"Возьми меня с собой" - читать интересную книгу автора (Филлипс Патриция)

Глава 8

В камере стоял страшный холод, а вонь и того страшнее. Дженни, нащупывая дорогу в темноте, наткнулась на что-то скользкое, омерзительное и торопливо отдернула ногу. Тюремщики забрали ее расшитый кружевом лиф и оторвали кружева от рубашки. Ей сказали, что она должна благодарить судьбу за то, что ее не отправили в другую камеру, побольше, набитую так, что дышать нельзя. Ей так повезло потому, что она приглянулась какому-то тюремному начальнику. Сейчас он уехал в Кенсингтон по делу, но к вечеру следующего дня должен вернуться. Решил отчего-то отложить удовольствие.

В камере находилось десять женщин – все они были избранными, поскольку могли заплатить за такую роскошь, кик воздух, еда и вода. Бог знает, что должны были выдерживать те, которым платить было нечем! В камере не было ничего, кроме кишащих насекомыми соломенных подстилок, плавающих в нечистотах. Здесь воняло хуже, чем в самом грязном хлеву. В углах кто-то копошился и пищал – люди и вши были не единственными обитателями этой камеры. Дженни только успела подумать об этом, как жирная крыса пробежала возле самых ее ног.

Дженни не видела Марту с того момента, как ее втолкнули в это темное вонючее помещение. Отсюда до ярмарки путь был недалекий, но только помощи ждать не приходилось. Глухонемые парни, которых дал ей в провожатые Мануэль, постараются объяснить ему, что произошло, да только едва ли он поймет, а если и поймет, едва ли что-то сумеет предпринять для ее спасения. Теперь Дженни было с чем сравнивать свою жизнь в кибитке, и жалкий дом на колесах стал ей казаться раем.

Где-то в середине ночи лязгнула железная дверь и чья-то рука протолкнула внутрь покачивающуюся женщину.

– О, да ты тоже здесь, горджио, – зло прошипела Марта. – Надо же, какая незадача, не хотела я попасть сюда с тобой заодно.

– Тебя бы следовало убить, мерзавка.

– Попробуй, горджио. У меня сегодня и ножа при себе нет, – сказала Марта и горько рассмеялась.

В этот момент Дженни ненавидела Марту так сильно, что, казалось, могла испепелить ее одним только взглядом, далее сталь не понадобилась бы. Стараясь держаться от Марты как можно дальше, Дженни отступила к стене, прислонившись спиной к скользкому камню. Ее одолевала сонливость, но спать было нельзя – стоит потерять бдительность, как тебя уничтожат, разорвут на части. Вокруг были одни враги: Марта, крысы, другие пленницы, потерявшие в заточении человеческий облик, и, самое страшное, тюремщики за железной дверью, в которых осталось еще меньше человеческого, чем в тех, кого они охраняли.

– Что они с тобой сделали? – выдавила Дженни спустя какое-то время. Марта, которая уже не могла держаться на ногах, сползла по стене на пол. Гнев Дженни иссяк, она даже прониклась к товарке по несчастью жалостью.

– Ты что, в монастыре выросла? Не догадываешься? Дженни зябко повела плечами. Дрожь пробирала при одной мысли о липких похотливых руках, шарящих по ее телу.

– А ты как? – спросила ее Марта.

– Пока никак. Меня пощадили. Берегут для других.

– Счастливая. По крайней мере ты еще какое-то время можешь считать себя хозяйкой собственного тела.

Одна из старожилок камеры подползла к ним. Ей приглянулась рубашка Дженни. Костлявые пальцы вцепились в подол. Страх и омерзение мешали Дженни справиться с исхудавшей пленницей, но тут, как ни странно, Марта пришла ей на помощь. Она вцепилась обидчице Дженни в лицо ногтями, шипя проклятия. То ли от боли, то ли из суеверного страха, но пальцы страшного вонючего создания разжались, и оно отползло прочь. Дженни и Марта, обе тяжело дыша, стояли, прислонившись к стене. Вдруг в просвете между прутьями решетки на стене показался свет. Еще мгновение, и свет исчез. В затуманенном мозгу Дженни пронеслось – должно быть, уже рассветает… Сейчас за ней придут, и начнется самое худшее. До нее не сразу дошло, что солнце вело себя как-то странно. Услышав высоко над головой странный звук, Дженни встрепенулась и задрала голову. Глухой удар повторился. Затем снова наступила тишина.

– Что это? – взволнованным шепотом спросила Дженни, схватив Марту за руку.

– Ничего. Спи, горджио.

Спустя несколько минут снова послышалось глухое уханье. На этот раз, когда звук повторился, источник его был где-то на потолке, снова появилась полоска света, на этот раз шире. Чем-то сильно ударили о стену в нескольких дюймах от того места, где была голова Дженни, она поднялась ни цыпочки – из забранного решеткой оконца свисала веревка. Послышался хриплый мужской шепот. Марта что-то сказала по-цыгански, ей ответили на том же языке.

– Он пришел, – сдавленно пробормотала она. – Мануэль пришел, чтобы вызволить меня.

Дженни не верила своему счастью.

– Мануэль, это правда ты? – Господи, только бы это был не сон!

Его мрачный отклик прозвучал для нее как самая сладкая музыка.

Мануэль, пробираясь верхами, перепрыгивая с крыши на крышу, спешил на помощь своей возлюбленной. Свесившись вниз головой, он, схватившись за решетку, разжимал железо до неимоверной боли в мышцах, пока пот не заструился у него по спине, а прутья раздвинулись настолько, чтобы между ними можно было пролезть.

– Дженни, лезь по веревке, торопись, у нас нет времени! Дженни могла бы сказать ему, что в жизни не лазила по веревкам, что не сможет подняться, но такие мелочи, как неумение или нехватка сил, не должны были стать препятствием на пути к спасению. Или у нее все получится, или она погибнет в этом смраде. Ладони ее горели, плечи ныли, ногами она успевала отбиваться от тех, кто пытался воспользоваться ее шансом на спасение.

– Скорее, скорее, вот-вот рассветет. – Мануэль тянул веревку на себя, помогая Дженни побыстрее оказаться вне досягаемости тянущихся к ней рук.

Дженни казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она смогла ухватиться за прутья решетки. Руки ее тряслись, живот свело от напряжения. Горящими ладонями она обхватила холодный металл. В просвет между прутьями Дженни едва могла просунуть плечи. Она в ужасе поняла, что застряла – грудь не пролезала.

Сверху, ругаясь сквозь зубы, Мануэль шептал:

– Господи, неужели из-за пары сисек все пропало?

Дженни застонала от боли, железные прутья безжалостно сминали нежную плоть. Еще одно, последнее усилие, и она была на свободе. Рывок веревки – и она уже сидела рядом с Мануэлем у каменного парапета на крыше. Дженни и не догадывалась, что боится высоты, – не представлялось случая узнать. Между тем Мануэль сбросил конец веревки вниз, вдоль наружной стены.

– Давай опускайся, – приказал он, подтолкнув Дженни легонько к краю.

Голоса снизу подбадривали ее, призывая торопиться. Минута – и она была почти на земле; веревка кончилась, и Дженни не спрыгнула, а скорее упала в руки тех, кто помогал Мануэлю устроить побег.

Дженни еще не успела отдышаться, как ловкая и проворная Марта тоже оказалась на свободе.

Мануэль, спустившись вниз, крепко обнял Дженни.

– Любимая моя! – простонал он.

Дженни мгновенно забыла о той боли, что причинил ей этот мужчина – о его кулаках и оскорблениях. Она лишь благодарила Бога за то, что он подарил ей такого сильного, верного и храброго возлюбленного.

– Никогда я еще так крепко тебя не любила! – выдохнула Дженни в ответ.

Мануэль, этот мужественный и властный мужчина, вдруг часто заморгал. На глазах у него выступили слезы; тронутый искренностью, он прижался лицом к ее волосам, но, вспомнив, что они не одни, справился со своей слабостью. Схватив Дженни за руку, он подтолкнул ее вперед, приказав товарищам следовать за ним.

Небо за Темзой уже окрасилось розовым.

– Вставайте, добрые сограждане. Почти пять часов утра, – прозвучал вдали довольный голос ночного сторожа, ему не терпелось поскорее закончить дежурство и отправиться домой спать.

Прижимаясь к стене дома, беглецы и их освободители едва смели дышать, дожидаясь, пока шаги сторожа стихнут. Они продвигались короткими перебежками, стараясь держаться в тени. Так продолжалось до того момента, пока тюрь-ми не осталась далеко позади. Теперь можно было перейти на шаг. Когда компания достигла табора, колокол соседней церкви ударил пять раз.

Очень скоро обстоятельства ареста Дженни и Марты стали известны всем в таборе. После обеда Роза собрала совет и вызвала Марту для допроса. Косоглазый Джек тоже был приглашен, но на цыганский суд не явился, а Марта упорно отрицала свое участие в заговоре.

Каждый был внимательно выслушан, в том числе была начитана сбивчивая записка от Косоглазого Джека, которая и заставила Мануэля поспешить к тюрьме.

– С чего бы Косоглазому Джеку помогать тебя вызволить, если он, как ты говоришь, сам тебя в тюрьму и отправил? – сурово сдвинув брови, спросила у Дженни Роза.

– Может, потому что Марта случайно тоже оказалась в тюрьме, – предположила Дженни. – После всех испытаний ей только суда не хватало.

Мануэль побагровел от ярости.

– Ты клянешься, что не крала часов?

– Да.

– И все же они были найдены у тебя в кармане.

– Да.

Раздувая ноздри от ярости, Мануэль обернулся к Марте.

– Ты все это устроила! – воскликнул он, ткнув в нее пальцем.

– Нет, Мануэль. Почему ты веришь этой горджио и не веришь мне, твоей нареченной?

В черных глазах Марты стояли слезы.

– Довольно! – поставила точку Роза. – Раз Марта говорит, что не виновата, значит, так оно и есть. Ты что, Мануэль, из ума выжил?

– Это ты про меня? Я могу задать тебе тот же вопрос!

– Без Косоглазого Джека нам все равно не разобраться. Может, это было частью какого-то его особого плана. Я знаю одно – Марта и горджио свободны. Это главное. Теперь надо придумать, как укрыть их от властей.

Как бы ни был возмущен Мануэль вердиктом Розы, оспаривать ее решение он не стал. Он должен был подчиняться правилам.

Дженни ждала Мануэля в его кибитке, раздумывая о превратностях судьбы. Если бы не Мануэль, сейчас она утоляла бы прихоть какого-то мерзкого существа в обмен на величайшую милость – возможность жить в тюрьме в привилегированных условиях. Дженни передернуло от отвращения.

Она уже стала засыпать, когда снаружи раздался сдавленный женский плач. Дженни встала с топчана и выглянула за дверь. К вардо Мануэля без его разрешения никто не смел приближаться. Охрана – два немых цыганских паренька – была на месте. В темноте-Дженни различила две приближающиеся к кибитке фигуры. Одна из них, судя по развороту плеч, могла принадлежать только Мануэлю. С ним была женщина, он тащил ее за руку. Дженни узнала Марту.

– Мануэль, пожалуйста, прости! Я так тебя люблю!

– Заткнись!

Итак, первое предположение Дженни о том, что Мануэль решил оказать Марте мужское внимание, оказалось ошибочным.

– Она тебя околдовала! – Марта потянула его за рукав. – Посмотри на меня! Разве не я предназначена тебе в жены?

Господи, да я вообще засомневалась в том, что ты меня вытащишь после того, как ты ее спас!

– И не надо было тебя спасать! Сгнила бы за свое предательство в тюрьме!

– Что я должна сделать, чтобы доказать свою невиновность?

– Ты не можешь ее доказать, потому что это не так! Марта потеряла терпение.

– Поцелуй меня! – крикнула она, схватив его за волосы и развернув к себе. – Целуй меня! Или ты весь свой пыл на нее потратил? Целуй меня, черт тебя дери!

– Сейчас ты узнаешь крепость моих поцелуев, – прорычал Мануэль и ударил ее по лицу.

Не удержавшись на ногах, Марта покатилась по траве. Покачиваясь, она попыталась подняться, но Мануэль ударом сбил ее с ног.

– Я бы ноги тебе выдрал, я бы раздробил все твои кости одну за другой, если бы она погибла или какой-нибудь грязный индюк воспользовался ею. Вот тогда бы ты узнала, каков я в гневе.

Распалившись, Мануэль ударил Марту в висок, и она упала, ударившись головой о курятник. Пеструшки закудахтали и подняли переполох.

Дженни больше не могла оставаться безучастной. Она спрыгнула из кибитки на траву, залитую лунным светом.

– Перестань! Ты убьешь ее! – воскликнула Дженни. Мануэль обернулся. Глаза его налились кровью. Он был вне себя от ярости и уже не мог внимать голосу рассудка.

– Убирайся отсюда, горджио! Не лезь в наши цыганские дела!

– Ты не должен ее убивать, Мануэль, какое бы зло она мне ни причинила. Не бери грех на душу.

– Думаешь, я никогда не убивал прежде? – заревел он, ударив Марту по виску. – Думаешь, убийство этой жалкой шлюхи может еще сильнее отяготить мою душу?

– Ради Бога, не убивай ее! Ты же видишь – она без сознания! – закричала Дженни, стараясь вырвать у Мануэля из рук обмякшее тело Марты.

Мануэль опустил глаза на женщину, которую каждый из них тянул в свою сторону. Она была похожа на громадную тряпичную куклу. Гнев Мануэля утих, и он отпустил Марту. Она тяжело, как куль с песком, повалилась на землю.

Когда Мануэль обернулся к Дженни, она почувствовала сильный запах спиртного.

– Ты ангел, горджио, – пролепетал он. – Ты просто святая. Уважающая себя цыганка умоляла бы меня забить ее насмерть за то, что она сделала.

– Да уж, ангел, Мануэль, – повторила Дженни, склонившись над обмякшим телом цыганки.

Черные волосы девушки слиплись от крови. Страх холодной змеей прокрался в сердце Дженни. Марта, кажется, умерла! Но нет, на шее еще прощупывался пульс.

– С ней все будет в порядке, – словно оправдываясь, пробормотал Мануэль. Прислонившись к стене кибитки, он ошалело оглядывался, потирая щеку. Он все еще был не в себе – то ли события последних суток так на него повлияли, то ли количество выпитого.

– Отнеси ее Розе.

– Нет.

– Сделай это немедленно! Если не поторопиться, она умрет – разве не видишь, ты проломил ей голову!

– Господи, все бабы одинаковы, – пробормотал Мануэль, взваливая Марту себе на плечо.

Роза при виде Мануэля и бровью не повела.

– Так ты все же сам свершил правосудие, – сурово подытожила она, глядя на безжизненное тело девушки. – Заноси ее в вардо.

Дженни встретилась глазами со старой цыганкой и вздрогнула – столько было в них ненависти.

– Марта будет жить? – осторожно спросила Дженни.

– Разве ты забыла пророчество? Ей надлежит стать женой Мануэля.

Дженни зябко новела плечами. Роза не могла не понимать, что только ее, Дженни, вмешательство остановило Мануэля. И тем не менее ничего, кроме враждебности, в голосе Розы она не услышала.

Мануэль уже пошел прочь, что-то бормоча себе под нос. Дженни хотела было последовать за ним, но Роза остановила ее, схватив за плечо.

– Когда-то я думала, что смогу полюбить мою новую Джози, – прошипела она. – Но я ошибалась. Ты горджио и никогда не будешь нашей. По твоей милости я узнала о Мануэле много такого, чего бы мне знать не хотелось, и все это зло в нем могло бы так никогда и не проснуться, если бы не ты. Ты приносишь одни несчастья.

Дженни подняла глаза и ясно, отчетливо прочла в ее взгляде, что та знает все – это она подслушивала под дверью вардо в тот день, когда Дженни призналась Мануэлю в том, что помогла Берте бежать. Но это был сущий пустяк в сравнении с тем, в чем признался Мануэль. Он был на стороне горджио, как и она, Дженни. Розу предали самые близкие ей люди.

Первые же слова Мануэля на следующее утро заставили Дженни испытать тревогу. Он велел ей никуда не отлучаться от кибитки до его возвращения.

– И как долго продлится мое заключение? – спросила она, безошибочно угадав перемену к худшему в его настроении. Впрочем, все началось еще ночью. Мануэль не сказал ей ни слова с тех пор, как она вернулась от Розы. Сейчас он молча надевал свой лучший наряд, готовясь отправиться в Лондон.

– Меня не будет большую часть дня, а я не хочу подвергать тебя опасности. Во-первых, констебли могут тебя разыскивать, а во-вторых, кто знает, что еще может выкинуть Марта.

– Марта едва ли на что-то способна после того, что ты с ней сделал!

Мануэль больно схватил Дженни за руку.

– Послушай, или ты пообещаешь мне, что не будешь отходить от вардо, или я привяжу тебя к топчану. Да, пожалуй, я лучше тебя свяжу.

С этими словами он одним движением перехватил обе кисти девушки одной рукой, в другой словно по волшебству оказалась веревка. Как Дженни ни визжала, как ни выворачивалась, Мануэль был намного сильнее ее.

– Ну вот – руки, ноги связаны. Если ты не хочешь, чтобы я тебя и впрямь к топчану привязал, ты будешь Меня слушать, а рот держать на замке.

Дженни начала было кричать и ругаться, но Мануэль оторвал кусок от простыни и завязал ей рот.

– Ну вот, так будет лучше для тебя же самой. – Мануэль задержался около нее, не в силах отказать себе в удовольствии погладить ее по шелковистым волосам. – Еду тебе принесут, если я не вернусь к вечеру. Если все пойдет гладко, – добавил он, сняв со вбитого в стену гвоздя шляпу с плюмажем, – у нас хватит серебра, чтобы одеть тебя с головы до ног в шелка и атлас.

Дженни что-то пробурчала, но Мануэль ее не слышал, да и не мог слышать – рот у нее был завязан, а возмущение и ярость, горевшие в ее серых глазах, не произвели на него никакого впечатления.

– Поверь, любимая, это для твоего же блага, – повторил он и вышел.

Дженни не знала, сколько времени провела, сидя на полу, связанная, как овца на бойне. Солнце стало светить ей к глаза, и она откатилась к железному очагу – там было по прохладнее. Она понимала, что, начни она драться с Мануэлем всерьез, все обернулось бы еще хуже. Скорее всего он бы крепко избил ее, прежде чем связать.

Дженни уже начала засыпать, когда кто-то приоткрыл дверь. На пороге стояла Роза.

– Ба! Смотри-ка, как он с тобой обращается – словно с диким зверем.

Дженни умоляюще уставилась на Розу, и та вняла мольбам девушки.

– Его еще долго не будет, – сказала старая цыганка и, вытащив нож, с которым никогда не расставалась, разрезала веревки.

– Роза, я так вам благодарна! Он сказал, что это для моей же безопасности, но я…

Дженни едва не расплакалась, разминая затекшие руки.

– Мануэль помешался на тебе. Я это давно поняла. Он обезумел.

– Он боится за меня.

Роза презрительно хмыкнула.

– Со мной тебе ничто не грозит. Пойдем. Ты, верно, голодна.

Дженни с удовольствием уплетала рагу из овощей с бараниной. Она так проголодалась, что не сразу услышала стоны, доносившиеся откуда-то из угла.

– Марта, – пояснила Роза. – Моя сестра за ней ухаживает.

– Как она?

Роза пожала плечами.

– Красивой ей уже не быть, но жить будет, – сказала она и скрылась за ширмой. Вернувшись, она подала Дженни кожаное ведро. – Пойди принеси мне воды, горджио. Тут неподалеку есть колодец – ближе, чем к реке идти.

Всего лишь ведро воды за то, что Роза для нее сделала!

Дженни отправилась в сторону ярмарочной площади – колодец был там, и только тогда ей пришло в голову, что у нее наконец появилась реальная возможность бежать – она была одна, и никаких провожатых!

– Доброе утро, мисс!

Дженни испуганно вздрогнула и подняла глаза. Косоглазый Джек!

Он ухмыльнулся, обнажив обломки зубов.

– Ну вот мне и выпал шанс вернуть должок. Цыганская месть – штука не слишком приятная.

Дженни не стала просить Джека объясниться, она кожей почувствовала, что ей грозит беда;, и пустилась наутек. Не разбирая дороги, она бежала, пока не выбилась из сил. Оказавшись в темном проходе между прилавком, где продавался эль, и аптекарским лотком, она остановилась, чтобы передохнуть. Переждав немного, она осторожно высунула голову из темного прохода и тут же испуганно вскрикнула. Что-то черное опустилось ей на голову.

– Ну вот я тебя и поймал, красотка.

Как Дженни ни билась, она не могла сбросить мешок. Удар в живот заставил ее согнуться пополам.

– Что мы с этого поимеем? – словно издалека услышали она чей-то голос.

– Не волнуйся, нам щедро заплатят. Роза сама обещали, – заверил своего подельника Джек. – И лучше ее не серди. Она все может, помяни мое слово. Я думал, что спрятался так, что мать родная не найдет, а она отменила за день.

Дженни заерзала в пропахшем сырой землей мешке.

– Дай ей по голове, чтобы успокоилась, – бросил Косоглазый Джек, и эти слова были последними, что остались у нее в памяти от того дня.