"Золотопряды" - читать интересную книгу автора (Алейхем Шолом)

1 Глава золотопрядов – долговязый Нафтоле

У долговязого Нафтоле ноги до того длинные, что начинаются они, кажется, у самой шеи. Нет в Касриловке человека, который мог бы идти с ним в ногу, – сразу отстанет. И не потому, что походка у Нафтоле торопливая, – просто шаг у него широченный. Вот он как будто на правой стороне улицы; не успеешь оглянуться – он уже на левой стороне. Ноги – основной капитал Нафтоле, его орудие производства, его кормильцы. Короче говоря, Нафтоле – мелкий посредник по купле и продаже.

Стоит только показаться в местечке какому-нибудь помещику (что случается очень и очень редко), Нафтоле тут как тут. Он первым пронюхает о приезде нового человека и благодаря своим длинным ногам первый примчится в гостиницу. «Так, мол, и так, господин хороший, что вам будет угодно?» И поверьте, кто бы господину хорошему ни понадобился, – портной ли, сапожник, кузнец, служанка, лошадь, тарантас, парикмахер, фельдшер, ворожея, хотя бы сам дьявол из преисподней, – долговязый Нафтоле доставит в мгновение ока. Слова «нет» для него не существует. Беда лишь, что посредников в Касриловке, помимо Нафтоле, видимо-невидимо, во всяком случае значительно больше, чем заезжих помещиков.

Нетрудно себе представить поэтому, какие золотые дела у долговязого Нафтоле. Но не свести бы ему концы с концами, ежели бы всевышний не осенил народ наш своей милостью и не удостоил его милым, светлым, благостным и веселым праздником пурим. В праздник пурим таланты Нафтоле расцветают во всем их блеске и великолепии. Нафтоле – прирожденный артист, и пуримские лицедейства словно нарочно созданы для его ног.

С первого взгляда вам это может показаться несколько даже смешным: какое отношение имеют длинные ноги к пуримским комедийным представлениям? Разрешите вам сказать, вы не правы; ноги в них играют весьма важную роль. Ведь Нафтоле представляет не царя Артаксеркса, не его жену Вашти, не его временщика Амана и не придворного Мордухая. Он всего-навсего придворный шут Мемухон, нечто вроде гофмейстера при дворе царя Артаксеркса. И каждый, кто знаком со знаменитой народной комедией о царе Артаксерксе, хорошо знает, что роль Мемухона в ней – главная, основная. На Мемухоне, можно сказать, вся комедия держится. Надо ли позвать Вашти и повелеть ей предстать пред лицом царя Артаксеркса совершенно нагой, в чем мать родила, – это выполняет Мемухон. Надо ли царю посоветоваться, как поступить с ослушницей-женой, не пожелавшей предстать пред ним в костюме прародительницы Евы, – опять-таки Мемухон тут как тут. Надо ли Мордухаю вести дипломатический разговор со своей племянницей Эсфирью, – снова на помощь приходит Мемухон. Словом, Мемухон тут, Мемухон там, – всюду Мемухон да Мемухон! А поглядели бы вы, как Мемухон во время представления работает ногами! Вот представьте себе:

Широко растворив двери, с громовым приветствием «с праздником вас!» вваливаются к вам в дом пуримские комедианты. Все актеры останавливаются у дверей и становятся у стены. Руки опущены. Но вот выступает вперед долговязый Мемухон с мечом в руке. На голове у него бумажный колпак. Шаг вперед, шаг назад, и он начинает сыпать рифмами, как из рога изобилия. (Скажу вам по секрету, что все стихи, приводимые ниже, – плод творчества самого Мемухона, то есть долговязого Нафтоле; он сам все это сочинил.)

Я Мемухон, Главный гофмейстер,Мудрого царя Артаксеркса Шталмейстер.Я послан с приказом к Вашти-царице.Ей царь повелел в залу явиться,Босой и нагой, снять одежду свою,Как бабушка Ева в раю.Выходи по приказу царя,Вашти, царица моя!

Отпрянув от стены, выступает вперед царица Вашти (роль ее играет Берл-Гнусавый). Она отвечает ему тоже стихами, сочиненными тем же Нафтоле. Гнусавя и взвизгивая, царица поет заунывно-плаксивым голосом;

Жены Персии и Мидии всейИ все хозяйки Шушана-столицы!Собирайтесь ко мне поскорей,Хочу с вами поделиться:Послушайте-ка приказМоего безбожника-супруга.Мало того, что он дурак,Он к тому же и горький пьянчуга.

Тут Мемухон, вспыхнув от гнева, делает широченный шаг вперед и такой же назад, и из уст его так и сыплются рифмы (его собственного сочинения):

Вот так бездельница!Ну и язычок!Что с ней канителиться?Какой в этом прок?Кабы я не боялсяЦаря прогневить,Я бы распорядилсяЦарице голову отрубить.

На сцену выходит царь Артаксеркс (Мойше Колобок). В руке у него длинный посох, оклеенный золотой бумагой.

По мне, хоть друг другаВешайте, казните,Только вина мнеСкорей принесите.Что вы, министры, невеселы?Что носы повесили?Наливайте сполнаВ стаканы вина!До зари будем пить)Будем весело жить!

И вся компания подхватывает:

Наливайте сполнаВ стаканы вина!До зари будем пить!Будем весело жить!

Вслед за этим выходит вперед Мордухай (сапожник Нехемья), горбатый, оборванный, с всклокоченной бородой из пеньки. Поклонившись царю, он обращается к Мемухону, дико вращая белками и размахивая руками, и поет-надрывается неистовым голосом;

Так как его величествоОстался вдовцомИ по всем ста двадцати семи провинциямПриказ дан о том,Чтоб со всего света девицыСъезжались в столицу,Знатные и богатые,Красивые и тороватые, —Посему я имею для него невесту, —Какой не видывал свет,Если я лгу, не сойти мне с места.Щечки – зеленый цвет,Лицо рябое, нос кочергою,Зовут ее Эстер.[1]Вот так невеста!Ни сестры, ни брата,Ни кумы, ни свата!Ни матери, ни отца,Ни друга-молодца.Совсем еще дитя – всего тридцатый год —Субботы и праздники – не в счет.

Мемухон снова – шаг вперед и такой же широченный шаг назад и произносит с жаром:

Ну, что ж? Приведи ее в дом,Пускай покажется перед царем,Если царю приглянется,Она при дворе и останется.Наденем ей на голову венец —И делу конец.А ты за сватовство, Мордухай,Пирожок с маком получай.Выходи по приказу царя,Эстер, царица моя.

Тут только для Нафтоле и его ног начинается настоящая горячка. И так весь день и весь вечер из дома в дом, из дома в дом. Ноги Нафтоле должны быть крепче железа, чтобы выдержать такое напряжение. Зато при дележе выручки ему достается самый жирный кусок. И естественно: он ведь не только актер, но и директор труппы, он же – режиссер, автор и кассир.

– Этот человек лопатами загребает золото в праздник пурим!

Так говорят о нем касриловские обыватели. Они ему страшно завидуют, – не столько его талантам, сколько заработку.