"На распутье (Старый профессор)" - читать интересную книгу автора (Терновский Леонард Борисович)

Арсений и Исаак

Приятели-доценты сидели в полуосвещенном кабинете возле негатоскопа с висевшей на нем рентгенограммой. Исследование уже закончилось, больного отвезли в палату. Ольга Ивановна, лаборантка, ушла развешивать снимки в сушильном шкафу.

— Ну, Исаак, что говорит твоя наука?

— Несомненный митральный стеноз, тяжелая сердечная недостаточность. Вряд ли этот пациент долго протянет.

— Так посылать его на комиссуротомию?

— Считаем так: это твой сын. Пошлешь?

— А у меня как раз и нету сына.

— Еще будет. Жена-то твоя нынешняя — совсем молодая. Вот защитит кандидатскую и подарит тебе наследника. Так как мыслишь насчет операции?

— Поговорю с хирургами. Риск несомненный, но это дает больному шанс. Слушай, что за муха укусила этого твоего помощника?

— Валентина? — Исаак помолчал. — Да шут его знает! Работает он у меня скоро пять лет, а я до сих пор толком его не пойму. Фрондер, болтает, что вздумает. Оно верно, болтать сегодня можно, только понимать надо, когда и где.

— Петух жаренный его в жопу еще не клюнул! Да кто он такой, чтобы выступать против решения партии и правительства?! Как же ты его не удержал?

— Такого удержишь. Да этот бунтарь наперед и не говорил, что собирается высунуться.

— Тоже мне бунтовщик! Чудак он через букву «м»! Придется ему теперь изворачиваться на собрании: «мол, ошибся, недопонял, простите». Только и это вряд ли поможет.

…Арсению вдруг припомнилось, как его после плена исключали из партии. Органы уже проверили его «дело» и ничего преступного не нашли. Но все равно считалось, что плен — пятно, несмываемый позор. На всю жизнь. — А почему, мол, остался жив, почему не создал подпольную группу, не устраивал диверсии? — (Это с кем же мне надо было вести подпольную работу, устраивать диверсии, с раненными да безоружными? Этим вопросом тогда почему-то никто не задавался. Просто вышибли из партии. Единогласно.)

— Если бы такой, как этот Валентин, был на том судилище, — мелькнуло в голове Арсения, — может, он проголосовал бы против моего исключения. Впрочем, тогда это бы меня не спасло.

— Ладно, займемся нашими медицинскими делами, — сказал он, вставая. — А твоему Валентину все равно ничем не помочь, — добавил Арсений уже в дверях.

После его ухода Исаак придвинул к себе историю болезни, чтобы записать результат исследования. Но задумался о своем давнишнем приятеле. — Арсений, помнится, пятнадцатого года рождения, выходит, на целых полтора десятилетия моложе меня. Но держится не то что наравне, а чуть ли ни как старший. Подсмеивается: ты, мол, Исаак, инвалид по пятому пункту. А в 41-м он мне жизнь спас. Мы оба это понимаем, хоть не говорим вслух.

Как он в тот раз на меня кричал! Даже вспоминать страшно. Только что пистолетом не тряс. — На хер собачий ты мне здесь нужен! Аппарат твой рентгеновский разбит! Электричества все равно нет! Отправляю тебя в тыл сопровождающим при раненных! Это приказ!

Ну да, Арсений был тогда начальником полкового госпиталя, а я, хоть и старший по званию, находился в его подчинении. А орал он на меня потому, что я упирался, не хотел уезжать, А он знал: немцы прорвались. Весь госпиталь вывезти в тыл не успеют. Последним транспортом — самых тяжелых. А с ними — меня. Потому что еврея гестаповцы непременно шлепнут.

Тяжело раненных (и меня) он-таки отправить успел, а сам остался с госпиталем и угодил в плен. До конца войны я о его судьбе ничего не знал. Свиделись мы с Арсением только в 47-м. Когда он, уже беспартийный, начал работать в этой клинике. С тех пор и дружим. Хотя не близко. В первый раз он зашел ко мне, когда я был в опале и без работы. Помню, деньги тогда предлагал.

— Надо и мне сейчас заглянуть к Валентину. Небось, терзается, переживает: — Мол, дернула же меня нелегкая засветиться на том собрании! Сам себе жизнь испортил! — Надо бы ему посоветовать сказать, что тогда на него какое-то затмение нашло. А сейчас он все осознал и понимает спасительность и необходимость принятых нашим руководством мер. Только последует ли Валентин моему совету?

Завешанная черной шторой дверь приоткрылась. На пороге показалась Марта Ефимовна, парторг кафедры. — В три часа совещание в кабинете Галины Адамовны. Будет представитель райкома. Вы тоже приглашены, хоть и беспартийный. И Ваш помощник должен там быть. Обязательно.