"Возьми меня с собой" - читать интересную книгу автора (Филлипс Патриция)

Глава 12

Когда слезы иссякли, Дженни обрела способность мыслить рационально. По мере того как громыхавший экипаж приближался к месту назначения, Дженни становилось все более не по себе. В этот поздний час семейство Уильяма Данна видело уже десятый сон. Как проскользнуть в дом незамеченной?

Улочка, на которой жил дядя Уильям с домочадцами, была погружена в сон. Только крысиный писк на горах отбросов свидетельствовал о том, что кое-кто бодрствует в этот поздний час. Зачем, зачем судьба вновь свела ее с Китом? Зачем было убегать от него, теряя на ходу не ей принадлежавший товар? Неужели, увидев Кита с той красивой леди, она не могла догадаться, что от нее, Дженни, он ищет приключения на один вечер, не более? Хотя имела ли она право осуждать его за неверность? Он считал, что потерял ее навсегда. Кто же может вечно хранить верность воспоминаниям? Она и сама не Могла похвастаться целомудрием. Считая Кита погибшим, Дженни не слишком сопротивлялась уговорам Мануэля, и ей было с ним не так уж плохо. Дженни вспыхнула от стыда – нет, осуждать Кита она не имела права.

Исполненная раскаяния, Дженни решила, что красться и прятаться она не станет. Если придется разбудить дядю, так тому и быть – она признается во всем, что случилось сегодня. К тому же ей все равно придется отвечать за пропавший товар.

Будить никого не пришлось. Едва Дженни взялась за ручку, как дверь перед ней широко распахнулась. Пэт стояла в дверях, подбоченясь и поджав губы, Уильям и Долли выглядывали у нее из-за плеча.

– Ага! Притащилась-таки! И где же вы, сударыня, пропадали все это время?

– Дженни, девочка моя, где лоток? Где мой товар? Где мои деньги?

– Я тебе отвечу, муженек. Этой шлюхе наплевать на тебя и твои денежки! – Пэт схватила Дженни за волосы и поволокла в дом.

– Нет, все не так! – Дядя Уильям с грохотом запирал дверь на засов. – Я все объясню! Я встретила одного знакомого. Он повез меня в Спринг-Гарден, и я позабыла о времени. Я… я не знала, что так поздно.

– А где лоток? Где товар? Где деньги? – в отчаянии воскликнул Уильям – он был такой жалкий и несчастный и своем колпаке и длинной серой ночной сорочке, топорщившейся на брюшке и путающейся вокруг тощих икр.

– Я… я их потеряла.

– Потеряла! Ты слышишь, муженек, что твоя племянница учинила?! Как ты могла потерять целый лоток с товаром? Как ты могла потерять наши деньги?

– Я не хотела, – простонала Дженни – Пэт больно тянула ее за волосы, заставляя опускать голову все ниже. Джен ни понимала, что после такого проступка ее запросто могу выгнать вон, но, как бы ни было ей горько и унизительно принимать побои, жить все равно где-то надо. Не на улицу же идти!

Дженни стало так себя жаль, что слезы сами хлынули из глаз.

– Не надо, девочка, не плачь, – проворчал Уильям похлопав Дженни по плечу.

Пэт и не думала отпускать преступницу.

– Ты что, совсем очумел, старый болван? Успокаивать ее вздумал? Эту шлюху жалеешь?

– Милая, зачем ты так…

– Не нравится, что я шлюхой ее назвала? Это имя ей, дескать, не подходит. Почему? Оттого что она хорошенькая? Да, Уильям, ты такой же, как все мужчины. Увидишь хорошенькую мордашку и таешь!

– Могу я идти спать? – громко шмыгнув носом, спросила Долли. – Я устала.

– Нет, никуда ты не пойдешь! – багровея от гнева, заорала Пэт, обращаясь к сестре. – Ты останешься здесь и будешь смотреть, что бывает с непослушными порочными девками!

Долли, посчитав за лучшее не спорить с сестрой, попятилась в угол, где уселась на бочку и привычно зашмыгала носом.

– Я пойду спать, дорогая, – пробормотал Уильям, предоставляя право хозяйке дома вершить правосудие и карать провинившуюся. Драть розгами подмастерьев для него труда не составляло, но красавица племянница – дело другое. Сама мысль о том, чтобы причинить боль такому чудному созданию, надрывала его сердце.

– Иди спи! Оставь мне мужскую работу!

– Но, любовь моя, если ты бы предпочла, чтобы я…

– Иди! Не трать ни минуты от твоего драгоценного отдыха! – воскликнула Пэт, театрально взмахнув руками. – Уходи, Уильям Данн, я сделаю то, что не можешь сделать ты, как бы ни была мне неприятна та задача, что ты возложил на меня. Хорошо, что хоть у меня хватает на это духу.

Промямлив всем «спокойной ночи», дядя Уильям поспешно удалился.

– Долли, подай мне плеть!

Первым побуждением Дженни было вырвать плеть из рук жены своего дяди, но, принимая во внимание тот факт, что решения в доме принимал не Уильям, сцепив зубы, решила молча выдержать пытку. Пэт дважды хлестнула Дженни по спине, после чего, отправив Долли спать, отбросила плеть в сторону.

– Ты заслужила дюжину плетей, и, поверь, ты бы получила свое сполна, если бы не интерес к тебе некоего джентльмена. Как ты смела прогулять полночи?! – Пэт была вне себя от ярости, и дело было не в пропавших лентах и кружевах, не в потерянных деньгах, все вернулось бы сторицей – она обещала сегодня вечером доставить Дженни некоему господину и, когда тот явился за обещанным, не посмела сказать ему, что сама не знает, куда запропастилась ее родственница. План мог сорваться – вдруг джентльмену прискучит ждать? – Не смей меня больше злить, – сказала Пэт. – С тобой здесь носятся как с королевой – одевают как куклу, кормят досыта, пестуют, а что взамен?

– Простите, тетя Пэт, – пробормотала Дженни, физическая боль была ничем в сравнении с тем жестоким унижением, которое она испытала только что.

– Ладно, принимается. Не смей покидать дом без моего разрешения. Поняла? Кто он такой? Кто-то из Аддстона?

– Да, я познакомилась с ним там, – промямлила Дженни, отводя глаза. Ей совсем не хотелось, чтобы тетя ее допрашивала. – Я постараюсь больше не сердить вас.

– Я прослежу, чтобы все так и было. В следующий раз щадить тебя не буду. Буду хлестать, пока кровью не изойдешь, – заорала Пэт, наливаясь яростью. – Я не дам тебе, дура бестолковая, расстроить мои планы… – Пэт резко замолчала, решив, что и так выболтала больше, чем нужно. – Иди спать. Проснешься на рассвете и будешь помогать Джесси. Узнаешь тогда, что такое трудиться не покладая рук.

– Да, тетя Пэт. Я сожалею…

– Она сожалеет! – Пэт схватила плеть и принялась хлестать бочку, вымещая на ней свою злость. Клиент аж слюной брызгал от вожделения, готов был любые деньги выложить, а эта гадина валялась с каким-то хлыщом под кустом – совершенно даром, забери ее чума! – Сожалеет она! – Еще один удар, и, отбросив в сторону плеть, Пэт, подобрав полы пышной ночной сорочки, пошла наверх спать.

Дженни смотрела в темный потолок и думала о Ките, обо всем, что могло быть между ними и чему она не дала случиться. Может, он не лгал, когда назвал Луизу другом ведь он не стал отрицать, что у него было много женщин, и все же не один раз повторил, что только она, Дженни, что-то для него значит.

На башенных часах в близлежащей церкви пробило три, а Дженни все не могла уснуть. Но, забывшись сном, она проснулась дрожа и вся в поту – ей снилось, что Кит тонет, она протягивает ему шест, но он не может дотянуться. На другом берегу стоит француженка в роскошном зеленом наряде. Вот она раскинула руки ему навстречу, и он, раненый, истекая кровью, поплыл к ней, жадный до ее сладких объятий.

Над крышами домов забрезжил бледный рассвет, предвещая утро. Дженни уныло подумала, что стоит поступиться гордостью. Она скажет Киту, что его дружба с француженкой ей безразлична, только бы он согласился снова быть с ней. Но захочет ли он, чтобы Дженни вошла в его жизнь? Был всего один способ получить ответ на этот вопрос.

Все домочадцы еще спали, когда Дженни спустилась вниз. В каморке позади лавки спали подмастерья. Дженни услышала, как кто-то зашевелился.

– Это ты, Тим? – наугад назвала Дженни имя старшего из парней.

– Я, а ты кто?

– Дженни. Сегодня мне велено отпереть двери. В наказание за то, что пришла поздно. Ты еще можешь поспать пару минут.

Тим пробурчал что-то в ответ, укутываясь в одеяло.

Дженни отодвинула засов, с ужасом прислушиваясь, не разбудил ли кого лязг. Но нет, все мирно спали. Дженни по очереди отодвинула все засовы и, сняв с гвоздя ключ, повернула его в замке. Прислушалась – тишина. Тогда Дженни, никем не замеченная, повесив ключ на гвоздь, распахнула дверь и оказалась на свободе.

Утро оказалось прохладным, и она пожалела о том, что не накинула ничего потеплее. Дженни знала, что Кит живет на Ломбардной улице рядом с шерифом, не знала лишь, в каком именно доме. Со всех ног она помчалась в сторону Ломбардной улицы, подгоняемая сначала оглушающим боем часов на башне, а потом дружным скрежетом отпираемых замков и засовов. В Лондоне начинался новый день.

Дома на Ломбардной улице сплошь были отштукатурены и раскрашены в разные цвета. Лепнина покрыта позолотой. Один из домов занимал с пол-акра, такой был огромный. Дженни решила, что это и есть дом шерифа. В этот ранний час на улице не оказалось никого, кто мог бы показать ей дом Кита, за исключением маленького оборвыша, рывшегося в куче отбросов.

– Где дом капитана Эшфорда? – спросила Дженни.

– Не знаю никакого такого капитана.

– Где живет такой красивый статный господин, он недавно приехал? С ним еще гостят двое его друзей-французов, мужчина и женщина. – Последняя фраза далась ей с трудом.

– А, этот. Вон там, над входом еще висит такая здоровая птица.

Дженни поблагодарила мальчишку и пошла в указанном направлении. Над выкрашенной в красный цвет дверью распростер крылья огромный каменный орел. Этот дом из красного кирпича резко выделялся на фоне остальных строений своими строгими формами. Видно было, что дом этот куда новее прочих. Окна были закрыты ставнями, никакого движения внутри не наблюдалось. Дженни с тяжелым сердцем взялась за бронзовый молоток. Если ее сейчас прогонят, она не перенесет унижения.

Привратник в красной ливрее открыл дверь, окинув неодобрительным взглядом растрепанную девчонку в мятом платье.

– Чего вы хотите?

– Я пришла повидаться с капитаном Эшфордом.

– Капитана Эшфорда нет дома.

Привратник хотел было захлопнуть дверь перед ее носом, но Дженни подставила ногу.

– Вчера вечером он был дома, почему же утром его нет?

– Потому что капитан Эшфорд еще до наступления утра отбыл по срочному делу, – ответил привратник, брезгливо скривившись, – таких наглых девок он еще не встречал.

– Я вам не верю!

– Хочешь верь, хочешь не верь, только убирайся отсюда.

– Куда он отправился? – Кит ничего не сказал о том, что должен уехать уже этим утром. Из его слов она поняла, что отъезд – вопрос пусть недалекого, но будущего.

– Это не твое дело. Мне не положено говорить о том, куда он направился.

– А французский капитан и его сестра еще здесь?

– Об этом мне тоже не велели говорить.

– Но записка… Он должен был оставить мне записку… Не мог он вот так уехать, не сказав мне ни слова… – Дженни была в отчаянии.

– Никаких записок он никому не оставлял, безмозглая ты дуреха! Богатым господам нет дела до подзаборных шлюх! А теперь уходи, не то в тюрьму упеку!

Дженни отступила, и привратник с треском захлопнул перед ее носом дверь. Не в силах двигаться, Дженни опустилась на широкие каменные ступени. Сколько времени она провела там, ошалело глядя в пустоту, она не знала. Небо за церковной колокольней окрасилось оранжевым, и Дженни, медленно поднявшись, как побитая собака поплелась назад.

Кит с самого начала знал, что должен уплыть с рассветом. Он ее просто использовал, и признание в том, что он не может на ней жениться, было лишь частью дьявольского плана. Дженни кипела от ярости. Но и она сама хороша! Она не просто позволила ему соблазнить себя, она сама прыгнула к нему в объятия! Их волшебная ночь, их любовь – все мираж, обман! Он был таким нежным, поскольку знал, что их свидание последнее, и сознание этого добавляло его «любим» горьковатую сладость. Не имея мужества сказать правду, он лгал, но как убедительно! Он сам спровоцировал ее истерику, отказываясь прямо ответить на вопрос, и теперь она поняла, зачем ему это было нужно – заставив ее уехать, он избавил себя от трудных объяснений, неизбежных в том случае, если бы она согласилась поехать к нему.

К тому времени как впереди показалась галантерейная лавка Данна, Дженни была вне себя от ненависти и горя. Дженни вошла в дом, никем не замеченная, и это счастливое обстоятельство никак ее не обрадовало – пусть бы ее встретили плетью, Дженни было все равно. Словно бледный призрак, она поднялась на второй этаж, на лестнице столкнувшись с Долли.

– Смотри, Дженни, смотри, что у меня есть! – Долли сунула Дженни под нос руку, на безымянный палец было надето золотое кольцо с крупной жемчужиной.

Дженни бросила взгляд на дорогую безделушку и вяло кивнула. На душе у нее было так же пасмурно, как и на улице. Собравшиеся за ночь облака пролились холодным мелким дождем. Капли стекали по стеклу, как слезы.

– Ты так завистлива, что даже не хочешь похвалить его! – крикнула Долли, быстро убирая руку за спину. – Ты, наверное, думаешь, что такое кольцо должно было быть твоим. Все только тебе одной достается.

В другое время Дженни поставила бы Долли на место, но сегодня на словесные перепалки с дальней родственницей у нее просто не было сил.

– Иди, иди! – не унималась Долли. – Не все королеве на троне сидеть! Не одной тебе ухажеры подарки дают! Меня повыше ценят, раз дарят золото да жемчуг!

Дженни молча пошла к себе, а Долли все продолжала что-то бормотать насчет кольца. Убедившись, что Дженни скрылась из вида, Долли вытащила из-за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги. Ей не составило труда убедить посыльного, что она и есть Дженни Данн. Эта мерзавка все равно не заслужила такого подарка. К тому же Долли понимала, что красивая Дженни еще получит не одно колечко в знак внимания от поклонников, а ей, Долли, едва ли достанется что-то подороже куска говядины или пары куропаток.

Оконная рама жалобно скрипнула, когда Долли распахнула окно. Мгновение, и листок бумаги закружился в сточной канаве и уплыл с потоком нечистот. Вода размыла чернила, и слова «Моей драгоценной Дженни уже нельзя было прочесть.

Дождь лил четыре дня подряд. На четвертый выглянуло солнце. Темза приняла в себя сточные воды с улиц, и ранним утром, когда Пэт распахнула окно и увидела солнышко, даже дышать стало приятнее – не было привычной городской вони. Пэт и подумать не могла, что Дженни так близко к сердцу примет свой проступок. Все эти дни за работой – Пэт велела ей помогать по дому и в лавке – Дженни не проронила ни слова и вообще больше напоминала тень былой Дженни. Пора освободить преступницу от повинности, решила Пэт, к тому же нельзя заставлять заинтересованного в ней господина ждать слишком долго. На карту поставлена очень приличная сумма. Если он охладеет, Пэт себе этого не простит. Госпожа Данн представляла себе, как озарится восторгом благодарности лицо ее племянницы, когда она сообщит о том, что прощает ее.

– Дорогая Дженни, я надеюсь, ты понимаешь, почему я была так сурова с тобой последние дни, – торжественно начала Пэт.

– Понимаю, тетя. Я заслужила ваш гнев, я вела себя как последняя дура.

– Ну, не надо так строго к себе относиться, – заворковала Пэт, обнимая Дженни за плечи. – Мы все совершаем ошибки. Но Бог всех прощает, и мы все должны уметь прощать друг другу.

Дженни послушно кивнула и подставила Пэт лоб для поцелуя. Но, как бы сладко ни улыбалась ее тетушка, Дженни не обманули ее речи. Должно быть, в голове у Пэт созрел новый план, в котором Дженни отводилась определенная роль – вероятнее всего, подсадной утки.

– Надевай свой голубой наряд – подмастерья почистили его и отгладили, я им вчера еще велела. А вот это сними! – Пэт брезгливо потянула за домотканое льняное платье, которое Дженни велено было носить, покуда она исполняла трудовую повинность. – Скоро, моя дорогая, у тебя будет полный сундук красивых нарядов! Тетя Пэт знает, о чем говорит. Скоро, моя дорогая, ты будешь богата, очень богата.

Дженни еще более укрепилась в мысли, что Пэт замышляет что-то недоброе.

– Вы меня посылаете на улицу торговать? Опять?

– Нет, сегодня утром мы получили заказ из одного богатого дома. Хозяева желают, чтобы им принесли образцы товара на дом. Раньше мы никогда не вели такой торговли, но благодаря тебе, Дженни, такое возможно! Скоро Уильям станет настоящим богатеем!

Только после полудня Дженни наконец отправилась с поручением. Пэт убрала ей волосы лентами, снабдив образцами товара и подробными инструкциями о том, как добраться до особняка сэра Майлза Рассела. Дом богатого господина располагался возле церкви Святой Марии, второй, после собора Святого Павла, по значимости в Лондоне.

Чипсайд оказался еще шикарнее и богаче, чем Корнхилл, – а ведь Дженни до сих пор думала, что наряднее Корнхилла в Лондоне ничего нет. Некоторые дома были высотой в четыре этажа и даже больше. Здесь было полно ювелирных лавок, и товары в них стоили столько, что только королю по карману. Дженни взирала на все это великолепие с благоговейным восхищением. Она была счастлива отвлечься от печальных мыслей, вызванных вероломством возлюбленного, и поклялась никогда больше не иметь дела с мужчинами. Однако в глубине души она чувствовала, что едва ли удастся сдержать обет целомудрия – слишком уж страстная у нее была натура. Одно Дженни знала точно – ни с кем и никогда ей не будет так хорошо, как было с Китом.

Жизнь оказалась жестокой штукой – никто, даже поначалу казавшиеся добрыми и любящими родственники, не относился к ней бескорыстно. Дяде Уильяму она была нужна лишь для того, чтобы, очаровав богатого вельможу, заставить его обмолвиться при дворе о девице, продавщице галантереи, и тем привлечь в лавку Данна больше богатых клиентов. И это еще в лучшем случае – свои подозрения относительно Пэт Дженни даже мысленно предпочитала не облекать в слова. И ничего Дженни сделать не сможет. Дядя Уильям за нее не заступится, не стоит обманываться на его счет. Пэт, если захочет, своего добьется. И если Дженни откажется играть по правилам, установленным тетушкой, ей просто укажут на дверь.

Особняк Майлза Рассела находился как раз возле церковного двора. У широких ступеней, ведущих к парадной двери, рос раскидистый платан. Дженни остановилась, любуясь нарядными прохожими и роскошными экипажами. Понятно, отчего Пэт так стремилась заполучить столь высокое покровительство: эти могут платить не скупясь.

Дженни решила зайти в дом не с парадного входа, а с черного – для прислуги. На стук вышла домоправительница в строгом черном платье. Окинув недружелюбным взглядом нежданную гостью, она спросила, с каким делом та пожаловала.

– Я принесла хозяйке дома образцы галантерейных товаров. Мой дядя, Уильям Данн, имел договоренность с хозяевами. Вот, у меня плоеные воротники и вышитые чепцы…

– Носишь образцы товара на дом? Ни о чем подобном не слыхала! Так кто, говоришь, тебя послал?

Выслушав еще раз сбивчивые объяснения Дженни, домоправительница оставила ее у дверей, а сама пошла наводить справки.

– Заходи, – сказала она, вернувшись, – и смотри, ни к чему не прикасайся!

Дженни пошла следом за надменной домоправительницей в зловещем черном одеянии: сначала несколько пролетов вверх по черной крутой лестнице, потом еще долго по мрачному коридору. Наконец дама в черном остановилась перед закрытой двойной дверью.

– Будешь ждать в этой комнате, – коротко бросила она Дженни, – сейчас хозяин тебя примет.

– Но я пришла к хозяйке, – возразила было Дженни.

– Молчи, тебя никто не спрашивает. Заходи, но не смей прикасаться к мебели.

С этими словами домоправительница распахнула двери. Дженни зашла в сумрачную, но весьма элегантно обставленную комнату. Стены были обшиты дубом, поверх дуба шел бордюр из золоченой кожи. По стенам в овальных рамах из такой же золоченой кожи висели картины. Из того немногого, что Дженни знала об искусстве, она могла заключить, что сюжеты картин библейские, однако наряды изображенных на картинах пышных дам, а также их позы едва ли располагали думать о небесном. В дальнем углу комнаты был камин. Угли слабо мерцали, и домоправительница пошла прибавить огня.

– Ты новенькая? – раздалось у Дженни за спиной. Она оглянулась. Слуга в ливрее, нахально разглядывая ее, понимающе улыбался.

– Я Дженни Данн и пришла, чтобы показать хозяйке дома образцы наших товаров, – тоном, призванным поставить молодца на место, сказала Дженни.

– Пошли, я отведу тебя.

– Твоя хозяйка ждет меня?

– Не думаю, – с усмешкой ответил слуга.

Дженни не пыталась возобновить разговор и молча следовала за слугой. На этот раз ей пришлось спуститься вниз, на первый этаж. Молодой человек распахнул перед ней дверь в комнату, окна которой выходили в небольшой внутренний садик – патио. Солнце заглядывало в помещение через цветные витражи веранды, солнечные зайчики рассыпались по толстому турецкому ковру, покрывавшему паркетный, тщательно натертый пол. По обе стороны от двери возвышались вазы в виде античных урн с какими-то тропическими растениями. У окна был накрыт раздвижной стол из ореха. В графине переливалось красное вино, рядом стояли два хрустальных бокала на тонких ножках.

– Хозяин сейчас придет, – насмешливо поклонившись, сообщил слуга.

Когда он ушел, Дженни почувствовала себя посвободнее. Пергаментный пакет с товаром Дженни все это время держала под мышкой и сейчас, заглянув в него, обнаружила, что воротники и ленты смялись. Делать нечего – Дженни положила пакет на стол рядом с бокалами и посмотрела в окно. Сад казался таким приветливым, так и манил прогуляться по дорожкам, понежиться в последнем тепле осеннего солнышка. Противоположную стену сплошь обвил дикий виноград, в центре на восьмиугольной клумбе цвели хризантемы с роскошными золотыми и пурпурными соцветиями. Газон сплошь был усеян маргаритками, трава подступала к мраморным ступеням, возле которых натягивал стрелу обнаженный мраморный купидон.

– Так вы наконец пришли!

Дженни стремительно обернулась. Не пристало скромной разносчице пялиться на господский сад. Чувство вины мгновенно сменилось ужасом – Дженни узнала того самого придворного с рыбьими глазами, что любезничал с ней в тот день, когда она повстречала Кита.

Дженни вежливо присела в реверансе.

– Мне сказали, что я должна показать наш товар хозяйке дома, – тихо проговорила она, глядя, как ее давешний знакомый наливает вино в бокалы.

– К сожалению, хозяйке пришлось срочно уехать на похороны своей родственницы, – с улыбкой сообщил сэр Майлз.

– Понимаю.

– Не составите мне компанию? – Он поднял бокал. – Нет, я настаиваю, – сурово повторил он и наполнил второй бокал густым темным вином до половины. – Это, моя дорогая, тинто – только-только из Испании. Самое лучшее. Выпей.

Дженни послушно взяла бокал, отводя глаза. Сэр Майлз раздевал ее взглядом.

– Я принесла несколько кружевных воротничков разных фасонов, – пролепетала она, доставая товар.

Сэр Майлз не проявил интереса к дамским воротничкам, но рассеянно отложил несколько образцов шелка, атласа и отличного бархата генуэзской работы, расшитого золотом.

Между тем крепкое вино ударило Дженни в голову. Борясь с головокружением, она уставилась на двух черных дроздов за окном, устроивших драку за обладание толстым дождевым червем. Где-то в доме часы пробили пять. Скоро надо собираться в обратный путь – в октябре темнеет рано.

– Вы сделали свой выбор? – спросила она. Вообще-то торопить заказчика не полагалось, но тут особый случай…

– О да, моя сладкая. Выбор я сделал уже давно, – загадочно улыбаясь, ответил сэр Майлз.

– Ну, тогда мне следует принять у вас заказ и уходить, – дрожащим голосом сказала Дженни, словно не понимая двусмысленности. – Скоро стемнеет, мне не хотелось бы возвращаться домой по темноте.

Сэр Майлз, казалось, был в восторге от этой игры.

– Вам не придется идти пешком, опасаясь разбойников, – вкрадчиво проговорил он, положив ей руку на предплечье. – Я отправлю вас домой в экипаже. И уж конечно, не отпущу домой без ужина – не бойтесь припоздниться, наша тетя знает, что вы ужинаете у меня. Мы с ней договорились.

Дженни понимала, что отказать ему было бы невежливо, особенно после того, как он выбрал для заказа все самое дорогое.

– Благодарю вас, сэр Майлз. Вы очень добры, – не смея поднять глаз, пролепетала Дженни. Поощрять ухаживания сэра Майлза ей совсем не хотелось.

– Вот и наш ужин, – радушно сообщил хозяин, когда в комнату с подносом вошел знакомый Дженни слуга. – Джек, ты можешь идти, мы сами справимся.

Джек послушно поклонился, поставив поднос на стол, и весело подмигнул Дженни, прежде чем ретироваться.

Сэр Майлз открыл дверь, ведущую в сад. Прохладный воздух приближающейся ночи ворвался в комнату, неся с собой аромат цветов. Хозяин придвинул к столу два ореховых стула с высокими спинками, обтянутых кожей с золотым тиснением, приглашая Дженни сесть. Усадив даму, он зажег свечи в высоком бронзовом подсвечнике и поставил его на стол. Золотистое сияние выгодно подчеркивало элегантность его атласного костюма с отливом в бронзу и кружевного, с серебристой каймой воротника. Сэр Майлз, как того требовал обычай, не снимал малиновой шляпы с широкими полями и роскошным серебристым плюмажем. Поля бросали тень на его лицо, и в мягком свете свечей он казался почти красивым.

Дженни никогда еще не приходилось бывать среди такого роскошного убранства и тем более ужинать с таким влиятельным дворянином. Увы, удовольствие было неполным из-за опасности, которая ей грозила.

Сэр Майлз наполнил бокалы и снял крышку с серебряного блюда. Дженни проглотила слюну – запах был более чем аппетитный. Ужин начался с жареной ноги ягненка, украшенной петрушкой, продолжился пирогом с миногами. На десерт предлагались яблочные пирожные с корицей, гвоздикой и густым нежно-желтым сливочным кремом.

– Это только легкая закуска – ужинать по-настоящему мы будем позже, – извиняющимся тоном сказал сэр Майлз, потчуя Дженни.

– Нет, сэр, это настоящий пир. Семья купца не может позволить себе подобного.

Столовая посуда была из фарфора, тарелки украшал орнамент из розовых и голубых цветов на переплетающихся тоненьких золотых стеблях. Дженни сочла кощунством закрывать такую красоту едой, хотя, по правде говоря, ароматные блюда выглядели весьма аппетитно – красота, да и только.

Еда была настолько вкусна, что даже настойчивое внимание сэра Майлза помешало ей наслаждаться лишь отчасти. Хозяин развлекал гостью, стараясь изо всех сил – по большей части потчевал скабрезными историями из придворной жизни. Сэр Майлз пил вино, как воду, но Дженни и после двух бокалов чувствовала себя как-то очень странно. В голове гудело, да и желудок реагировал на непривычную пищу возмущенным урчанием.

– Благодарю вас за щедрость, сэр Майлз, вы были очень добры, – сказала Дженни, вставая.

– О, зачем спешить, драгоценнейшая Дженни, – слегка дрожащим голосом проговорил сэр Майлз. – У меня есть для вас подарок.

У Дженни екнуло сердце. Если благородный господин дарит что-то бедной девушке, то всем понятно, что он попросит взамен.

– Большое спасибо, вы уже сделали мне подарок. Угощения достаточно.

Не слушая ее, сэр Майлз прошел к небольшому золоченому столику в дальнем углу, выдвинул ящик и достал нечто воздушное.

– О, Дженни, это лишь малая дань вашей красоте. Если бы я встретил вас раньше… Слишком много женщин было в моей жизни, слишком много всего, что подточило мои силы.

Он сунул ей в руки шаль из органзы с прикрепленной к ней искусно сделанной розой из серебристой ленты.

– О, ведь это та самая лента, что вы купили у меня! – воскликнула Дженни, разглядывая розу на свет.

– Белошвейка-француженка специально для вас ее сделала. Но вы недостаточно внимательны, моя милая. Посмотрите хорошенько, это маленькое добавление – в знак моего почитания.

Дженни взглянула туда, куда указывал тщательно обработанный ноготь сэра Майлза, и только тогда заметила две крохотные капельки росы на лепестке розы.

– Алмазы! Какие чудные! Словно роса! Но я не могу принять такой подарок! – воскликнула Дженни в испуге. При мысли о том, что сэр Майлз потребует взамен, у нее по спине пробежал холодок.

– Бриллианты, мое сокровище. Вы примете этот подарок, Дженни, и, уверяю вас, это только начало.

– Ни за что.

– Мой ангел, вы станете украшением двора. Своей красотой вы затмите даже леди Каслмейн. Вы увидите, какой будет фурор, когда я представлю вас в качестве моей…

– Я пока не ваша и никогда вашей не буду! Мне жаль, если вы неправильно расценили то, что я согласилась с вами поужинать. А теперь я должна уходить. До свидания!

– Сокровище, истинное сокровище, посмотришь на вас – сама невинность. Дженни, я осыплю вас подарками – идите в мои объятия, я жажду вас, сольемся в восторге!

Дженни опрокинула стул, замедлив продвижение сэра Майлза, а сама бросилась наутек. Однако ее сопротивление только его разжигало. Он пустился за ней в погоню, с ходу перепрыгивая через все препятствия, что оказывались по ее милости у него на пути.

– Пустите! – завопила Дженни, когда он наконец настиг ее и схватил за запястья.

– Довольно! Хватит! Или ты хочешь, чтобы я все силы растратил на погоню? Я и так весь горю. Иди ко мне, дай мне прикоснуться к тебе, дай вкусить от твоих прелестей.

Сэр Майлз без дальнейших проволочек привлек Дженни к себе, перевернув при этом инкрустированный столик с безделушками, которые посыпались на ковер. Дженни сопротивлялась изо всех сил, но сэр Майлз был сильнее. Кроме того, он продолжал расценивать ее борьбу как ход в любовной игре. Он зажал ей рот своим, и Дженни едва не задохнулась от отвращения. Не думая, что делает, она изо всех сил ударила его по лицу.

Сэр Майлз слегка растерялся. Глаза ее горели гневом – едва ли она сейчас играла.

– Мне перестает это нравиться, – прорычал он. Настроение его резко изменилось, когда он понял, что Дженни вовсе не флиртует. – В чем дело? Твоя тетя заверила меня, что ты будешь покладистой.

– С какой стати она мной распоряжается?

– Договор есть договор, глупая девка! Я тебя купил, и сегодня ты будешь моей. Если потребуется, я возьму тебя прямо здесь, на полу!

Дженни метнулась к двери, но сэр Майлз ее опередил. Схватив ее поперек талии, он потащил отчаянно размахивающую руками и ногами Дженни на кушетку возле открытого окна. Одной рукой он уже мял ее грудь, хрипло дыша ей в ухо.

– Довольно, Дженни! Я сейчас взорвусь! Поцелуй, чуть-чуть ласки – я многого не прошу, – шептал он, покрывая ее шею и грудь жаркими поцелуями.

– Я ничего не знала! – кричала она, стараясь увернуться от его мокрых губ. – Я не хочу вас и по доброй воле не отдамся!

– Тогда я возьму тебя не по доброй воле, но возьму, так или иначе, – с ледяным спокойствием объявил сэр Майлз. Не было больше ни ласковых речей, ни приторных взглядов. Перед ней оказался совсем другой человек, и рыбьи глаза его горели холодной яростью.

Дженни завопила, надеясь, что слуги придут ей на помощь, но хозяин дома зажал ей рот рукой.

– Молчи, дура. Ты сама этого хотела. Страсть должна была стать украшением этого вечера, но если тебе по душе насилие, пусть будет так.

Дженни испугалась не на шутку. Слезы выступили у нее на глазах – слезы страха и бессилия. Но в этот момент сэр Майлз на мгновение отвлекся, чтобы расстегнуть штаны, и Дженни изо всех сил ударила его ногой в пах. Задохнувшись от боли, он согнулся пополам, и Дженни, вскочив с кушетки, бросилась к распахнутой двери в сад и едва не свернула лодыжку, оступившись на мраморной ступеньке.

– И куда ты думаешь отсюда выбраться, глупая девка? – крикнул вслед ей сэр Майлз. Он уже немного оправился от удара и, выйдя на террасу, вглядывался в темноту. – А, вот ты где! Ну, там и оставайся. Свежий воздух прочистит тебе мозги. Черт меня дери, если я пойду за тобой. Сама притащишься. Может даже, я оставлю тебя своему слуге. Джеку понравится. Можно и еще кого-нибудь позвать ему на подмогу.

Довольно прищелкнув языком – идея насчет Джека показалась сэру Майлзу занимательной, – он с треском захлопнул дверь в сад и исчез в доме. Дженни опустилась на скамейку и заплакала. Ее трясло то ли от холода, то ли от переживаний. Дверь, ведущая из сада в дом, была заперта. Стучать и кричать бесполезно – никто на помощь не придет. Стена, отделяющая сад от улицы, была довольно высокой, к тому же с железными пиками наверху. Даже если ей и удастся выбраться отсюда, куда идти? Можно себе представить, что сделает с ней Пэт, когда узнает, как все обернулось. Все, все в жизни Дженни пошло вкривь и вкось с того жуткого дня в «Короне и розе». Убитый ею дядя являлся Дженни в кошмарах, и тогда она вскакивала в холодном поту. Никогда не будет ей прощения за смертный грех.

Дженни совсем упала духом. Она заплакала еще горше – она плакала о своей погубленной душе, о расчетливой жестокости близких, а самое главное – о предательстве любимого.

– Будь ты проклят, Кит Эшфорд, – громко сказала она. – Даже если ты приползешь ко мне на коленях, ты от меня ни слова не добьешься. – На сердце немного полегчало, хотя Дженни понимала, что клятва ее невыполнима.