"Дракула. Последняя исповедь" - читать интересную книгу автора (Хамфрис Крис)

Глава первая ЗАЛОЖНИК

Эдирне,[2] столица Оттоманской империи, сентябрь 1447 года

— Ну? Есть ли среди вас, тупиц, хотя бы один, кто может прочесть мне это?

Ион Тремблак внимательно посмотрел на витиеватые наклонные арабские буквы, начертанные на дощечке, лежащей перед ним, и вздохнул. Если ты не можешь ответить на вопрос учителя, то должен хотя бы показать молчаливое, усердное старание. Однако сколько он ни смотрел, текст только терял четкость, а не становился яснее. Его ум был перегружен. Мальчики вошли в класс на рассвете, а теперь солнце стояло почти в зените. Сначала был греческий, потом математика, а за ней — персидская поэзия, такая сложная для понимания.

Когда все это закончилось, учащиеся уже начали вставать со своих мест, но Хамза-ага, их наставник, вдруг издевательски улыбнулся и сказал:

— Давайте закончим наш день словами Аллаха, милостивого и вездесущего. Прочтем еще один короткий стих из Корана.

Серб Мардич недовольно простонал и немедленно получил за это удар палкой. Хорошо, что Ион вздохнул совсем тихо, про себя. Ему очень хотелось, чтобы деревянная дубинка, лежавшая на полу рядом с подушкой, на которой сидел наставник, так и осталась на своем месте.

— Давайте, мои птенчики, мои молодые ястребки. Старайтесь. Ваша тупость вывела бы из себя даже имама Тебриза, который славился своим терпением. Безмятежность его духа не нарушилась даже тогда, когда варвары подожгли его дом, в котором он находился. Тебриз только спросил: «Может быть, кто-то откроет окно?»

Хамза тихо засмеялся, поджал скрещенные ноги и наклонился, разглядывая семь голов, покорно склоненных перед ним. Он ожидал какой-нибудь реакции на свои слова, но ее не последовало.

— Так что же, никто? — Теперь уже пришел черед Хамзы тяжело вздыхать. — Ладно, убирайтесь, каменные головы. Посмотрим, может быть, воздух, благословенный Аллахом, прочистит ваши мозги.

Наблюдая за тем, как мальчики встают, постанывая от боли в ногах, затекших от долгого сидения в неудобной позе, он добавил:

— Давайте вернемся к этому утром. Никакого Геродота не будет, пока мы не закончим с этим.

Наверное, никто не стремился так быстро покинуть класс, как Ион. Он хотел первым оказаться у двери и вести товарищей по орте[3] в коридор, а оттуда — во внутренний двор школы, чтобы слиться с толпой таких же учеников, освободившихся после занятий. Парень уже будто видел их за низкими стенками, которые разделяли большой зал на отдельные классы, и ему не терпелось скорее примкнуть к ним.

Все вели себя тихо, как и было приказано, но Ион отчетливо различал напряжение на лицах мальчишек. Ему казалось, что оглушительный крик, который раздастся, как только двери откроются, замер внутри каждого ученика. Однако он не мог уйти, потому что его друг все еще сидел рядом с ним и внимательно вчитывался в слова, написанные на дощечке.

Ион щелкнул пальцами перед лицом товарища. Сигнал был очевидным и недвусмысленным, однако не возымел никакого эффекта.

Хамза уже встал и разминал затекшие ноги. Он взглянул на Иона, потом на его товарища.

Некоторое время турок внимательно изучал склоненную голову, черные как смоль волосы, упавшие на лицо, потом улыбнулся и спросил:

— Ты что-нибудь понял, мой молодой друг?

Губы юноши беззвучно шевельнулись, он робко поднял глаза.

— Я думаю, да, Хамза-ага, — произнес он.

— Тогда почему ты не сказал этого перед своими товарищами?

«Вот глупец! Он еще и спрашивает, — подумал Ион. — Разве это не ясно?»

Его приятель мог бы ответить на большинство вопросов учителя, если бы это зависело от него. Но остальные ученики, такие же заложники, как и он сам, очень ревностно относились к этому. Так что промолчать было проще всего. Во всяком случае, именно это решение обеспечивало минимум синяков и ссадин.

Хамза сошел с кафедры, солнце осветило его. Голубые глаза аги блестели под черной чалмой на темном, загорелом лице. Едва заметная улыбка играла на губах над светлой бородой.

Ион увидел его вблизи и снова отметил, что наставник был, конечно, старше, чем они, но лет на семь, не больше. Он получил эту должность три года назад, а до этого служил у султана виночерпием.

— Тогда прочти мне это, Влад Дракула. — Хамза указал пальцем вниз. — Я хочу услышать из твоих уст мудрость, изложенную в Коране.

Влад кашлянул, прочистив горло, потом стал читать:

— «О вы, которые уверовали! Опьяняющий напиток, азартные игры, жертвоприношения на каменных жертвенниках и гадание по стрелам — скверные деяния, внушаемые шайтаном. Сторонитесь этого, быть может, вы преуспеете».[4]

— Хорошо. — Хамза кивнул. — Ты неправильно произнес всего лишь три слова. Но меня удивляет сам факт, что ты вообще способен выговаривать арабские слова. — Он подошел ближе, наклонился. — Сколько же вообще ты знаешь языков?

Влад пожал плечами.

За него ответил Ион, едва сдерживая волнение:

— Греческий, латинский, французский…

Влад взглянул на него, не произнес ни слова, но Ион и так хорошо знал этот взгляд, а потому послушался и замолчал.

— Конечно, ты бегло говоришь на турецком, но арабский?.. — Хамза присвистнул. — Ты хочешь стать хафизом?

— То есть тем, кто наизусть может читать весь Коран? — Влад покачал головой. — Нет.

— Тем не менее ты уже сейчас можешь прочесть и понять куда больше, чем кое-кто из тех, кого я знаю.

Сказав это, Хамза неожиданно толкнул Иона в плечо, причем довольно больно. Он явно вышел за пределы установленных правил поведения.

Заложники почувствовали облегчение и рассмеялись.

— Я восхищаюсь тем, что здесь написано, читаю Коран, потому что слова и мысли, которые изложены в нем, прекрасны. Они заслуживают того, чтобы читать их вслух, как архангел Гавриил делал это для великого пророка Мухаммеда. На страницах книги всего лишь слова. Но если произнести их вслух, то они будут жить среди нас. — Он обвел комнату рукой. — Превратятся в энергию, свободную, вечную.

— Я думаю, что слова имеют влияние на тебя, мой юный друг. — Хамза положил руку на плечо Влада, наклонился к нему. — Ты чувствителен к ним. В этом мы с тобой похожи. Возможно, истина, заключенная в словах, которые ты только что произнес, приведет тебя и к другим откровениям, может быть, даже к Аллаху.

— Нет. Причина, по которой я учу Коран и читаю его вслух, заключается вовсе не в этом. Я восхищаюсь, да, но…

Улыбка на лице Хамзы не поблекла. Сомнение — это хорошо, оно удерживает людей от ошибок.

— Но что?..

Влад поднял голову, прислушался к крикам, смеху, перебранке учеников, покидающих школу. Мальчишки наконец-то вырвались на свободу.

— Я изучаю Коран, чтобы по-настоящему узнать вас, — произнес он. — Ведь турки — это сила, которая сотрясает мир. Именно вера ведет вас, подвигает на великие деяния. Если я не узнаю про вас все, то как смогу остановить? — Он снова вскинул голову и взглянул учителю прямо в глаза.

Оба слушателя вскрикнули, не в силах сдержать изумления.

Хамза первым взял себя в руки.

— Ты не боишься, что я накажу тебя за такие слова? — Он указал на дубинку, которую оставил рядом с подушкой.

— За что, эфенди?

— За твои непокорные мысли.

— Но почему они удивляют вас? — Влад нахмурился. — Все заложники — дети непокорных. Мы потому и находимся здесь, что наши отцы правят с позволения турок, но в глубине души продолжают считать себя свободными. Дракул отдал меня и Раду на ваше… попечение пять лет назад, но вовсе не для того, чтобы мы получили самое лучшее образование, какое только возможно. Мы в вашей власти. Если он снова проявит непокорность, то вы нас убьете.

Ион подошел ближе и тронул друга за локоть.

— Остановись!..

Влад резко отбросил его руку.

— А почему, Ион? Хамза-ага знает нашу историю. Он видит, как заложники появляются здесь и уходят, живут и умирают. Учитель помогает нам постичь философию, освоить приемы боя, узнать поэзию. — Влад показал на дощечку с арабской вязью. — Турки рассказывают нам о своей вере, полной терпимости и милосердия, но не заставляют нас принимать ее, так как это противоречит Корану. Если все пройдет благополучно, то они отошлют нас обратно в наши земли, чтобы мы служили их интересам, платили дань, присылали юношей в армию и благодарили за привилегии, дарованные нам. Но если все сложится по-иному, то они разобьют наши прекрасно образованные мозги о камни. Разве я говорю неправду, эфенди? Если это так, то, пожалуйста, ударьте меня как следует за то, что я лжец.

Хамза долго смотрел на него. Выражение его лица не менялось.

Наконец он спросил:

— Сколько тебе лет?

— В марте будет семнадцать, — последовал ответ.

— Ты слишком молод для того, чтоб рассуждать так цинично.

— Нет, Хамза-ага, — негромко ответил Влад. — Напротив, я недостаточно взрослый для того, чтобы справиться с этим.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, потом на лицах обоих появилась улыбка.

Ион, который стоял между ними, почувствовал себя лишним, и его даже охватила ревность. Юноша подумал, что его уму никогда не сравниться с умом друга. Поэтому он должен просто наблюдать за тем, как между Хамзой и Владом появляется нечто особое, их собственный мир, частью которого ему не стать.

Молчание длилось недолго.

Турок повернулся и пошел к кафедре.

— Иди, мой сокол, — произнес он через плечо. — Твоему дружку не терпится скорее воспарить в воздух.

Влад тоже поднялся, но не двинулся с места.

— Эфенди, а вы скоро покинете нас?

Наставник наклонился, стал собирать книги, но услышал вопрос Влада и выпрямился.

— Как ты узнал о том, что решилось совсем недавно?

В ответ Дракула только неопределенно пожал плечами, и ага продолжил:

— Да, это правда. Я уезжаю в конце недели. Таков приказ султана, да пошлет ему Аллах здоровья и долголетия. Ты же знаешь, что я не обычный ага.

— Я знаю. Вы один из самых лучших сокольничих его величества. Вы уезжаете, чтобы вернуться к этому делу?

Ион отступил на шаг. Ученики не могли задавать вопросы, им было позволено только отвечать на них. Влад проявил дерзость.

За такое наказывали, но турок не потянулся за дубинкой, лежащей у его ног.

— Я еду на охоту, — произнес он мягко. — Но не с птицами.

Ион снова отошел к двери. Больше всего ему сейчас хотелось уйти как можно дальше от той скрытой угрозы, которую он услышал в голосе аги.

Все знали, что Хамза набирает силу в государстве. Его должность сокольничего была формальной, так сказать, на черный день. Все мужчины в Порте владели каким-нибудь ремеслом. Даже сам султан Мурад был неплохим кузнецом, делал подковы, оплетку для боевых луков и наконечники стрел. Еще все знали, что Хамза помогал султану разбираться в политических делах и придворных интригах.

Владу стоило бы держаться подальше от всего этого, но он и глазом не моргнул.

— Возможно, вам представится случай высоко подняться, — сказал сын валашского господаря. — Если так произойдет…

Влад сунул руку под батистовую рубашку, за пояс широких красных шаровар, и вытащил сверток. Какое-то время он рассматривал голубую ткань, затем размотал ее, взял охотничью перчатку и с заметным смущением протянул подарок наставнику.

— Я точно не знал размера, шил только по догадке. Но надеюсь, что она…

Хамза надел перчатку, поднял руку, пошевелил пальцами.

— У тебя верный глаз, юноша. Рука сидит как влитая.

Он улыбнулся, сжал кулак и поднес руку к солнечному свету, чтобы рассмотреть толстую отполированную кожу, прошитую двойным швом. Внизу, у самого запястья, где кожа была мягче, ага заметил кое-что интересное.

— Что это? — спросил он.

Ион увидел золотые буквы, вышитые на перчатке. Персидский он знал лучше, чем арабский, поэтому узнал слова еще до того, как Хамза прочел их вслух:

— «Я в западне, я заключен в темницу тела. Но я хотел бы быть ястребом, который свободно парит». Это Джалаладдин Руми.[5] Мой самый любимый поэт.

— И мой.

Турок еще раз прочел надпись, но на этот раз про себя.

— Однако в последней строчке ты позволил себе вольность. Разве поэт не написал просто «птица», а не «ястреб»?

В ответ Влад опять неопределенно пожал плечами.

— Ладно. — Хамза поднял руку, снова повернул перчатку к свету. — В любом случае это прекрасная, тонкая работа. Теперь я знаю, чем ты будешь зарабатывать на жизнь в черные дни, Влад Дракула. — Он осторожно снял перчатку, поднял голову и улыбнулся. — Спасибо тебе. Теперь я буду надевать ее и вспоминать тебя всякий раз, отправляясь на охоту.

— Это все, чего я желал бы, эфенди.

Влад слегка поклонился, повернулся и направился к двери. Ион, у которого отлегло от сердца, последовал за ним.

Парни уже вышли в коридор, и тут мягкий голос Хамзы остановил их:

— А себя, юноша, ты считаешь заключенным в клетку, поскольку являешься заложником султана?

Влад не повернулся.

— Вы знаете, что там еще написано, эфенди. «Я не держу ястребов в клетке, они живут со мной», — негромко ответил он и улыбнулся, хотя видел это только Ион. — И я живу с вами, — добавил заложник. — Пока.

Потом Дракула зашагал по коридору. Ион едва поспевал за ним. Его плечи сутулились в ожидании окрика, приказа вернуться или даже удара дубинкой, но ничего этого не последовало.