Глава 5

Выскользнув из палаты в полутемный коридор я мельком огляделась. Вроде никого. К лифтам идти впрочем, чревато — очень уж близко пост. Ну, ладно, как-нибудь.

Я заскользила вдоль стены радуясь позднему времени и вследствие чего дежурному освещению — одна лампочка на входе в отделение, другая на выходе и третья где-то посередине. Никто не должен видеть сбежавшую пациентку, шум поднимется, а это нам не упало.

До вожделенного выхода оставалось десяток шагов не больше… Твою мать! Дверь сестринской распахнулась, времени на раздумья не оставалось. Быстро огляделась выискивая щель, куда можно забиться. Ничего подходящего. До ближайшей двери пять шагов — не успеваю! Прямо за спиной квадрат метр на метр связывающий железным рукавом больничный отсек с прачкой, куда таким нехитрым лифтом отправляют грязное белье. Недолго думая, вдавила кнопку рядом с окном, створки, прикрывающие рукав разошлись и ухватившись за верхний край я, вперед ногами, скользнула в рукав, моля всех богов, чтоб внизу, по халатности своей, не успели убрать короб с бельем. Лястнуться со всего маху ногами об пол ощущения не из приятных, хоть и высота не большая всего-то с метр. Но ножки-то мои, не казенные и их жалко.

Прогрохотав по пологому рукаву около уровня, набрав при этом немалую скорость, я въехала ногами в тюки белья. Белье смягчило падение, однако ощущения были далеки от райских, но ноги не ушибла и на том благодарствуйте.

Выбравшись из ящика, огляделась. Никого. Прачка будто вымерла. Ну, что ж, мне это только на руку. Сделав независимое лицо, направилась к выходу с таким видом, будто по прачке станции каждый день разгуливают непонятные личности в грязных комбинезонах без знаков отличия. Встреченный у выхода рабочий проводил меня удивленным взглядом, но остановить не решился. Благополучно выбравшись в коридор, побежала.

Грохоча тяжелыми ботинками я неслась по коридору, распугивая сторонних прохожих. Пренебрегши лифтом скатилась по лестнице на четыре уровня вниз, туда, где располагалась карантинная зона. Кстати, в корне неправильно — карантинная зона должна располагаться на одном уровне с ангарным отсеком, ну ладно, можно допустить уровень вверх или вниз, но уж никак не на десятку!

Остановившись у герметично закрытой двери карантина, дала себе несколько секунд отдышаться, все-таки две недели в отключке дают о себе знать. Обтерев лоб перчаткой, вдавила неприметную кнопку у косяка двери. Звонка я не услышала, но в этом нет ничего удивительного — карантинная зона охраняется куда лучше, чем тюремный отсек при полицейской части. Дверь приоткрылась и на меня уставился хмурый глаз. И куда только смотрит Витя Грабов? Явное нарушение! Пренебрегаем инструкциями, господа, ох, пренебрегаем!

— Кто? — неприветливо поинтересовался мужчина с той стороны двери.

— Анна… Романова, — замешкалась я с фамилией, давненько не представлялась этим сочетанием предпочитая просто — 'Радагаст'.

— Чего надо?

— Мне бы мальчонку у вас забрать, — я нацепила на лицо свою самую лучезарную улыбку, — пятнадцати годочков от роду, зовут Закари Фарт, сдали его вам на попечение около двух недель назад, может больше и, между прочим, незаконно. Так что уж будьте добры, мне его выдать.

— Что по мне, так хоть сейчас его забирайте, если у вас есть разрешение генерала Романова, — проинформировали меня, в голосе стража по-моему прозвучало облегчение.

А вот теперь больше напору, Анна Дмитриевна, больше! Перед наглостью и уверенностью все пасуют. Даже доблестные хранители карантинов.

— Нет, разрешения у меня нету, не озаботилась как-то. А с каких это пор на выдачу содержащихся в карантине требуется разрешение полицейского генерала? Или у вас своего начальства не достает?

— Да нет, своего начальства у нас в достатке, — не слишком уверенно ответил мужчина, — но на этого конкретного клиента требуется разрешение от генерала. Будет разрешение — забирайте мальчишку, нет — значит нет.

— Будьте добры, позовите Виктора Грабова, — вежливо попросила я, раздумывая ткнуть ли товарищу в нос своим удостоверением или обойдется.

— Его нет на месте, — со мной явно не желали разговаривать, дверь начала закрываться. Оставалось только удивляться, почему этого не сделали раньше.

'Боем что ли прорываться!?' — удивленно мелькнуло в голове, а нога уже вписалась в оставшийся до косяка проем, рука потянулась к поясу нащупывая поломанную подушку-домкрат с выставленной бешеной силой подъема, которую я так и не успела сменить на Ценсе.

— Значит так, дружок, — сквозь зубы процедила я в последний раз стараясь воззвать к благоразумию стража, — я сейчас вставлю в щель вот эту подушечку. Дерну за вот эту вот чеку и тебя впечатает в стену вместе с дверью с силой в несколько тысяч атмосфер, после чего тебя останется только повесить вместо коврика на стеночку, такой гладенький станешь. У тебя есть выбор — либо ты продолжаешь корчить из себя цербера, либо зовешь мне Грабова, а еще лучше отдаешь мальчишку. Мы с ним уйдем очень тихо и очень мирно. Слово спасателя.

— Вы думаете, я поверю, что вы выполните вашу угрозу? — осклабился парень, налегая на дверь.

— Выполнит, можешь не сомневаться, Жора, — услышала я с той стороны смеющийся голос Вити Грабова, — Анька у нас способная и в некоторых случаях крайне решительная. Открой дверь и пропусти гостью.

Я облегченно вздохнула, что не пришлось приводить свою угрозу в действие, а Жора недовольно блеснув глазами отодвинулся в сторону позволяя пройти.

— Привет, Анечка, вернулась значит, — Витька ухмыльнулся во весь рот и шутливо щелкнул меня по носу.

— Неверная формулировка, не я вернулась, а меня вернули, — вздохнула я, грозя другу кулаком.

— Что ж, тоже бывает. За мальцом своим пришла?

Я кивнула шагая рядом с Витей по коридору.

— Я надеюсь, он в порядке?

— Он-то в порядке, а вот мы его стараниями скоро в психушке окажемся! — но в голосе Грабова не слышалось ни тени недовольства, только раздраженное восхищение. — Беспокойный и упрямый он у тебя. Его к нам больным привезли. Не дергайся, все в норме, воспаление у него было. Как он только к твоему папаше на корабль пробрался, одному Богу ведомо, и где весь перелет прятался ума не приложу. Обнаружили его почти на Алкионе, когда он из своего укрытия вылез, позвонить кому-то. Кабы от температуры и упадка сил не свалился никто бы его и не нашел! Знаешь откуда звонил, чертенок? Из каюты твоего папеньки! Тот когда безбилетника увидал едва шлюп не разнес, а по прилету запер парнишку к нам. Пока он с температурой лежал и мы его выхаживали еще ничего было. А вот когда поправился, тогда и понеслось! Генерал-то приказал ничего о тебе не говорить, а мальчонка сильно про тебя волновался.

Пару раз пытался прорваться боем, пришлось нащелкать подзатыльников. Да не косись ты на меня зверем, не сильно, проформы ради, я ж знаю чей он. То, что генерал на него рычит, это проходяще, но рано или поздно ты появишься и ответа потребуешь! Так вот, спеленали мы его по рукам и ногам, кусается, зараза, и определили в закрытые апартаменты. Еду подаем через окошко, да вот только эта дрянь малолетняя уж неделю, как голодовку устроила! А сегодня дождался тихонько рядом с окошком, когда еду принесут и на моего парня поднос опрокинул. Я думал Жора его удавит — еда ж горячая была. Хорошо еще, что в коде цифр сильно много, мы Жорку оттянуть успели. Так что если тебе твой обормот надобен, забирай его сама. Я в этот отдельный изолятор, хоть стреляй не пойду! Еще чего доброго, разберет кровать и шарахнет спинкой по голове!

— Да ладно тебе, — отмахнулась я, однако особой уверенности не чувствуя, — что ты из ребенка зверя-то делаешь? Он вообще-то парень смирный.

— Ты уверена, что мы про одного и того же человека говорим? — озадачено нахмурился Витя, клацая кнопками набора у металлической двери.

Тихо щелкнул отпираясь замок, и дверь бесшумно распахнулась. Не диво, что Зак бесился, содержали его, как особо опасного преступника. Унылые серые стены, стыдливо прикрытое полупрозрачной невысокой ширмой отхожее место в углу за дверью. Напротив простенькая и не очень удобная кровать, гибрид больничной койки и тюремных нар, застланная тонким темно-синим одеяльцем, да небольшая подушка, на которой едва умещается голова и это все великолепие не обременено даже намеком на постельное белье. Вот и вся меблировка. Ни стула, ни стола. В такой обстановке и с ума скатиться недолго, а если учесть еще полный информационный вакуум…

Зак сидел на кровати вполоборота к двери подтянув к подбородку колени, обхватив их руками, упираясь лбом в сложенные руки. Он не мог не слышать открывающейся двери, но даже не поднял головы, и не взглянул на посетителя. Похоже мальчишка настолько устал от происходящего, что решил отказаться от борьбы и пустить все на самотек.

Горло неприятно перехватило, и где-то там начал стремительно расти колючий комок. Я тихо приблизилась к парнишке и опустившись рядом, осторожно погладила по коротко остриженному затылку. Зак медленно поднял голову, лицо бледное, осунувшееся, а в глазах злая беспомощность.

— Привет, Зайчонок, — улыбка вышла какой-то слабой и смазанной, а на глаза навернулись горячие слезы, — пошли домой.

— Ах? — беспомощность сменилась недоверием, а затем дикой радостью человека, считавшего, что вот все — жизнь кончилась и на самом краю, вдруг увидавшего путь к спасению.

— Ты пришла! — Зак всхлипнул совсем по детски, и бросился мне на шею, обхватил крепко, почти до боли, уткнулся лицом в мою шею, я погладила его по вздрагивающей спине. — Они все говорили, что ты не придешь! А ты пришла! Где ты была так долго? Я думал, что ты… нет, это меня пытались убедить, что ты умерла, но я-то знал, что ты выживешь! Ах, не бросай меня больше, ладно? Я с ума сходил, они все молчали, я даже не знаю… не знаю, сколько я здесь… я во времени потерялся! Ах, я ничего не слышу, мне страшно, кажется, я с ума схожу! Понимаешь? А твой отец он приходил и говорил, что если ты умрешь, он меня убьет, а… а потом перестал приходить. Я боялся, что ты…

— Тихо, тихо, все хорошо, — я гладила его спину и плечи, укачивая Зака, как маленького, — я здесь, я вернулась и никуда больше не уйду. Все хорошо, все уже закончилось. Ты мне веришь?

Зак закивал и судорожно вздохнул. Я отстранила его от себя и ладонями вытерла слезы, катящиеся по его щекам. Парнишка зажмурился, еще раз вздохнул, окончательно успокаиваясь и даже попытался улыбнуться все еще дрожащими губами.

— Ах, а у тебя что-нибудь поесть не найдется? — тихонько, чтоб не услышал стоящий у двери Витя, спросил Зак и шмыгнул носом. — Есть ужас как хочется!

— А кто тебе мешал есть, когда давали? — раздраженно поинтересовался Грабов, все же услышавший Зака.

Тот ничего на это не ответил, только сердито засопел и уставился на Грабова исподлобья, как на самого лютого врага. Я положила руку на плечо мальчишки, призывая вести себя прилично.

— Пошли в кабинет, я вас чаем напою, — позвал Грабов, которому надоело топтаться на пороге.

Я поднялась с кровати и вышла из камеры. Зак с невероятным проворством выскочил следом, словно боялся, что его могут здесь оставить. Витя, с явным вздохом облегчения, захлопнул опустевшую комнату. Ну, естественно с облегчением! Наконец-то избавиться от такого обременительного клиента, как Зак, и с превеликим удовольствием переложить на мои плечи ответственность за мальчишку, это целый праздник.

Мы шли к кабинету начальника карантина, вяло обмениваясь с Витей впечатлениями о прошедших годах. Зак молча семенил рядом, не отставая ни на шаг и для верности украдкой уцепившись за мой рукав. Так-то я уж точно не убегу. Грабов исподтишка поглядывал на парня и тихонько ухмылялся.

— А парнишку-то, как подменили, — удивленным шепотом поделился со мной Грабов, чуть качнув головой на присмиревший ужас, доверчиво цепляющийся за мой рукав.

Я только пожала плечами, а что тут скажешь. Конечно, Грабову трудно поверить в столь разительные перемены, когда Зак несколько недель изводил мужиков своим отвратительным поведением и вдруг, в одну секунду превратился из колючего дикобраза в нечто белое, пушистое и невероятно послушное.

Зайдя в кабинет Витя сразу же включил чайник, открыл небольшой холодильник в углу комнаты и, присев на корточки, принялся изучать его содержимое. Первым, что появилось оттуда оказалась саморазогревающаяся металлическая банка с бульоном. Витя потянул за кольцо, банка зашипела, крышка отошла и из-под нее вырвался ароматный клуб пара. Грабов толкнул растерявшего всю свою воинственность Зака на диван, сунул ему в руки горячий бульон и горбушку хлеба, приказал пить очень медленно. Парень вопросительно оглянулся, я кивнула подтверждая слова злого дядьки, только тогда пробормотав 'спасибо' и принялся за еду.

— Ну, точно — подменили! — пробормотал Грабов почесав бровь, и снова повернулся к холодильнику.

Я огляделась, в кабинете начальника карантина за истекшие годы не произошло ровным счетом никаких изменений. Тот же стол, заваленный бумагами, продавленный диван примостившийся у стены, высокий рабочий холодильник с несколькими кодовыми и ужасно надежными замками, где хранятся штаммы редких и не очень вирусов из которых в считанные минуты можно сделать приличные вакцины. Обстановку завершали два стула, так же заваленные бумагами.

Грабов сдвинул в сторону бумаги расчищая на столе место и принялся лепить бутерброды. Я предложила свою помощь, но Витя отказался указав подбородком на заварочный чайник, и рядом стоящую металлическую коробку с чаем.

Я заварила чай и усевшись верхом на стул с интересом наблюдала за все возрастающей горой еды, а Грабов косился то на тарелку, то на нас с Заком, словно сомневаясь, что двум таким изголодавшимся особям не хватит. Витя, наверное, извел бы все свои запасы, не останови я его рвение. Он убрал в холодильник остатки продуктов и мы, наконец, смогли приступить к поеданию всего приготовленного заботливым хозяином.

— Витя, ангел мой, расскажи-ка мне такую грустную историю, — начала я, разглядывая содержимое своей чашки, — какие корабли в ближайшее время покидают нашу славную станцию?

— Не успела появиться, как опять бежишь? — усмехнулся Грабов, качая головой и прекрасно понимая направление моих расспросов.

— Бегу, — не стала я спорить. — Понимаешь у меня куча дел и некогда здесь рассиживаться.

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но боюсь, у тебя ничего не получится, — Витя виновато улыбнулся.

— Это еще почему? — с набитым ртом поинтересовался Зак, ловящий каждое слово.

— Потому что, когда твоя подруга Наташа поставила в известность твоего родителя, что ты вот-вот придешь в себя, он, предвидя твое стремление уйти не прощаясь, запретил даже близко подпускать тебя к ангарам. Даже выставил посты у каждого выхода. Так что ловить тебя будут, как особо опасного преступника. Извини.

Черт! Я закрыла глаза и откинулась на спинку стула. С отвратительным металлическим скрежетом мышеловка захлопнулась, и выхода из нее в ближайшее время не предвидеться. Если Грабов не врет, да и к чему ему врать? Генерала он не боится, Витя сам по себе достаточно большой человек, чтоб давно никого не бояться. Да и выгоды от вранья, он не получит ни на грош. Так что приходится верить. Нет, можно, конечно подскочить и сломя голову броситься к ангарам, но что-то у меня неприятное чувство, что все будет так, как Грабов и сказал.

Что же ты старый змей, папенька разлюбезный, делаешь-то? Так людей не возвращают. Ладно, пусть это будет на твоей совести.

Внезапно я почувствовала смертельную усталость, будто какой-то шутник резко повернул особо важный рубильник и все… и руки не поднять. Что-то вас, доктор совсем развезло! Похоже, с побегом придется повременить. А чего ты, интересно, еще хотела? Две недели в полной отключке на дне стеклянной колбы наполненной непонятно чем, это тебе не джигу на вулкане станцевать, и не на лавине пузом прокатиться! И похоже, организм еще не успел отойти от двухнедельного издевательства.

— Ань, да не переживай ты так, — ласково заговорил старый друг, состроив умильно сочувственную рожу, — поживи здесь, отдохни. Тебе все равно реабилитация нужна после твоего крайнего подвига…

— Витя! Хоть ты не пори чушь, а? — расстроено отмахнулась я. — Поживи! Ты сдашь мне во временное пользование парочку своих палат?

— На черта тебе мои палаты? — брови друга взлетели вверх.

— А затем, что к генералу я жить не пойду, а больше просто некуда!

— Тьфу, на тебя, Романова! Иди домой и не дури мне головы!

— Вить, — терпеливо проговорила я, — ты забыл? Меня не было шесть лет, кто будет держать пустую каюту столько времени?

— Дэмон, — пожал плечами начальник карантина.

— Адмирал? — глупо хлопнув глазами переспросила я.

— Адмирал, — передразнил меня Грабов, — ты же знаешь его трепетное отношение к тебе!

— Не преувеличивай, — мотнула я головой, чувствуя, как лицо заливает краской.

— Я преуменьшаю, — хмыкнул Витя. — Адмирал личным приказом запретил занимать или передавать кому бы то ни было твою каюту. Генерал возражал, адмирал настаивал. Некоторые несознательные элементы даже ставки делали.

— Сколько взял?

— Сто пятьдесят кредов, — с законной гордостью оскалился он, мне оставалось только фыркнуть.

Прощаясь с Грабовым пообещала, что на днях загляну и мы поговорим обо всем более обстоятельно. Остается надеяться, что Витя не ошибся и моя каюта действительно осталась за мной, иначе действительно будет некуда податься. Войдя в лифт, я секунду помедлила, прежде чем нажать на кнопку нужного уровня.

— Ах, мы куда? — подал голос Зак.

— Домой.

— Давай улетим отсюда, а? Мне здесь не нравиться. Я здесь ничего не слышу.

— Зак, потерпи, пожалуйста, совсем немного, хорошо? Ты же слышал, что Грабов сказал. Нужно немного подождать, пока все уляжется, да и мне войти в норму не помешает. Как только я почувствую себя лучше, мы сразу же улетим отсюда к чертовой матери. Поверь мне, у меня тоже здесь задерживаться рвения нет.

Двери лифта разъехались, открывая до боли знакомый коридор. Смешно сказать, но сделать первый шаг было неимоверно трудно. Я лучше посидела бы лишний месяц в уяратском плену на дне сырой глиняной ямы, в компании военнопленных и дамы, шляющейся с косой наперевес с которой приходилось вести сложные споры в надежде выторговать лишнюю жизнь. Да, пожалуй лучше плен, чем встреча со своими собственными призраками. Вроде и вреда-то причинить не могут, но и развлекать их особого желания не имеется. Ну, ладно, к черту!..

Шаг и еще. Где раз там и два. Дверь каюты. Ладонь на ключ. И сердце замерло где-то на середине удара, даже не надеясь, что откроется. И получилось! Чуть слышный щелчок и дверь приветливо отошла от косяка. Что ж, живем! Отдельная крыша над головой имеется, а остальное перебедуем.

В малюсенькой прихожей автоматически зажегся свет приветствуя блудную хозяйку. Зак огляделся недовольно морща нос. Ему здесь не нравилось. Впрочем, мальчишку можно понять — мы находились в глубоком космосе и он, привыкший каким-то потусторонним чутьем слышать дыхание и скрытую от остальных людей жизнь планеты, чувствовал себя не в своей тарелке. Могу себе представить, как он перепугался очнувшись на станции и ничего такого не почувствовав. Это как внезапно и по непонятной причине наступившая глухота у обычного человека. Но, что поделаешь, придется мальчишке с этим примириться, пока мы вынуждены из-за моего состояния находиться здесь.

Зака, привыкшего к клетушкам патрульных катеров, поразили размеры моего бывшего жилища. Он с интересом оглядывался вокруг и даже прошелся по комнате. Я тоже огляделась, все как всегда и на своих местах, вот только изрядный слой пыли накопился.

Я прошла по коридору и заглянула на кухню. Уж ничего ж себе! Даже моя забытая чашка стояла на своем месте в углу стола. Если дорогие родственники решили поразить меня тем, что все после моего отъезда оставили в первозданном виде, им это удалось. Холодильник только, скорее всего, подчистили, а так все на местах. Я, не оценив этой заботы, вернулась в комнату к Заку.

— Ты пока знакомься с обстановкой, а я пойду в душ, целую вечность не мылась.

— А ты там, того… не грохнешься? — проявил мальчишка заботу. — Ты бледная, как смерть.

— Постараюсь не грохнуться, — пообещала я.

— Ах, как думаешь, здесь еда какая-нибудь имеется? — поинтересовался он озираясь по сторонам.

— Понятия не имею, — честно призналась я, — поройся на полках в кухне, но перед употреблением посмотри срок годности. Единственное, что можешь брать спокойно это кофе, сахар, чай и долгосрочные консервы, они, если память меня не подводит, должны быть где-то наверху. С остальным повнимательней, договорились? Кстати, кухня по коридору налево.

Зак кивнул и занялся обстановкой, а я отправилась в душ смывать с себя подсохшую лекарственную дрянь от которой противно чесалась кожа.

…Поеживаясь от холода Влад огляделся ища в окружающей обстановке знакомые ориентиры. В небе раздался гул, Влад задрал голову, вглядываясь в темноту. Очень быстро отыскал источник приближающегося шума. Садился большой транспортный корабль.

Проводив глазами транспорт Влад вздохнул с облегчением. О том, чтобы пешком добираться до поместья и речи не шло. Он и в лучшем-то состоянии не рискнул, а сейчас и подавно. Так что остается единственный вариант — городская квартира, та, что рядом с портом. Шлепать придется не менее одиннадцати кварталов, по ночному городу, кишащему блюстителями правопорядка. Этих опасаться нужно в первую очередь — босой мужчина, одетый в больничную распашонку и халат явно с чужого плеча, без каких-либо документов просто подарок для ночного патруля.

Шумно выдохнув и заставляя себя не особенно задумываться над предстоящими трудностями, идти-то все равно надо, двинулся в путь, выбирая места потемнее и, по возможности, сторонясь оживленных улиц.

Шел долго. Один раз даже испугался, что заблудился в хитросплетении подворотен и улиц, по которым обычно проносился в салоне дорогой машины. Правда, испуг быстро прошел, вместе с гулом пассажирского лайнера. Не успел порадоваться, что движется в правильном направлении, как на его пути возникла преграда в виде трех хмурых, лохматых и облаченных в грязные тряпки хозяев подворотни. Как ни старался, не смог объяснить маргиналам, что не собирается поселяться на их жизненном пространстве и столоваться в их помойке. Ничего не получилось. Пришлось драться. У не выздоровевшего еще герцога реакция была не блестящей, так что кое-как раскидав нападавших пришлось спасаться бегством, а точнее расчетливо отступать, под одобрительное шипение вырывающееся из разбитых ртов нищих.

Влад еле доволокся до дверей подъезда. Усталый, замерзший, злой и грязный, со сбитыми в кровь ногами и свежей ссадиной на скуле после драки с нищими, мечтал лишь о горячей ванне и бокале коньяка. Большом, пузатом, до краев заполненном темной, приятно пахнущей хмельной жидкостью, которая заставит быстрее бежать кровь по жилам, согревая своим теплом.

Осторожно придерживая дверь, Влад пробрался в подъезд и быстро, насколько позволяли сбитые ноги, побрел вверх по лестнице не решаясь в таком виде воспользоваться лифтом, где мог, несмотря на поздний час, встретиться с другими обитателями дома. Ничего особо страшного не будет, но читать о себе в утренних газетах желания не было.

Кое-как дотащившись до своего этажа, присел отдохнуть на холодный камень ступеньки. Еще чуть-чуть и он будет в тепле и безопасности. Эта мысль согревала не хуже коньяка. Не вставая потянулся и набрал код. Замок приятно щелкнул и дверь приоткрылась. Подниматься сил не было и сиятельный герцог на четвереньках прошествовал в квартиру, молча посмеиваясь над собой — хорош герцог, ничего не скажешь!

Захлопнув дверь заставил себя подняться, зная, что стоит позволить себе еще немного посидеть, он так и заснет в прихожей. Щелкнул выключателем и с облегчением скинув больничные вещи, критически оглядел себя в зеркало. Никаких особых перемен не наблюдалось, вот только рожа заросла щетиной и похудел немного, пожалуй, а так ничего. Влад повернулся спиной, изогнувшись принялся разглядывать в зеркале огромный овальный синяк над задницей, примерно с палец длиной, там где его уколола та ненормальная. Да ладно, не так уж все и страшно, хоть и болит, зараза! Мстительно затолкав ногой под шкаф халат и распашонку, пошлепал в ванну.

Пока набиралась вода, побрился и залил вонючей дрянью ссадину на скуле. С блаженной улыбкой опустил себя в горячую ванну, пошевелил пальцами, включая гидромассаж. Понадобилось всего двадцать минут, чтобы почувствовать себя готовым на подвиг в виде перемещения собственного бренного тела из ванны в кровать. Отчаянно зевая, выбрался из кипящей пузырьками воды и, не обременяя себя полотенцем, сходил на кухню, где покормился консервой прямо из банки. Конечно, организм требовал чего-то большего и можно было, пойдя навстречу, заказать ужин из ближайшего ресторана, но Влад опасался, что уснет так и не дождавшись заказа.

Влад набрал рабочий номер Рома не надеясь, да и признаться, не желая застать того на месте, оставил сообщение, что его светлость милорд соизволили вернуться и только после этого разрешил себе отправиться спать…

Стоять под душем оказалось непосильным трудом — голова кружилась и предательски подгибались коленки. Чтобы действительно не грохнуться, как предсказывал Зак, пришлось расположиться на нагретом полу душевой кабинки.

Теплый пар и струи воды с шуршанием низвергающиеся с потолка действовали усыпляюще. Не хотелось ничего. Ни мыться, ни думать о дальнейшей жизни, ни вылезать отсюда, и еще меньше хотелось объясняться со всеми и каждым, а в том что придется я не сомневалась. Все-таки шесть лет это большой срок, а исчезновение, как оно обычно и случается с исчезновениями, было внезапным. Да я и сама не предполагала тогда, что уехав могу не вернуться.

Усилием воли скинула с себя блаженное оцепенение, нужно все же мыться и вылезать, всю жизнь в душевой кабинке не отсидишься. Да и Зак, обеспокоенный моим долгим отсутствием, может заявиться спасать от неминуемого утопления в душе.

Кое-как помывшись, наскоро вытерлась и, обернувшись полотенцем, прошлепала в свою комнату. Нужно отыскать что-нибудь из одежды, не щеголять же в рабочем комбинезоне рассчитанном на минусовую температуру, и к тому же грязном. Основательно перерыв шкаф, отыскала пару белья, свободные брюки и простенькую кофточку, оказавшуюся мне почему-то большеватой. Переодевшись, сложила свой комбинезон на стул, неизвестно за какой надобностью оказавшийся у дверей моей комнаты, а впрочем, я сама могла этот стул сюда притащить, и забыть об этом. Сделав эту большую работу, присела на кровать передохнуть. Подобное состояние невероятно бесило, что это еще за дела — поминутно отдыхать?

В дверь тихонько поскреблись и, не дожидаясь приглашения, в щель просунулась голова парня.

— Ах, я кофе сварил. Будешь? — спросила голова.

— Буду, — кивнула я, и уже собралась встать с кровати, но Зак меня остановил.

— Ты сиди, я сюда принесу.

Я усмехнулась в закрывшуюся дверь. Столько заботы на ровном месте! Обычно это наводит на неприятные размышления о том, что Зак сделал какую-нибудь гадость, и старается задобрить меня авансом, чтобы по вскрытии его 'ужасного' преступления у меня не возникло желания чересчур лютовать и отвешивать лишние подзатыльники. А они всегда кажутся лишними, особенно если влетают в собственную нежно и горячо любимую голову.

Я подтянула подушку и, затолкав ее под спину, откинулась на стену стараясь устроиться с наибольшим комфортом. Дверь распахнулась и на пороге возник Зак, держа в руках поднос. На подносе дымились, распространяя терпкий аромат две чашки кофе, между ними лоток с добытыми из моего неприкосновенного запаса галетами и горстью конфет.

— Консервы я решил на завтра приберечь, — хозяйственно заявил мальчишка, устанавливая поднос на кровать, — на полках хоть шаром покати, а в холодильнике в глубокой заморозке мясо. Мы умрем с голоду, пока сможем его растаять.

— Не волнуйся, — рассмеялась я, принимая у него чашку, — завтра сходим на склад и приобретем продукты.

— Все, какие я захочу? — прищурился Зак, намереваясь в будущем ловить меня за язык, я кивнула морщась, кофе слишком горячий. — А ты пирожков спечешь? Ты уже давно обещала.

— Спеку, — пообещала я, — если буду в состоянии.

После кофе я почувствовала себя достаточно сносно, но не настолько хорошо, чтобы предпринимать какие-либо серьезные шаги к уходу со станции. Зак убрал остатки скудной трапезы и устроившись рядом, блаженно прикрыл глаза. Но долго сидеть молча не мог и принялся терроризировать меня разговорами. Я вяло отбивалась, надеясь, что скоро он устанет и замолчит. Эту идиллию прервал громовой треск распахнувшейся входной двери. Ага, старый пень пожаловали, уныло подумала я.

— Где этот молокосос? — раскатился по каюте раздраженный рык.

Зак заметно побледнел и беспомощно посмотрел на меня.

— Сиди здесь и не высовывайся, — шепнула я и поспешила навстречу разгневанному родственнику.

Папаня метал молнии и прожигал меня взглядом. Я спокойно села в кресло, жестом предложив последовать моему примеру. Отец предложению не внял, продолжая расхаживать, заложив руки за спину, но все же не решаясь прорваться в мою комнату и разделаться с мальчишкой.

— Зачем он тебе? — задала я резонный вопрос.

Отец недоуменно поморгал, мой вопрос поставил его в тупик. Естественно, если я жива, то и парнишка ему вовсе ни к чему.

— Итак, — прервала я затянувшееся молчание, — что ты от него хочешь?

— Она еще спрашивает, что я хочу! — крикнул папа, резко поворачиваясь ко мне. — Он едва не убил мою дочь, заметь, единственную, а ты еще имеешь наглость покрывать его!

— Во-первых, следи за своим языком — тебя может услышать Ника, а во-вторых, я жива, не так ли? — со всем возможным безразличием поинтересовалась я.

— Да, но… — папа вдруг успокоился, и присел в кресло напротив, — Аня, я не знаю, что связывает тебя с ним, но я вижу, у тебя постоянные неприятности из-за этого щенка и если бы я был на твоем месте…

— Но, ты-то не на моем месте, ведь так? — мягко поинтересовалась я, откидываясь на спинку кресла. — И все мои неприятности связанные с Заком тебя касаться не должны.

— Они меня и не касались, пока я не увидел, во что это может превратиться! — голос отца снова начал клокотать яростью, как вулкан перед извержением. И его прорвало. — Ты помнишь, что было после того, как ты пошла за этим недомерком?

— Смутно, — пришлось признать мне.

— А я тебе расскажу. Ты вышла в метель, еще не успев толком согреться, а температура уже упала до пятидесяти семи, это ты помнишь?

— Да.

— Хорошо, значит идем дальше. Я не знаю, как ты его нашла, но тебя не было около двадцати минут, я уже признаться, не ждал видеть тебя живой. Ратар меня успокаивал, говорил, что ты обязательно дойдешь, но, кажется, сам в это не верил. Он пошел за тобой. Он и его ребята блуждали в пурге около десяти минут, пока удалось с помощью каких-то приборов обнаружить вас двоих. Ты нашла паршивца, но не смогла дотащить его каких-то пять метров, вы сбились с дороги. На тебе не было верхнего защитного костюма. Ты отдала его своему… это ты помнишь?

— Помню, — пожала я плечами, я помнила так же, как замерзала лежа в снегу, прикрывая Зака собой, уже смирясь с предстоящей смертью, как холод рвал все внутри, проникая сквозь специальную хладоустойчивую ткань нижнего комбинезона. Значит, это Ратар меня нашел. Что ж, выходит, он все-таки усвоил значение фразы 'а может'.

— Ратар нашел вас, но налетел шквал и его сбило с ног, отбросило метров на семь в сторону, он напоролся спиной на какой-то штырь и едва не погиб, получив очень серьезную травму — его проткнуло насквозь перебив позвоночник. Двое из троих ребят, что откапывали тебя из-под снега, получили незначительное обморожение рук, хоть и были в перчатках. Ты сама чуть не замерзла насмерть. Когда я привез тебя сюда, ты была почти трупом! Тебя сразу же поместили в реанимацию и начали проводить курс интенсивной терапии. Наташа не верила, что ты выкарабкаешься и все это из-за какого-то мальчишки.

— Как Ратар? — только и смогла произнести я, пораженная тем, что узнала. То, что едва не погиб Ратар, и то, что ребята обморозили руки моя вина.

— Ратар поправиться, — проговорил отец, — но это будет не скоро, врачи говорят полгода, может больше.

Полгода! Это при нашем-то состоянии медицины! Случись подобное лет пятьдесят назад, у мужика не было бы ни единого шанса выжить. До этой минуты я как-то не думала обвинять Зака в случившимся, а сейчас выходит, что виноват только он. Не пойди он тогда за мной, ничего бы не было. Но самое страшное даже не то, что я или Ратар рисковали своими жизнями — это наша работа — страшно то, что Зак мог замерзнуть насмерть. Не могу сказать, что больше разозлило меня: то, что парень не подумавши, поставил под угрозу жизнь спасателей или то, что едва не погиб сам. Но что бы не натворил мальчишка, я разберусь с этим сама, поскольку это касается исключительно меня и никого больше. Я сжала зубы, стараясь, чтобы мои чувства не отразились на лице — я не собиралась вслух признавать, что согласна с отцом и давать ему лишний повод для злорадства. Тем более, позволять ему близко подходить к парню.

— Это все? — каменным голосом спросила я.

— А тебе этого мало? — опешил отец.

— Мне достаточно и половины. Но ты все же должен быть ему благодарен, — медленно проговорила я, пожалуй, только сейчас до конца осознав, что меня практически силой вернули на Алкиону и обратного пути уже может не быть, и это обстоятельство еще больше подогревало гнев. — Если бы не глупая выходка Зака, тебе ни за что не вернуть меня сюда.

— С ним или без него… — загремел папа, но я его прервала:

— Но с ним это получилось гораздо проще и быстрее. Не спорь со мной. Мы оба это прекрасно знаем, а теперь оставь меня, я устала и у меня разболелась голова.

— Мы не закончили, — предупредил родитель.

— До свиданья, — упрямо повторила я.

Ему не оставалось ничего другого, как убраться вон. Я плотно закрыла дверь, хотелось что-нибудь разбить, так что б вдребезги, в мелкие осколки, но под руку ничего не попалось, да и не помогло бы это, признаться. Я сделала пару глубоких вздохов, пытаясь унять гнев, и направилась в комнату, где ждал Зак.

Парнишка сидел на кровати, обхватив руками колени, упершись в них подбородком. Он слышал каждое слово, это было понятно по несчастному и жутко виноватому виду, но жалеть его сейчас не было никакого желания.

— Ты все слышал? — на всякий случай поинтересовалась я, чтоб лишний раз не повторяться.

— Ах, ты сердишься?

Я опешила. Мало того, что Зак сам мог замерзнуть и из-за него едва не погибла половина спасательской группы так еще и этот его глупый вопрос. Сержусь ли я? Нет, Зак, я на седьмом небе от счастья! Я попыталась заставить себя простить его, не доводя до банальной расправы. Но сделать это не очень-то получалось — мешали мысли о Ратаре, что он вынужден сейчас коротать время на реанимационной койке.

— Ну чего ты на меня так смотришь? — вдруг разозлился Зак, пряча за злостью страх, прекрасно осознавая, что виноват. Что на этот раз переступил все допустимые границы и вот прямо сейчас должно случиться что-то для него крайне неприятное, и спуску не будет. Просто так не простят, не отправят мыться, есть и спать, а накажут. Ведь, пить дать — накажут!

Я молчала. Он злился, не понимая, как осторожно обойти острый угол внезапно возникший на повороте.

— Что, не угодил? Хлопот много, да? — закричал он.

Зак, помолчи, пожалуйста, помолчи, я уже почти справилась. По самому краю ведь ступаешь! Он и не думал молчать, продолжая буравить меня блестящими от злости и страха глазами.

— Нечего было меня тащить тогда из подворотни! Подох бы там тихонечко и забот никаких! Зачем ты туда поперлась? И не смотри на меня так! Кто ты такая, чтобы мной командовать!? Ты мне никто, даже не родственница…

А вот это действительно край! И этого я не прощу! На удивление, мыслей в голове не осталось совершенно. Неосознанно моя рука поднялась и, описав широкую дугу, звонко шлепнула парня по щеке. Его голова дернулась в сторону, он заткнулся недоуменно глядя на меня и схватившись рукой за горящую щеку. Я с отстраненным интересом понаблюдала, как между его пальцами расцветают красным контуры моей ладони. А потом гордо развернувшись вышла в ванную.

Едва за мной закрылась дверь, вся уверенность меня покинула, пошатываясь добрела до раковины, рванула кран, вода мощным потоком хлынула в раковину закручиваясь воронкой и заливая все вокруг. Я сунула голову под ледяной водопад медленно отходя от пережитой ярости. Конечно, Зак прав — я ему никто. Даже не родственница. Да что же это такое? Как только я попадаю сюда, жизнь начинает рушиться! Это просто нечестно! Но что поделаешь…

Блузка промокла, а зубы начали отбивать мелкую дробь. Я закрыла кран, нащупала полотенце. Вытерев лицо, накинула полотенце на шею, вышла в большую комнату. Пошарив в столе нашла лист бумаги и ручку, смахнула пыль со стола. 'Предоставить кров подателю сего. Анна'. Сложив записку вернулась в комнату. Зак все также и стоял посреди комнаты схватившись за красную щеку. Ни слова не говоря я насильно сунула в его ладонь записку, и вытолкала слабо сопротивляющегося парня из каюты.

— Ангары на нижнем уровне, — проинформировала я, указывая на лифт, — сядешь на любой корабль, в порту найдешь представительство, передашь записку. Вещи вышлю позже.

Я закрыла дверь, оставляя ошарашенного Зака по другую сторону. Ну, вот и все. Теперь у меня точно ничего не осталось. Разве что головой в петлю. Я опустилась на кровать, бездумно оправив смятое покрывало и уставилась в одну точку. Не хотелось ничего. Только сидеть вот так, жалея себя и слушать тишину. Тихонько стукнула дверь, по ковру прошуршали робкие шаги.

— Я что-то недоходчиво объяснила? — спросила я не поворачиваясь.

— Нет, все доходчиво, — голос был тусклый. — Но, куда я пойду? У меня кроме тебя никого нет. И мозгов, наверное, тоже, раз язык болтает неизвестно что.

— Это точно, — согласилась я.

Приободренный моим спокойным тоном, Зак уселся рядом на кровать, подумал, скользнул на пол у моих ног и уставился снизу вверх, чтоб уж вид был окончательно жалобный.

— Не прогоняй меня, а?

— Дурак, — вздохнула я устраивая его голову на своих коленях.

— Ах, я не хотел, что б так вышло, — шмыгнув носом, поведал он, — я хотел тебе помочь, время-то уже прошло достаточно. Я совершенно не подумал, что заблужусь! Ах, я очень виноват перед всеми…Из-за меня едва не погибли пять человек…

— Если бы ты немного помолчал, ничего бы не случилось, — вздохнула я.

— Тебе хорошо говорить, а ты попробуй помолчать, когда тебя побить собираются, знаешь, как это обидно!

— Никто тебя трогать не собирался, — возразила я, — и в мыслях не было!

— Ты бы свое лицо видела… — пожаловался он.

— Вот ты говоришь, тебе обидно, а Ратару сейчас как? — щеки Зака вспыхнули и он отвел глаза, — Вот то-то! Хотя, я на самом-то деле испугалась больше за тебя, чем за себя или кого другого. Когда представила, что мог замерзнуть из-за того, что я тебя не дотащила пять метров, думала с ума сойду, поэтому так и взбесилась, ну и за Ратара, конечно. Зак, пообещай, пожалуйста, так больше никогда не делать, ладно? Осознал?

— Осознал и обещаю, — Зак покаянно уткнулся в мои колени.

— Тогда проехали. Но имей в виду, — все же сочла своим долгом предупредить я, — еще одна выходка и тебе долго не придется сидеть!

— Запомню, — серьезно ответил Зак.

— Вот и прекрасно. Я приготовлю чаю, а ты разбери кровати. Чаю попьем и спать, день уж слишком длинный был.

— А ты побудешь со мной пока я не засну? Страшно мне здесь…

— Побуду, куда ж тебя девать, — вставая пообещала я.

Зак с удовольствием вытянулся на моей кровати, не раздеваясь забралась к нему под одеяло, и погасила свет. Мальчишка тут же ухватил мою руку. Я почесала его шею, твердо пообещав себе убраться отсюда, как только он хорошенько заснет, и выпустит руку из своих цепких лап. Господи, какой он у меня еще маленький!