в подушку, перину или одежду тайно зашивают. Да способы эти во многих книгах описаны, их можно купить на любом «развале».

— Значит, в тот вечер, когда убили Коловрата, вы помогали клиентке освободиться от сглаза?

— Да. И помогла. Она женщина, как вы уже поняли, впечатлительная, и это оказалось нетрудно.

— Ну что же, все ясно. Спасибо. Хотелось бы мне ещё знать, как вы относились к Коловрату?

Младожанна настороженно посмотрела на Ильина, но подумав, что в его вопросе нет никакого подвоха, пожав плечами ответила:

— Нормально относилась. Мужик, как и все. Не лучше, не хуже. — И чтобы сыщик не заподозрил, что она хочет скрыть свои отношения с убитым охранником, добавила: — Наедине я его называла иногда Кентавром. Он и был на него похож: получеловек-полужеребец. — После некоторой паузы Младожанна сказала: — Вот я и говорю, обычный. Как и все.

Ильин почувствовал себя оскорбленным за весь мужской род, но, решив не вступать в дискуссию, сухо попрощался и направился к двери, собираясь съездить к Надежде, чтобы убедиться в алиби Младожанны и окончательно исключить эту версию. Он не знал, что уже через пятнадцать минут его закрутят другие события, заставив на время забыть и женщину по имени Надежда, и её глазливую подругу.

Ильин взглянул на часы: уже двенадцать. Пора, по давно заведенной привычке, звонить в отделение, сообщить, что жив-здоров, а заодно узнать, нет ли новостей. Если нет — хорошо как в старой английской поговорке: «Отсутствие новостей уже хорошие новости». Но в этот раз дежурный, услышав его голос, обрадовался:

— Ильин, а ты легок на помине. Только что звонил Антонов из Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, просил тебя срочно с ним связаться. Телефон его знаешь?

— Да, знаю. Спасибо, сейчас позвоню! — Набирая знакомый номер, Ильин с надеждой подумал: «Неужели у Антонова появилась новая информация об убийстве в Центре магии. Вот было бы здорово раскрыть это преступление уже сегодня. Тогда не пришлось бы копаться в чужом грязном белье и отрабатывать многочисленные версии».

Он почти угадал. Голос Антонова звучал энергично и весело:

— А, Ильин! Повезло тебе, что застал меня на месте. Я только что встречался со своим человеком и получил интересные данные насчет одного заказного убийства. Киллер — охранник фирмы, связанной с «крышей» Центра магии. Убил он Коловрата или кого-то другого, пока неизвестно. Прямых улик нет. Но интересно все же проверить, какой «заказ» он выполнял. Так что давай ноги в руки и ко мне. Вместе будем клиента брать. За полчаса доберешься? Нет. Ну ладно, минут сорок жду, а потом еду один. Опоздаешь — без премии останешься.

Ильина не надо было долго уговаривать. «Эх, попасть бы в цвет и освободиться разом и от этого убийства, и от всех темных колдовских дел».

Но он не особенно верил в то, что полученный Антоновым сигнал решит все так просто в этом запутанном деле. Антонов встретил его приветливо и, отбросив свою обычную сдержанность, ерничал и шутил. Ильину было знакомо это пьянящее чувство охотничьего азарта, когда просто физически ощущаешь, что ничего не подозревающая дичь, которая как ни в чем не бывало пощипывает травку, обречена и находится в твоей власти. Уже сидя в машине, Антонов посерьезнел и деловито объяснил:

— Мой человек вчера вечером был в компании. Там разговор зашел о каком-то «мокром» деле. Один из собравшихся нелестно отозвался о некоем фирмаче Самсоне, который не по коммерческому делу, а из личной неприязни расправился со своим обидчиком, и не сам. Самбиста-разрядника из собственной же охраны нанял.

Этот Самсон мне давно известен. Так, вздорный тип, но с деньгами. Он не из уголовников — из новоявленных бизнесменов. А танкист-борец у него в офисе охранником трудится. Так что установить его было легко. Сегодня, кстати, у него отгул, и он дома отсыпается.

— Так ты хочешь его сразу взять и допросить? Может, сначала прощупать? Навести справки по нашим каналам?

— Да нет, уже навел. Парень мышцы накачал, а характером слабоват. Если нажать, наверняка расколется. К тому же со времени убийства Коловрата прошло всего три дня, и тут важен психологический фактор его задержания.

— Ну что же, в любом случае стоит попробовать взять его «на хапок». Раз парень не судим, может, получится. Давай сыграем при допросе как обычно: ты злой опер, а я добрый сыщик.

Антонов кивнул в знак согласия:

— Ну вот мы и приехали. Ты, Василий, тоже с нами пойдешь. Мне нужен для психологического эффекта сотрудник милиции в форме.

Сидевший за рулем несловоохотливый сержант нехотя вылез из машины вслед за сыщиками. Они поднялись лифтом, и, когда подошли к двери нужной квартиры, Антонов достал пистолет, а свободной рукой нажал на звонок. «Вряд ли этот танкист-дембель так уж опасен. Но оружие необходимо опять-таки для психологического эффекта, — подумал Ильин. — Впрочем, после первого убийства убийца входит во вкус и ждать от него можно чего угодно».

К удивлению Ильина, дверь открыли сразу, даже не спросив, кто там. «Удивительная беспечность, особенно в наше тревожное время», — продолжал размышлять Ильин. Антонов между тем бросился вперед, ловко опрокинул взлохмаченного заспанного парня на пол и, заведя ему руки за спину, заставил лечь вниз лицом. Для перестраховки Ильин, тоже держа пистолет наготове, перешагнул через задержанного, проскочил в комнату, а затем на кухню, чтобы проверить, нет ли ещё кого-нибудь в квартире, и исключить возможность неожиданного нападения. Но в квартире, кроме хозяина, никого не оказалось. Антонов щелкнул наручниками на запястьях задержанного, заставил того сесть и, приставив ко лбу пистолет, угрожающе произнес:

— Ну что, доигрался хрен на скрипке? — И, не дав ему рта раскрыть, предупредил: — Говорить будешь лишь с моего разрешения и только отвечать на вопросы. Ясно?

Задержанный кивнул, с ужасом глядя на направленный на него пистолет.

«Этот расколется! — решил про себя Ильин. — Тут и думать нечего. Но его надо дожать в первые же минуты, пока не опомнился». И Ильин вступил в игру:

— Мы не в Америке, а потому права разъяснять не будем. Но сразу предупреждаю: добровольное признание смягчит твою вину, да и адвокату на суде легче будет тебя защищать.

— Ну что ты на него время теряешь, Ильин? Нужны нам теперь его показания! Да ещё после того, как Самсон ему привет передал.

— При упоминании знакомого имени бывший танкист вздрогнул и опустил голову.

— Куда дел орудие преступления? — спросил, как выстрелил, Антонов, плотнее прижав пистолет к голове парня.

— Прежде чем ответить, на всякий случай учти, нашему рапорту, что пришлось тебя пристрелить при попытке к сопротивлению, поверит любой малахольный прокурор, стоящий на страже законности: наемные убийцы никогда не вызывали сочувствия. — Антонов ткнул парня дулом пистолета под подбородок, заставив его поднять голову. — Ну, я жду. Не вынуждай меня прибегать к крайним мерам.

Парень обреченно кивнул в сторону кухни:

— Там, на балконе, в ящике для инструментов.

Антонов опустил пистолет, рывком поднял парня на ноги, снял с него наручники и подтолкнул к кухне.

— Ступай, достань сам и положи на стол.

«Неужели это так просто? Сейчас он принесет подсвечник, которым убил Коловрата, и на этом все кончится», — подумал Ильин, чувствуя, как пересохло от волнения в горле.

Парень бросился к балкону, но Антонов строго сказал:

— Не спеши, иди медленно, а то действуешь нам на нервы.

Парень послушно замедлил шаг. Сыщики последовали за ним. Такая предосторожность была нелишней — мало ли что. На балконе могло храниться оружие, или же парень с отчаяния мог выброситься с балкона. Однако парень был сломлен и четко выполнял все команды. Достав не то ящик, не то чемоданчик, весь исцарапанный и потрескавшийся, парень медленно открыл крышку и, щелкнув металлическим замком, извлек оттуда, держа двумя пальцами, завернутый в газету длинный предмет. Антонов развернул его, стараясь не касаться белого, поблескивавшего на солнце металла. Ильин судорожно сглотнул слюну и разочарованно вздохнул: это был не подсвечник, а самодельная финка.

— «Ну, молодец, парень, — похвалил Антонов, — а теперь пойдем в комнату, напишешь чистосердечное признание, которое оформим как явку с повинной. Подожди, только соседей в качестве понятых позову».

Ильин знал, что произойдет дальше, — сам много раз был свидетелем подобных сцен, — и теперь вполуха слушал показания новоиспеченного киллера.

Он с трудом дождался окончания этой надоевшей ему процедуры и, сопроводив Антонова с задержанным до Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, позвонил в отделение милиции. Там пока все было спокойно, и он решил ехать к Надежде, клиентке Младожанны.

«Пожалуй, с клиенткой Младожанны я разберусь за полчаса и в начале пятого вернусь в отделение. Напишу рапорт начальству о проделанной за последние два дня работе, а потом позвоню Дармире из Центра магии и назначу ей встречу». При мысли об этом у Ильина поднялось настроение. Он даже радовался, что бывший танкист не причастен к убийству Коловрата, а значит, дело не закрыто и у Ильина ещё не раз будет возможность встретиться с этой умной, красивой женщиной.

Как он и рассчитывал, разговор с Надеждой занял совсем немного времени. Она подтвердила вызов и визит к ней Младожанны в тот злополучный вечер. Женщина передвигалась на костылях, но была жизнерадостна и полна надежд на скорое выздоровление. Ее ждали на фирме, как незаменимого специалиста и отличного бизнесмена. Ильин не мог не заметить уверенности Надежды в себе, сквозившей в каждом её слове, в каждом движении. Никто из мужчин не претендовал на её место — ведь главе фирмы приходится вести двойную бухгалтерию, заниматься рэкетирами и всякого рода чиновниками, жаждущими без особого риска отхватить кусок от сладкого пирога. А может, это Младожанна сделала свою клиентку такой уверенной в себе и неуязвимой? Но как это ей удалось всего за два сеанса? Впрочем, это уже не его проблемы, и он с чувством разочарования покинул богато обставленную квартиру, так и не получив никакой новой информации. Он снова вытащил пустой номер. Выйдя на улицу, Ильин некоторое время постоял, подумал:

«Пожалуй, Антонов прав, убийцу надо искать в самом Центре магии: беднягу прикончили либо из-за личной вражды, либо из мести. Если из мести, то преступника надо искать среди тех, кто обращался в Центр в последние несколько месяцев. И тут мне может здорово помочь Дармира».

Ильин позвонил ей по телефону-автомату, но было занято. И так несколько раз. Это вызвало у Ильина глухое раздражение, смешанное с ревностью. Он решил позвонить чуть позже, а пока пойти перекусить. Ильин недаром ревновал.

Дармира в очередной раз выясняла отношения с Михаилом, что, как обычно, ни к чему не привело. Их роман тянулся уже более года. Михаил, талантливый ученый-изобретатель, понравился ей с первого взгляда, они познакомились на дне рождения её подруги, которая решила их сосватать, и с этой целью пригласила Михаила, — он как раз недавно развелся.

Дармира об этом знала и, поскольку Михаил не отходил от неё весь вечер, поняла, что понравилась ему, и в дальнейшем все будет зависеть от того, насколько умело она себя поведет. Надо действовать хладнокровно и расчетливо. Но как это с ней бывало и раньше, Дармира увлеклась и, начисто позабыв о способах обольщения мужчины, с головой окунулась в поток захватившей её страсти, о чем мечтала все последние месяцы после постигшего её разочарования и разрыва с предыдущим возлюбленным.

И Михаилу, спокойному и рассудительному, передались эти её страсть и желание счастья, и они вместе полетели на огонь, как два мотылька, забыв о том, что можно обжечься. Они встречались чуть ли не каждый день, с нетерпением ожидая свиданий, он дарил ей цветы, окружил вниманием и заботой, оставалось только предложить ей руку и сердце, но к этому Михаил пока не был готов после неудачного первого брака.

Дармира это понимала — его бывшая жена, деспотичная истеричка, видимо, надолго отбила охоту у Михаила обзаводиться новой семьей. Он достаточно настрадался. Но от этого Дармире не становилось легче.

Вот и на этот раз, когда у Дармиры было долго занято, она сама позвонила Михаилу и предложила встретиться. Но Михаил стал мямлить что-то насчет занятости на работе, и Дармира, получив по сути дела вежливый отказ, проглотила обиду.

— Ну что же, — как ни в чем не бывало сказала она, — надо надеяться, что не последний день живем на свете, как-нибудь в другой раз встретимся.

— Вот и я об этом говорю, — обрадовался Михаил. — Может, в конце недели освобожусь, тогда и созвонимся.

Положив трубку, Дармира печально вздохнула: «Какие же мы бабы дуры. Все время надеемся на лучшее».

Ее грустные размышления прервал телефонный звонок. Дармира вздрогнула и в надежде, что Михаил передумал, схватила трубку. Каково же было её разочарование, когда она услышала незнакомый голос. Оказалось, что это тот самый сыщик, которого она мельком видела в Центре магии на следующий день после убийства Коловрата.

Она не сразу поняла, чего ему нужно, но, поколебавшись, все же согласилась его принять.

Дармира встретила Ильина довольно приветливо, предложила кофе. И Ильин, чтобы не обидеть хозяйку, не отказался.

Крепкий кофе — не самый лучший напиток в такую жару. Однако Ильин пил его с удовольствием, маленькими глотками, наслаждаясь чуть дурманящим ароматом и ощущая, как разливается по телу тепло, а кровь закипает и быстрее бежит по жилам. Молчание затянулось, но ни он, ни Дармира не почувствовали неловкости, словно не заметили паузы.

Наконец Дармира, большая любительница кофе, отодвинула пустую чашечку и сказала:

— А теперь можно поговорить. Что же интересует уголовный розыск?

Ильин решил провести психическую атаку, вынудив Дармиру защищаться и быть более откровенной. Как психолог, она, разумеется, может разгадать его прием, но если задеть её самолюбие, в ней заговорит, скорее, женщина, чем специалист, и она попадется на эту удочку.

— Извините, но буду говорить прямо, без обиняков. Вы специалист высокого класса, настоящий профессионал, а работаете в Центре, где одни шарлатаны. Допустим, сами вы никого не обманываете, но это дела не меняет. Не так ли?

По тому, как вспыхнула Дармира, Ильин понял, что попал в точку.

— Давайте сразу договоримся: вы выслушаете меня и попытаетесь понять. Прежде всего примите как аксиому, что прошлое формирует будущее. Это закон. Более того, каждый подсознательно знает, что его ждет, поскольку сам создает почву для будущего. Задача психотерапевта извлечь из пациента необходимые сведения. Для этого существует множество приемов, в том числе всевозможные тесты. Ведь предсказывая конкретные факты из будущего, ясновидящий невольно программирует человека на один-единственный вариант поведения. Предсказывать неминуемые несчастья и беды недопустимо. Наша задача настроить клиента на успех и порекомендовать ему соответствующую линию поведения. Только мы, психотерапевты, «клишируем» или «программируем» внутренний мир людей житейскими практическими советами и рекомендациями, чародеи же и волшебники предпочитают ритуальные магические действия: чтение заклинаний, сожжение подметных записок, исполнение соответствующих обрядов.

— И вам удается запрограммировать каждого, кто приходит сюда, в Центр магии?

— Нет, конечно, не каждого. Но многих. Поскольку в Центр обращаются в основном люди, неспособные помочь себе сами и потому прибегающие к чудодейственным силам. И их безоглядная вера в эти силы помогает нам настроить наших клиентов на положительное разрешение проблем.

— Значит, вы программируете человека, а что же он сам?

— Он сам должен желать положительного результата, иначе мы не сможем его запрограммировать. Мы лишь помогаем ему настроиться определенным образом.

— А это не аморально по отношению к человеку?

— Но разве каждый из нас не программирует других людей ежедневно и ежечасно?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, хотя бы отношения супругов. Представьте, что жена целую неделю упрекает мужа в невнимании к ней, внушая ему таким образом чувство вины. А потом просит купить ей красивое платье. И муж конечно же соглашается.

— Ну, а вы? Разве вы не пытались сейчас запрограммировать наш разговор, упрекнув меня в сотрудничестве с шарлатанами?

Ильин смутился и, желая загладить неловкость, спросил:

— Но неужели программирование и самовнушение обладают такой силой?

— Да, конечно, вера человека в счастливое будущее делает реальным это будущее и приближает его. В этом и заключается секрет чудесных исцелений и достижения успеха в житейских делах, финансовых и любовных. Так что я, психотерапевт, и колдуньи из Центра магии не зря едим свой хлеб. Я думаю, верна версия, что человек — это часть космоса и что он связан с ним невидимой нитью — информационным каналом. И если он действует в соответствии с законами вселенной, то у него все в порядке, а если нарушает их, хотя бы мысленно, то болеет телесно и терпит неудачи. И задача психотерапевта и мага «исправить» внутренний мир человека.

— Исходя из ваших слов о нашей связи с космосом, можно сделать вывод, что Бог или Вселенский Разум представляют собой гигантское хранилище информации — компьютер, содержащий все данные о человечестве. И каждый житель Земли является одновременно и пользователем и хранителем этого банка данных. Если он действует по законам-правилам этой системы, то в порядке обратной связи получает необходимые ему полезные данные и помощь. Но если нарушает эти законы-правила, то засоряет информационный канал и ему выдаются из Всемирного компьютера неверные сведения, приводящие его к жизненным неудачам, а после смерти — в ад. После физической смерти вторая жизнь человека представляет собой некий информационный поток, записанный на дискету, где хранятся сведения, накопленные о нем за всю прошедшую земную жизнь. И если дела человека были достойными, то его информационно-энергетическая сущность поступает в тот раздел памяти Вселенского компьютера, где условия хранения благоприятны, то есть в рай, если нет, то в ту часть, где свирепствуют вирусы, уничтожающие и искажающие информацию, — в ад. А компьютерные вирусы — это черти в аду.

Дармира с интересом взглянула на Ильина:

— У вас хорошо развито воображение. Такое толкование Вселенского Разума вполне возможно.

— Выходит, царствие небесное внутри нас?

— Безусловно. И мы с вами пришли к такому выводу на основании того, что мысль материальна. «С начала было слово». Изменив внутренние устремления, желания, надежды, мы видим, как мир вокруг нас меняется к лучшему.

Посчитав тему законченной, Дармира поднялась и предложила:

— Я ещё сварю кофе, да и перекусить не помешает. У меня есть жареная рыба с картошкой.

— Вот и хорошо. Мое любимое блюдо.

— Тут наши вкусы полностью совпадают. А ведь это, согласитесь, немало: при первой же встрече найти что-то общее. — Дармира многозначительно улыбнулась.

«Да она же меня завлекает, — наконец догадался Ильин. — Впрочем, это может быть свойственное женщинам простое кокетство».

А Дармира по пути на кухню бросила взгляд в зеркало на стене и, увидев, что Ильин оценивающе смотрит ей вслед, испытала удовольствие: «Пожалуй, этот сыщик не остался ко мне равнодушен. Жаль, что я старше его лет на пять и ничего серьезного между нами быть не может».

Уже на кухне, стоя у плиты, Дармира подумала: «Странный все-таки мы народ — женщины. Еще час назад я страдала по Михаилу, мечтая о свидании с ним, а теперь вот заинтересовалась этим мальчишкой из уголовного розыска. Что это? Ветреность, легкомыслие? Вроде бы я этим никогда не грешила. Впрочем, неплохо бы завести роман с этим молодым человеком, чтобы забыть Михаила. Только не надо спешить».

Приняв это разумное решение, Дармира вернулась в комнату и принялась накрывать на стол. Ильин не без удовольствия наблюдал за её ловкими, точно рассчитанными движениями. По дороге в Центр он решил пофлиртовать с ней, чтобы добыть необходимую информацию. И хотя Дармира понравилась ему с первого взгляда, он и помыслить не мог о том, чтобы завести с ней роман, поскольку она была старше его. Однако, заметив, что женщина проявила к нему интерес, Ильин стал приглядываться к ней повнимательней. А Дармира между тем продолжала расставлять посуду, двигаясь легко и подчеркнуто грациозно. И, увидев, что Ильин следит за ней с нескрываемым восхищением, глядя в зеркало на стене, любуясь её сильным красивым телом, подумала: «А, пожалуй, этот мальчик будет моим. — И тут же одернула себя: — Если, конечно, я этого захочу. Не пойду же я на интимную связь с этим сыщиком только для того, чтобы насолить Михаилу».

Теперь Ильин больше не сомневался в том, что эта красивая, умная женщина заинтересовалась им. Но легкие связи не сулят ничего, кроме разочарования и опустошенности. Это он знал по опыту. Однако главную роль тут сыграла его, въевшаяся в кровь и плоть, профессиональная подозрительность. Нет ли здесь ловушки? Не хотят ли его скомпрометировать? Не замешана ли в убийстве Коловрата Дармира? Ну, а если эта одинокая женщина просто ищет утешения и ласки, а он отвергнет ее? Ведь в этом случае она сочтет его полным идиотом. Выход один: отложить на время любовные утехи и разобраться в ситуации.

Быстро покончив с едой, Ильин подумал, что настал подходящий момент для решения главной задачи, и обратился к Дармире:

— Все, что вы рассказали, занятно и интересно. Но хотелось бы на конкретных примерах понять методику вашей работы. Расскажите какой-нибудь случай из практики последних месяцев.

Женщина вздохнула, зябко повела плечиком, несмотря на жару, и устало произнесла:

— Хорошо, подождите минуточку.

Дармира порывисто поднялась, вышла из комнаты и минуты через две вернулась. В руках у неё были аудиокассеты, но она не спешила отдавать их сыщику, а стояла в раздумье.

— Сознайтесь, Валентин, ради этого вы и напросились ко мне в гости и теперь разыгрываете недоверие к моим методам, чтобы заполучить нужные вам сведения? Это записи моих бесед с наиболее интересными пациентами. Я использовала их в диссертации. И если вы обещаете хранить профессиональную тайну, я готова вас с ними ознакомить.

— Вы полагаете, они мне помогут?

— Вполне возможно. Мы сейчас прослушаем некоторые истории моих клиентов, и я их прокомментирую. Что не успеем прослушать сегодня, отложим на следующий раз.

Дармира включила магнитофон, удобно расположилась в кресле и, полузакрыв глаза, постаралась оживить в памяти то, что произошло в её кабинете в тот день.

В тот день первой посетительницей оказалась неряшливо одетая женщина, недавно перешагнувшая сорокалетний рубеж и мало заботившаяся о своей внешности.

Пациентка рассказала в общем-то тривиальную историю, как её и подругу познакомили с интересным, представительным мужчиной, потенциальным женихом. Тот напросился к ней в гости и сразу хотел завалить в постель, но женщина ему наотрез отказала, опасаясь, как бы он не счел её распущенной.

Мужчина обиделся и ушел. На следующий день он позвонил её подруге, та пригласила его домой, оставила ночевать, и теперь у них все в порядке, живут вместе.

— На днях меня хотят познакомить ещё с одним интересным мужиком-вдовцом, — донесся из магнитофона глухой надтреснутый голос. — Не знаю, как вести себя с ним. Посоветуйте!

Дармира нажала на клавишу «стоп», и звук пропал.

— Дальше неинтересно, но после этой записи начнется другая, ради которой, собственно, я и поставила эту кассету.

— Погодите, а какой все-таки вы дали совет той клиентке, если, конечно, это не секрет, — полюбопытствовал Ильин.

— Я ей объяснила, что единого рецепта нет и быть не может. Что в таких случаях следует учитывать многие моменты: и свое отношение к мужчине, и обстоятельства встречи. А главное, что собой представляет мужчина. Если он стеснительный, да ещё терпел неудачи в любовных делах, женщина сама должна проявить инициативу, действовать смелее. Ну, а самонадеянного нахала стоит попридержать слегка на скаку, сбить спесь и не давать зазнаваться. Совет в общем-то простой, но надо использовать его с умом, в зависимости от ситуации.

— Судя по вашим словам, каким бы опытом не обладали вы лично как психотерапевт, вы не можете без учета конкретных обстоятельств дать пациенту нужную рекомендацию?

— Совершенно верно. То, что привело к успеху в одном случае, может дать обратный результат в другом. Но давайте все-таки послушаем дальше. Сейчас как раз будет запись, которую я до сих пор не могу слушать без содрогания.

Но сначала я расскажу вам эту историю. В Центр магии пришли муж и жена, в возрасте лет тридцати. Сказали, что им нужна ясновидящая. Их провели в кабинет Виринеи. История, конечно, страшная. У них двое детей, старшей девочке — десять, мальчику — пять. И вот этот мальчик пропал месяц назад в начале лета. Свидетели видели, как его уводила со двора детского садика бедно одетая женщина в косынке, повязанной на самые глаза, как у монашки. И все, пропал ребенок, бесследно исчез. Можете себе представить горе родителей: вообразили самое страшное, начитавшись статей в бульварной прессе о похищении детей с целью продажи их жизненно важных органов богатым пациентам. Милиция ищет, но безрезультатно. Вот и решили они прибегнуть к помощи ясновидящей. Наша Виринея в таких случаях бывает достаточно осторожна с ответом, а тут, взглянув на фото, отключилась на несколько минут и решительно заявила: «Жив ваш мальчик. Я видела его играющим у пруда среди цветов и зелени».

Мать возликовала, кинулась Виринее руки целовать, а отец грустный сидит, не верит в чудо. «Не может быть, — говорит. — Это вы нашего ангелочка в раю видели. Нет его на земле». Плачет мужик, убивается. Ну, Виринея и отправила их ко мне, чтобы я его успокоила. Не верить Виринее у меня не было оснований, и я согласилась помочь этим несчастным, избрав, на мой взгляд, правильный метод работы с ними.

И Дармира включила запись. Разговор был долгий и трудный. Дармира всеми известными ей способами убеждала родителей, что их сын жив и ничто плохое ему не грозит, однако отец, хоть и слушал внимательно, по-прежнему не верил словам Дармиры, потом шепотом произнес: «Это я, я один во всем виноват», — и, заливаясь слезами, выбежал из кабинета вслед за женой.

Дармира выключила магнитофон, и в комнате повисла тягостная тишина. В ушах все ещё звучал горестный возглас несчастного отца.

— Я смотрю, вы в шоке, — первой нарушила молчание Дармира. — Но вы не видели его глаз, глаз раненого животного!

— Да, все понимаю, — в раздумье произнес Ильин. — Скажите, когда эти люди были у вас? Мне кажется, этот отчаявшийся, убитый горем человек, учитывая его душевное состояние, вполне мог совершить неординарный поступок… А вы знаете их адрес?

— Да, они оставили свои координаты в надежде, что Виринея сообщит им ещё что-нибудь о сыне. Сейчас я вам дам их адрес. Только прошу вас, действуйте осторожно, не травмируйте этих и без того несчастных людей.

— Не беспокойтесь. Все будет в порядке. Ведь по факту исчезновения ребенка наверняка возбуждено уголовное дело, так что мы вправе проводить необходимые розыскные мероприятия. Спасибо за помощь. Если не возражаете, я приду завтра, чтобы прослушать остальные записи.

— Рада была вам помочь и жду вас завтра. Не скрою, мне было приятно общение с вами.

«Кажется, я не ошибся в своем предположении, она неравнодушна ко мне», — подумал Ильин и решил сказать ей приятное:

— Рад был познакомиться с вами. Вы женщина не только красивая, но и умная. А это такое редкое сочетание! Еще раз благодарю за сотрудничество и надеюсь, совместными усилиями мы добьемся успеха.

Последнюю фразу Ильин произнес многозначительным тоном, и это не ускользнуло от Дармиры. Она одарила сыщика благосклонной улыбкой, и они распрощались.

Выйдя на улицу, Ильин задрал голову и поискал глазами окно Дармиры. Оно светилось розоватым светом. Ильин представил себе, как женщина, проводив его, разоблачается, готовясь принять душ. Воображение нарисовало ему волнующую картину, на которой и ему нашлось место, и он с трудом остановил поток разыгравшейся фантазии.

Ильин бегом догнал подкативший к остановке автобус. Народу было немного, и он, слегка запыхавшись, прошел вперед и занял место напротив женщины, явно приближавшейся к опасному пятидесятилетнему рубежу. На ней был элегантный белый костюм, подчеркивавший изящество хорошо сохранившейся фигуры. Короткая, выше колен, юбка соблазнительно открывала стройные, красивые ноги. Зачесанные назад волосы были собраны в кокетливый хвостик, туго стянутый большим бантом, совсем как у школьницы. Эта женщина, явно склонная к легкому флирту, как подметил Ильин, никак не хотела мириться со своим возрастом, когда все романы уже позади, а на новые почти нет надежды.

«Да, такая женщина, не задумываясь, заведет роман, — подумал Ильин, — у неё остались следы былой красоты, хотя гусиные лапки вокруг глаз, пигментные пятнышки на руках никуда не спрячешь».

Несколько раз поймав на себе пытливый взгляд молодого человека, женщина как бы невзначай слегка раздвинула колени. Это движение Ильин расценил как призыв и включился в игру взглядов.

«Он моложе минимум лет на двадцать, а вот ведь глаз на меня положил. Ты, Антонина, зря комплексуешь, рано ставить на себе крест». В молодящейся даме заговорило тщеславие.

Ей скоро выходить. Хоть бы он попросил её о свидании. Она, конечно, отказалась бы. Но все-таки приятно. Ильин словно прочел её мысли и, когда женщина поднялась, тоже привстал и сказал едва слышно, чтобы слышала только она:

— Мне, как всегда, не везет. Встретишь интересную женщину, а она обязательно замужем. — Он кивнул на её обручальное кольцо.

Женщина улыбнулась и, не произнеся ни слова, двинулась к выходу, грациозно покачивая бедрами. Когда двери захлопнулись и автобус начал медленно проплывать мимо стоявшей на краю тротуара женщины в белом костюме, Ильин поднял вверх большой палец, выражая свое восхищение. Женщина засмеялась и помахала ему рукой.

Ильин остался доволен: «Доставил женщине удовольствие. Мне все равно, а ей приятно. Я прямо как юный пионер: день прожил не зря, сделал хотя бы одно доброе дело».

Всю дорогу Ильин ехал под впечатлением встречи с этой незнакомой ему, уже немолодой женщиной, которую с такой легкостью сделал счастливой.

А женщина, возвратившись домой, приняла душ и, подойдя к мужу, сидевшему у телевизора, нежно погладила его по щеке. Это был знак, что она хочет его, знак, выработанный за долгие годы супружества. В эту ночь она была нежной, страстной и неуемной.

Муж, давно не видевший её такой, уже засыпая, не без гордости подумал: «А все-таки она меня любит, несмотря на все размолвки и раздражение, накопившееся за долгие годы семейной жизни».

А жена в это время вспоминала молодого человека, которого встретила в автобусе. Будь он сегодня на месте мужа, тоже остался бы доволен, забыв о её возрасте.

Ильин, несмотря на усталость, долго не мог уснуть: из головы не шла дама в белом.

«Что это я? — вскинулся Ильин. — Не хватало только увлечься женщиной, которая в матери мне годится».

Ему и в голову не могло прийти, что мысли и чувства его случайной знакомой, вихрем промчавшись через весь город, отыскали его и теперь будоражили, не давая покоя.

Наконец этот поток невидимой энергии начал терять свою силу, и Ильин, выбивая клин клином, представил себе Дармиру почему-то в образе восточной красавицы, танцующей перед ним эротический танец. Никого сейчас не было желанней её.

С этой мыслью Ильин провалился в сон.

Войдя на следующее утро к себе в кабинет, Ильин первым делом позвонил Кондратову и рассказал о чете Барановых, у которых пропал более месяца назад пятилетний сын.

— Думаешь, отец мальчика, не поверив Виринее и сочтя её обманщицей, мог в отместку убить охранника Коловрата? Извини, но здесь явная натяжка.

— Я ведь не утверждаю, а только допускаю. От человека с психическими отклонениями можно ожидать чего угодно. А Баранов явно не в себе. Может, из-за похищения сына. Он почему-то уверен, что сына нет в живых. И это наводит на подозрения. Значит, он что-то знает, но молчит. Скрывает от следствия какие-то важные факты. И еще. Он говорит о какой-то своей вине!

— Хочешь сказать, что он причастен к похищению собственного сына?

— Все может быть, хотя вряд ли Баранов прямой виновник похищения, уж очень сильно он переживает. А вот похититель ему, возможно, и известен.

— Хорошо. Проверю. Как представителю МУРа, мне это легче сделать. Прямо сейчас свяжусь с сотрудниками, занимающимися поисками мальчика, и ознакомлюсь с материалами дела. Этого папашу мы пошерстим на факт причастности к исчезновению сына и убийству охранника в Центре магии.

Ильин положил трубку. Одно намеченное на этот день мероприятие удалось решить довольно легко и без собственного участия. Он был уверен, что Кондратов все сделает скрупулезно, точно и в краткие сроки. В этот день он наконец мог заняться рассмотрением других неотложных текущих дел, накопившихся за последнюю неделю.

И действительно, звонок из МУРа раздался в тот же день после обеда:

— Ильин, это я — Кондратов. Все гуляешь? Мне дал задание, а сам небось с любимой женщиной на нудистский пляж в Серебряный бор отправился? Ну ладно, не обижайся. Давай подъезжай по-срочному. Есть новости, тут надо вместе в одном деле покопаться. А то оперативные данные ты добыл, а премию за раскрытие получу только я. Подъезжай, мы бабу тут одну задержали. С ней побеседуешь, да и Баранов сейчас тоже у нас. Заодно все интересующие тебя вопросы по Центру магии выяснишь.

— А что, есть шансы?

— На мой взгляд, никаких. Я проверил: у отца пропавшего мальчика оказалось алиби. Но давай хотя бы одно дело доведем до конца. Раз версия возникла, её надо проверить. Ведь так? Да и, честно говоря, заслуга в раскрытии этого кошмарного преступления в немалой степени твоя, и мне, чтобы включить тебя в рапорт на поощрение, надо, чтобы ты тут вместе с нами по этому делу покрутился.

— Хорошо, еду!

Так не хотелось вновь выходить на улицу, с её выхлопными газами и раскаленным бетоном домов. Но дело об исчезнувшем бесследно мальчике интересовало его само по себе, даже вне связи с убийством в Центре магии, и он вышел из кабинета, в сердцах хлопнув дверью.

Кондратов был возбужден, глаза азарт-но блестели, как у охотничьего пса, взявшего след и почуявшего запах добычи. Пока в соседней комнате шел допрос задержанной, Кондратов рассказал Ильину поистине трагическую историю. Жил-был мужчина по имени Алексей. Звезд с неба не хватал, но занимал неплохую должность, получая немалые деньги на основном месте работы и по договорам. В общем, материально был обеспечен. И семья хорошая: жена и пятилетний сынишка. Все замечательно. Но в свои тридцать два года совершил он роковую ошибку: увлекся преподавательницей на курсах английского языка, куда поступил в расчете на заграничную командировку. Она сама проявила инициативу, бросая на Алексея недвусмысленные взгляды, и он, не устояв, закрутил с ней роман. Нельзя сказать, что он влюбился без памяти, женщина была неплохо сложена, одета со вкусом, вот только лицо подкачало. Глазки маленькие, буравчики, близко посажены, нос немного кривой, как утиный клюв. Выдвинутая вперед челюсть, редкие крупные зубы. Короче говоря, красавицей её не назовешь, ну и страшилищем тоже. Положение спасали длинные волнистые волосы, красиво ниспадающие на покатые женственные плечи. В общем, Алексей решил, что над женщиной с такой внешностью легко одержит победу.

К тому же связь с преподавательницей может оказаться нелишней при сдаче выпускного экзамена. Но он сильно заблуждался, полагая, что покорил своей мужской привлекательностью молодую преподавательницу, одинокую и жаждущую любовных приключений. Дело в том, что Полине давно надоели романы с женатыми, толку от них не было никакого, одни переживания. Она вспомнить не могла без содрогания и обиды, как все эти любители покобелировать в тайне от жен, едва остыв от любовных утех, начинали смотреть на часы, мол, пора уходить. И когда ей стукнуло тридцать, она решила: «Все, с меня хватит. Надо быть понастойчивей. Раз говорит, что любит, пусть уходит из семьи и женится на мне. Стоящих одиноких мужиков сейчас днем с огнем не найдешь, так что придется отбить у жены. Вцепиться в него мертвой хваткой, чтобы не отвертелся».

Алексей, разумеется, ничего об этом не знал и потому охотно пошел на интимную связь с ней. Он принял как должное её приглашение прийти к ней домой для дополнительных занятий и в первый же вечер оказался в её постели. Отдыхая после любовных утех, он благосклонно внимал горячим объяснениям Полины в любви. А та, претворяя в жизнь свой коварный план, шептала слова признательности за то, что он ответил на её горячее чувство, и все теснее прижималась к нему. Удивительно, но Полина внушила себе, что этот высокий, интересный мужчина увлекся ею всерьез. Казалось, ничто не предвещало беды. Его раздражали её настойчивые требования без конца говорить ей слова любви, но с этим приходилось мириться: не отказываться же от такого удобного варианта: отдельная однокомнатная квартира, молодая темпераментная женщина, к тому же помогающая овладеть трудным для него языком. Но вскоре Алексей почувствовал тревогу: Полина начала проявлять повышенный интерес к его семейным делам. Однажды он не выдержал и довольно грубо заявил, что его семейные дела её не касаются, что им хорошо вдвоем, а выходящее за рамки этой квартиры, где они купаются в блаженстве, не должно их интересовать. Но и Полина, обычно уступчивая, никогда ему не перечившая, впервые за четыре месяца их безоблачных отношений показала характер, заявив, что считает их связь не какой-то там интрижкой, а серьезным глубоким чувством, связавшим их на долгие годы, и потому не может не интересоваться семейными делами любимого мужчины. Не желая скандала, Алексей не стал возражать, но в тот день впервые подумал о том, что пора прекратить этот уже начавший его тяготить роман. Обучение на курсах подходило к концу, и Полина пошла в атаку, поставив вопрос ребром: раз он любит её, а не жену, как не раз говорил, — значит, должен оставить семью. Квартира есть, все остальное тоже. Может уйти с одним чемоданом. «Да, — сказал Алексей, — я люблю тебя, но мне жаль оставлять сынишку».

Эти слова оказались роковыми. Всю ночь Полина рыдала. Конечно, Алексей любит её, но на пути к счастью стоит этот пятилетний пацан, этот выродок, его сын, которого Полина возненавидела лютой ненавистью. Алексею с ней хорошо, он её любит, а она просто жить без него не может. Он именно тот, кто ей нужен, и она не откажется от него. Она попыталась наладить отношения с Алексеем и начала названивать ему на работу и даже домой вечерами, злорадствуя, когда он, замирая от страха, плел всякую чушь, будто вел разговор не с любовницей, а с приятелем о делах.

Поняв, что так просто от этой «англичанки» ему не отделаться, Алексей снова встретился с ней и завел старую песню о том, что любит Полину, но сына никогда не оставит. Полина, разыграв благородство, заявила, что отпускает Алексея ради его счастья и во имя своей беззаветной любви к нему. А через неделю похитила мальчика из детского сада, завезла в лес и убила.

— И вам удалось так быстро размотать это дело?

— Да ничего сложного не было. Просто сыщик подошел к этому делу формально. Я с утра, как ты позвонил, подъехал к нему, посмотрел материалы. Оказывается, есть два свидетеля: муж и жена. Они гуляли в скверике рядом с детским садом и видели, как женщина уводила мальчонку. И в лицо её запомнили. Так что мне оставалось лишь поговорить с друзьями отца мальчика. Ну я сразу и узнал о его связи с преподавательницей английского языка. Взял его за жабры, и он тут же раскололся на Полину. После исчезновения сына он кинулся к бывшей любовнице, но та категорически отрицала свою вину, даже посочувствовала его горю, а в конце разговора бросила фразу, из которой все стало ясно: «Ты, конечно, сейчас в горе, но когда придешь в себя, осознаешь, что нет худа без добра и вас с женой теперь больше ничто не связывает, так что мы можем наконец-то соединиться».

Ну, думаю, что совсем горячо я подобрался к преступнице. Взял у Алексея её фотографию и поехал с сыщиком к свидетелям. Предъявили фото в числе других, и они четко опознали Полину. Ну, а дальше дело техники, поехали за девицей, привезли сюда. Запиралась недолго. Узнав о наличии двух свидетелей, опознавших её, сразу пошла «в сознанку» и рассказала все как было. Мешал мальчонка её личному счастью, вот она и похитила его, увезла в лес, там задушила и закопала. Где именно — показать не может, так как долго бродила по лесу, все не решаясь убить мальчишку, читавшего ей стихи. А когда совершила задуманное, заблудилась и вышла к совсем другой станции. Поиск трупа отложим на потом. А сейчас пойдем, я покажу тебе этот экземпляр человеческой природы.

Они прошли в соседний кабинет, где молодая женщина уже дала показания и расписалась на каждой странице протокола красивым, ровным почерком.

— Как же вы так могли поступить? Ведь ребенок же! — не выдержав, с горячностью спросил следователь.

На лице женщины не появилось и тени раскаяния. Она равнодушно пожала плечами:

— Мальчишку, конечно, жалко. Но мне до самой себя. Я-то почему должна из-за него страдать?

— И все-таки то, что вы сделали, ужасно! — не унимался молодой следователь, ещё не привыкший к подобным жестокостям.

И тут выдержка изменила женщине. Ее лицо исказила гримаса отчаяния и злобы.

— Ужасно? А вам не приходилось хоть раз посетить клуб «Кому за тридцать»? А мне пришлось. И когда я увидела все эти испитые старческие рожи мужиков, чувствующих себя героями только потому, что их меньше, чем одиноких женщин, то содрогнулась и решила: нет уж, чем так унижаться, я лучше сама добьюсь своего счастья.

«Странно, она говорит о своем счастье в будущем времени, будто не знает, что её ждет тюрьма, и надолго», — подумал Ильин. Здесь ему делать нечего. Эта женщина не имеет никакого отношения к убийству в Центре магии, так же как и её бывший любовник.

Они с Кондратовым уже стояли в дверях, когда женщина обратилась к ним:

— Прошу об одном: устройте мне поскорее очную ставку с Алексеем. Хочу сама ему все объяснить.

Выйдя из кабинета, Ильин сказал Кондратову:

— Человеческая душа — потемки. Я бы на её месте не рискнул встретиться с отцом погибшего мальчика.

Кондратов пожал плечами:

— Может, надеется, что он дождется её освобождения и женится?

— Да ты что? Так не бывает.

Кондратов усмехнулся:

— Всякое бывает. Поработаешь с мое, и не такое узнаешь. Внушит себе что-то человек, и тогда жди от него самых чудовищных поступков.

— Ладно, оставим это. Значит, Барановы к убийству в Центре не имеют никакого отношения?

— Я понимаю твой интерес. Но к сожалению, тут мы опять вытащили пустой номер.

— Ладно. Будем искать дальше.

Ильин попрощался и вышел на улицу. Постоял немного в раздумье и решил, что на сегодня рабочий день закончен.

Дома Ильин принял душ и лег спать, даже не включая телевизор: был сыт по горло впечатлениями. Несколько минут он лежал, стараясь остановить поток событий, запечатленных в сознании.

Наконец ему это удалось, и, ощутив приближение спасительного сна, он лишь успел подумать: «А Виринея-то оказалась не права, ребенка нет в живых». Постепенно мысли стали расплываться, теряя свою четкость, сознание подернулось легкой пеленой тумана.

И все-таки Виринея не ошиблась, о чем Ильин узнал уже на следующее утро.

Приехав на работу чуть раньше, Кондратов открывал кабинет и услышал нетерпеливо требовательную трель телефона. Звонил сотрудник местной оперчасти Алексеев.

— Привет, Кондратов, рад тебя слышать. Ничего, что я тебя с утра побеспокоил? Боялся, что ты ускачешь на территорию, а у меня для тебя есть новости. Бабу Маню знаешь? Так вот, настоятельно просится к тебе на разговор. Уверяет, что ты будешь рад. Ну, так что?

— Сейчас спущусь. Буду минут через десять.

И Кондратов, не спеша, отправился по узким полутемным коридорам. Да, он знал бабу Маню давно. В свои пятьдесят она имела четыре судимости: один раз, ещё в юности, за карманную кражу, а все остальные — за мошенничество. Эта толстая, неряшливая, беззубая женщина, выглядевшая гораздо старше своих лет, отличалась спокойным характером, любила пошутить и с работниками милиции всегда держалась уважительно. Когда бабу Маню задерживали по делу, она старалась зря не нервировать блюстителей порядка и, как правило, долго не запиралась. Последний раз её задержали два дня назад за мелкое и весьма забавное жульничество. Раздобыв белый халат, баба Маня прошлась по трем многоэтажным домам, собирая деньги на картошку и мед. При этом выписывала квитанции на устаревших бланках детского сада, найденных где-то на пустыре.

Она давала жильцам пробовать настоящий хороший мед из трехлитровой банки, специально приобретенный для сбора незаконной дани. Но кто-то из бдительных жильцов позвонил, и бабу Маню задержали. МУР не стал бы заниматься такой мелочью, но за последний месяц в Москве какая-то женщина, схожая по приметам с бабой Маней, «налепила» случаев семь «формазона», выдавая медную бижутерию за золотые изделия. И поскольку именно за такие преступления баба Маня и «тянула» раньше свои сроки, её перевели на несколько суток в МУР, чтобы проверить, не она ли взялась за старые дела.

«И находятся же ещё глупцы, покупающие медь за золото! Уж сколько пишут в газетах о мошенниках, а все равно простаки на удочку попадаются», — подумал Кондратов, входя в комнату, где его уже ждала баба Маня. Так эту женщину называли в течение долгих лет, и лишь в милицейских протоколах она значилась как Серегина Мария Федоровна.

— А, Кондратов! Давно не виделись. Лет пять, наверное. А ты слегка постарел. Вот и седина на висках и волос вроде поменьше стало.

— Ну-ну, баба Маня, осади назад слегка. Давно ли сама в зеркальце гляделась? — в тон женщине спросил Кондратов.

— Тут ты, Кондратов, в точку попал. На свою образину мне уже давно смотреть противно. В моем доме и зеркалов-то нет. Но моя жизнь уже в прошлом, а ты ещё кобель знатный, небось молодым жеребчиком по чужим конюшням скачешь.

— Тебе Маня отчет в письменном виде написать или так поверишь?

— А ты лучше в картинках нарисуй. В цветных, — засмеялась женщина, прикрывая рукой беззубый рот.

— Так, значит, ты теперь только картинками интересуешься?

— Обижаешь, Кондратов. Я хоть и без зубов, а кое в чем молодухам не уступлю.

Кондратов понял, что промахнулся: женщина в любом возрасте женщина и обижается, когда её со счетов сбрасывают. И, чтобы загладить неловкость, заметил:

— Это я так, чтобы тебя подзадорить. Знаю, женщина ты горячая и ни одного стоящего мужика не пропустишь без отчета.

— Ну это ты хватил через край, Кондратов. Но сам знаешь, некрасивых баб не бывает, водки бывает мало. А я живу весело, что ни день, то праздник. Мужички частенько заглядывают водочки выпить. Ну и начинает их тянуть на подвиги. А я тут как тут. Но ты не думай, все довольные остаются, утром даже на похмелку денег не жалеют.

— Рад за тебя, Маня. Но мы ведь встретились не нашу с тобой личную жизнь обсуждать. Ведь так?

— Так-то оно так, да не за так. Сам знаешь, Кондратов, жизнь нынче пошла развеселая, да овес сильно подорожал. За «просто так» ничего не бывает.

— Ну, так чего ты хочешь?

— Да, в сущности, пустячок, ребята ваши меня заволокли сюда за какие-то пустяшные «фармазоны», но я к ним никакого отношения не имею. Медом в природе не существующим, каюсь, торговала. Но больше ничего за мной нет. Так пусть не арестовывают, а отпустят до суда, взяв подписку о невыезде. Куда я, старая, денусь.

— Маня, сама знаешь, от меня это не зависит. Если ты не сбывала медь вместо золота, то похадатайствую. У тебя следователь кто?

— Пименов — строгий мужчина. Все стращает, что живой из колонии я не вернусь. А я и без него знаю, что с моей печенкой долго не протяну. Помоги, Кондратов, Христом-Богом прошу, дай хоть до суда пару месяцев на свободе погулять.

Последнюю фразу Маня, отбросив наигранно шутливый тон, произнесла с исступленным отчаянием. И Кондратов понял, как жаждет эта немолодая, больная женщина вновь оказаться, пусть не надолго, на воле. Он почувствовал жалость к этой несчастной, чья жизнь, начиная с первой судимости в ранней юности, пошла наперекосяк.

— Хорошо, Маня. А что взамен? Ты пришла ко мне, зная, что не подведу, что могу сделаю. Но и твоя подсказка должна быть весомой, это тебе не мед продавать легковерным гражданам.

— Ладно, Кондратов. Тянуть не буду. Со мной в камере сидит молодая баба. Ну та, что сынка своего полюбовника из детского сада украла. Так она вас дурит, говоря, что пацаненка убила. Не решилась она на это. Он ей стишки стал читать, ну баба и разнюнилась. Отвезла его к своей тетке в Калужскую область. Сказала, что родители мальчика уехали в отпуск, а ей поручили его опекать. Она теперь смеется над вами, говорит: «Я на их рожи самодовольные посмотрю, когда заявлю на суде, что ребенок жив и в деревне свежим воздухом наслаждается. Вот будет умора».

Кондратов здорово разозлился. Это был настоящий прокол, узнают в управлении — обхохочутся: раскрыли, называется, преступление.

— А что, если девка врет, боится, как бы сокамерницы с ней не расправились за её подлость?

— Да нет. Вряд ли. Она говорит, что, может быть, дело до суда не дойдет, если на очной ставке её любовник согласится в обмен на живого мальчишку развестись и жениться на ней.

«Так вот почему эта стерва требовала очной ставки с любовником. Вот дура! До тридцати лет дожила, а ума не нажила. Разве можно добиться счастья насильно, заставив мужика на себе жениться? А главное, она не понимает, что само по себе похищение уже считается преступлением, предусмотренным Уголовным кодексом, и никакое соглашение с любовником не освободит её от суда и ответственности».

Размышления Кондратова прервала баба Маня:

— Ну что, Кондратов, помогла я тебе?

— Да, Маня. Спасибо за шпаргалку. И если за тобой, кроме меда, ничего нет, я поговорю с Пименовым. Он следователь опытный, всегда готов пойти сыщикам навстречу, конечно, если мы не преступаем закон. И хотя стопроцентной гарантии дать не могу, но постараюсь его уговорить, чтобы отпустил тебя до суда на волю.

Поднимаясь к себе в кабинет, Кондратов прикидывал, с чего начать: устроить очную ставку этой бабы с Барановым или прямо сейчас вызвать её из камеры и поговорить напрямую? Подумав, что в присутствии Баранова разговорить её будет легче, Кондратов решил срочно вызвать незадачливого любовника сюда, на Петровку 38.

«Одновременно пошлю сотрудника покопаться в родственных связях этой „англичанки“. Если удастся установить адрес её деревенской тетки в Калужской области, то мне её чистосердечные признания вообще будут ни к чему: поедем и привезем ребенка. Хотел бы я взглянуть на её лошадиную рожу, когда она увидит похищенного мальчишку у меня в кабинете. А Баранов и его жена! С ними что будет, когда они увидят живого сына!»

И в предвкушении плывущего ему в руки триумфа Кондратов довольно потер руки.

Время близилось к обеду, когда позвонил Кондратов:

— Привет, Ильин. Есть новости. Оказывается, эта баба-«англичанка» не убила мальчишку, а прячет его у тетки в Калужской области. Я сейчас туда выезжаю. Не хочешь со мной проехаться, чтобы потом в приказ на поощрение попасть?

— Да нет. Не могу. Своих забот хватает. К тому же вечером у меня встреча с Дармирой. Может, подскажет что-нибудь новое.

— Эх, мне бы твои заботы: сочетаешь приятное с полезным. Смотри не переусердствуй в получении информации, а то завтра ноги не будешь таскать.

— Ладно, Кондратов, угомонись. У тебя только одно на уме. Но я рад, что мальчонка жив. Вот видишь, как все в жизни взаимосвязано. Посмотри на цепочку событий: убийство охранника — знакомство с Дармирой — информация о трагедии Баранова — спасение мальчишки. Разве думал убийца Коловрата, что его преступление повлечет за собой столь благоприятный результат?

— Брось, Ильин, разводить философию. В твоих рассуждениях о сложной многозвенной цепочке для меня главное — найти её начало: из-за чего и кто убил охранника. А пока вся надежда на Дармиру. Может быть, вспомнит историю ещё какого-нибудь клиента, способного совершить это бессмысленное на первый взгляд преступление. Только ты очень уж постарайся, чтобы у неё обострилась память.

И Кондратов, хохотнув, положил трубку. Ильин некоторое время сидел в задумчивости. «Да, Дармира для нас на данный момент — главный источник информации. Но дело вовсе не в этом. Последние сутки я не перестаю думать об этой женщине, меня к ней влечет. И я знаю, что то же самое она испытывает ко мне, хотя, возможно, даже самой себе в этом не признается. Пожалуй, сегодня я предприму решительную атаку».

Дармира между тем с нетерпением ждала встречи с приглянувшимся ей сыщиком. Сидя у себя в кабинете, она предалась размышлениям.

«Я смогла увлечь его, внушить ему мысль о возможной близости со мной. Но интересно, как он перейдет от официального общения к другой, более важной, части нашего свидания. Конечно, все должно произойти непринужденно, как бы само собой. Не знаю только, в какой мере мой партнер изобретателен, поэтому надо что-то придумать. Хотя зачем? Импровизация в таких делах всегда интереснее заранее подготовленного плана».

Где-то далеко громыхнуло. Дармира подошла к окну. Снаружи потемнело, хотя летний вечер ещё не наступил. «Будет гроза! Это хорошо. А то жарко, вспотеем в постели и прилипнем друг к другу, неприятно. О Господи, о чем только я думаю?» Она постаралась вызвать в памяти образ Михаила, чтобы отогнать греховные мысли, но ничего не получилось. Лицо его, появившись на миг, тотчас исчезло, и в воображении всплыла худощавая фигура Ильина.

И тревожно-радостное, щемящее душу и сердце чувство охватило все её существо, закрутило вихрем, плавно понесло по воздуху, и нежные воздушные потоки стали ласкать её тело, трепетавшее в предвкушении неземного блаженства.

Стук в дверь заставил её вздрогнуть и очнуться от сладостных грез. Пришел очередной клиент. Дармира взглянула на часы. До окончания рабочего дня оставалось более получаса. «Скорее бы они прошли, — с нетерпением подумала Дармира и тут же одернула себя: — Что ты, Дарья, как девчонка какая-нибудь». Она счастливо рассмеялась, радуясь пришедшему из детства ожиданию праздника.

В автобусе, по дороге домой, Дармира с тревогой посматривала из окна на небо: «Попаду под дождь, что тогда будет с моей прической. Придется срочно накручиваться, вместо того чтобы заниматься ужином. Интересно, принесет он что-нибудь к столу? Хорошо бы принес, не жмотничал, как Михаил, который всегда рассчитывал только на мое угощение. Что это я о всяких пустяках думаю? — спохватилась она. — Пустяки не пустяки, а отношение мое к Михаилу из-за этого дало трещину, слишком уж он был экономным. А главное, выставлял это напоказ, всячески подчеркивая свою бережливость».

Воспоминания о Михаиле, хоть и не самые приятные, неожиданно взволновали женщину, и страсть к бывшему любовнику волной нахлынула на нее, надо сказать, совсем некстати.

«И что же это я за дура такая? Люблю Михаила, а сама собралась завести шашни прямо-таки с мальчишкой. Ведь он намного моложе меня! Вот уж не ожидала от себя подобного легкомыслия. Любить сразу двух мужчин!»

Дармира передернула плечами, словно хотела стряхнуть с себя дьявольское наваждение, и тут заметила, что стоящая рядом с ней женщина смотрит на неё с нескрываемым удивлением. «Наверное, я начала разговаривать вслух, — подумала Дармира. — Представляю, какой идиоткой я выгляжу. Хорошо, что сейчас моя остановка». Она соскочила с высокой ступеньки автобуса, и в этот самый момент прогремел гром, казалось, заполнивший собой все пространство между железобетонными домами, унылыми и равнодушными в сгустившихся сумерках. Она прибавила шагу и, ощутив на лице первые капли дождя, успела юркнуть в подъезд. Быстро поднялась к себе в квартиру, поставила на пол сумку и прошла в комнату, чтобы закрыть окно. Отдернув метавшуюся под порывами ветра занавеску, Дармира выглянула наружу. С неба обрушивались потоки воды, словно кто-то невидимый выплеснул огромное, космических размеров ведро, чтобы разом смыть всю накопившуюся пыль и грязь и с этих домов, и с покрытых асфальтом улиц, и с тощих фонарных столбов, и с прохожих, бегущих, втянув голову в плечи, словно боявшихся этого всеобщего очищения.

Дармира, не отрываясь, смотрела в окно, зачарованная величественной красотой разбушевавшейся стихии. Низвергавшиеся с небес потоки воды ручейками растекались по неровной поверхности асфальта.

Из окна хорошо просматривалась вся улица. Два бурных, пенистых потока, текущих с разных сторон, сближались, пока не соединились в мутное, покрытое лопающимися пузырями озеро, залившее всю проезжую часть. И Дармира подумала, что в её душе тоже бушуют два бурлящих потока прежнего и нового увлечений, которые грозят соединиться в грохочущий водопад, низвергающийся в бездну, куда не каждый отважится заглянуть. Дармира знала: одной ей под силу помешать этим двум, взаимоисключающим потокам соединиться. Но стоит ли? Пусть несут свои неспокойные воды, а она будет наблюдать. Вот как сейчас. Что может быть сладостнее ожидания любви? Только сама любовь.

А дождь все лил и лил, освежая воздух, и, захватывая холодные потоки водяной пыли, забрасывал её пригоршнями в раскрытое окно. С подоконника натекло на пол, и образовались небольшие лужицы, но Дармира не обращала внимания.

«Как там мой сыщик? Пережидает ли ненастье где-нибудь в укромном месте или, презрев грозу, дождь и бурю, стремится ко мне на свидание?»

Ответ не заставил себя ждать. В дверь настойчиво позвонили, и Дармира бросилась открывать. На пороге стоял вымокший до нитки Ильин, одной рукой прижимая к себе торт и бутылку «Токая», а другой протягивая Дармире завернутые в фольгу гвоздики. Дармира разом оценила все: и то, что он презрел ливень, и то, что принес её любимое вино, о котором она вскользь упомянула во время их первой встречи. Но больше всего её потрясли алые, обильно политые холодным дождем гвоздики, распространявшие сладковатый аромат дачного сада. От них словно посветлело в полутемной прихожей. Дармира зарделась и сама стала похожей на гвоздику. Теперь женщина твердо знала: она будет принадлежать этому парню. Сегодня же. Она потребовала, чтобы Ильин немедленно принял теплый душ и переоделся в сухое, вытащила из шкафа свой спортивный костюм и вручила гостю банное полотенце. Ильин стал было отказываться, но она повелительным тоном сказала:

— Идите и не возражайте. Не хватало вам только заболеть. А пока вы будете принимать душ, я накрою на стол.

В ванной Ильин первым делом вытащил из кармана покрытое защитной пленкой удостоверение и мокрые скомканные денежные купюры, а затем стал снимать кобуру с пистолетом. Он уже хотел раздеться, но вдруг обнаружил, что на двери нет внутреннего запора. Поколебавшись, он все же снял одежду и залез под душ, ощущая, как от теплых струй все тело наливается возбуждающей энергией.

Наконец он выключил воду и, когда стал надевать спортивный костюм, в который едва втиснулся, почувствовал едва уловимый запах женского тела, и это ещё больше возбудило его — он страстно желал обладать этой красивой женщиной. Нынче вечером. Не откладывая. А Дармира, хлопоча у стола, прислушивалась к доносившимся из ванной звукам. И когда смолк шум воды, вдруг ощутила смятение, как будто Ильин мог прочитать её мысли. А он вошел в комнату, одной рукой натягивая на живот коротковатую куртку, а в другой держа кобуру с пистолетом и удостоверение. Его нелепый вид и смущение всколыхнули волну нежности в сердце Дармиры. Он совсем не был похож на сыщика. «Какое счастье, что полил этот ливень, он сблизил нас», — подумала Дармира.

Знала бы она, что в этот самый момент Ильина обуревают те же чувства, что он тоже бесконечно благодарен обрушившемуся с неба ненастью. Ильин даже забыл, что пришел по делу. И этот ужин вдвоем, и душ в её квартире, и её спортивный костюм позволили Ильину расслабиться. Он чувствовал себя как дома. Ему казалось, что он знает Дармиру давно. А она подкладывала ему на тарелку лучшие куски мяса, словно изучила его вкусы. Все в этот вечер было наполнено особым смыслом для обоих. Даже обычный ужин с вином и тосты за успешное сотрудничество, не говоря уже о случайных прикосновениях рук, от которых по телу пробегал электрический ток. Ильин с трудом сдерживался, чтобы не пересесть на диван, к Дармире. Ему хотелось впиться в её полные, чувственные губы, покрыть поцелуями её шею и плечи. Женщина заметила его пристальный полный, неутоленной страсти взгляд испугавшись, что все произойдет сейчас, немедленно и долгожданное свидание будет скомкано, хотела встать с дивана, но не успела. Оказавшийся рядом Ильин крепко обхватил её обеими руками. Она инстинктивно отпрянула, сделав слабую попытку высвободиться из его объятий, но уже в следующий момент, подчинясь порыву, обвила его шею руками и, словно измученная жаждой, прильнула к нему, как к живительному источнику.

Каким-то непостижимым образом Дармира ощущала каждую клеточку тела возлюбленного, и это было настоящим волшебством. Остальное уже не имело значения.

Когда все было кончено, они долго ещё лежали в объятиях друг друга, счастливые и умиротворенные. Оба испытали восторг, парили где-то в заоблачных высях, то взмывая вверх, то стремительно падая вниз, и Дармира была бесконечно благодарна возлюбленному за то, что он разделял её чувства. Не каждому мужчине это дано.

Ильин же вообще ни о чем не думал. Ему просто было хорошо и спокойно, вот так без всяких мыслей лежать рядом с женщиной, к которой его влекло все больше и больше. Он не представлял себе, как мог до сих пор жить без нее, хотя ещё пять дней назад вообще не подозревал о её существовании.

Наконец он шевельнулся и осторожно отодвинулся от Дармиры, а она, буквально перекатившись через него, отчего он снова пришел в полную боевую готовность, встала с постели. Он попытался привлечь её к себе, но женщина, отстранив его руки, потянулась всем телом, дав ему вволю налюбоваться её статной, такой соблазнительной без одежды фигурой. Затем подхватила небрежно брошенное на пол платье и скрылась в ванной. Ильин медленно, с ленцой поднялся и стал натягивать спортивный костюм.

В этот момент вышла из ванной Дармира, неторопливо запахивая надетый на голое тело халатик. Она бросила на него покорный и в то же время властный взгляд, и Ильин, чувствовавший себя победителем, вдруг засомневался: «Кто же в конце концов одержал победу? Я или Дармира?»

Это был извечный вопрос, на который пока никто не нашел ответа.

Заметив, что Ильин снова хочет её, и вспыхнув от удовольствия, Дармира тем не менее поспешила к тумбочке, где стоял магнитофон.

— Давай-ка, Валентин, займемся делом. Я тут кое-что для тебя приготовила. — Дармира стала перебирать кассеты, но вдруг отложила их в сторону и сказала: — Знаешь, я вот вспомнила историю одного клиента, у которого были претензии к нашему Центру. Но записи беседы с ним у меня нет. Ничего интересного я в ней не нашла, одни упреки в наш адрес. Но историю его я тебе расскажу, а уж ты сам сделай выводы. Константин, так звали клиента, с юношеских лет стеснялся женщин. Не понимал он их и потому сторонился. Однако это не помешало ему в возрасте двадцати трех лет завести роман. Чувствуя себя в долгу перед женщиной, с которой вступил в интимные отношения, он предложил ей руку и сердце. Но, к его удивлению, женщина отказалась.

— Ты, Костик, — сказала она, — парень хороший, ласковый, но не боец и вряд ли чего-нибудь добьешься в жизни. Не обижайся, но с тобой надо нянчиться, как с ребенком. А мне нужен настоящий мужчина, способный взять все бремя житейских забот на себя. Так что давай отложим на потом и мою, и твою семейную жизнь.

Обиженный отказом, Константин надолго остался один, тоскуя по вечерам в своей двухкомнатной кооперативной квартире, купленной ему родителями в награду за успешное окончание института. И когда товарищ по работе предложил устроить у Кости вечеринку с девочками, тот с радостью согласился, надеясь на новое знакомство. В тот вечер в жизнь Константина вошла женщина, на долгие годы ставшая его сладостной болью и тешащим душу страданием. Она была чуть выше его ростом, стройная, с рыжеватыми волосами, каскадом ниспадавшими на плечи. У Константина даже во рту пересохло и сердце учащенно забилось, когда он увидел её. Татьяна сразу заметила, какое произвела впечатление на хозяина этой благоустроенной квартиры, и весь вечер благосклонно принимала его ухаживания. А после ухода гостей задержалась якобы для того, чтобы помочь Константину убрать и помыть посуду. Он относил на кухню тарелки, выбрасывал мусор, вытряхивал пепел из розеток и бокалов, не переставая думать о том, как оставить у себя на ночь эту сказочно-красивую женщину. Только зря он беспокоился. Татьяна все решила за него. Закончив уборку, она сняла с широких бедер полотенце, повязанное вместо фартука, и, озабоченно взглянув на часы, сказала:

— Ой, как поздно. Боюсь, не успею на последнюю электричку, а мне загород ехать, в общежитие.

— Так оставайся у меня. Я тебе постелю в соседней комнате, а сам устроюсь здесь, на диване.

— Да? Значит, можно? — искренне обрадовалась Татьяна.

Константин, прикрыв дверь, лег на диван и стал прислушиваться к звукам и шорохам в соседней комнате, он представил себе, как раздевается Татьяна, и мысли о соблазнительном женском теле лишили его покоя. Он не знал, как вести себя дальше, и мучился, не решаясь пойти в соседнюю комнату и заключить Татьяну в объятия. «Еще обидится, — подумал он. — Ведь женщина мне доверилась, оставшись здесь ночевать». Так, в сомнениях, он полежал ещё полчаса, как вдруг дверь медленно открылась и в комнату вошла Татьяна в одной комбинации.

— Не спишь? Мне тоже не спится. Давай покурим.

И некурящий Константин с радостью согласился, отодвинувшись к краю дивана, чтобы дать ей возможность сесть. Но она, прикурив, поняла этот его жест по — своему и юркнула под одеяло, чем привела Константина в неописуемый восторг. Уже потом, после всего, Константин смущенно спросил:

— Почему ты так поступила?

И она, с безошибочной женской интуицией, сказала именно те слова, которые он ждал с замиранием сердца:

— Я с первого взгляда в тебя влюбилась. Как девчонка, даже самой чудно! Был у меня до тебя один парень, оказался негодяем. После него смотреть на мужчин не могла. И вдруг ты. Хочешь верь, хочешь не верь, но меня с утра не покидало предчувствие, что именно сегодня я встречу того единственного, кто мне действительно нужен. А ещё говорят, не бывает любви с первого взгляда.

— Словно целительный бальзам пролился на душу легковерного Константина. Он не знал, да и не хотел знать, что Татьяна лукавит. И мужчин у неё было много, да и о любви с первого взгляда она не помышляла, просто решила облапошить этого наивного парня, чтобы ей, иногородней выпускнице института, устроиться наконец в Москве.

После регистрации брака Константин почти два года пребывал в счастливом неведении, пока «доброжелатели» не сообщили ему по телефону о связи Татьяны с руководителем отдела, где она работала. Константин выследил жену и собственными глазами увидел, как она целуется в машине со своим начальником, который подвез её домой. Татьяна не на шутку увлеклась этим женатым мужчиной и, забеременев от него, собиралась родить ребенка, скрыв правду от Костика. Но разразившийся скандал изменил все её планы, и начальник отдела, боясь огласки, порвал с ней отношения. Константин заявил, что не признает себя отцом будущего ребенка, и Татьяне пришлось сделать аборт, после чего она навсегда лишилась возможности иметь детей. Считая виновником своего несчастья мужа, она ещё больше возненавидела его. Но выхода не было, и Татьяна попыталась наладить с Костей отношения. Глаза её не просыхали от слез, она постоянно упрекала мужа в потере, как она говорила, «нашего» ребенка, неделями не разговаривала с ним, и Костя, мучаясь угрызениями совести, уже готов был помириться. Татьяна сделала вид, что прощает мужа, и примирение произошло в постели. Никогда ещё жена не была такой нежной и страстной и такой неуемной. И Константин проклинал себя за свою подозрительность. Татьяна праздновала победу. «Простил в этот раз, простит и в другой». И вскоре у неё появилось новое увлечение. Это был холостой мужчина, располагавший временем, и Татьяна все чаще возвращалась домой чуть ли не ночью. К тому же её новый кобель здорово «зашибал» и её втянул в это дело. Теперь Константин больше не сомневался в том, что Татьяна ему изменяет.

А она и не пыталась это скрывать. В один из вечеров, выпив лишнего, Татьяна потеряла контроль над собой и без обиняков объявила Константину, что разлюбила его, что встретила наконец-то свой идеал мужчины, а Константин, если хочет, может подавать на развод.

Константин был в отчаянии, искал сочувствия у друзей, а те, делая вид, что жалеют его, за глаза насмехались над рогоносцем. И Константин стал потихоньку прикладываться к бутылке. Но вовремя взял себя в руки и решил остаться с женой в надежде, что она одумается и вернется в его объятия. Впрочем, в физической близости она никогда ему не отказывала, даже сама проявляла инициативу, жалея этого недотепу. Это и давало Константину силы терпеть и надеяться.

А Татьяна в те редкие периоды, когда у неё не было любовников, как потрепанный после шторма корабль, попавший наконец в тихую бухту, наслаждалась покоем рядом с мужем, терпеливо сносящим все её выверты, а иногда даже думая, что по-своему привязана к этому дуралею. Бесчисленные романы утомили Татьяну, они опустошали душу, да и физического наслаждения она испытывала все меньше и меньше. Но остановиться уже не могла, стремясь заполнить образовавшийся в её жизни вакуум. Константина она по-прежнему не принимала в расчет и, чтобы успокоить все чаще мучившую её совесть, винила во всем его. Слабовольный и бесхарактерный, он испортил ей жизнь, не смог удержать её от опрометчивых поступков. Выйди она замуж за сильного, уверенного в себе мужчину, она не пошла бы по скользкой дорожке, не стала бы ему изменять. Найдя себе оправдание, Татьяна снова пустилась во все тяжкие и даже не заметила, как переменился к ней муж. Он уже готов был её возненавидеть за все причиненные страдания, и только надежда на то, что Татьяна в конце концов оценит его долготерпение и изменит свой образ жизни, удерживала его от полного разрыва с ней. В такой кошмарной обстановке эти молодые люди, в общем-то несчастные каждый по-своему, прожили двенадцать лет.

Дармира сделала паузу, и Ильин, торопя её, спросил:

— Ну и с чем же он к вам пришел, этот Константин? Уж не приворожить ли жену?

— Дармира загадочно улыбнулась.

— Тут ты ошибся. Пришел вовсе не Константин, а Татьяна с просьбой вернуть ей мужа.

— Да что ты, не может быть! Неужели Костик взбунтовался и в свою очередь загулял?

— Трудно поверить, но это так.

Все дело в том, что Татьяна иногда отправляла мужа в дом отдыха или на турбазу, чтобы не мешал ей, надеясь, что никто не позарится на такого рохлю, а если даже и заведет там шашни, все равно никуда не денется. Она просто не понимала, что даже случайные связи и относительная свобода делают любого мужчину более независимым. В определенный момент он может взбунтоваться и тогда с ним не справиться. И такой момент настал, а толчком послужил, казалось бы, мелкий и даже забавный факт. Константин случайно встретил свою благоверную с типом, старше его лет на двадцать, с залысинами, как от лишая, в засаленном потертом пиджаке, галстуке-тряпочке, с прокуренными, пожелтевшими зубами.

«И меня она променяла на этакого замухрышку, который ей в отцы годится? Да ещё наверняка платит за него в кафе и ресторанах! И это после стольких лет моего терпения! Ну это уже слишком!» И Константин, устроив грандиозный скандал, принял решение уйти от жены.

— Ты хочешь сказать, что Константин принял это решение только потому, что соперник оказался недостойным его самого?

— Вот именно. В своей практике я часто встречаюсь с подобными ситуациями, когда обманутые мужья мирятся с изменой жены из-за комплекса собственной неполноценности, считая соперника лучше себя самого во всех отношениях и в глубине души оправдывая неверность жены. Но измена с соперником, который хуже по многим параметрам, необъяснима, позорна и не может быть прощена. Так получилось и с Константином, и он твердо решил порвать с женой.

Татьяна пригрозила мужу покончить с собой. Но Константин оставался неумолим. Тогда Татьяна скрутила и накинула на сушку в ванной капроновый чулок, а затем, просунув голову в петлю и на всякий случай придерживая её пальцами, стала звать на помощь. И Константин, испугавшись, ворвался в ванную, но, приглядевшись сразу понял, что это шантаж. Однако на всякий случай силой вытащил рыдавшую Татьяну из петли и отвел в комнату. Разыгранная женой сцена льстила его самолюбию, но не изменила принятого решения. Слишком долго он терпел унижения. И он ушел.

Сначала Константин снимал квартиру у приятеля, переехавшего с женой и сыном на дачу. Потом друзья познакомили его с молодой женщиной, и после нескольких встреч он сделал ей предложение. Лида, уже приблизившаяся к тридцатилетнему юбилею, решила, что другого случая у нее, возможно, не будет, и согласилась связать свою судьбу с этим симпатичным, незлым человеком, но при одном условии, что он порвет с женой окончательно. Константин заверил её, что так и будет, и переехал к Лиде. С первых же дней новой супружеской жизни Константин стал испытывать двойственное чувство: радость от обладания красивой, молодой женщиной омрачалась сознанием, что теперь о возвращении к Татьяне не может быть и речи: ведь он дал Лиде клятвенное обещание развестись и окончательно отрезал себе пути к отступлению. И хотя новизна отношений с молодой женщиной увлекала и радовала, ощущение, что Татьяна рядом, не покидало его. Он все чаще жалел о своем опрометчивом поступке и, если бы не обещание, данное Лиде, вернулся бы к своей подлой, неблагодарной жене. Татьяна же, узнав от приятелей, что Константин нашел себе женщину и перебрался к ней, испугалась, что навсегда потеряет мужа, и решила во чтобы то ни стало его вернуть.

Прочитав в газете объявление о привороте мужей в Центре магии, Татьяна немедленно отправилась туда. Сначала Виринея послала её к Дармире. Но разговор не получился. Дармира предложила вместе разобраться в причинах семейных неурядиц, а уже потом выработать план действий. Это было ошибкой. Татьяна сразу поняла, куда клонит Дармира, — она расспрашивала об их семейных отношениях и поинтересовалась, любила ли Татьяна мужа на первых порах супружества.

— А при чем тут моя любовь? В данный момент он ушел от меня, и я хочу его вернуть.

— Но ведь в семейной жизни все взаимосвязано, и если один из супругов не любит и изменяет, то неминуемо подталкивает другого к неверности.

Но Татьяна ничего не хотела слушать. Такие, как она, ни за что не признают своей вины. К тому же ей надо было получить все сразу, как по мановению волшебной палочки. И потому нужен был приворот, какое-нибудь колдовское зелье. Тогда Дармира отвела капризную клиентку к Младожанне. Та была мастерица на подобные дела и, быстро оценив ситуацию, предложила Татьяне порошок из трав, чтобы подмешивать его в питье. А на вопрос, как это сделать, гораздая на выдумки чародейка дала проверенный на практике совет, Младожанна знала не менее десятка случаев, когда мужчина, бросивший жену, заезжает домой за своими вещами и остается в семье. Тут многое может сыграть роль. Ведь прожитые вместе годы не проходят даром. Супругов связывают тысячи невидимых нитей, и, лишь расставшись, они начинают это понимать.

Татьяна сделала все, как ей посоветовала Младожанна. Она позвонила Константину на работу, и он согласился заехать за вещами. Оказавшись наедине с женой, он, как обычно, испытал волнение, однако оставался непреклонен, — сильно развитое чувство долга не позволяло ему подвести Лидию.

Видя, что план её не сработал, Татьяна прибегла к старому приему, пригрозив, что повесится у него на глазах, если он не останется. Она разыграла ту же сцену, что и в прошлый раз. Вбежав в ванную, Константин понял, что это опять шантаж, выскочил в коридор и, подхватив собранные Татьяной вещи, быстро покинул квартиру. Услышав, как хлопнула дверь, Татьяна грязно выругалась и стала распрямлять колени, опираясь на горячую сушку, но попала ногой на мокрый кафельный пол и поскользнулась. Вытянув вперед руки, чтобы смягчить падение, Татьяна забыла о накинутой на шею петле, капроновый жгут все сильнее и сильнее стягивал горло, перекрывая дыхание и туманя мозг. Она захрипела в предсмертной агонии, так и не успев понять, что это конец.

После похорон совершенно потерянный Константин, разбирая её записи, обнаружил пометку о посещении Центра магии и пришел к нам с претензиями, считая, что именно мы своими непродуманными и вредными советами подтолкнули его жену к самоубийству. Не помогли наши ссылки на заключение следствия, установившего, что имел место несчастный случай. Он так и ушел, решив, что это сотрудники Центра погубили Татьяну.

— В самом деле?

— Да. Не хочет брать вину на себя.

— А он виноват?

— Конечно же нет. Во всем виновата сама Татьяна, постоянно унижавшая мужа. Это до добра не доводит.

— Значит, у Константина были серьезные причины мстить сотрудникам Центра?

— По крайней мере, исключать такую возможность нельзя. Когда он приходил к нам в последний раз, то напоминал психически больного. Говорил невпопад, все время твердил, что это не он, а мы виноваты в смерти его жены. У меня создалось впечатление, что он на грани помешательства. Я могла бы ему помочь — многих вывела из сильного стресса после смерти близких людей. Но он зациклился на своем горе и слушать ничего не хотел. А разговор с ним закончился как-то странно: он вдруг замолчал на полуслове, словно вспомнил что-то очень важное, с минуту сидел, уставившись в одну точку, а затем поднялся и ушел.

— И с тех пор о нем ничего не известно?

— Нет. Он приходил примерно за неделю до убийства Коловрата.

— А разговор с ним где происходил?

— В кабинете Младожанны. Ведь это она работала с пациенткой.

— Послушай, а ведь это очень интересно! Что, если он пришел мстить Младожанне в то время, как она была у клиентки, и вместо неё угробил подвернувшегося под руку Коловрата?

— Очень может быть. Если у него что-то замкнуло в сознании, то ненависть к Центру магии, загубившему, как он считает, его жену, могла подтолкнуть его к такому нелепому и страшному поступку. Ведь ему сейчас важно оправдаться перед самим собой, переложив вину на кого-то другого.

— Что же, придется проверить этого типа. Адрес и телефон погибшей у нас есть. Через соседей и сослуживцев попробую установить связи этой семейной пары и покопаться в их грязном белье.

— По-моему, прежде всего тебе необходимо установить контакт с новой сожительницей Костика.

— Почему ты так думаешь?

— Если Константин совершил преступление под влиянием постоянного стресса, то зачем тебе его прошлое? Гораздо важнее настоящее. А кто может рассказать тебе о нем лучше, чем Лида, с которой он сейчас живет?

— Что верно, то верно. Попробую поработать в этом направлении.

Ильин поднялся на старом, натужно дребезжащем лифте на пятый этаж и позвонил. Дверь открыла довольно симпатичная женщина лет тридцати. Ильин шагнул в переднюю: ему уже было известно, что Константин здесь не живет. Когда он позвонил и попросил о встрече, Лидия не удивилась:

— Я так и знала, что он добром не кончит. Приезжайте.

По дороге Ильин терялся в догадках: «Женщина скажет правду или оговорит мужчину, который покинул её и предпочел тоскливое одиночество в опустевшей квартире, где был по-своему счастлив в своей горькой семейной жизни».

Он зря беспокоился: женщина ничего не скрыла. О приключившейся с ней истории рассказывала с явной досадой.

— Я, знаете, ругаю себя за то, что не сразу разобралась в нем. Он производил впечатление нормального человека. Расстался с женой, так с кем не бывает. Насторожило одно: он словно в омут головой бросился в новую семейную жизнь. И встре-тились-то всего раз пять, а он уже предложение сделал.

Ильин хотел было возразить, что она сама приняла в дом человека, которого едва знала, но, словно прочитав его мысли, Лида горячо пояснила:

— Ну я, конечно, тоже виновата. Но женщине надо судьбу свою устраивать, а ему что приспичило? Пришел, наговорил, наобещал и исчез.

— Вам просто не повезло. Если бы не смерть жены…

— Да при чем тут это! Он все равно ушел бы. Раз прикипел мужик к женщине, тут уж ничего не поделаешь.

— Как так «прикипел»? Ведь он в тот вечер вернулся с вещами к вам и этим подтолкнул жену к самоубийству.

— Внешне вроде бы все так. А на самом деле приехал он от неё сам не свой. Места себе не находил. Мне ничего не сказал. Но я сразу догадалась: казнит он себя за то, что не остался с ней. Да и на меня у него зло, словно это я виновата, что ему пришлось сюда вернуться.

— И все же он вернулся!

— Да, а на третий день не выдержал и поехал мириться. Только в живых её не застал. С того дня совсем чокнулся. Я на её похоронах не была, но говорят, он и на кладбище вел себя странно. Что-то бормотал себе под нос, а перед тем, как её закопали, сказал: «Мы с тобой скоро встретимся». На меня совсем перестал обращать внимание, будто меня здесь и нет. Тенью бродил из комнаты в комнату. Я терпела, жалела его, думала: образумится.

— Не образумился?

— Где там, ещё хуже стал! Приволок откуда-то подсвечник, сделанный в виде голой бабы, и заявил, что это Татьяна воплотилась в подсвечник, чтобы освещать ему путь к ней. Поставил он этот подсвечник на стол, сидит и смотрит часами. А я, как погляжу на него, — жуть берет. Лицо каменное, глаза какие-то стеклянные.

— Где он, этот подсвечник? — взволнованно спросил Ильин.

— Так он же его с собой унес, — удивленно ответила женщина.

— Значит, подсвечник сейчас у него?

— Откуда мне знать? Он ещё неделю назад ушел. Может, спит с этой бронзовой бабой, в постель её с собой кладет. Он же чокнутый. Зачем мне такой мужик? Ни кожи ни рожи, да ещё голова не в порядке. Того и гляди, с работы попрут за прогулы. Пока отпуск ему оформили. Пожалели. Только вряд ли он оклемается. Жалко, конечно. Но видно, не судьба!

Ильин поднялся, но прежде, чем уйти, задал ещё один вопрос:

— А вы не замечали, была у него привычка ладонью рот закрывать?

— Нет, не замечала, хотя иногда от волнения он начинал слегка заикаться и тогда подносил руку ко рту.

Ильин попрощался и вышел из квартиры.

«Ну вот и подтвердилось видение Виринеи — убийца, прикрывающий рот рукой». Ильин больше не сомневался: Коловрата убил подсвечником Константин. По дороге в отделение милиции Ильин размышлял: «Вряд ли преступник в его нынешнем состоянии сможет вразумительно рассказать о том, что произошло в ту ночь в Центре магии». Можно лишь предположить, что на самом деле Костя Климов не собирался никому мстить, он лишь хотел завладеть подсвечником в виде голой женщины, напомнившей Климову Татьяну в дни их молодости. Придя к Младожанне, он увидел этот подсвечник, и в его болезненное сознание закралась мысль о том, что это знак свыше, что жена вернулась к нему из потустороннего мира, воплотившись в бронзовое изваяние. С того дня все его помыслы были направлены на то, как завладеть подсвечником, который должен был принадлежать ему одному. В тот трагический день у него не было четкого плана. Он шел в Центр, как на свидание, надеясь увидеть хоть издали вернувшуюся к нему из небытия Татьяну. Он миновал дежурившего у дверей высокого с аккуратно подстриженной бородой охранника и вошел в комнату ожидания посетителей. Жаждущих чуда было много, и он в нерешительности опустился на стул. Прошел час. Уже перед самым закрытием Центра парня-кассира, сидевшего за высокой «конторкой», вызвала Виринея. Как только он вышел, Климов проскользнул за портьеру в кабинет Младожанны. Она в этот день уехала по вызову, и Климов, увидев дорогую его сердцу массивную фигуру женщины, благоговейно взял её в руки и сел в кресло, надеясь дождаться, когда посетители и работники Центра разойдутся. Ему и в голову не приходило, что Коловрат собирался остаться здесь на ночь. Константин не заметил, как уснул, а проснувшись, не сразу понял, где находится. Его напугала незнакомая обстановка, комната с массой непонятных, а потому таивших угрозу предметов. Лишь ощутив в руках тяжесть подсвечника, он вспомнил о цели своего прихода в Центр. Сколько времени он проспал, Климов не знал. Часов у него не было: старые давно сломались, а на новые денег не хватало. Он встал, потянулся и шагнул к стене, где по его расчетам должна была находиться дверь. И в этот момент неловко задел какой-то предмет, свалившийся с круглого столика и больно ударивший его по ноге. Константин нагнулся, поднял с пола кусок резной кости — амулет народов Севера, водворил его на место. Снова взял в руки подсвечник и уже направился к выходу, как вдруг услышал чьи-то шаги и прижался к стене. От испуга вспотели ладони, и он, опасаясь, как бы тяжелый подсвечник не выскользнул из рук и не грохнулся на пол, стиснул бронзовую фигурку, свое единственное оружие, обдумывая, как объяснить, почему он здесь, если возникнет такая необходимость. Но так и не смог ничего придумать. Отчаяние охватило Климова. Сейчас его схватят, как вора, но что хуже всего — отнимут вновь обретенную Татьяну.

Дверь громко и противно заскрипела, привлеченный шумом охранник вошел в комнату и зажег свет. «Наверняка кот Дракула случайно свалил какой-нибудь ритуальный предмет», — подумал ничего не подозревавший охранник.

Климов оказался скрытым от него открывшейся дверью. Но когда охранник направился к столику, то увидел в зеркале на противоположной стене мужчину у себя за спиной. Он хотел повернуться, чтобы встретить врага лицом к лицу, но не успел.

Климов, взвизгнув от страха и ярости, бросился вперед и со всего размаху опустил тяжелый подсвечник на затылок охранника.

Тот, не издав ни звука, рухнул на пол.

Несколько мгновений Климов в нерешительности стоял над убитым. Почему-то он сразу сообразил, что это охранник. Затем схватил подсвечник и, положив его в спортивную сумку, выскочил из комнаты. Подбежав к входной двери, он увидел целую систему замков и запоров и вынужден был вернуться. Ему повезло. В кармане брюк убитого он нашел связку ключей и снова кинулся к двери, но замер на месте, напуганный непонятным шипением, а затем громким боем напольных часов в комнате для посетителей. «Вот оно, возмездие», — в ужасе подумал Климов, содрогнувшись всем телом. Но часы пробили два, и в комнате вновь воцарилась тишина.

С трудом уняв бешено колотившееся сердце, Климов пришел в себя. «Сейчас два часа ночи, — подумал он. — На улицах ни души. Стоит мне отсюда выйти, и я либо попаду в лапы милиции, либо на меня нападут бандиты». Ему и в голову не пришло, что он сам теперь бандит, нарушивший закон преступник.

Но как бы то ни было, он вынужден ждать до утра, когда откроется метро.

Климов плохо помнил, как дождался шести ударов внезапно пробудившихся часов. Бросившись к двери, он быстро открыл замки, выскочил на улицу и, перебежав через дорогу, спрятался в подъезде дома на противоположной стороне улицы. А затем, немного успокоившись, направился к метро.

«Наперекор всему, мне удалось соединиться с Татьяной, мы снова вместе, и теперь я больше не отпущу её. Буду ласкать, пока она не превратится в живую теплую и нежную плоть».

И, сунув руку в спортивную сумку, Климов нежно провел ладонью по гладкой поверхности, чувственно ощутив изящные линии прекрасного женского тела.

Климов забился в угол дивана, безучаст-но наблюдая за обыском в его квартире. Ильин волновался: бронзового подсвечника пока не нашли, а без него доказать вину Климова не представлялось возможным: и начальство, и суд наверняка подумывают, что сыщики решили спихнуть убийство охранника на какого-то психа, готового под нажимом признать себя виновным в любом кошмарном преступлении. И тут Ильин вспомнил слова обиженной Лиды: «Может, он спит с этой бронзовой бабой, в постель её с собой кладет».

Ильин подошел к небрежно заправленной постели, откинул грязное одеяло, и сыщики увидели бронзовый подсвечник в виде голой женщины. Ильин взял его в руки, но, почуяв опасность, едва успел уклониться от удара по голове. Два крепких милиционера сбили с ног разъяренного Климова и заломили ему за спину руки. А тот стал биться головой об пол и вопить: «Не смейте смотреть на нее! Не смейте! Она голая! Не смейте смотреть на мою жену. Я запрещаю-ю-ю!»

Небо неожиданно прояснилось, между тучами проглянуло солнце, и его лучи, пробившись через запыленное окно, весело заиграли на подсвечнике, заскользили по ногам, бедрам и красивой округлой груди бронзовой, безучастной ко всему женщины и, отразившись от холодной металлической поверхности, пробежали по небритой щеке Климова. Казалось, сама Татьяна пожалела своего несчастного мужа и послала эти лучи, чтобы приласкать его и, пусть с опозданием, поблагодарить за самоотверженную всепрощающую любовь.

В дверь позвонили. Это пришла «медицина»: маленький толстый доктор и санитары. Прежде чем сделать больному укол, доктор опасливо на него покосился. Климов извивался в руках милиционеров, выкрикивая угрозы, но санитары быстро его скрутили. После укола Константин сразу обмяк и его увели. «Везет мне послед-нее время на психов, — подумал Ильин, глядя ему вслед. — Парамонов убивал из ненависти, Климов из-за любви. Недаром говорят, что ненависть и любовь рядом ходят. Лучше жить тихо, спокойно, без особых эмоций. Вот только скучно. — Он вспомнил о Дармире. — Ну, мне-то скука явно не грозит, по крайней мере в ближайшие пару месяцев».

Вечером у него свидание с Дармирой. Ну, а сейчас надо в присутствии понятых изъять подсвечник и опечатать квартиру.

Дармира не сразу открыла дверь, возилась на кухне. И, едва впустив Ильина и подставив щеку для поцелуя, поспешила обратно к плите. На сковородке шипели обложенные луком кусочки мяса — фирменное блюдо Дармиры, — и по квартире распространился аппетитный запах. Ильин следом за женщиной прошел на кухню.

— Извини, Ильин, я тут колдую над вторым блюдом, не всегда получается. Дам тебе ключ, в следующий раз сам откроешь, чтобы не отвлекать меня от дела в самый неподходящий момент.

«Ловко же она намекнула, что хочет стабильности в наших отношениях», — подумал Ильин. И стремясь придать встрече фривольный характер, подошел к Дармире, обнял её нежно за плечи и шепнул:

— А я думал, самый неподходящий момент совсем другой, не у плиты.

Дармира засмеялась.

— Хорошо, Валентин, обещаю, что другой неподходящий момент обязательно будет, а сейчас, пожалуйста, пойди в комнату и порежь хлеб, только тоненькими кусочками. И не обижайся, но я не люблю, когда мужчина болтается на кухне.

Еще один намек на стабильность отношений: готовку и уборку она берет на себя. «А что в этом удивительного? Я холостяк, увлекся ею, чуть ли не каждый день хожу. Вот и сегодня явился, хотя дело об убийстве в Центре магии завершено и наши деловые отношения закончились».

За ужином Дармира предложила выпить вина, но бутылки на столе не было, и Ильин благоразумно отказался:

— Я хочу опьянеть сегодня от тебя, а не от вина.

Дармира по достоинству оценила его отказ: значит, не пьяница и ей весьма кстати сделал комплимент — фривольный, но, безусловно, приятный. Только бы он не торопил её с постелью. Ей хотелось с ним поговорить, пусть бы рассказал о себе, но она об этом умолчала, надеясь выведать все о его прошлом незаметно, исподволь.

Ильин словно угадал её желание. Дармире не хотелось сводить свидание лишь к физической близости, она мечтала о возвышенной любви. И он избрал единственно правильную линию поведения. Слушая его веселые рассказы о совсем невеселых розыскных делах и улавливая отдельные моменты его ещё небольшой пока биографии, Дармира испытывала безграничную благодарность к нему за это непринужденное радующее её общение. Валентин становился для неё все более желанным. И наконец настал момент, когда разговор стал тяготить её. Теперь желания Дармиры и Валентина совпадали. Оба страстно желали очутиться в объятиях друг друга, просто Ильин не решался об этом сказать, и Дармира взяла инициативу на себя:

— Знаешь, Ильин, когда двое ещё окончательно не притерлись друг к другу, им подчас бывает нелегко высказывать свои желания. Но мужчине это все-таки проще, и он должен сказать: «Давай, пойдем отдохнем».

Ильин словно эхо повторил:

— Давай, пойдем отдохнем.

Дармира с готовностью встала и протянула ему руку. Приняв игру, Ильин галантно поклонился и повел даму, закружив её в вальсе, в соседнюю комнату. Но, переступив порог, Ильин не выдержал и, подхватив даму на руки, легко поднял и плавно перенес на кровать. Дармира погасила торшер, и в спальне воцарилась желанная темнота. И Ильин погрузился в чудесный, полный таинства мир близости мужчины и женщины, где переплелись добро, любовь, ревность, ненависть и снова взаимное влечение и всепрощающая любовь.

Ильин быстро уснул. А Дармира, облокотившись на подушку, с любовью смотрела на него. И чувство горячей благодарности за доставленное ей наслаждение и за то, что он здесь, в её спальне, и избавил её от горького чувства одиночества, смешалось с жалостью к нему, такому неустроенному в жизни и самоотверженно копающемуся в грязи чужих судеб.

И тут вдруг ей показалось, что рядом лежит вовсе не этот молодой мужчина, ещё недавно совершенно незнакомый ей, а давно ставший близким и родным Михаил, свидания с которым она так жаждала ещё неделю назад. И это болезненное как укол ощущение напомнило ей, что не так все просто в её отношениях с этими двумя мужчинами. Но Дармира поспешила отогнать эту тягостную мысль, стараясь убедить себя, что единственным желанным для неё мужчиной является тот, что сейчас рядом с ней, Валентин. А Михаил уже весь в прошлом.

Дармира в порыве нежности потерлась щекой о шершавую ладонь Валентина.

Она и представить себе не могла, что ещё долго предстоит ей мучиться от страстной любви к обоим мужчинам, даже не подозревавшим о существовании друг друга.

Не знал этого и безмятежно спящий Ильин. И снился ему живой кентавр, с мощным корпусом статного жеребца и бородатой головой Коловрата. Глаза убитого охранника смотрели на Ильина с печальным сочувствием, словно хотели сказать: «Я-то уже получил свое, а ты ещё долго будешь наслаждаться пряным вкусом любовного напитка, способного любое пресное блюдо обывательского серого существования сделать аппетитным и притягательным, а потом непременно испытаешь горечь и боль разочарования, разрывающую все твое существо изнутри».

И это предчувствие постепенного угасания страстной увлеченности, приносящей одни страдания, изначально было способно отравить ощущение полноты счастья уже в самые первые мгновения чудесных свиданий с любимой женщиной. Осознание этого заставило Ильина горько вздыхать во сне от жалости и к себе, и к Дармире, и к уже лишенному возможности что-либо исправить в своей жизни убитому охраннику.

Наконец Коловрат-кентавр резко повернулся и ускакал прочь, темная пелена плотного как серебряная фольга тумана надежно отделила его от Ильина.

Дело об убийстве Коловрата навсегда ушло в прошлое, Ильин придвинулся вплотную к наполненному ласковым теплом телу Дармиры, словно надеясь в этом символизирующем их единение объятии укрыться от всех несчастий мира.

До рассвета оставалось совсем немного времени.