"Классическая драма Востока" - читать интересную книгу автора

Действие седьмое

На колеснице, летящей в воздухе, появляются царь и Матали.

Душьянта. Матали, хотя я исполнил приказ могучего Индры, я чувствую, что не заслужил того милостивого приема, какой мне оказал предводитель богов.

Матали (улыбаясь). Я думаю, — о долгоживущий, — что каждый из вас считает себя должником другого.

Ты говоришь: "Божественному другу Я оказал столь малую услугу, Что храбрецом себя не вправе счесть. Так почему же мне такая честь?" А бог, твоей отвагой изумленный, Когда, священным гневом окрыленный, Ты поражение нанес врагу, Себя считает у тебя в долгу.

Душьянта. Не говори так, Матали. Пойми, что честь, которую бог мне оказал при расставании, находится за пределами воображения. Подумай только, в присутствии богов могучий

Индра усадил меня рядом с собою на престоле, А в это время, втайне мне завидуя, Джайанта, сын его, смотрел с обидою. Бог улыбнулся, на него взирая, С себя венок душистый он совлек, Потом на шею мне надел венок, Сплетенный из цветов бессмертных рая, — Сандала их осыпал порошок, Которым грудь свою раскрасил бог.

Матали. Но разве, о долгоживущий, ты и впрямь не заслужил таких почестей от предводителя богов?

Для Индры создан, для его услад, Был защищен однажды райский сад От бесов, возжелавших торжества, Всесильным Вишну, праотцем твоим, Принявшим облик Человеко-Льва. О царь, как Вишну, ты непобедим, И нынче, Индры услыхав приказ, Вторично райский сад от бесов спас.

Душьянта. И все же победил бесовское полчище не я, а Индра:

Слуга, что подвиг совершил великий, Великим стал благодаря владыке, И разве б Аруна развеял тьму, Когда бы честь не выпала ему Быть Тысячелучистому возницей, — Слугою Солнца, светлою денницей?

Матали. Скромность возвышает тебя. (Проехав немного.) Смотри, твоя слава утвердилась даже на небесах:

Используя в качестве краски Румяна красавиц небесных, Бессмертные пишут стихами На листьях деревьев чудесных О том, как разбил ты нечистых В теснинах, на скалах отвесных, — Да сила твоя и отвага Отныне прославятся в песнях!

Душьянта. Когда мы поднялись на небо, я думал только о том, как бы поскорей сразиться с демонами, и не смотрел на дорогу. Где мы сейчас находимся? На пути какого ветра?

Матали

Воитель, ты на путь шестой ступил, Где ветер Париваха движет воды Небесной Ганги, где круги светил Заоблачные озаряют своды, Где незакатной светится зарей Пространство неба — Вишну шаг второй.

Душьянта. Теперь я понимаю, Матали, почему очистилось мое "я", — и чувства, и разум, и плоть, и дух. (Взглянув на колеса.) Но пока шла наша беседа, мы спустилась на путь первого ветра, на тропу облаков.

Матали. Как ты заметил?

Душьянта

Повнимательней стоит взглянуть, И поймешь, что на облачный путь Опустилась твоя колесница: Между спицами быстрых колес, Там, где облак плывет водонос, Вижу, — кружится чатака-птица: Ей из облака надо напиться; Сквозь огонь устремляются молнийный Кони Индры, масти зеленой; Облаков могучие лона Дождевою водою наполнены; Непременно жди многоводья: В брызгах — наших колес ободья.

Матали. Ты прав. Еще одно мгновение, и ты будешь на подвластной тебе Земле.

Душьянта (глядя вниз). Из-за нашего стремительного снижения Земля кажется удивительной, все обозначается явственней.

Как бы спускается Земля с высоких гор, Живет отдельно дерево любое, Река, что узкою казалась до сих пор, Бежит широководною тропою. Мне кажется, когда стремлюсь я в вышине, Что все кругом исполнено полета. Что и Земля теперь летит навстречу мне, Как будто вверх ее подбросил кто-то!

Матали. У тебя зоркий взгляд. (С благоговением смотрит вниз.) Как величава, как обворожительна Земля!

Душьянта. Что это за гора там виднеется, Матали? Ее склоны вдаются и в Восточное море, и в Западное. Подобно облаку на закате, она как бы струит влажное золото.

Матали. Это златоглавая Хемакута, обиталище полулюдей-полуконей[50]. Здесь живут и величайшие подвижники.

Внук Брахмы Самосущего и сын Маричи, всех народов властелин, Царей, богов и бесов Прародитель, Здесь подвигов установил обитель, — Здесь обитает Кашьяпа святой С женой, сияющею чистотой.

Душьянта. Я не могу миновать такой благодати. Я хочу посетить святого и почтительно совершить вокруг него обход справа налево.

Матали. Благая мысль.

Колесница опускается.

Душьянта

(с удивлением)

Колеса колесницы не скрипят, При их вращении не видно пыли, Слух не услышал, не увидел взгляд, Как с высоты на Землю мы ступили.

Матали. Таково свойство колесницы Индры.

Душьянта. Где же находится обитель сына Маричи?

Матали

Вон там — на изваяние похожий, До самых чресел — в муравьиной куче, И солнца диск разглядывая жгучий, И опоясав грудь змеиной кожей, И шею старой оцепив лианой, Являя отрешенность и величье, С кудрями, где воздвиглись гнезда птичьи, — Подвижник встал скалою первозданной, На мир глядит спокойным, строгим взглядом, А пустынь совершеннейшего — рядом.

Душьянта. Слава тому, кто совершает столь тяжкое подвижничество!

Матали (натянув поводья колесницы). Мы вступили в святую пустынь Прародителя, где жена его Адити растит волшебные деревья.

Душьянта. Обитель эта полна большим блаженством, чем небеса. Мне кажется, что я погрузился в живую воду богов.

Матали. Сходи, о долгоживущий.

Душьянта. А ты, Матали?

Матали. Сойду и я, — вот только остановлю колесницу. (Сходит.) Пойдем, посмотрим на священную рощу, где обитают величайшие подвижники.

Душьянта. Я потрясен тем, что я вижу!

Они проводят дни свои в молебнах, В лесу, в содружестве дерев волшебных, Питаются лишь воздухом одним, Ко благам равнодушные земным. В озерах, желтизною облаченных, — Пыльцою лотосов позолоченных, — Свершают омовения обряд. На тех камнях, где яхонты горят, Они обуздывают вдох и выдох, Забыв о всех желаньях и обидах. Среди собрания небесных жен В святую думу каждый погружен. Они свершают подвиги благие В таких глухих местах, куда другие — Отшельники, исполнив свой обет, Попасть мечтают после долгих лет!

Матали. Воистину так: тот, кто велик, стремится к еще большему совершенству. (На ходу разговаривает с кем-то невидимым.) А, праведник Вриддхашакалья! Как поживает досточтимый сын Маричи? Что ты говоришь? Он сейчас отвечает Адити, в присутствии других женщин, на ее вопрос — в чем состоит высший долг верной супруги?

Душьянта (прислушиваясь). Видно, чтобы встретиться с великим подвижником, нужно дождаться благоприятного времени.

Матали (царю). Отдохни, — да живешь ты долго, — под сенью ашоки, а я доложу о твоем прибытии Кашьяпе — отцу Индры.

Душьянта. Как пожелаешь, Матали.

Матали. Я иду к нему. (Уходит.)

У царя дергается рука — счастливое предзнаменование.

Душьянта

Рука моя дрожит, — к чему мне добрый знак? Я больше никаких не жду услад и благ. Я счастье оттолкнул, что было мне дано, И сделалось моим страданием оно.

Голос за сценой. Не будь таким непослушным! Вот беда, весь в отца уродился!

Душьянта (прислушиваясь). Здесь нет места непослушанию. Но кого же все-таки укоряют? (Смотрит в сторону, откуда донесся голос; удивленно.) Это мальчик, маленькое дитя, наделенное недетской силой. И две отшельницы бегут за ним.

От сосцов материнских он отнял ребенка, Беспокоится грозная мать, И с собой со взъерошенной гривою львенка Принуждает он силой играть.

Мальчик. Лев, раскрой свою пасть, я сосчитаю, сколько у тебя зубов!

Первая отшельница. Неслух! Зачем пристаешь к живой твари, которая ничем не отличается от наших детей? Ты становишься все более дерзким, диким. Недаром отшельники прозвали тебя Всеподавляющим.

Душьянта. Отчего я всем сердцем тянусь к этому мальчику, как будто он — мой сын? Все оттого, что у меня нет детей.

Вторая отшельница. Львица кинется на тебя, если ты не отпустишь ее детеныша.

Мальчик (смеясь). Ой, боюсь, ужасно боюсь! (Презрительно выпячивает нижнюю губу.)

Душьянта

Этот мальчик — маленькое семя, Но величье прозреваю в нем, Он всего лишь искра, — будет время, Вспыхнет всесжигающим огнем!

Первая отшельница. Отпусти львенка, малыш, я дам тебе другую игрушку.

Мальчик. Где она? Давай! (Протягивает руку.)

Душьянта. О создатель, на его руке — царские знаки, он будет повелителем мира!

Чего-то желая, он вытянул руку.

И пальцы прижаты вплотную друг к другу. И чашечкой — вижу — сложил он ладонь. В ней светится краска? Мерцает огонь? Иль, может быть, лотос рассветной порою

Разбужен багряного цвета зарею?

Вторая отшельница. Суврата, одними словами его не угомонишь. Ступай-ка в мою хижину, там у меня стоит игрушка мальчика-отшельника Маркандеи — раскрашенный глиняный павлин. Принеси его.

Первая отшельница. Сейчас принесу. (Уходит.)

Мальчик. А пока я поиграю с львенком.

(Смеется, глядя на отшельницу.)

Душьянта. Сердце мое так и рвется к этому ребенку, хотя он дурно воспитан.

Когда смеется без причин дитя, Жемчужинами-зубками блестя, Когда — случается — трудна разгадка Тех слов, что мальчуган лепечет сладко, Когда пугает что-то малыша, И он бежит к родителям, спеша Взобраться на колени к ним в тревоге, И пылью, грязью пачкает их ноги, — И вот уже испуга нет следа, — Как счастливы родители тогда!

Вторая отшельница. О создатель, он не хочет меня слушаться! (Осматривается кругом). Нет ли здесь кого-нибудь из юношей-отшельников? (Увидев царя.) Благородный господин, прошу вас, освободите несчастного львенка. Для негодного мальчика это забава, а львенок мучается. Малыш схватил его так крепко, что руку не разожмешь.

Душьянта (приближаясь, с улыбкой). Послушай, сын отшельника!

В священной ты растешь обители, Где ради блага — все дела, Где учат маленьких родители Не причинять живому зла. Ты, издеваясь над зверенышем, Отца призванье запятнал, Так оскверняется змеенышем Благоухающий сандал!

Вторая отшельница. Благородный господин, вы ошибаетесь, этот мальчик — не сын отшельника.

Душьянта. Об этом говорят его поступки, его нрав и внешность. Только потому, что я нахожусь в пустыни, я предположил, что мальчик — сын отшельника. (Он высвобождает львенка из рук мальчика и, прикоснувшись к мальчику, говорит себе.)

Едва лишь я коснулся чужого малыша, Почувствовала нежность к нему моя душа, О, если б это было родное существо, О, если б я коснулся ребенка моего!

Вторая отшельница. Удивительно, удивительно!

Душьянта. Чему ты удивляешься, достопочтенная?

Вторая отшельница. Я поражена сходством между этим ребенком и вами. Он впервые видит вас, а не дичится, не выказывает вам никакого нерасположения.

Душьянта. Если он не сын отшельника, то из какой же он семьи?

Вторая отшельница. Из царского рода Пуру.

Душьянта (в сторону). Он из одного рода со мной? Так вот почему отшельнице кажется, что он похож на меня! В обычае тех, кто принадлежит к роду Пуру, налагать на себя такую последнюю епитимью:

Сначала во дворцах вкушают все услады И землю защищают от врагов, Потом они в лесах свершают все обряды И просят благостыни у богов.

(Громко.) Не всякий смертный, даже мечтающий об этом, может сюда попасть. Откуда же здесь мальчик из рода Пуру?

Вторая отшельница. Ты сказал сущую правду, благородный господин, но мать ребенка связана родством с апсарой и поэтому разрешилась от бремени здесь, в священной роще наставника богов.

Душьянта (в сторону). Еще одна причина, чтобы во мне проснулась надежда. (Громко.) А кто супруг ее? Как зовут того царя?

Вторая отшельница. Могу ли я тебе назвать его имя, если он отверг, прогнал свою законную жену?

Душьянта (в сторону). Эти слова указывают прямо на меня. А не спросить ли мне у мальчика, как зовут его мать? Нет, это было бы недостойно меня, — она может оказаться чужой женой.

Появляется первая отшельница с глиняным павлином в руках.

Первая отшельница. Погляди, Всеподавляющий, какая прелестная птица. Чтобы она не разбилась, я ее в платок закутала.

Мальчик (оглядываясь по сторонам). Ты сказала: "Шакунтала"? Где мама?

Первая отшельница. Я сказала "закутала", а ему послышалось "Шакунтала"!

Вторая отшельница. Он так любит свою мать, что даже слабое сходство звучаний этих слов обмануло его…

Душьянта (в сторону). Стало быть, его мать зовут Шакунталой? Впрочем, разве одна только женщина в мире носит такое имя? Но неужели это имя — марево, и оно исчезнет, как и моя надежда?

Мальчик. Матушка, мне нравится этот красивый павлин (берет игрушку).

Первая отшельница (с тревогой.) О, горе, я не вижу амулета на руке ребенка!

Душьянта. Не волнуйся, достопочтенная. Вот он. Амулет упал во время возни со львенком. (Наклоняется, чтобы поднять амулет.)

Обе отшельницы. Не трогайте, не трогайте его!.. О создатель, он взял его! (Пораженные, прижимают руки к груди и смотрят друг на друга.)

Душьянта. Почему мне нельзя было притронуться к амулету?

Первая отшельница. Послушайте, благородный господин. Этот амулет — волшебное растение, именуемое "Непобедимым". Когда мальчик родился, всеправедный Кашьяпа надел ему на руку этот амулет во время священного обряда. Если амулет упадет, никто, кроме родителей и самого ребенка, не должен к нему прикоснуться.

Душьянта. А если кто другой прикоснется?

Первая отшельница. Тогда амулет превратится в змею и ужалит постороннего.

Душьянта. А вы своими глазами когда-нибудь видели такое превращение?

Обе отшельницы. И не раз.

Душьянта (в сторону, радостно). Как мне не радоваться исполнению моих надежд? (Обнимает мальчика.)

Вторая отшельница. Суврата, расскажем необычайную новость той, кто блюдет обычаи вдовства. Пойдем к Шакунтале. (Уходят.)

Мальчик. Пусти меня! Я хочу к маме!

Душьянта. Сынок, мы вместе встретим твою мать.

Мальчик. Вовсе я не твой сынок, мой отец — Душьянта.

Душьянта (улыбаясь). Споря со мной, ты лишь подтверждаешь мою правоту.

Появляется Шакунтала; волосы ее заплетены в одну косу, — признак горя по отсутствующему мужу.

Шакунтала. Я услышала, что амулет Всеподавляющего не превратился в змею, и не поверила своему счастью. Но, быть может, правда все то, что мне говорила о моем муже Санумати?

Душьянта (увидев Шакунталу). Это она, это моя Шакунтала!

Смотрю, — исхудала жена от поста, Одежда в пыли, а душа-то чиста, Она моего не запомнила зла И волосы в косу одну заплела, Но помнит меня, но тоскует жена, И даже в разлуке она мне верна!

Шакунтала (смотрит на царя — поникшего, испытывающего муки раскаяния). Этот человек не очень похож на моего мужа. Но кто же он, осквернивший своим прикосновением моего, дорогого мальчика, охраняемого чудесным талисманом?

Мальчик. Мама, кто этот человек? Он обнимает меня и говорит мне "сынок".

Душьянта. Любимая, то горе, которое я причинил тебе с такой жестокостью, в конце концов, обернулось великим счастьем. Ты узнаешь меня?

Шакунтала (в сторону). Сердце мое, успокойся! Судьба перестала мне завидовать и сжалилась надо мной. Это и впрямь государь!

Душьянта. Жена моя!

Развеян тяжкий мрак безумия былого, И волею Судьбы ты предо мною снова: Затменье кончилось, и Месяц молодой Вновь вместе с Рохини — любимою звездой!

Шакунтала. Победа государю, побе…(Слезы ей сдавливают горло, и голос ее прерывается.)

Душьянта

Хоть слезы тебе помешали Мне слово "победа" сказать, Но я победил все печали, Едва лишь увидел опять Лицо твое без украшений И губ твоих трепет весенний.

Мальчик. Мама, кто он?

Шакунтала. Спроси свою Судьбу, мой мальчик.

Душьянта

(падает к ногам Шакунталы)

Тебя отверг я. Страшная беда! Но ты из сердца прогони мученье. Не знаю сам, как у меня тогда Произошло рассудка помраченье. Молю, — жестокость позабудь мою! Как тот слепец, я принял, в самом деле, Цветочную гирлянду за змею, Когда ее на шею мне надели!

Шакунтала. Встаньте, государь. Наверно, в одном из прежних своих рождений я совершила грех, и пришло возмездие, и мой супруг отвернулся от меня.

Царь встает.

Но как же к царю вернулась память? Как вспомнил он обо мне, изгнанной?

Душьянта. Я отвечу тебе, но сперва сотру следы горя.

Когда рассудок мой померк, Во мне возлюбленной рыданья Не вызывали состраданья, И я несчастную отверг. А ныне я смотрю, горюя, И нет моей тоске границ, Пока с изогнутых ресниц Твои слезинки не сотру я.

(Смахивает слезы с ресниц Шакунталы.)

Шакунтала (увидев перстень). Государь, это тот самый перстень, который вы мне когда-то подарили!

Душьянта. Он вернулся ко мне, — и вернулась моя память.

Шакунтала. Он причинил мне много зла, когда пропал, и я не могла заставить государя мне поверить.

Душьянта. Возьми его: пусть лиана соединится с цветком, — в знак того, что Весна соединяет любящих.

Шакунтала. Я ему не доверяю. Пусть перстень останется у вас.

Появляется Матали.

Матали. Царь, живи долго! Поздравляю тебя с тем, что ты соединился со своей женой и увидел лицо своего сына.

Душьянта. Сладок плод исполненных желаний! Скажи мне, Матали, а разве твой властелин Индра не предвидел хода событий?

Матали (усмехнувшись). Что скрыто от богов? Идем, Кашьяпа дарует тебе возможность увидеться с ним.

Душьянта. Шакунтала, возьми с собой нашего сына. Я хочу предстать перед наставником богов с тобой, идущей впереди.

Шакунтала. Я стыжусь того, что великий подвижник увидит меня рядом с государем.

Душьянта. Так поступают в дни торжеств. Идем, любимая.

Все идут. На сцене — Кашьяпа и Адити, они сидят рядом.

Кашьяпа (увидев царя). Адити, дочь Дакши!

Ты видишь Душьянту, земли властелина, Возглавил он воинов нашего сына, Он полчища Индры — оплот и ограда, И все он свершил, что свершить было надо, И если он лук опустил, отдыхая, То нашего Индры стрела громовая, Злокозненных бесов разившая славно, Становится жалкой игрушкой подавно!

Адити. О его величии можно судить даже по его внешности.

Матали. Да живешь ты долго, царь! Прародители богов и людей смотрят на тебя так ласково, как будто ты их сын. Подойди к ним.

Душьянта. О Матали!

Не та ли чета предо мной, что воспета Приверженцами всеблагого обета? Не та ли чета предо мною, чей дед Есть Брахма? Чета, от которой на свет Двенадцать блистательных месяцев года Родились, — а также сиянье восхода? Чета, воплотившая бога того, Кто выше и старше творца самого? Чета, от которой родился властитель Всех трех мирозданий, богов предводитель, — Тот Индра, которого преданно чту? Скажи, — я ту самую вижу чету?

Матали. Ты видишь родителей Индры.

Душьянта (приближаясь). Душьянта, слуга Индры, пришел, чтобы преклонить перед вами колена.

Кашьяпа. Живи долго, сын мой. Будь Защитой Земли.

Адити. Да не будет тебе равных, дитя мое.

Шакунтала. Вместе с сыном припадаю к вашим ногам.

Кашьяпа. Дочь моя!

Твой муж, как Индра изобильный, славен, Джайанте, сыну громовержца, равен Твой сын, рожденный здесь, в священном доме, А ты, о дочь, пребудь как Пауломи, — С женою Индры ты сравнись судьбою, Мое благословение — с тобою.

Адити. Да почитает тебя твой супруг. Да живет долго твой сын, да пребудет он счастьем и славой своих родителей. Сядьте с нами.

Все рассаживаются вокруг Кашьяпы.

Кашьяпа

(указывая на каждого)

Втроем вы уселись вокруг: Супруга, и сын, и супруг, То Верность, Расцвет и Завет — Творения тройственный свет.

Душьянта. Наставник богов! Сначала исполнились наши надежды, а потом мы сподобились увидеть тебя. Велика милость, которую ты нам оказал.

Сперва — цветок, а плод — потом, А облака — перед дождем, А перед следствием — причина, Я здесь обрел жену и сына, — Мечта исполнилась сперва, Потом ты нам сказал слова Благословения святого: То нашей радости основа.

Матали. Так проявляются добро и милость святых праотцев.

Душьянта. О Прародитель! Я сочетался браком с твоей служительницей по обряду гандхарвов — вольного супружества. Когда некоторое время спустя родные привели ее ко мне, я, в умопомрачении, отверг жену. Тем самым я нанес тяжкое оскорбление потомку твоему, святому Канве. Впоследствии, когда я взглянул на перстень-примету, память вернулась ко мне и я вспомнил, что взял в жены дочь отшельника. Все это кажется мне странным, непонятным.

Я был как тот, кто крикнул: "То не слон", — Хоть пред собой слона увидел он. Но слон ушел, — его сомненье гложет: "Я видел все-таки слона, быть может?" Потом он изучает каждый след И вновь кричит: "То — слон, сомненья нет!"

Кашьяпа. Не вини себя, сын мой. Не по своей воле ты совершил грех. Послушай, как было.

Душьянта. Я внимаю тебе.

Кашьяпа. Когда Менака унесла отвергнутую тобой Шакунталу на озеро апсар и пришла с несчастной дочерью к Адити, я силой йогической сосредоточенности узнал, что невинная страдалица была тобой отвергнута не потому, что ты ее разлюбил, а из-за проклятия Дурвасы. И открылось мне, что проклятие кончится, как только ты взглянешь на перстень.

Душьянта (со вздохом облегчения). Теперь я избавлен от оговоров!

Шакунтала (в сторону). Слава богам! Государь отверг меня не по своей воле. Он действительно забыл меня. Но и я не помню, что меня проклял подвижник Дурваса. Наверно, я так тосковала в разлуке с любимым, настолько была поглощена мыслью о нем, что могла и не услышать проклятия. Теперь я понимаю, почему подруги настойчиво советовали мне, чтобы я обязательно показала перстень супругу.

Кашьяпа (Шакунтале). Дочь моя, ты узнала истину. Не держи зла против мужа твоего, преданного Закону и Долгу.

Из-за проклятия жену отверг супруг: Он память потерял, тебя забыл он вдруг. Но тьма беспамятства развеялась — и снова Властительница ты супруга дорогого. Пустует зеркало, когда оно в пыли. Взглянули в чистое — и мы себя нашли!

Душьянта. Как справедливы эти слова!

Кашьяпа. Был ли ты счастлив, сын мой, увидеть здесь мальчика, которого тебе родила Шакунтала? Когда он родился, я сам совершил над ним обряд джатакарма, — помазал его губы из золотой ложечки смесью меда и топленого масла.

Душьянта. Великий подвижник, этот ребенок — опора моего рода. (Обнимает сына.)

Кашьяпа. Так знай же, что он станет повелителем мира.

На колеснице быстро, без толчков, Он Океан пересечет огромный, Добудет землю силой неуемной, — Семь покорит ее материков. Всеподавляющий — такое имя Заслужит он деяньями своими. Когда же уничтожит всех врагов, он Бхаратою будет назван скоро: Держатель Мира и его Опора.

Душьянта. Я жду величайших деяний от того, над кем сам наставник богов совершил охранительные обряды.

Адити. Надо и Канву известить о том, что исполнилась мечта его дочери. Но кого пошлем к нему? Менаку, мать Шакунталы, я не могу послать, она мне нужна здесь.

Шакунтала (в сторону). Великая праведница высказала мое заветное желание.

Кашьяпа. Но мудрый Канва, благодаря силе своего подвижничества, предвидел все, что произойдет.

Душьянта. Так вот почему святой отец не слишком гневался на меня!

Кашьяпа. И все же надо к нему отправить вестника. Эй, кто там есть?

Галава (входя). Я здесь, наставник.

Кашьяпа. Перенесись, Галава, по воздуху через пространство и отнеси от меня благочестивому Канве счастливое известие: "Проклятие Дурвасы кончилось, к царю Душьянте вернулась память, и он принял в свой дом Шакунталу и ее сына".

Галава. Я исполню твое повеление. (Уходит.)

Кашьяпа (царю). И ты, сын мой, взойди вместе с женой и сыном на колесницу Индры, твоего друга, и направься в свою столицу.

Душьянта. Как прикажет благой подвижник.

Кашьяпа

Пусть Индра, чтоб страна оделась в цвет и плод, Всем подданным твоим обильный дождь пошлет, Но приношеньем жертв ты удовольствуй бога, И если много дашь, то и получишь много. Да будет ста времен таков круговорот: Пусть смертный жертвует, бессмертный воздает!

Душьянта. Отец мой, все свои силы я устремлю ко всеобщему благу.

Кашьяпа. Сын мой, что еще отрадное мог бы я для тебя сделать?

Душьянта. Есть ли что-нибудь отраднее того, что ты уже сделал для меня? Но если ты хочешь оказать мне еще одну милость, то прошу тебя:

Для блага подданных пусть правит царь страной, Пусть всюду ценится святая мудрость слова, Пусть Шива, властный бог, увенчанный луной, Не даст мне на земле родиться снова!

На этом заканчивается драма Калидасы "Шакунтала, или Перстень-примета".