"Гвардеец (Оболганная эпоха)" - читать интересную книгу автора (Данилов Дмитрий Мастерович)

Глава 9

Наступила долгая тревожная пауза. Ушаков задумчиво смотрел на меня, сжимая и разжимая пальцы рук. На лице его отражалась широкая гамма чувств - от раздражения до недоумения.

Я сидел ни жив ни мёртв. Если всесильный глава Тайной канцелярии обрушит весь гнев на несчастного фон Гофена, от меня и мокрого места не останется.

Ушаков откинулся на спинку высокого кресла и безапелляционно заявил:

- Подумайте, барон, хорошенько подумайте. Второго раза не будет. Я предложениями не разбрасываюсь. Многие приняли бы, не раздумывая.

- Очень хорошо вас понимаю, однако решения не изменю, - заикаясь, произнёс я, холодея от проявленной безрассудности.

Мысли о том, что могу поломать жизнь Карла, пришли в голову значительно позже.

- А не боитесь, барон, что после отказа, я велю, скажем, закопать вас живьём? - сухо осведомился генерал.

- Очень боюсь.

- Тогда в чём дело? - генерал нахмурился. - Почитаете нашу службу бесчестием?

- Помилуйте, Андрей Иванович. Разве может служение родине быть бесчестным. Но ведь не всегда известно, когда ты служишь стране, а когда выступаешь марионеткой в чужих руках.

- И за меньшие слова люди языков лишались. С огнём играете, фон Гофен, - покачал головой Ушаков. - Боюсь, мой долг возбудить супротив вас новое расследование.

- Что это вам даст, Андрей Иванович? Ну, повеселятся ваши каты: рёбра переломают, мясо кнутами вырвут, иголки под ногти позагоняют. И что? Каков будет результат? Сломать меня не проблема, и не такие у вас после пыток ноги целовали. Натешите самолюбие, а какая от того польза стране выйдет?

- Одним болтливым наглецом станет меньше, - просто констатировал Ушаков.

- И всё? Стоит ради этого запускать государственную машину? Неужто нет дел поважнее? Все воры пойманы, предатели по дубам развешены, а иностранные шпионы в казематы посажены... Все, Андрей Иванович?

-Это упрёк? Да я тебя... - Ушаков побелел от злости, - в порошок сотру мерзавца этакого.

- Стойте, не ломайте дров, господин генерал. Простите мою вольность. Я никоим образом не хотел задеть ваши чувства.

Ушаков быстро взял себя в руки и заговорил спокойным тоном:

- Тогда как прикажете понимать?

- Вопрос в том, кто вам нужен, Андрей Иванович. Если ищете доносчика, презираемого всеми, в том числе и товарищами, то я не являюсь подходящей кандидатурой. Бегать в Тайную канцелярию с криками 'Слово и дело' из-за того, что кто-то по глупости ляпнет что-то не вполне подобающее в адрес императрицы или членов её кабинета - не для меня. Уверен, вы завалены такими делами и сыты по горло.

Ушаков улыбнулся. Я всё же задел струнку в его душе. Действительно, львиная доля расследований в и без того небольшой по штату Тайной канцелярии приходилась на откровенную ерунду. Порой случались по-настоящему анекдотические случаи, но чиновникам приходилось тратить время, деньги и прочие важные ресурсы на полноценное следствие с привлечением свидетелей, тремя пытками и прочими стандартными процедурами. За рутиной от внимания инквизиторов ускользали действительно важные вещи - реальные, не надуманные заговоры, интриги иностранных дипломатов, разыгрывавших свои партии при дворе, да что говорить - государственные перевороты, делавшиеся силами нескольких сотен гвардейцев.

- Я недавно прибыл в Россию, - продолжил я, - но уже успел оценить 'гостеприимство' вашего учреждения.

Генерал усмехнулся.

- Чем богаты... - сказал он. - Похоже, до меня начинает кое-что доходить. Быть доносчиком вы не желаете, но от сотрудничества, кажется, не отказываетесь. Набиваете себе цену, барон?

- Можно сказать и так, Андрей Иванович. То, что вы предлагаете - не мой уровень.

- Неужто на место моё замахиваетесь? - с иронией спросил Ушаков.

- Не по Сеньке шапка. Надеюсь, я правильно применяю эту русскую поговорку?

- Скажем так, ошибок за вами я пока не замечаю, - кивнул генерал.

- Тогда я объясню свою позицию.

- Окажите милость, - опять заулыбался Ушаков.

А мужик-то с юмором, подкалывает в нужный момент. И чувствуется, что заинтересовался. Постараюсь, чтобы рыбка с крючка не спрыгнула.

- Не сомневайтесь, я знаю себе цену, но не собираюсь требовать денег, чинов и привилегий. Нет-нет, - я поспешил предупредить ехидное замечание Ушакова, - меня с полным основанием можно назвать честолюбивым карьеристом, но всякая милость с вашей стороны быстро обратит внимание тех, кому лучше бы держаться в неведении. Я буду пробиваться сам. Если действительно увижу угрозу стране и престолу, приду к вам и расскажу всё, что знаю. Но роль мелкого шпика не для меня. Уж извините. Это всё равно, что палить из пушки по воробьям.

- Вы ведь из немцев, фон Гофен. Почему я могу вам доверять?

- Очень просто: я решил связать судьбу с Россией, поэтому буду служить ей до последнего вздоха. Простите за пафос, но это так.

Задумчивость во взоре генерала снова сменилась живым интересом.

- Что-то в вас есть, фон Гофен, правда, пока не понимаю что именно, - проницательно заметил он.

- Что вы, - удивлёно сказал я. - Человек я самый рядовой.

- А вот тут я с вами не соглашусь. Странный вы, барон, зело странный, но странность эта искусно маскирована. Не могу вас раскусить вот так с пылу с жару. Ну да ничего. Человек вы вроде невредный, и какая-то польза от вас непременно должна быть. Я подумаю над вашими словами.

Взгляд Ушакова пронизывал, будто рентген, казалось, генерал читает мои мысли. Человек, занимавший такой высокий пост, просто обязан иметь хорошую интуицию, иначе не выжить, но у Андрея Ивановича она была не просто хорошей - я бы назвал её потрясающей. Не знаю, что он чувствовал, но мне было весьма не по себе.

- Вижу, беседа наша подошла к концу. Не стану неволить вас, барон. Я бы конечно мог заставить вас следовать только моим директивам, но боюсь потерять на этом больше чем приобресть.

- Спасибо за разговор, Андрей Иванович. Перед тем, как меня уведут, скажите: что будет со мной и моим кузеном? - я не мог не задать этот главный вопрос.

- Скоро узнаете, - многозначительно произнёс Ушаков, прежде чем вызвать караул.

Я вернулся в камеру. Не находивший себе места Карл, успокоился, увидев, что со мной всё в порядке. День прошёл как обычно, а вот на утро нас ожидал сюрприз.

Ещё до первых петухов дверь камеры распахнулась. На пороге стоял сержант измайловец. Благодаря караульным я научился довольно сносно различать мундиры полков, так что определялся теперь практически с лёту - особенно с гвардейцами. Правда, отличий между унтер-офицерами в одежде не имелось, что сержант, что капрал одного полка одевались одинаково. Но этот представился, видимо, гордясь должностью.

- Господа фон Гофен и фон Браун, прошу привести ваши костюмы в порядок и следовать за мной, - тоном, не терпящим возражений, объявил он.

- Что это значит? - спросил я, теряясь в догадках.

- Вы свободны. Всякая вина с вас снята. Пройдёмте в канцелярию, дабы уладить формальности и подписать бумаги о неразглашении тайны.

Не веря в происходящее, мы с Карлом пулей вылетели из камеры, ожидая вдогонку криков или выстрелов в спину, но всё обошлось. Подписав всё, что требовалось и, заверив, что будем строго блюсти все тайны, поспешили покинуть Тайную канцелярию, пока никто не передумал.

За воротами крепости стояла закрытая карета.

- Садитесь, - приказал сержант.

- Но ведь мы свободны и вольны поступать как заблагорассудится, - удивился я.

- Садитесь, - настойчиво повторил сержант. - Это в ваших же интересах.

Мы с Карлом переглянулись и, не сговариваясь, полезли в карету. Терять всё равно было нечего: без рекомендательных писем, которые в канцелярии испарились вместе с деньгами и некоторыми предметами гардероба, перспективы вырисовывались безрадостные. Хорошо хоть шпаги сохранились. Судьба наших коней тоже оказалась скрытой в тумане. Похоже, кому-то из окрестных крестьян повезло заполучить в хозяйство парочку отличных лошадей.

Сначала нас отвезли в баню, я не мылся больше месяца и с восторгом принялся парить себя веником. Карл впервые столкнулся со странной процедурой русского мытья и долго не мог оценить её по достоинству. Он очень удивлялся тому, что я балдею от этого 'варварства'. А когда истопник окатил его ушатом ледяной воды, кузен едва проделал в незадачливом мужике лишнюю дырку.

Из парилки мы вышли красными как варёные раки, без сил свалились на деревянные лавки и поняли, что умираем от жажды. Проблема решилась мигом. Нам преподнесли по здоровенному ковшу кваса, и тогда я понял, что попал на небеса.

Сержант положил на лавку две нательных рубахи и две пары портов. Если Карлу бельё пришлось впору, то на мне всё угрожающе трещало и местами рвалось. Я уже обратил внимание, что по здешним меркам был всё равно, что великаном, возвышаясь над всеми почти на голову.

- Ваша одежда пришла в негодность, - сообщил сержант.

- Тоже мне новости, - хмыкнул я.

Длительное пребывание в сырых и холодных застенках вряд ли бы смог выдержать даже спецкомплект химзащиты из двадцать первого века, что говорить про наши штаны и камзолы.

- Я купил кое-что из готового платья, - не обращая внимания на иронию в моих словах, произнёс измайловец.

- Спасибо, конечно, но у нас нет денег. Не представляю, как буду с вами рассчитываться, - вздохнул я.

- Ничего страшного. Мне выдана денежная сумма для этих целей, - со стоическим спокойствием пояснил сержант.

- Кем выдана? - заинтересовался я, но измайловец почему-то не стал отвечать.

Обсохнув и переодевшись, вышли на улицу. Солнце стояло высоко, обогревая не по-осеннему тёплыми лучами.

Мы поехали в сторону Васильевского острова. Я с любопытством посматривал по сторонам, понимая, что этот город очень отличается от привычного Петербурга, начиная с того, что один из самых прекрасных уголков любимого города был пока на две трети занят лесом, а добрая половина встреченных домов стояла пустынными, без окон и дверей, подвергаясь неминуемому разрушению.

Карета подъехала к красивому двухэтажному каменному особняку, окружённому густым ельником. Стены покрывала штукатурка, крыши уставлены печными трубами из красного кирпича. Мы спрыгнули на деревянную мостовую и сразу оказались объектом внимания вооружённых гвардейцев, охранявших дом. Судя по тому, что их было человек десять, не менее, я понял, что нас привезли к какому-то знатному вельможе.

Мы вошли через высокие, покрытые тёмным лаком двери, по верхнему уровню которых с обеих сторон расположились круглые оконца, и оказались в вестибюле с полом, напоминающим шахматную доску. Сводчатые потолки сияли белизной побелки и были украшены лепниной с непонятным узором. Ряды ступенек, выстроившихся полукругом, вёли к арке. За ней начиналась широкая лестница с железными перилами.

Возле арки стоял дворецкий в зелёном камзоле и жилете из золотой парчи, обутый в мягкие туфли. Он скорчил любезную мину и сообщил, что хозяин особняка приглашает навестить его и составить 'кумпанию' в кабинете.

- А как зовут твоего господина? - придержав слугу за рукав нарядного камзола, расшитого золотыми нитями, спросил я.

Дворецкий смерил меня удивлённым взглядом:

- Разве вам не сказали?

- К сожалению, нет.

- Мой хозяин - господин лейб-гвардии подполковник Измайловского полка и генерал-адъютант ея императорского величества Густав фон Бирон[9], - с гордостью сообщил дворецкий.