"Бесстрашная" - читать интересную книгу автора (Торн Александра)

Глава 11

Алиция не обращала внимания на разговор Райны с Улиссом. Она не слышала ни слова. Шарлотта и Велвет также были погружены в свой разговор, но Алиция не слушала и их. С момента, когда ей представили Террилла Микса, она превратилась в живую статую и была столь поглощена его персоной, что, вероятно, забывала бы даже дышать, если бы ее легкие не требовали свежей порции кислорода.

Во французском языке есть выражение «le coup de foudre»,[3] оно как нельзя более точно обозначает то, что случилось с Алицией. Если перевести его на литературный язык, то оно будет звучать как удар… чего? Она пожалела, что не слишком усердно занималась французским языком.

Слово «foudre» по звучанию похоже на «poudre», а «poudre» означает порох. Может быть, выражение «1е coup de foudre» означает взрыв пороха? Алиция хихикнула и тут же поймала недоумевающий взгляд матери.

Теперь ей следовало вести себя с Шарлоттой осторожнее. Алиции совсем не хотелось делиться с матерью новыми, неизведанными чувствами, которые она вдруг обнаружила в себе.

Ей не хотелось ломать голову над выражением «1е coup de foudre» и даже не было интересно узнать, что точно оно означает. Только что Алиция получила урок, заслуживающий особого внимания. Она почувствовала, что во рту у нее пересохло; щеки горели. Ей казалось, что целая стая птиц машет крыльями у нее в груди. Ей хотелось прыгать от радости и плакать только оттого, что она чувствовала себя живой. Человек, которого она придумала и который являлся ей тысячу раз в девичьих грезах, человек, которого она ждала всю жизнь, стоял всего в нескольких шагах от нее – настолько близко, что она могла бы до него дотронуться.

Его скульптурные черты украшали овеянное всеми ветрами лицо – казалось, что он претерпел многое и восторжествовал над бесчисленными испытаниями судьбы. Выражение его лица, теплое, дружелюбное и в то же время настороженное, говорило о том, что он хорошо изучил человеческий род и знал о нем все – и хорошее, и плохое, и мог бы многое порассказать об этом.

Веснушки, рассеянные по его щекам и скулам, и рыжевато-золотистые волосы, ниспадавшие до ворота, смягчали приметы зрелого возраста. Ему можно было дать и тридцать, и сорок, и любой возраст между тридцатью и сорока. Его костюм, хоть и неважно сшитый, не мог скрыть широких плеч и тонкой талии.

Нет, молча отчитывала себя Алиция, надо выразиться пооригинальнее. Можно сказать, что он худощав и кажется одиноким, или стройным и гибким, или таким, что… от него захватывало дух. Алиция незаметно бросила взгляд на Райну, желая проверить, произвел ли рейнджер такое же впечатление и на нее, но обнаружила лишь одно – Райна вышла из комнаты.

Алиция снова обратила взгляд на Террилла Микса. У него были самые удивительные в мире глаза, синие, как сапфиры. Они буквально гипнотизировали.

Его руки тоже заслуживали особого внимания. Они были тонкокостными и гибкими, будто принадлежали пианисту. По спине Алиции побежали мурашки, когда она представила, что он прикасается к ней.

Будет ли Террилл нежным или грубым, застенчивым или дерзким? Да и прикоснется ли он к ней когда-нибудь вообще?

К счастью, Террилл Микс не замечал ее неподобающего леди поведения. Она наклонилась вперед, чтобы лучше расслышать, что Террилл говорит Рио. Должно быть, ее не больше бы пленила беседа Аристотеля с учениками, ведущего диспут у подножия Парфенона.

– Мне совсем не нравится погода в последние дни, Рио. На твоем месте я бы пригнал стада поближе к дому.

– Мы с Патриком давно уже так решили, – ответил Рио. – Последние несколько недель мы только этим и занимались. И мы запасли достаточно сена, если зима будет суровой.

– А вы предвидите какие-то неприятности? – спросила Алиция, обращаясь к Терриллу.

– Ну, не такие, с которыми приходится иметь дело мне, – ответил он. – Но у меня есть пара старых ран, и они всегда ноют, предвещая, что погода изменится к худшему. Иногда они здорово дают о себе знать.

У Алиции буквально подкосились ноги, когда Террилл посмотрел на нее. Погода мало интересовала ее, Алиции хотелось как можно больше услышать о ранах Террилла. При этой мысли сердце ее сжималось.

Хотя она знала, что ей не следует проявлять такой дерзости, Алиция все же не смогла удержаться от вопроса:

– А что это за раны?

– Пару раз в меня стреляли и попадали, мисс Алиция. Это старые пулевые ранения. Но это неподходящая тема разговора для леди.

Как ловко он уклонился от разговора!

– Меня не так-то легко смутить, – ответила Алиция уверенным тоном. – Я никогда не встречала раньше стража закона и не могу представить себе более романтической профессии.

Озадаченный, он посмотрел на нее с неуверенной улыбкой:

– Не думаю, что мою профессию можно назвать романтической, мисс. Как раз наоборот.

– Я имела в виду совсем не такого рода романтику, – объявила она. – Знаете ли вы, что слово «роман» происходит от латинского корня? Оно означает историю, изложенную в стихах. Я просто имела в виду, что вы, вероятно, должны знать множество удивительных историй.

– Я не рассказываю историй. Люди должны полагаться на слово шерифа или рейнджера и верить ему.

И снова он неправильно ее понял. Это только подстегнуло ее довести свою мысль до кристальной ясности.

– Можно сказать, взглянув на вас, что вы человек правдивый. Я никогда не встречала такого реши… такого человека. Никогда прежде не видела, чтобы черты характера были так ясно выражены в человеческом лице. Я просто хотела сказать, что мне интересно было бы послушать рассказы о том, что бывало с вами.

Глаза Террилла округлились. Его щеки залил малиновый румянец, веснушки поблекли.

– Алиция немножко помешана на нашем Западе, – сказал Улисс, приходя на помощь Терриллу. – Пусть ее вопросы тебя не смущают. В ее интересе нет ничего личного. Узнавать все, что возможно, о Техасе – ее хобби.

Улисс не мог впасть в большее заблуждение. Ее интерес был личным и даже очень личным. Ей хотелось бы, чтобы Улисс куда-нибудь ушел и она смогла бы поговорить с Терриллом без помех.

– Это верно, что я помешана на Западе, мистер Микс. Я нахожу Техас совершенно восхитительным. Он меня просто очаровал. Эти просторы, открытое небо и рельеф, холмы и скалы – ничего подобного я не встречала в своей стране. Это вызывает во мне робость и манит одновременно, это прекрасно – все первозданное, мрачное и в то же время буйное и дикое. Это…

Алиции не хватило эпитетов, и она умолкла.

– Я хочу все о нем узнать, прежде чем уеду домой, – закончила Алиция неуверенно.

– А когда это должно произойти, мисс? – спросил Террилл с вежливым интересом, хотя она не осудила бы его строго, если он счел ее одной из восторженных женщин, страдающих неумной болтливостью и отсутствием мозгов.

Однако ее мозги были в порядке, чего нельзя было сказать о состоянии сердца. Оно подпрыгивало у нее в груди, как одна из антилоп, которых ей показывал Улисс.

– Я еще не знаю. Это зависит от многих обстоятельств, – ответила Алиция загадочно.

Террилл кивнул. Только глаза выдавали его озадаченность. Мужчины, как известно, любят загадочных женщин. По крайней мере в книгах, которые она читала, было именно так, а она, безусловно, хотела понравиться Терриллу Миксу. Алиция едва могла дождаться минуты, когда сможет записать впечатления о нем в своем дневнике.

– Надеюсь, это будет не так уж скоро, – сказал Улисс, взывая к ее вниманию. – То, что вы и ваша мать живете у нас в доме, оказывает самое благотворное действие на моего отца и на меня тоже, осмелюсь добавить.

О Боже! Этот степенный флегматичный Улисс, похоже, решил пофлиртовать с ней. Они провели вместе долгие часы, и он не сказал ничего, хотя бы отдаленно намекающего на какое-то личное отношение к ней. Неужели он разглядел в Террилле соперника и претендента на ее чувства? Или у Улисса был какой-то другой мотив, что он вдруг столь внезапно начал за ней ухаживать? Если бы только она побольше знала о мужчинах!

Велвет могла и не готовить изысканные блюда, половину ночи простояв у плиты. Гости поглощали угощение с такой жадностью, будто не ели неделю. Жареный гусь, обложенный яблоками и рисом, был особенно хорош. Велвет и сама это признавала.

Что же касалось десертов, то сладкий пирог со взбитыми сливками и сливовый пудинг с подливкой из бренди были прекрасным заключительным аккордом.

Сейчас она стояла возле раковины с руками по локоть в мыльной пене и мыла посуду, а Райна ее вытирала.

– Думаю, ужин удался, верно? – спросила она у дочери.

– Кажется, всем было весело, – согласилась Райна. – И ели они вовсю.

Велвет кивнула:

– Особенно Террилл. Я думаю, он изголодался по домашней стряпне. Приятно было снова его повидать, верно?

– Верно, – согласилась Райна.

– Я заметила, вы много разговаривали.

– А как могло быть иначе, если за ужином ты посадила нас рядом?

– Но ведь он тебе нравится, правда?

– Конечно. Он всегда был замечательным другом и всегда мирился с тем, что я вытворяла, когда была маленькой.

Велвет излила свое разочарование и раздражение на кастрюлю, которую в эту минуту чистила. Она надеялась на более обнадеживающий ответ.

– Но ведь теперь ты не ребенок. Террилл-то это знает, если тебе это неизвестно.

– Ради Бога, мама, о чем речь?

– Я видела, как он на тебя посмотрел, когда ты вошла в кухню.

Судя по тому, как Райна загремела тарелками, убирая их, этот разговор не был ей приятен. И все же Велвет продолжала наседать на нее:

– Террилл ухватился за возможность увидеть тебя снова, когда я пригласила его пообедать у нас на следующей неделе.

– Ты же сама сказала, что он изголодался по домашней еде… Тебе пришлось пригласить и Алицию с Улиссом?

– Я думала, Алиция тебе нравится.

– Нравится. У меня никогда не было такой подруги, как она. Но вот Улисса я не выношу.

Велвет повернулась от мойки, чтобы видеть выражение лица Райны:

– Улиссу не очень понравилось, что ты поблагодарила Патрика за Старфайера. Это как раз в духе Улисса – сделать широкий жест, а потом ждать, что перед ним все падут ниц, ты не согласна? Не понимаю, что такая милая девушка, как Алиция, находит в нем.

– А что заставляет тебя думать, что она в нем что-то находит?

Велвет выдавила из себя смешок, хотя ей хотелось заплакать, видя всю неуместность чувств Райны к Улиссу:

– Ну, солнышко, совершенно очевидно, что у этих двоих флирт.

Шарлотта переоделась в халат, потом вышла в холл и постучала в дверь спальни Алиции.

– Это я, – сказала она.

– Входи, – послышался ответ.

Алиция сидела в кресле с высокой спинкой у окна, поджав ноги. Лицо ее было задумчивым. Весьма вероятно, что она думает об Улиссе, решила Шарлотта.

– Для тебя Рождество было приятным? – спросила она, ставя свой стул напротив кресла Алиции.

– Очень. Но, мама, тебе не следовало дарить мне эти драгоценности. Это с твоей стороны просто расточительство.

– Чепуха. Когда-нибудь они все равно стали бы твоими.

Шарлотта молила Бога, чтобы Алиция никогда не узнала, что этот убор из рубинов и бриллиантов должен был пойти в погашение долгов Найджела. В последнем письме поверенный Найджела предупреждал, что с каждой неделей положение становится все более отчаянным. Он требовал, чтобы Шарлотта вернулась в Англию, но она постаралась выбросить из головы этот ультиматум. Шарлотта не собиралась позволить чему-либо испортить немногие оставшиеся в жизни счастливые дни.

– Такое уж выдалось Рождество, что все тебе преподносят драгоценности.

– Как это?

– Конечно, ты не забыла прелестную камею и серьги, которые преподнес тебе Улисс. У него изысканный вкус.

– Да, вероятно. – Выражение лица и голос Алиции были такими, будто она находилась за тысячу миль отсюда, но ведь известно, что влюбленные молодые леди выглядят несколько мечтательными.

– За то недолгое время, что мы здесь живем, Улисс, мне кажется, очень привязался к тебе, а может быть, за этим стоит и нечто большее. Он явно побледнел, когда Террилл спросил о нашем отъезде.

Наконец Алиция очнулась от своих грез и выпрямилась в кресле:

– А когда мы едем домой, мама?

– Пока что я об этом еще не думала. Но я ни за что не соглашусь переплывать океан зимой. А ты скучаешь по Гленхэйвен-Холлу?

– Ничуть, – объявила Алиция выразительно. – Я бы ничего не имела против того, чтобы остаться в Техасе навсегда.

Это как раз то, что нужно, подумала Шарлотта. Алиция была пока еще слишком невинной, слишком наивной, чтобы признаться в чем-то себе самой, но на самом деле причиной ее влюбленности в Техас и в это ранчо был Улисс.

– Я очень рада, что мы помогли Патрику в самое тяжелое для него время. И Улиссу тоже, конечно. Очевидно, что он был очень привязан к матери. Я ценю эти качества в мужчине. А ты?

– Я считаю их восхитительными.

– Улисс замечательный мужчина. Он отличается от всех мужчин, которых мы знали в Лондоне. Он умный, трудолюбивый и щедрый. Ну кому бы пришло в голову подарить Райне такую великолепную лошадь?

Выражение лица Алиции просветлело.

– Я так рада, что он это сделал. Я говорила с ним о том, как безобразно он обращается с Райной.

– А-а, понимаю.

– Что понимаешь, мама?

– Женщина может оказывать на мужчину самое удивительное влияние – вызвать к жизни все лучшее, что в нем есть. Сомневаюсь, что Улисс подарил бы Райне столь ценное животное, если бы ты не говорила с ним об этом.

– Не думаю, что это я повлияла на него.

– Не будь глупышкой, дорогая. Это все твое влияние. Он о тебе очень высокого мнения, и я думаю, он хочет произвести на тебя благоприятное впечатление.

– Ну, раз ты так считаешь, возможно, ты и права.

– Дорогая, это не я так считаю, это на самом деле так. Ты слишком молода и неопытна, чтобы понимать мужчин так, как их понимаю я. Уверяю тебя, Улисс очарован тобой. Все признаки налицо.

– Какие признаки?

– Когда мужчины влюблены, они становятся очень рассеянными. Они не могут сосредоточиться на делах. И даже ты, должно быть, заметила, что Улисс сегодня был сам не свой. Ты подумала о том, что ответишь, когда он попросит твоей руки? Алиция замерла:

– О Боже, ты и в самом деле думаешь, что он это сделает?

Шарлотта с трудом удержалась, чтобы не сказать: «Я молю Бога, чтобы это случилось», но вовремя прикусила язык. На сегодня она достаточно подготовила Алицию к такой ситуации.

– Для какой-нибудь женщины, если ей повезет, он будет прекрасным мужем. Я была бы счастлива, если бы этой женщиной стала ты. И тогда ты сможешь остаться в Техасе навсегда, – пояснила Шарлотта с самодовольной улыбкой. – А теперь, моя дорогая девочка, время ложиться спать. День был замечательный, но долгий.

Она поднялась, чтобы поцеловать Алицию в лоб, и выскользнула из комнаты, прошелестев своим халатом из тафты.

Алиция дождалась, пока закроется дверь ее матери, и только тогда достала свой дневник. Столько всего произошло с той минуты, как она сделала последнюю запись!

Патрик так и не привык спать один. Он взбивал подушки с той стороны постели, где прежде спала Илке, чтобы не чувствовать рядом пустоты. Но подушки были плохой заменой женщины, которую он любил всю жизнь.

Перекатившись на свою сторону, он посмотрел на фотографию Илке, подаренную ему Шарлоттой. Он поставил ее на ночной столик, чтобы видеть перед отходом ко сну и при пробуждении.

Хотя он и пытался сосредоточить все свои мысли на образе Илке, Шарлотта постоянно вторгалась в его внутренний мир. Как было похоже на нее хранить эту фотографию столько лет! Вероятно, увидев Илке такой прекрасной, она позеленела от зависти. Собственно, он не удивился бы, если бы Шарлотта разорвала эту фотографию в клочья, вместо того чтобы хранить все эти годы. Но он никогда не мог понять, какие узы связывали Шарлотту и Илке. Единственное, что у них было общего, – это он.

Илке как-то по-особенному была привязана к Шарлотте, и время показало, что она была лучшей судьей человеческого характера, чем он. В те недолгие месяцы их брака Шарлотта была не более чем дитя, испорченное и избалованное родителями, дитя, которое никогда не сомневалось, что солнце восходит и садится по ее желанию.

Но теперь этот испорченный ребенок превратился в зрелую женщину, внимательную, добрую и умную. Что же произошло в ее жизни и заставило так измениться? Смерть Найджела?

Может быть, с его стороны было эгоизмом полагаться на ее силы? Как долго она сможет оставаться здесь и принимать на свои плечи все тяготы его жизни?

Террилл Микс возвращался в город в сгущающейся тьме. Над его головой кружили тысячи скворцов, собиравшихся на ночлег, – на фоне темнеющего неба их черные перья образовали вращающееся облако. Заходящее солнце окрасило горизонт в нежно-розовый цвет, напоминающий румянец женских щек.

Он сгорбился в своей теплой куртке, стараясь дотянуться рукой в перчатке до шляпы и нахлобучить ее поплотнее, а мыслями все время возвращался к вечеру, проведенному в уютном доме, который только что оставил. Он не мог припомнить, когда последний раз так наслаждался рождественским праздником. Провести его с двумя столь прекрасными женщинами – это с ним случалось нечасто. От их красоты просто дух захватывало.

Хотя обычно он несколько робел в компании красивых женщин, с Раиной он чувствовал себя совершенно свободно. За ужином они говорили о лошадях и достоинствах колючей проволоки разных сортов.

Беседовать с ней было все равно что говорить с мужчиной, если только не смотреть на нее. Такая хорошенькая девушка, как она, должна была давно обзавестись кучей поклонников. Бог свидетель, ей нужна помощь мужчины, чтобы вести дела на ранчо после того, как не станет Рио. И хотя от этой мысли становилось больно на душе, не вызывало сомнений, что в свои неполные семьдесят лет Рио уже пережил своих ровесников.

Террилл пришпорил лошадь, потому что солнце уже соскользнуло за линию горизонта. В этом году зима уж слишком холодная, подумал он, а потом его мысли снова обратились к Райне.

Он подумывал о том, чтобы изменить образ жизни, и не мог представить себе места, лучшего, чем ранчо де Варгасов. Он и Райна подошли бы друг другу много лучше, чем большинство известных ему пар. И он был бы счастлив, если бы его тестем и тещей стали Рио и Велвет. Жениться на Райне – прекрасная мысль. Но почему же он все продолжал думать об Алиции Готорн?

Должно быть, он рехнулся. Леди Гленхэйвен ему неровня. Кроме того, она казалась довольно-таки странной, если разобраться. Никогда не встречал он женщины, которая задавала бы столько глупых вопросов. Она вообще слишком много говорила. И все же ему нравилось ее слушать, был приятен звук ее голоса. У нее такая манера нанизывать слова, что они звучали, как стихи.

Поэзия! Теперь-то он уж точно знал, что потерял рассудок. Что, черт возьми, ему известно о поэзии? И если уж на то пошло, то что ему было известно об Алиции Готорн? Не считая того, что ее волосы напомнили Терриллу солнечный свет, пробивающийся сквозь облака, а глаза – небо, омытое дождем.