"Никому не уступлю" - читать интересную книгу автора (Харри Джейн)

11

Проснулась она уже утром. Неловко слезла с кровати, подошла к двери и, повернувшись к ней спиной, постучала.

Открыл, как Дженет и надеялась, Рене. Вид у него был такой же разнесчастный, как и накануне вечером – если не еще несчастнее.

– Доброе утро, – непринужденно улыбнулась ему пленница. – Я хочу в ванную, а потом – чашку кофе.

Он поколебался, но все же неохотно кивнул.

Чистя зубы, Дженет услышала, как ее страж спускается вниз по лестнице. Она поспешно сгребла все умывальные принадлежности в сумочку и осторожно выглянула из ванной.

Коридор был пуст. На миг Дженет испытала острое искушение рискнуть и броситься наутек. Вот только незадача – она понятия не имела, куда этот коридор может ее вывести.

Из комнаты напротив доносились весьма недвусмысленные звуки. Прокравшись на цыпочках к двери, пленница заглянула туда и поморщилась – в ноздри ей ударил запах спиртного. Жюль валялся поперек кровати, зажав в руке пустую бутылку из-под кальвадоса, и громко храпел.

Отлично, значит, одним противником меньше. И подходящий случай провести воспитательную работу с Рене.

Ставни в комнате были открыты. Рискнув, Дженет подбежала к окну и выглянула – как она и боялась, взору ее предстали лишь поля да перелески. Другого жилья поблизости от дома, несомненно принадлежавшего матери Рене, не было. Зато прямо под окном стояла машина Жюля – в дневном свете она выглядела еще более дряхлой, чем вчера, в сумерках, показалось Дженет.

Ах, если бы только достать ключи! Наверняка отсюда не так уж далеко до какой-нибудь оживленной автомагистрали.

Жюль что-то забормотал во сне и перевернулся на бок. Дженет поспешно вернулась в ванную. И как раз вовремя: едва она успела тихонько притворить за собой дверь, Рене вернулся с завтраком. Помимо кофе он принес ей сыр, ветчину и унылую гроздочку винограда.

– Спасибо. – Дженет снова улыбнулась ему. – Ты обо мне замечательно заботишься. Твоя матушка могла бы тобой гордиться. – Она с подчеркнутым восхищением огляделась по сторонам. – Сразу видно, какая она чудесная хозяйка. Все так и сияет.

Рене был явно польщен.

– Спасибо, мадемуазель.

– Жаль, что ей придется со всем этим расстаться, – продолжала коварная Дженет, поглядывая на него из-под опущенных ресниц.

– Как это? Что вы имеете в виду? – Парень тупо наморщил лоб.

– Ну когда ее посадят в тюрьму.

– В тюрьму? – вскинулся он. – Ни в какую тюрьму ее не посадят. И меня тоже. Много есть мест на свете, где можно надежно спрятаться – даже от де Астена. А она вообще тут ни при чем.

– Но вы ведь держите меня в ее доме, а значит, она становится соучастницей. По крайней мере, в глазах полиции.

– Но вы-то знаете, что это не так, мадемуазель. Вы замолвите за нее словечко? Она уже немолода и часто болеет.

– Об этом надо было думать раньше, прежде чем позволять Жюлю втянуть себя во всякие планы быстрого обогащения, – презрительно отозвалась Дженет. Подавшись вперед, она устремила на горе-злоумышленника пристальный взгляд. В голосе ее звучала непререкаемая убежденность. – А теперь только один человек во всем мире может заступиться за тебя, снять с крючка – и это маркиз. Но зачем это ему? Ты предал его доверие, а теперь еще и ограбил. Можешь бежать, куда хочешь, Рене, все равно он тебя найдет. И твоя мать тоже пострадает из-за тебя.

– Нет-нет, только не матушка. Жюль ничего такого не говорил…

– Еще бы, с какой стати? Ведь не его мать придут арестовывать. Тем более, я уверена, он вовсе не такой заботливый сын, как ты. – Дженет покачала головой. – Увы, боюсь, тут уже ничего не поделаешь. Когда полиция проследит ваш путь до этого дома, а можешь не сомневаться, что вас выследят, мои отпечатки пальцев будут тут на всем вокруг. Так что твоя матушка увязнет по уши.

Бедняга Рене едва не плакал.

– Нет, я не допущу этого, ни за что не допущу! Мадемуазель, умоляю, скажите, что я могу сделать?

– Нууу… даже не знаю, – протянула Дженет словно бы задумавшись, а потом небрежно проронила: – К примеру, ты мог бы отпустить меня.

– Отпустить вас? – Он хрипло расхохотался. – Чтобы тут же вся полиция устремилась за мной по пятам и засадила меня за решетку? Я не дурак.

– Ничего подобного, – убеждающе заявила Дженет. – Рене, послушай меня. Если ты поможешь мне исчезнуть отсюда, я расскажу об этом маркизу. Скажу, какой ты добрый, как ты обо мне заботился. Более того, напомню ему, сколько поколений твоя семья служит его семье. Даже попрошу взять тебя обратно. Кто знает, может, вообще за такие дела положена какая-то награда, – добавила она, мысленно скрестив пальцы, и быстро продолжила, не давая собеседнику опомниться: – Он хороший человек, честный и справедливый. Маркиз простит тебя и возьмет обратно на работу – я его об этом попрошу. Если ты мне поможешь. И тем самым ты спасешь и себя, и свою мать.

Наступило долгое молчание. Потом Рене подозрительно поглядел на нее.

– А почем мне знать, что вы не обманете? Какие вы можете дать гарантии?

Дженет вздернула подбородок.

– Мое слово, – гордо отчеканила она. – Потому что, как верно заметил Жюль, я – женщина де Астена.

Настала очередная напряженная пауза. Дженет заметила, как Рене нервно сглотнул.

– И что я должен сделать?

Главное – нельзя было позволять ему увидеть, какое облегчение она испытывает. Дженет постаралась сделать вид, будто ничего иного и не ждала.

– Мне понадобится машина, – самым небрежным тоном заявила она. – Ключи у Жюля?

Рене подавленно кивнул.

– Да. А вдруг он проснется?

– Только если начнут бомбить.

– Но я тут с ним не останусь, так и знайте. Я еду с вами, мадемуазель. Когда он проснется, то будет зол как черт. Не хочу подвернуться ему под руку.

Дженет не могла винить его за такое слабодушие – но ей самой он нужен был, как пуля в голову. Должно быть, помимо всего прочего, Рене хотел приглядеть за тем, чтобы она сдержала свое слово.

– Хорошо, Рене. Принеси ключи и мою сумочку, и будем отсюда выбираться.

Парень исчез в спальне, откуда по-прежнему доносился храп Жюля, но через минуту вернулся обескураженный.

– Мадемуазель, я не нашел ключей. Наверное, они у него в кармане, а туда залезать я боюсь.

Дженет с трудом сдерживала нетерпение.

– Ладно, Рене, не волнуйся. Я сама поищу.

Даже входить в ту комнату было ей отвратительно, а уж шарить по карманам мертвецки пьяного Жюля и подавно. Однако жертва ее оказалась напрасной – ключей не нашлось и там. Дженет уже готова была отчаяться, но тут спящий повернул во сне голову, бормоча какие-то невнятные ругательства, – и до слуха ее донеслось слабое звяканье. Ура! Ключи лежали под подушкой. Дженет поспешно схватила их и пулей вылетела из комнаты.

Проклятая колымага никак не желала заводиться. Пока Рене возился с зажиганием и лязгал какими-то рычагами, Дженет сто раз успела помереть со страху на своем сиденье. Но вот наконец они тронулись и выехали из ворот фермы на проселок. И тут сзади раздался отчаянный вопль. Рене резко ударил по тормозам.

– Не останавливайся, – чудом сдерживая крик, произнесла Дженет. – Я обещала позаботиться о тебе и сдержу слово. Но если ты снова предашь меня, пощады не жди.

Рене глядел на нее глазами побитой собаки. На лбу его выступили капельки пота. Он явно колебался, не зная, что делать. Дженет гневно нахмурилась – и он послушно прибавил газу.

Чуть ли не милю проселок петлял среди полей. Потом они наконец выбрались на более широкую дорогу, но та оказалась немногим лучше – почти такая же неровная и ухабистая. Однако Рене клялся, что они едут в правильном направлении.

Внезапно Дженет со сдавленным воплем подскочила на сиденье.

– О Боже! Элеонора! Я совсем забыла о ней. Она так и осталась у Жюля.

– Нет, мадемуазель, она все еще в багажнике. Вчера вечером Жюль поленился ее вытаскивать – так спешил поскорее отпраздновать удачу.

Впереди показалась широкая асфальтированная магистраль.

– Вот не повезло Жюлю, сегодня явно не его день, – только успела было засмеяться Дженет, как с шоссе, намертво преградив им путь, выскочила полицейская машина.

– Силы небесные! – Несмотря на загар, Рене побелел как полотно. Сзади как бы ниоткуда появилась вторая полицейская машина. – Они сели мне на хвост!

– Ничего, ничего, – попыталась Дженет ободрить его. – Остановись и дай мне самой им все объяснить.

Но тот, обезумев от страха, со сдавленным всхлипом резко вывернул руль и, съехав с дороги, погнал машину прямо через перелесок.

– Рене, это безумие. – Дженет пыталась обуздать дрожь в голосе. – Тут все равно не проедешь. Останови машину, и увидишь – все будет хорошо…

Договорить она не успела – Рене неверно оценил расстояние между двумя деревьями. Машина сотряслась от столкновения, послышался ужасающий лязг металла и звон бьющегося стекла.

Дженет со страшной силой швырнуло вперед, но ремень безопасности удержал ее. Однако на Рене ремня не было. Несчастный ударился о руль и отлетел назад, на сиденье. Лицо его было залито кровью.

Ничего не соображая от ужаса, Дженет трясущимися руками вытащила из сумочки несколько салфеток и прижала их к ране Рене. Спустя минуту машину со всех сторон окружили полицейские. Это какой-то дурной сон, истерически думала бедняжка. Такого просто не бывает. Опять полиция!

Дверь с ее стороны рывком распахнулась. Дженет смутно видела множество устремленных на нее глаз. Слышала бормотание голосов. Кто-то спрашивал, может ли она двигаться. Дженет расстегнула ремень и послушно вылезла из машины. Но земля вдруг закачалась и начала уплывать из-под ее ног, так что ей пришлось ухватиться за дверцу, чтобы не упасть.

Толпа вдруг расступилась, образовав проход, и Дженет увидела, что к ней шагает Леон. На лице его застыла мрачная решимость, глаза горели.

– Ты ранена? – очутившись возле нее, спросил он и, не дожидаясь ответа, коротко бросил через плечо: – «Скорую помощь», немедленно!

Она заметила, что руки и пиджачок у нее в крови, и попыталась слабо засмеяться.

– Леон, это не моя кровь, это бедного Рене…

Продолжать не было никакой необходимости. Леон смотрел поверх ее головы туда, где как раз вытаскивали из машины Рене. Дженет еще не видела на его лице такого выражения – мертвенного, почти убийственного.

В три шага он оказался там и, ухватив валявшегося на траве парня за горло, приподнял его и начал трясти, точно тряпичную куклу. Ужаснувшись, Дженет метнулась вслед и, вцепившись в Леона, попыталась оттащить его в сторону.

– Не надо… пожалуйста, не трогай его. Это он мне помог. Я обещала, что ему ничего не будет. – В отчаянии она замолотила кулачками по его широким плечам. – Леон… дорогой… ну отпусти же его!

– Ты что, с ума сошла? – Голос его был хриплым. – Он пособничал этому мерзавцу. С какой стати мне его щадить?

– Да с той, что он – твой человек! – По лицу ее струились слезы. – Его отец работал на вас, а до него дед. Потому что это твоя земля, твое поместье. Потому что ты – де Астен. – Леон медленно ослабил хватку, и Рене, пошатываясь, встал на ноги, покрасневший и задыхающийся. – Да, он вел себя, как распоследний идиот, и даже хуже, – быстро продолжала она. – Но он раскаялся, без него мне ни за что не удалось бы сбежать. И я дала слово, что позабочусь о нем. Что не допущу, чтобы его арестовали.

– И что, позволь узнать, дало тебе право давать столь опрометчивые обещания? – Тон его хлестал ее, точно бичом.

Дженет глядела на него, изнывая от желания поцелуями стереть с его лица печать горестей и забот, разгладить эти суровые складки у губ.

– То, что я – женщина де Астена, – совсем тихо и просто сказала она. – А теперь, пожалуйста, отвези меня домой.

Несколько мгновений наэлектризованной, предельно напряженной тишины Леон глядел ей в глаза, а потом взял ее руку и поднес к губам.

– Будьте любезны, отведите даму в мою машину, – обратился он к ближайшему полицейскому, – а я пока разберусь тут.

К тому времени, как он присоединился к ней, на Дженет как раз навалилась реакция на произошедшие события. Бедняжка дрожала, как осиновый листок. Леон поглядел на нее и нахмурился.

– Надо было мне отправить тебя в больницу.

– Терпеть не могу больниц, – отозвалась она. – Со мной все в порядке. – Она чуть-чуть помолчала и робко спросила: – Леон, ты ведь не позволишь им посадить бедного Рене в тюрьму, правда? У него мать болеет, а его семья уже столько поколений служит вашей.

– Можешь не сомневаться, милая. – В голосе его сквозили какие-то странные нотки. – Я ни в чем не могу тебе отказать.

Машина двинулась с места. Дженет откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Что ж, жребий брошен. Она предложила себя – и он согласился. Ей смутно подумалось, что теперь, наверное, он купит ей какое-нибудь жилье – скорее всего, квартиру в Париже – и будет время от времени приезжать к ней, когда сможет. Впрочем, она не очень-то представляла, как принято все устраивать в подобных случаях.

Единственное, что она знала твердо, – что ей будет отведено лишь малое, безнадежно мизерное место в его жизни и что она никогда не сможет смириться с этим.

– А как ты узнал, где меня искать? – спросила она.

– Мы следили за Жюлем с тех самых пор, как ты рассказала Анри о «кузене Рене». Но думали, что опасность грозит самой Флоре. Мне и в голову не приходило, что он посмеет хотя бы коснуться тебя. Когда вчера вечером ты исчезла, сперва я решил, что ты просто… покинула меня. А потом мы нашли близ часовни ключи от машины Жаклин и обнаружили, что статуя Элеоноры тоже исчезла. И мне сообщили, что поблизости видели машину Жюля. – Он говорил тихим, почти невыразительным голосом. – Естественно, первым делом нам пришла мысль наведаться к Рене.

Он чуть помолчал, а потом спросил:

– Надеюсь, ты не обещала еще и Жюлю помочь избежать правосудия?

– Нет, – с чувством ответила Дженет. – Надеюсь, его посадят за решетку до конца жизни. – Тут в голову ей пришла новая мысль. – Ой, Леон, забыла тебе сказать. Элеонора! Она в багажнике той машины.

– Ничего, кто-нибудь о ней позаботится.

– Как ты можешь относиться к этому так небрежно? – возмутилась Дженет. – Она же твое главное сокровище.

– Уже нет, – негромко отозвался Леон, и рука его на короткий миг застыла на колене молодой женщины.

Когда маркиз и его спутница подъехали к замку, все его обитатели высыпали во двор приветствовать их. Леон отворил перед Дженет дверцу и помог ей вылезти, а потом, не успела она ни понять, что он делает, ни помешать ему, подхватил ее на руки и понес вверх по ступеням.

Среди обращенного на них моря лиц Дженет разглядела и личико Флоры – расширенные потрясенные глаза, растерянно приоткрытый рот. Это зрелище мигом заставило ее отрезветь.

– Леон, немедленно отпусти меня, – прошептала она. – Это безумие. Что о нас подумают?

– Как обычно: что захотят, то и подумают, – парировал он, не замедляя своих решительных шагов.

Леон отнес Дженет в спальню, осторожно опустил на кровать и сделал домоправительнице, что поспешала за ними, знак подойти. Несколько быстрых, отрывистых указаний, которые Дженет даже не разобрала, – и он ушел.

Для нее была уже приготовлена ванна – горячая, с ароматической солью и нежной пеной. Пола с Николь в четыре руки помогали ей раздеться. Дженет долго блаженствовала, паря, будто в невесомости, а когда вылезла из воды, ее немедленно завернули в нагретое полотенце. Николь вытерла ей волосы, а Пола намазала ушиб на голове каким-то травяным настоем.

У одеяла на постели уже был услужливо отвернут уголок, на подушке лежала сложенная ночная рубашка, но не из ее вещей, а новая – небесно-голубого шелка, очень открытая, на узеньких атласных лямочках. Таким же атласом были отделаны лиф и высокий, до бедра, разрез на боку.

Внезапно молодая женщина обратила внимание на то, как почтительно обращаются с ней Пола и Николь. И как старательно отводят глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом. А чего еще могла она ждать? Отнеся ее наверх на руках, Леон открыто объявил всему свету о своих намерениях, поставил на ней печать своей собственности.

Дженет прикусила губу. Боже, что должна чувствовать бедняжка Флора!

Пола с Николь проворно задвинули шторы, так что комната погрузилась в ласкающий глаза полумрак, и, пробормотав какие-то вежливые пожелания, удалились. Дженет осталась одна.

Точнее, подумала было, что осталась одна. Дверь спальни почти немедленно отворилась снова, и на пороге показался Леон. Он успел уже переодеться в излюбленные черные брюки, туго обтягивающие его поджарые бедра, и светло-серую шелковую рубашку. Лицо его было серьезным и чуть отстраненным.

– Как ты?

Остановившись возле кровати, он испытующе глядел на молодую женщину.

– Спасибо, гораздо лучше. – Она не знала, стоит ли продолжать. В глазах ее читалось разочарование. Леон мог бы проявить и побольше такта и чуткости. – А вы не теряете времени понапрасну, месье.

– Потому что у меня его не так уж много. – Он чуть-чуть помолчал. – Как тебе сорочка?

– Изумительная, – ответствовала Дженет с толикой былого боевого духа. – У тебя, надо понимать, их целый склад – на все случаи жизни?

– Нет. – Он улыбнулся. – Тебе еще предстоит многому научиться, моя красавица, многое узнать обо мне.

Дженет теребила краешек вышитого пододеяльника. Во рту у нее внезапно пересохло.

– И как раз сейчас мне предстоит первый урок?

Возбуждение боролось в ней с застенчивой робостью.

– Думаю, с этим придется немного подождать. Сперва нам надо поговорить. – Леон присел на край постели и протянул Дженет маленькую бархатную коробочку. – Я пришел отдать тебе вот это. – Внутри оказалось кольцо: тонкий золотой ободок, а на нем застывшей слезой, огненной искрой – прозрачный бриллиант. – Очень хотел подарить тебе безупречный камень, – продолжал он. – Конечно, среди наших фамильных драгоценностей можно найти и кольцо потолще, и бриллиант помассивней, но мне хотелось, чтобы мой подарок был таким же, как ты, – умопомрачительно красивым, но без вычурности, простым и естественным.

У Дженет перехватило дыхание.

– В жизни не видела ничего подобного! Но, Леон, тебе вовсе не обязательно дарить мне такие дорогие подарки. Мне… мне не нужна роскошь, не нужны драгоценности.

– Тогда, любимая, готовься заранее. Крепись. Маркизе де Астен положено носить фамильные драгоценности. Во всяком случае, на парадных приемах.

– Не сомневаюсь, что Флоре они будут к лицу, – деревянным голосом отозвалась Дженет. – И, кстати, тебе не кажется, что сейчас тебе положено быть с ней?

Леон ловко надел колечко на ее палец и полюбовался игрой света на крохотных гранях.

– Изумительно, – тихо пробормотал он и заглянул в лицо Дженет. – А что, дорогая, мое общество настолько отвратительно, что тебе не терпится от него избавиться?

– Нет, – почти с отчаянием отозвалась она, – просто я хочу, чтобы мы поступали правильно, хотя и понимаю, что по большому счету то, что мы делаем, – очень плохо. Но мы должны хотя бы стараться – когда можем. Ну вот, ты надо мной опять смеешься.

– Потому что ты говоришь ерунду. – Он взял обе ее руки в свои. – Жанет, ну неужели ты – единственный человек в мире, который еще не знает, что я пришел сюда, чтобы просить тебя стать моей женой?

Дженет потрясенно уставилась на него. Сердце вдруг застучало в груди гулко и тяжело. Губы молодой женщины приоткрылись будто в безмолвном крике. Однако все, что она смогла сказать, было:

– Не может быть. Это какая-то шутка. Ты…

– В жизни не был более серьезным. – Леон многозначительно постучал по циферблату наручных часов. – И мне бы очень хотелось все-таки услышать ответ, любимая. Все в замке, знаешь ли, изнывают от нетерпения.

– Но ты ведь собирался жениться на Флоре, – в полном замешательстве запротестовала она. – Она любит тебя. Она сама мне говорила.

– Правда? Расскажи это Анри. То-то он удивится. Они обручились сорок восемь часов назад.

– И ты не возражал? – В голове у бедняжки царило смятение.

– Я с самого начала на это надеялся, – пожал плечами Леон. – Анри, помоги ему Господь, любил ее все эти годы. Единственное, что требовалось, – это чтобы Флора наконец перестала влюбляться в разных сомнительных типов и осознала, что на самом деле может быть счастлива только с Анри. Что в результате и произошло. – Внезапно он нахмурился. – А я-то думал, она тебе все рассказала.

– Ну да, – растерянно пролепетала Дженет. – Она что-то такое сказала, только совсем сумбурно, и я не так поняла. – Она покачала головой. – Но тогда зачем тебе вообще понадобилось привозить меня сюда? Ты говорил, что хочешь, чтобы я уговорила ее стать тебе любящей женой.

– Нет, любимая. Ты должна была уговорить лишь саму себя, заставить свое сердце смягчиться. Смириться со своей судьбой. Правда, одно время я уже думал, что этого никогда не случится, – с чувством добавил он.

– Леон, – голос ее дрожал, – ты… ты – дьявол. – Ее вдруг осенила новая мысль. – А как же с деньгами Флоры? Она говорила, ты не хочешь, чтобы они уплыли из твоей компании.

– У Флоры, моя дорогая, нет за душой ни гроша, кроме тех денег, что я сам положу на ее счет, когда она выйдет замуж. Ее отец был завзятым игроком. Он промотал все свое состояние. Вот почему мой отец взял ее жить в наш дом – считал, что должен был остановить своего компаньона еще много лет назад.

– А Анри это знает?

– Разумеется.

– Тогда зачем ты делал вид, будто хочешь жениться на Флоре?

– Чтобы отвадить от нее охотников за богатой наследницей, – без колебаний ответил Леон. – Видишь ли, Жюль был далеко не первым. И мне надо было как-то защитить ее, пока она не разберется в своих истинных чувствах. – Он нежно улыбнулся. – Да и тебе тоже требовалось время, милая моя упрямица. Ты ведь почему-то вбила себе в голову, будто я хочу, чтобы ты была моей любовницей. Тогда как я просто хотел тебя. – Он вздохнул. – Жанет, я не мальчик и ты не первая женщина в моей жизни. Но ты будешь последней. Я знаю, что и я у тебя не первый. Жаклин немного рассказала мне про этого Карла. Может, ты хочешь еще что-нибудь мне сказать?

– Да дело не в Карле. – Она помотала головой. – Он для меня – глубокое прошлое. Просто я думала, что и ты такой же, как он, – собираешься жениться лишь из расчета, ради низменной выгоды. Поэтому я ужасно злилась на тебя.

– Обоим нам выпали минуты сомнения, – негромко отозвался Леон. – Знаешь, в тот день, увидев тебя на станции, я подумал: ну вот наконец Она. А получалось, что ты – сообщница Жюля. И я тоже был ужасно зол. И разочарован – разочарован до глубины души.

– Ага, у тебя был такой вид, будто ты готов меня придушить. И сегодня, увидев, как ты обошелся с Рене, я поняла, что еще дешево отделалась.

– Ни от чего ты не отделалась, моя милая. Разве что решишь, что все-таки не хочешь выходить за меня замуж. Что не любишь меня.

– Я полюбила тебя с первого взгляда, – чуть слышно призналась Дженет. – Но твердила себе, что должна бороться со своим чувством. – Она устремила на него серьезный взор. – Но я должна узнать еще кое-что, Леон. Правду насчет этой твоей дамы из Тулона.

Леон почти целую минуту молчал, глядя куда-то вдаль. Наконец он перевел глаза на возлюбленную.

– Ее зовут Люси. Мы познакомились около десяти лет назад. Да, мы были любовниками – тогда. Однако потом она уехала. Мы расстались и снова встретились лишь год назад. Наш общий друг рассказал мне, что она вернулась в родные края и тяжело больна. И что ей нужна помощь. – Губы его искривились. – Я навестил ее и обнаружил, что она и впрямь серьезно больна и болезнь ее прогрессирует. Люси была замужем, но мерзавец бросил ее, лишь только услышал роковой диагноз – рак. Что мне оставалось? Я снял ей квартиру, обеспечил круглосуточный уход. Врачи утверждают, что дни ее сочтены. И я стараюсь почаще навещать ее и обращаться с ней так, словно она осталась той живой и красивой девушкой, которую я знал когда-то. Для нее это так важно. Мы болтаем, вспоминаем былые времена… Я рассказал ей о тебе, – тихо добавил он. – И она очень просила вас познакомить.

– О, Леон. – Дженет поднесла его руку к губам. – Прости. Конечно, я обязательно съезжу с тобой к ней. – Она сокрушенно покачала головой. – Как же несправедливо я судила о тебе! Не понимаю, зачем тебе нужна такая злая и неблагодарная особа, как я.

Он улыбнулся ей дразнящей улыбкой.

– Зачем нужна? А по-моему, ты прекрасно понимаешь, зачем.

– Да, я знаю. – Глаза ее сияли.

Леон нагнулся и поцеловал Дженет – нежно и неторопливо. Губы его накрыли ее губы чувственной лаской. Обвив руками шею возлюбленного, она жарко отвечала на его поцелуи, наслаждаясь сознанием того, что может делать это с чистой душой, не страшась совершить грех. Наслаждаясь свободой любить и быть любимой – свободой тем более ценной, что досталась она тяжелой ценой.

Теперь они с Леоном наконец обрели возможность проявлять свои чувства – и воспользовались этой возможностью сполна. В промежутках между поцелуями они нашептывали всякие нежности, порой тихо смеялись и ласково, еще не слишком уверенно касались друг друга.

В какой-то момент Дженет вдруг обнаружила, что Леон уже лежит рядом с ней на постели, причем почему-то без рубашки, а узенькие бретельки ее ночной сорочки неким непостижимым образом соскользнули с плеч, обнажив грудь. Леон кончиком пальца любовно поглаживал розовые напрягшиеся соски.

– Знаешь, радость моя, мы с тобой сейчас ведем себя очень дурно, – прошептал он, согревая теплом дыхания ее кожу. – Твоя крестная была бы шокирована. Мой дядюшка был бы скандализирован. Ведь мне полагается терпеливо ждать нашей первой брачной ночи, чтобы заняться вот этим, – для иллюстрации, чем именно, он поочередно поцеловал оба тугих бутона. – Или вот этим, – рука его скользнула под ночную рубашку Дженет, норовя добраться до самых сокровенных уголков тела возлюбленной.

– А это так обязательно? – Дженет сдавленно ахнула, всем телом выгибаясь в немом призыве, но на всякий случай уточнила: – Я имею в виду – ждать.

– Думаю, обязательно. – Пальцы его двигались так ловко и умело, что молодая женщина застонала от восторга. – По крайней мере, пока я не запру дверь и не сниму с себя все остальное. – Однако вместо того, чтобы отодвинуться, он с новым пылом продолжил ласкать ту трепещущую точку ее тела, в которой сосредоточились сейчас все чувственные ощущения Дженет. – Только сперва вот это…

Ее почти сразу же накрыла горячая волна наслаждения, столь острого, что почти невозможно было стерпеть. А Леон еще теснее привлек возлюбленную к себе, целуя ее губы и полные слез глаза.

– Боже, как ты прекрасна! И как я люблю тебя…

Потом он, как и обещал, запер дверь, снял с себя «все остальное» и наконец сделал ее своей. Их любовная игра была долгой и захватывающей. Дженет доселе не ведала ничего подобного тому острому экстазу, что приносили ей его ласки, его губы и руки. А он щедро открывал любимой все новые таинства наслаждения телом друг друга…

– Сегодня за обедом, – сказал он ей, когда они обессиленно лежали обнявшись, – я погляжу на тебя и улыбнусь. И ты будешь знать, что я вспоминаю. Тебя – обнаженную, в одном только моем кольце.

– Боюсь, тогда я уже не смогу ни есть, ни пить, – Дженет провела рукой по его груди. – Одно утешение, месье: мне тоже будет о чем вспомнить. – Она с деланной скромностью поглядела на него из-под опущенных ресниц. – Полагаю, теперь нам придется хранить целомудрие до самой свадьбы.

– Увы, – печально откликнулся Леон. – А еще, сдается, нам предстоит как следует извиниться перед всеми нашими друзьями и родичами, что ждут внизу. Представляю, как, наверное, сердятся сейчас твоя крестная и мой дядя. Разве что так увлеклись друг другом, что им уже и не до нас.

– А они вправду влюблены? Вот здорово! Только, – Дженет слегка нахмурилась, – Жаклин ведь всегда твердила, что больше никогда не выйдет замуж.

– Думаю, Рауль на этот счет другого мнения. Вот увидишь, он своего добьется. Кстати, а ведь он первым понял, что я тебя люблю.

– Как проницательно с его стороны.

– Мы вообще очень проницательная семейка, любовь моя. – Он снова поцеловал ее. – Думаю, стоит нам поспешить со свадьбой. Боюсь, окончания ремонта в часовне мы не дождемся.

Она улыбнулась, поудобнее устраиваясь головкой у него на груди.

– Вы так спешите, маркиз? А мне очень даже понравилось быть любовницей де Астена.

– Вот увидишь, – нежно и с глубочайшей убежденностью пообещал он, – быть женой де Астена несравненно лучше.

Мастера, трудившиеся над реставрацией часовни, совершили невозможное, и через несколько быстро пролетевших недель свадьба состоялась все-таки там. А сразу после венчания, бессовестно предоставив Жаклин и Раулю де Фриске занимать толпу наводнивших замок гостей, счастливые новобрачные ускользнули от всех и поднялись в потайную ложбинку на вершине утеса над замком. Элеонора снова стояла там, в своей нише, незыблемая и безмятежная, словно никто и никогда не смел нарушать ее покой. Белое подвенечное платье Дженет казалось совсем воздушным и невесомым на фоне бронзовых складок одеяния средневековой королевы. Журчала вода, в ветвях сосен посвистывал ветерок, по небу бежали легкие облачка.

Дженет с Леоном молча стояли перед статуей. Оба были так счастливы, что не нуждались в словах. Наконец Дженет стряхнула с себя блаженное оцепенение.

– Как ты думаешь, – прошептала она, – она знает, что все хорошо?

– Еще бы, – заверил Леон. – Ты ведь помнишь легенду. Пока она стоит здесь, род де Астенов не пресечется. А значит, верно и обратное. Так что стоять ей здесь тихо и безмятежно, ведь что-то, а исчезновение роду де Астенов не грозит. Уж мы с тобой об этом позаботимся.

В глазах его блеснуло лукавство. Он выразительно поглядел на зардевшуюся новобрачную.

– Как ты думаешь, в замке обойдутся без нас еще немножко?