"Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана" - читать интересную книгу автора (Глаголева Екатерина)

Послесловие НАСЛЕДНИКИ ВЕСЕЛОГО РОДЖЕРА

Антипиратские меры, принимаемые правительствами европейских держав, понемногу вытеснили флибустьеров с Антильских островов, заставив их променять Америку на Африку. Так, Эдвард Ингленд (упомянутый Стивенсоном в «Острове сокровищ») со своим помощником Джоном Тейлором, набрав новый экипаж, отправился на Мадагаскар.

Еще в XVII веке европейским пиратам приглянулись Коморские острова севернее Мадагаскара; они предпочитали лагуну острова Майотта. На Коморах пираты общались с местным населением, собирая на рынках информацию о проходящих мимо судах. Однако эта идиллия была нарушена в начале XVIII века, когда на острова стали регулярно заходить европейские торговые и военные корабли. Пираты были изгнаны с архипелага. Но в западной части Индийского океана оставалось еще немало спокойных и безопасных для пиратов островов, где туземное население не было настроено к ним враждебно, а европейцы еще не создали укрепленных опорных пунктов. Пираты перехватывали и грабили суда, поставлявшие скот и провиант с Мадагаскара на Маврикий (тогда он назывался Иль-де-Франс) и Реюньон (Бурбон). Они высаживались на этих двух островах, сжигая поселения и убивая их обитателей. Голландцы, владевшие в то время Маврикием, были лишены пищи и доведены до крайности; возможно, именно частые набеги морских разбойников и привели к тому, что они навсегда покинули остров в 1712 году.

Мадагаскар же превратился в настоящее пиратское царство: большинство морских разбойников вели себя там как удельные князья; под властью каждого находились два-три поселка. Они брали в жены дочерей местных царьков, умножая награбленное богатство внушительным приданым. Их дома стояли на сваях посреди больших дворов, и войти в них можно было только по лестнице. Двор окружал крепкий забор из толстых древесных стволов, в котором обычно проделывали бойницы и устанавливали пушечки.

Заходили пираты и на другие острова Индийского океана — Родригес, Фаркуар, Агалегу, Амирантские, — которые позже других были освоены европейцами. Но дольше и активнее всего они использовали Сейшелы — последний пиратский рай на земле. Изолированность, отсутствие населения, множество удобных бухт, здоровый климат, изобилие пресной воды, пищи и древесины для починки судов — всё это привлекало пиратов. На острове Фрегат они устроили наблюдательный пункт.

Ряд историков считают, что у сейшельских пиратов существовали связи с морскими разбойниками, обосновавшимися у мыса Сан-Себастьян на Мадагаскаре. Альянс с пиратами острова Сент-Мари у восточного побережья Мадагаскара прибавлял их вылазкам дерзости.

Таким образом, торговые пути в Индию постоянно находились под угрозой пиратских нападений. Между тем соперничество Франции и Англии за господство в регионе обострилось, и обе морские державы усилили свое военное присутствие в Индийском океане.

Пиратский промысел становился всё более опасным и всё менее выгодным. Почувствовав, что в душах пиратов назревает перелом, Франция сделала «ход конем» — предложила им амнистию.

Предложением решил воспользоваться Кристофер Кондент (Кондом). Для него это стало бы удачным завершением карьеры: в 1720 году он захватил в Красном море арабское судно, перевозившее 1,3 миллиона рупий, и теперь мог бы удалиться на покой вполне обеспеченным человеком.

Правда, способ для этого он выбрал довольно необычный. Кондент захватил у берегов Мадагаскара английский корабль водоизмещением 100 тонн, нагруженный спиртным, и поручил его капитану, Бейкеру, отправиться к губернатору острова Бурбон с предложением о сдаче французскому королю. В случае отказа Кондент пригрозил явиться туда и нанести как можно больший ущерб. Чтобы Бейкер лучше справился с поручением, пират оставил у себя нескольких заложников.

Двенадцатого ноября 1720 года состоялось заседание совета острова Бурбон. Губернатор Боволье де Куршан согласился амнистировать 135 пиратов и 60 рабов из Гвинеи, но с условием: «Предварительно сдать оружие и боеприпасы, навсегда отказаться от беспорядочной жизни и хранить верность королю Франции, признавая себя его подданными». Кондент получил четыре месяца сроку, чтобы явиться со своим судном и всеми пушками. Кроме того, каждый пират должен был уплатить въездную пошлину в 20 пиастров и мог взять с собой только одного раба.

Но проблемы губернатора только начинались: как разместить 135 пиратов на острове, где проживают всего несколько сотен жителей? Он пообещал обывателям по 15 пиастров за взятого на постой пирата и по пять пиастров за негра (если только он не станет работать на самого хозяина). «Обыватель, который примет на постой одного или нескольких разбойников, должен предоставить каждому подходящую кровать с хотя бы одним хорошим матрасом, подушкой в наволочке и одеялом; кровати должны находиться в постройке из дерева или листьев, не похожей на сарай и непроницаемой для осадков», — гласила прокламация губернатора. Кроме того, постояльцев надлежало хорошо кормить, давая мясо дважды в день (кроме постных дней), похлебку и хлеб, а также полбутылки тростникового вина. 22 января, несмотря на роптания жителей острова, Де Куршан назначил 36 человек, в том числе бывших пиратов, которые должны были принять постояльцев.

В феврале они прибыли — но всего 32 человека, включая Кондента. Одни умерли от лихорадки, другие остались на Мадагаскаре, третьих попросту бросили. Гостей приняли с распростертыми объятиями: жители наперебой оказывали им всякого рода услуги, за которые брали весьма дорого, твердо вознамерившись поживиться на этом деле.

Сам Кондент женился на родственнице помощника губернатора и будущего губернатора Дефоржа Буше. В феврале 1723 года он прибыл во Францию, а уже 25 марта снова женился — на мещанке из Лориана Мари Катрин Анкре (что случилось с его первой женой, неизвестно). Он поселился в Бретани, стал судовладельцем и процветал, пока не умер от старости в 1733 или 1734 году — редкий конец для пирата.

Его «коллегу» Оливье Левассера по кличке Сарыч (La Base) не устраивала такая судьба. Он продолжал свои разбойные вылазки, пока в начале 1730 года во время боя с французским военным кораблем пиратское судно не было захвачено. Левассера в кандалах доставили на Реюньон. 17 июля его повесили.

Если с пиратством, гуманными или силовыми приемами, было в общем и целом покончено, морского разбоя «на законных основаниях» никто не отменил: корсары по-прежнему считались национальными героями, действующими в интересах государства.

Главным военным конфликтом XVIII века стала Семилетняя война (1756–1763), которую часто называют Первой мировой: она разворачивалась на нескольких театрах военных действий (Европа, Северная Америка, Карибские острова, Индия, Филиппины) и привела к новой расстановке сил в Старом Свете. Участниками войны были, с одной стороны, Пруссия, Англия, Португалия, Ганновер, Гессен-Кассель и Брауншвейг, а с другой — Австрия, Франция, Россия, Испания, Саксония, Швеция, Неаполитанское и Сардинское королевства. Война окончилась победой англо-прусской коалиции, привела к возникновению Британской империи и практическому исчезновению первой системы французских колоний. Согласно Парижскому мирному договору Франция уступила Англии Канаду и все близлежащие острова, за исключением Сен-Пьер-и-Микелон, Восточную Луизиану (Западная отошла к Испании), Антильские острова, кроме Мартиники, Гваделупы, Мари-Галант и Сент-Люси (Куба и Филиппины были возвращены испанцам в обмен на Флориду[104]), колонии в Индии (кроме Пондишери) и Сенегал в Африке.

Исход Семилетней войны решался на полях сражений на суше, но и моряки, разумеется, не оставались в стороне. С 1756 по 1760 год французские корсары захватили две с половиной тысячи судов под флагом Англии, но британский лев уже настолько окреп, что лишь отмахнулся от них хвостом, как от надоедливой мухи. За последние три года Семилетней войны из гавани Нанта, города работорговцев и корсаров, вышли только шесть кораблей с каперскими свидетельствами. Определенный урон врагу они нанесли, но действовали лишь у берегов Европы, у английских и нормандских островов, и после нескольких схваток были вынуждены спустить флаг, поскольку английские патрульные корабли были лучше вооружены и развивали большую скорость. Плененные экипажи были привезены в Англию, а затем обменяны или просто отпущены. Впрочем, французские корсары продолжали досаждать англичанам и при Людовике XVI (1774–1792) (он производил капитанов тридцатипушечных корсарских кораблей в лейтенантский чин с правом ношения мундира), и после революции 1789 года — во времена Первой республики и империи Наполеона Бонапарта. Недаром некоторые историки называют период с 1689 по 1815 год «второй Столетней войной».

Между тем Средиземное море стало ареной борьбы между Россией и Турцией, и без корсаров здесь тоже не обошлось. Российскими каперами становились православные греки. Еще до победы русского флота в Чесменском сражении (1770) несколько греческих владельцев (они же капитаны) торговых судов явились к графу Алексею Орлову и попросились в русское подданство. Граф, командовавший русскими военно-морскими силами, охотно принял греков и разрешил поднять на их кораблях андреевские флаги.

Пятнадцатого октября 1770 года русская эскадра из семи кораблей прибыла к острову Парос, который находится в центре Кикладского архипелага, лежащего в южной части Эгейского моря. Владея Паросом, можно было легко контролировать подступы к проливу Дарданеллы — это была геополитическая мечта не одного русского монарха. За несколько месяцев 27 населенных островов Эгейского моря были заняты русскими или добровольно перешли на их сторону, причем местное население изъявило желание стать подданными Екатерины II.

И вот по всему Восточному Средиземноморью полетели фрегаты, бриги, шебеки и галеры под русскими флагами. Ежегодно сотни турецких да и нейтральных судов становились добычей греческих корсаров, причем иногда экипаж корсарского корабля был смешанным и находился под командованием русских офицеров. Корсары совершили несколько дерзких налетов на турецкие порты в Малой Азии, Сирии и Египте. Турецкая морская торговля была парализована, в Стамбуле начался голод. Выручили турок французы, которые под своим флагом перевозили продовольствие и другие товары в столицу Османской империи. Граф Орлов и русские адмиралы просили у Екатерины II разрешения захватывать все французские суда без разбора, но императрица не позволила.

Десятого июля 1774 года Россия и Турция заключили Кючук-Кайнарджийский мирный договор. Все желающие из населения островной российской губернии, просуществовавшей целых пять лет, получили разрешение отплыть в Россию на русских и греческих судах. Тысячи греков воспользовались этой возможностью, большинство из них поселились в Крыму и на побережье Черного и Азовского морей. Несколько корсарских фрегатов с греческими беженцами, замаскировавшись под торговые суда, прошли через Дарданеллы, а затем стали одними из первых кораблей нарождавшегося Черноморского флота.

В августе 1787 года Османская империя вновь объявила России войну. Капитанами ряда кораблей российского флота стали греки из первого поколения корсаров, а севастопольской эскадрой командовал старый пират, серб Марк Войнович…

Громадный вред, причинявшийся корсарами всемирной торговле, вызвал движение в пользу отмены каперства уже в середине XVIII века. Первым из публицистов, восставших против этой практики, был аббат Мабли — французский просветитель и социальный философ, автор трудов по международному праву. Трактат 1785 года, заключенный с Пруссией от имени США послом Бенджамином Франклином, отменял каперство. В революционной Франции Законодательное собрание по инициативе депутата Керсена сделало в 1792 году попытку достичь общеевропейского соглашения об отмене каперства, но не встретило поддержки у правительств других держав. Наполеон, стремившийся к мировому господству и установивший континентальную блокаду Англии, обойтись без каперов просто не мог.

Уроженец Сен-Мало Робер Сюркуф (1773–1827) получил прозвище Король корсаров. На свои средства он снарядил три каперских корабля, один из которых под командой его брата был отправлен в Индийский океан, а два других действовали в Ла-Манше. Лично для себя Сюркуф построил корабль «Ревенан» («Привидение») водоизмещением 400 тонн, нос которого украшала фигура покойника, сбрасывающего саван. На борту царила строжайшая дисциплина, Сюркуф сам занимался обучением команды, уделяя особое внимание стрельбе и обращению с абордажной саблей. Обосновавшись на Маврикии, корсар захватил в 1806–1808 годах в Бенгальском заливе 14 британских судов. Судовладельцы и страховщики подали коллективную жалобу в Адмиралтейство, а Наполеон наградил Сюркуфа баронским титулом и орденом Почетного легиона.

В возрасте тридцати пяти лет Сюркуф поселился в Сен-Мало и продолжил заниматься каперством, но уже в качестве судовладельца. Численность принадлежащего ему флота доходила до девятнадцати каперских судов. Изгнание Наполеона не нанесло ущерба его карьере и положению в обществе: когда войны закончились, он превратил свои каперские суда в торговые, занимаясь, в частности, перевозкой рабов. Кстати сказать, французский военный флот до наших дней сохраняет традицию называть один из боевых кораблей именем Сюркуфа, а его жизнь послужила сюжетом не только для незавершенного романа Александра Дюма «Шевалье де Сент-Эрмин» и оперетты Робера Планкетта, но и для нескольких кинофильмов, в том числе «Сюркуф, тигр семи морей».

Не меньшим уважением пользовался Жан-Франсуа Одуль (1765–1835) — он ходил под каперским свидетельством, выданным властями Маврикия. С 1793 по 1797 год корсары захватили 2266 британских торговых судов, общая стоимость призов достигла трех миллионов фунтов стерлингов. Одуль не раз едва не оказывался в руках англичан, но всегда ускользал от расправы — ему невероятно везло. В глазах местных жителей он был кем-то вроде Робин Гуда; рассказывали даже, что он как-то вернул награбленное англичанину, с которым подружился после того, как захватил его в плен. Отойдя от корсарского промысла, он стал… мировым судьей. На его могиле написано: «Он был справедлив»…

В конце XVIII века на карте мира появилось новое государство, с которым вскоре пришлось считаться странам Европы, — Соединенные Штаты Америки. Бывшая колония Британской империи, получившая независимость при поддержке давних недругов Лондона — Парижа и Мадрида, неожиданно для самой себя вдвое увеличила свою территорию за счет владений бывшего союзника.

В конце ноября 1803 года Франция официально получила контроль над Луизианой, прежде находившейся под испанской юрисдикцией. (Надо иметь в виду, что тогда Луизианой назывались территории, на которых сегодня располагаются штаты Арканзас, Миссури, Айова, Оклахома, Канзас, Небраска, южная окраина Миннесоты, большая часть Северной Дакоты, почти вся Южная Дакота, северо-восточная часть Нью-Мексико, часть Монтаны, Вайоминг, восточная часть Колорадо и собственно Луизиана, включая Новый Орлеан.) Новый Орлеан был важным пунктом торгового транзита; чтобы обезопасить внутреннюю торговлю американских штатов, президент Томас Джефферсон решил выкупить этот город и восточную часть Луизианы по реке Миссисипи, сохранив за Францией права на остальные территории. Между тем в Сан-Доминго и на Гваделупе вспыхнуло восстание рабов, которые начали партизанскую войну против французских колониальных войск. Свою лепту в нагнетание напряженности вносили и корсары Гваделупы. С другой стороны, между Францией и Англией назревал очередной конфликт, который грозил привести к войне. Понимая, что в случае войны Луизиану могут попросту отбить, Наполеон скрепя сердце отказался от своих планов создать новую французскую мировую империю и решил продать Луизиану США,[105] одновременно приказав строить флот для вторжения в Британию.

Тем временем в Луизиане свою империю создал «последний флибустьер» Жан Лафит (1774–1858). Он бежал из Франции во время якобинского террора и сколотил состояние на пиратстве и контрабанде в Карибском море. Вместе с братом Пьером он теперь правил собственным королевством в заливе Баратария, которое состояло из нескольких труднодоступных островков, где было легко укрыть пиратские базы и награбленную добычу. Под началом флибустьера находились более пяти тысяч человек на сотне судов. Лафит, снискавший популярность, поскольку снабжал местное население контрабандными товарами, активно вмешивался в политику. Так, он оказал поддержку Эндрю Джексону, бросившему в 1814 году войска на защиту Нового Орлеана. Британцы, понеся большие потери, вынуждены были оставить этот стратегически важный порт американцам, а Джексон стал президентом. Какой был в этом интерес Лафиту, не признававшему над собой власти ни одной из держав, судить трудно, тем более что о своем кармане он не забывал никогда — например, продолжал заниматься работорговлей, когда это уже было запрещено. А ведь по окончании этой второй войны за независимость флибустьеры оказались разорены и Баратария прекратила свое существование. Но для Лафита это был еще не конец.

Техас и Мексика тогда являлись владениями Испании, однако взбунтовались против Мадрида. На границе с Луизианой находилась еще одна пиратская база — Галь-вестон, управляемая Луи д'Ори. В 1817 году эта община флибустьеров была главным источником проблем для испанцев в Техасе. Испанский консул на Кубе предложил Лафиту денег, чтобы тот внедрился в эту банду и снабжал информацией испанские власти. Заключив договор, Жан Лафит тотчас от него отказался, убедив своих товарищей подписать декларацию в пользу молодой мексиканской республики. Та назначила Ори «гражданским и военным губернатором Техаса и Гальвестона», но Лафит не верил в его способность справиться со своей задачей. Он уговорил Ори уехать в Мексику, оставив ему Гальвестон, после чего нанял к себе на службу пиратов, не последовавших за Ори, и возродил свои торговые предприятия, продолжая вести двойную игру с Испанией и получив кругленькую сумму за то, что прогнал пиратов — которых он заменил своими людьми!

В 1819 году США попросту конфисковали все имущество Гальвестона, поскольку это была территория благоприобретенной Луизианы. Лафит капитулировал, но, наученный горьким опытом, предварительно уладил все свои дела и уехал с набитыми карманами.

Отныне он звался Джоном Лафлином, американцем, родившимся от родителей-французов. Он переехал в Филадельфию, записавшись в гостинице как торговец из Малаги (просто большинство его товаров были захвачены на испанских кораблях). Несколько лет он жил там с дочерью Денизой, успешно ведя дела.

В 1823 году Жан Лафит (его брат скончался двумя годами раньше от лихорадки) стал корсаром молодой Колумбийской республики, только что освободившейся от власти Испании. Поскольку за его голову была назначена награда и американскими, и испанскими властями, он дважды распускал слух о своей смерти — в 1824 и 1826 годах, хотя на самом деле умер только в 1858-м. Его завещание было написано на полусотне страниц! Скончался он во Франции, в собственном замке (сегодня он разрушен). По преданию, Лафит намеревался вызволить Наполеона со Святой Елены, но был вынужден отказаться от этих планов, поскольку о них проведали англичане; в 1848 году он якобы встречался с Карлом Марксом и финансировал издание «Коммунистического манифеста»… Сегодня в Луизиане есть музей Жана Лафита, а залив Баратария стал национальным парком.

Корсары были оружием, которое европейские державы пытались в трудную минуту выбить друг у друга из рук, тотчас отступаясь от своих принципов, если могли воспользоваться им сами. В 1823 году Франция, начав военную интервенцию в Испанию, предприняла попытку уничтожить каперство, не имевшую успеха из-за противодействия Англии. Переговоры, начатые в том же году президентом США Джеймсом Монро,[106] предлагавшим не только уничтожить каперство, но и признать неприкосновенность неприятельской собственности на море, тоже зашли в тупик Однако в 1856 году США не стали подписывать Парижскую декларацию о морской войне, разработанную Францией и Англией и положившую конец каперству Ссылаясь на американскую конституцию, конгресс сохранил за собой право объявлять войну, предоставлять каперские свидетельства и устанавливать правила в отношении добычи, захваченной на море и на суше.[107]

Первой войной, прошедшей без участия каперов, стал конфликт 1848 года между Данией и Пруссией. Во время Крымской войны (1853–1856) Франция и Англия решили обойтись военными крейсерами, опасаясь, что иначе Россия в качестве ответной меры заведет своих каперов. Одновременно с этим большинство нейтральных государств обнародовали декларации, в которых содержалось запрещение каперам входить в их гавани, особенно с призами.

По окончании военных действий этот важный вопрос был поднят на Парижском конгрессе: Англия сделала уничтожение каперства необходимым условием для признания ею свободы нейтральной торговли. Первая статья Парижской морской декларации от 16 апреля 1856 года объявила каперство навсегда уничтоженным; к ней присоединились все европейские и американские государства, за исключением Испании, США, Мексики, Боливии, Венесуэлы, Новой Гранады и Уругвая.

В 1861 году в США началась Гражданская война между Севером и Югом. Правительство США, располагая большим военным флотом по сравнению с Южной конфедерацией, вступило в переговоры с европейскими державами о присоединении к Парижской декларации, желая таким образом лишить южан возможности завести каперов. Переговоры результатов не дали, однако президент Авраам Линкольн не воспользовался своим правом выдавать каперские патенты. Тем временем всего три каперских корабля южан — «Алабама», «Флорида» и «Шенандоа» — наводили ужас на всё побережье; они снимали с захваченных судов то, что можно было увезти, а потом топили. Доведенные до отчаяния американские купцы стали продавать свои суда англичанам.

К концу Гражданской войны отношения между США и Англией накалились до предела, а всё потому, что «Алабама», которая за два года повредила или ограбила более шестидесяти американских судов, была построена в 1862 году в Ливерпуле, несмотря на протесты США. Спор вокруг «Алабамы» впервые в истории передали на рассмотрение международного трибунала, состоявшего из представителей Великобритании, США и трех стран-арбитров — Италии, Швейцарии и Бразилии. В 1872 году трибунал, заседавший в Женеве, постановил, что Великобритания должна выплатить США 15,5 миллиона долларов компенсации. Переговоры о присоединении Штатов к Парижской декларации так и не были возобновлены.

В последний раз каперов бросили в дело во время войны 1879–1880 годов Перу и Боливии против Чили. В 1878 году, когда Россия и Англия оказались на грани войны, в русском обществе также возникло мощное движение в пользу восстановления каперства; был создан Добровольный флот, но, поскольку он состоял из военных моряков под началом флотских офицеров, каперским его считать было нельзя.

Согласно международным договоренностям, капер признавался пиратом, если он взял свидетельство от обеих воюющих сторон или даже от нескольких союзных государств; если он брал призы по истечении срока каперского свидетельства или после окончании войны; если он не соблюдал правил войны и сражался подложным флагом; если он брал призы в нейтральных водах; если не доставлял призы в призовой суд.

Регламент о призах, выработанный в 1882 году Институтом международного права, содержал в себе общее запрещение каперства, но признавал его допустимость как ответной меры против воюющей стороны, решившейся на выдачу каперских патентов; при этом нельзя было прибегать к услугам иностранных подданных. Но фактически каперство более не использовалось, отчасти по техническим причинам: в XX веке переделывать торговые суда в военные было гораздо затруднительнее, чем раньше.

В ходе Первой мировой войны возникло государственное пиратство. Так, кайзеровская Германия осуществляла неограниченную подводную войну, жертвами которой становились суда нейтральных стран, например пароход «Лузитания», шедший под флагом Англии. Это был крупнейший в мире трансатлантический пассажирский лайнер водоизмещением 30 396 тонн, длиной 230 метров, развивавший скорость 24 узла. Судно было торпедировано 7 мая 1915 года у побережья Ирландии германской подлодкой У-20 и затонуло в течение 18 минут; погиб 1201 человек, в том числе женщины и дети.

На Вашингтонской конференции 1922 года была принята резолюция о ведении морской войны, согласно которой «любое лицо, нарушающее нормы международного права, действуя даже по приказу свыше, может преследоваться в судах любого государства за пиратство». Однако сразу после этого участились случаи захвата пиратами торговых и пассажирских судов в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в частности в китайских водах.

Во время гражданской войны в Испании военные корабли под флагом фашистских государств (Германия, Италия, Япония) нападали даже на суда нейтральных стран и топили их. В сентябре 1937 года в Нионе (Швейцария) состоялась международная дипломатическая конференция по Средиземноморью, принявшая Соглашение о мерах борьбы против пиратских действий подводных лодок. Но Вторая мировая война привела лишь к расширению государственного пиратства стран оси Рим — Берлин — Токио. Немецкие подводные лодки придерживались тактики «волчьей стаи», разработанной адмиралом Деницем. Японские корабли, со своей стороны, препятствовали советскому судоходству в регионе, хотя СССР тогда еще не находился в состоянии войны с Японией.

После войны пиратство не прекратило свое существование, а, наоборот, приобрело размах, сочетаясь с работорговлей, терроризмом и наркотрафиком.

Осенью 1953 года нападению военных кораблей Тайваня подвергся польский танкер «Праца». Только четвертая голодовка экипажа и решительные действия Варшавы и шведского Красного Креста вынудили власти Тайваня освободить команду польского судна. За четыре года гоминьдановские пираты с Тайваня атаковали около пятисот торговых судов Китайской Народной Республики и более сотни кораблей под флагами Великобритании, СССР, Польши, Панамы, Греции, Италии, Дании, Норвегии, Голландии, Японии и Германии. В1954 году английский военно-морской флот был вынужден 40 раз вступаться за торговые суда, ставшие объектами нападения государственных пиратов. Правительство США покровительствовало пиратским акциям, но постепенно они прекратились в связи с разрядкой международной напряженности в регионе.

В последние десятилетия XX века самыми опасными для судоходства местами были Карибское море, где нападениям подвергались частные яхты, Малаккский пролив, Филиппинские острова, западное побережье Африки и «средиземноморский треугольник» между островом Кипр, Порт-Саидом у входа в Суэцкий канал и берегом Ливана.

Новые пираты Карибского моря действовали в лучших (или худших?) традициях своих предшественников. Так, в 1980-х годах нападению подверглась яхта «Калипсо». Пираты взяли судно на абордаж, уложив вахтенных автоматными очередями, ворвались в каюты пассажиров, забирая ценности, паспорта, географические карты, провизию и горючее; они уничтожили навигационные приборы, радиостанцию и повредили двигатель. Перед тем как уйти, они топорами прорубили отверстия в бортах яхты, и в трюм хлынула вода. Пираты увезли с собой двух заложников-миллионеров, рассчитывая получить за них выкуп. Оставшихся на борту спасло лишь то, что судно село на мель, к тому же среди пассажиров оказался радиолюбитель с передатчиком, не замеченным пиратами, он и послал сигнал SOS.

У полуострова Малакка (самой южной части Азиатского континента) пираты нападали в основном на нефтяные танкеры. Эти суда, идущие малым ходом (цены на нефть постоянно росли, и хозяева груза предпочитали не торопиться с его доставкой), брали на абордаж древним способом: между двумя лодками натягивали длинный трос, и танкер, пройдя посередине, тянул их за собой — пиратам даже не приходилось включать шумный мотор. Близ Филиппин нападения часто сопровождались кровопролитием. Так, во время налета на один из танкеров 2 сентября 1981 года пираты застрелили десять человек и похитили из сейфа полмиллиона долларов. Задраенные люки взрывали гранатами, членов экипажа нередко брали в плен. Прославившийся в тех местах капитан Джикири однажды захватил японское торговое судно «Сухиро мару», запросив за него выкуп в миллион филиппинских песо. Чтобы вернуть судно, потребовалось вмешательство десяти военных кораблей.

У берегов Нигерии, Бенина, Сенегала и острова Сан-Томе нападения совершались ежедневно. Процветанию пиратства способствовала большая загруженность нигерийского порта Лагос: суда подолгу стояли на рейде, и флибустьеры на досуге выбирали себе жертву. Кроме того, из-за коррумпированности портовых чиновников пираты получали доступ к важной информации, например к документам на груз (капитан должен был представить их в девятнадцати (!) экземплярах). Пираты имели своих людей и в банках, и в судоходных компаниях, они даже отвечали по радио на призывы о помощи, выдавая себя за полицейские власти. Нередко захват судна был заказом влиятельного лица, а потому пираты находились под надежной защитой.

Морские разбойники, действовавшие у берегов Центральной и Южной Америки, располагали самыми современными радио-и электротехническими средствами. Только один раз специальному подразделению морской полиции США удалось засечь и обнаружить подслушивающую аппаратуру на пиратском судне. Для доставки наркотиков и контрабанды они использовали мини-подлодки, невидимые для спутников и береговых локаторов и управляемые по радио.

В 1991 году в Сингапурском проливе нападения на суда совершались каждую неделю. Нападения с применением жестоких методов воздействия происходили в акваториях портов Рио-де-Жанейро и Сантос, у берегов Колумбии и Венесуэлы. Практически любой порт Западной Африки (Лагос, Монровия, Фритаун, Абиджан, Конакри) был потенциально опасен.

Капитанам судов, плавающих в неспокойных регионах, раздавали памятки о том, как вовремя обнаружить пиратов и как им противостоять. В них отмечалось, что для пиратского судна характерны движение с погашенными сигнальными огнями и частая смена курса; на начальном этапе пиратская лодка следует за кормой потенциальной жертвы, производя визуальную разведку, а после принятия решения об атаке резко увеличивает скорость. Рекомендуя пускать в ход любые имеющиеся в распоряжении команды средства — сигнальные ракетницы, брандспойты, прожекторы для ослепления врага, — Международная федерация судоходства всё же предписывала «воздерживаться от актов героизма» во избежание возможных жертв.

В XXI веке Индийский океан по-прежнему кишит пиратами. В 2003 году они атаковали 445 судов — сухогрузов, контейнеровозов, танкеров. Опаснее всего совершать плавания в территориальных водах Индонезии (43 нападения в 2007 году), Бангладеш, Сомали (Аденский залив); неспокойно и в Атлантике, у берегов Нигерии (42 нападения в 2007 году). Грабежи и захваты судов происходят и в других районах: в водах Западной Африки, Малаккском проливе, Южно-Китайском море, вблизи берегов Индостана и опять-таки в Карибском бассейне. Общий ущерб от современного пиратства оценивается в 13–16 миллиардов долларов.

Более 80 процентов международных перевозок совершаются морем; по кратчайшему морскому пути между Европой, Азией и Африкой — через Суэцкий канал, Красное море и Аденский залив в Индийский океан — каждый год проходят более двадцати тысяч судов, везущих порядка 700 миллионов тонн груза. Это большое искушение.

Второго сентября 2008 года сомалийские пираты захватили у восточного побережья Африки яхту с четой французских пенсионеров, направлявшейся из Австралии в Ла-Рошель. За их освобождение потребовали заплатить выкуп в два миллиона долларов и выпустить на свободу шестерых пиратов, взятых французским спецназом в апреле во время освобождения другой яхты, с экипажем в 30 человек. Президент Франции Николя Саркози занял жесткую позицию: супругов освободили в результате спецоперации, один пират был убит, еще шестеро арестованы. Но бывало, что судовладельцы просто умалчивали о некоторых подобных захватах, соглашаясь уплатить выкуп. Такое попустительство привело к тому, что пиратство в Аденском заливе приняло невероятный размах: вдоль побережья Сомали оборудованы как минимум 23 пиратских лагеря, а численность разбойников превышает тысячу человек В их распоряжении находятся 11–16 различных кораблей. Три сухогруза были переоборудованы в плавучие базы, откуда скоростные катера выходят в открытое море для захвата грузовых и пассажирских судов.

Сомалийские пираты превратились в мировую проблему. В водах Индийского океана и Аденского залива присутствуют два десятка военных кораблей, однако их задача по сопровождению торговых судов осложняется с каждым днем. Так, Пятый флот США ведет патрулирование в регионе от Пакистана до Кении, по площади в два раза больше Индии. За мобильными пиратами не угнаться: военные физически не могут находиться сразу везде. Некоторые судовладельцы стали направлять корабли по более длинному и дорогому, но менее опасному маршруту — вокруг Африки мимо мыса Доброй Надежды, как в Средние века.

В 2008 году в Аденском заливе, связывающем Красное море и Индийский океан, было захвачено 49 торговых судов, почти 900 моряков оказались заложниками; пираты получили в виде выкупа 25–30 миллионов долларов, часть из которых потратили на свое вооружение. Сомалийские пираты совершили 111 атак на торговые суда из 293, произошедших во всем мире. Власти Сомали, не владеющие ситуацией из-за затяжной гражданской войны, не в силах бороться с разбоем.

По просьбе стран, пострадавших от пиратов, Совет Безопасности ООН принял 2 июня 2008 года резолюцию № 1816, позволяющую иностранным военным судам находиться в территориальных водах Сомали, чтобы предотвращать пиратские нападения, используя для этого все необходимые средства. Но и массовое патрулирование района Африканского Рога и Аденского залива кораблями военно-морских сил России, США, Франции и некоторых других стран не помогло снизить количество пиратских нападений.

Стремясь сохранить человеческие жизни, от пиратов предпочитают откупиться. Выкуп либо сбрасывают с вертолета на борт захваченных судов, либо доставляют наземным путем через страны Восточной Африки в атташе-кейсах. После того как весной 2008 года часть выкупа в 1,2 миллиона долларов, внесенного за французскую яхту «Ле Понан», оказалась в фальшивых банкнотах, сомалийские пираты стали не только пересчитывать деньги, но и проверять их подлинность специальным аппаратом. Пираты соглашаются принимать только банкноты достоинством 100 или 50 долларов, причем разного года выпуска. Стодолларовые купюры образца 1996 года и совсем новенькие разбойники не берут — по этим деньгам их можно легко вычислить. Сумма выкупа определяется с учетом расходов на содержание захваченного экипажа и судна. Все необходимые закупки осуществляют местные бизнесмены в надежде, что пираты потом рассчитаются с ними сторицей.

За саудовский танкер «Сириус Стар», захваченный 15 ноября 2008 года, сначала запросили 25 миллионов долларов, однако потом эта цифра сократилась до трех миллионов. 9 января 2009 года выкуп сбросили на борт с самолета. Опасаясь военных, наблюдавших за передачей денег, пираты спешно покинули судно на лодке, но та перевернулась и пять человек утонули, лишь трое добрались до берега (как и в XVII веке, подавляющее большинство пиратов не умеют плавать). Впрочем, американские военные моряки утверждали, что пять разбойников погибли в драке во время дележа.

Украинское судно «Фаина» с военным грузом, предназначавшимся для Кении, пираты захватили 25 сентября 2008 года. Экипаж «Фаины» состоял из семнадцати украинцев, двух россиян и латыша. Капитан корабля, россиянин Владимир Колобков, вскоре после захвата умер от сердечного приступа. «Фаину» удалось освободить только в начале февраля, уплатив сотне пиратов рекордный выкуп — 3,2 миллиона долларов. Деньги пересчитывали около суток, раскладывали по пакетам, делили между представителями разных банд. Получив выкуп, пираты покидали судно группами, причем каждая следующая высаживалась только тогда, когда предыдущая сообщала, что благополучно достигла берега.

Один-единственный раз пираты отказались от выкупа: захваченное ими в мае 2009 года пакистанское судно, следовавшее из Объединенных Арабских Эмиратов, везло товары в Сомали.

Поняв, что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», экипажи торговых судов сами начали давать отпор бандитам. Китайские моряки отбились от сомалийских пиратов самодельными бутылками с зажигательной смесью, филиппинские закидали их пустыми металлическими бочками из-под машинного масла и деревянными подцонами. Были случаи, когда моряки сбивали пиратов с ног струей воды из брандспойта и даже топили таким образом пиратские катера. Только между 27 и 29 января 2009 года в Аденском заливе нападению подверглись четыре торговых судна; танкер-газовоз «Лоншан», следовавший из Европы на Дальний Восток, пиратам удалось захватить, остальные нападения были отбиты экипажами, которые использовали пожарные шланги, прожекторы и ревуны. По свидетельству капитанов, если пираты видели, что команда готова дать им отпор, они ретировались.

В апреле 2008 года бельгийское правительство вслед за французским решило отправлять на торговых судах по восемь вооруженных военнослужащих, но за безопасный недельный переход каждого корабля бельгийский судовладелец должен заплатить 115 тысяч евро. При этом судно должно быть застраховано, а его хозяин обязуется не предъявлять претензий к государству, если пираты всё же захватят корабль, несмотря на охрану. Летом 2009 года владельцы тунцеловов, ведущих промысел вблизи Сейшельских островов, обратились к французским ВМС с просьбой защитить их от сомалийских пиратов. Отныне в период лова — с конца июля до конца октября — на борту рыболовецких судов будут находиться солдаты морской пехоты.

Второго апреля 2009 года международная антипиратская коалиция уничтожила одну из плавучих баз разбойников у порта Харардере, в 400 километрах к северу от Могадишо; четверо пиратов были убиты. Но два дня спустя пиратам удалось захватить свой первый контейнеровоз — германский «Ханса Ставангер» с экипажем из двадцати четырех человек, включая троих россиян. Во время нападения судно обстреляли из гранатометов; каюта старшего механика была изрешечена картечью, выгорели два этажа надстройки. Пожар был настолько сильным, что воду, использованную при тушении, потом пришлось откачивать с палубы насосами. Однако пострадали лишь два члена экипажа, филиппинцы, причем легко. Старший механик четыре часа тянул время, не запуская двигатель, в надежде на подход военного корабля. Немецкий фрегат был уже рядом, когда пираты повели-таки судно на базу. Но благоприятный момент для штурма был упущен: пока судно угоняли, на его борту находились всего пять пиратов, а экипаж пользовался относительной свободой перемещения; позже на борт поднялись 20 пиратов, выставили охрану на верхней палубе, а экипаж согнали на мостик Сначала с командой обращались довольно гуманно, но затем бандиты изменили свое поведение. Над пленными моряками устраивали имитацию расправ, их морили голодом; через три месяца пребывания в неволе все они были серьезно больны и находились на грани нервного срыва.

Такое поведение, в общем, типично для разбойников. Когда два бельгийца из организации «Врачи без границ», захваченные в заложники, объявили голодовку, пираты сначала попытались накормить их насильно, а потом, разъярившись, избили до полусмерти. Над украинским экипажем балкера (судна для перевозки насыпных грузов) «Ариана», захваченного 2 мая, пираты откровенно издевались — избивали и угрожали казнить.

В июле 2009 года пленницей пиратов впервые стала женщина -24-летняя турчанка Аюсун Акбай, вышедшая в свой первый рейс в качестве штурмана на большом океанском судне — балкере «Хоризон-1», перевозившем серу из Саудовской Аравии в Иорданию.

Восьмого апреля 2009 года пираты захватили контейнеровоз «Мэрск Алабама» с грузом гуманитарной помощи, однако команде вскоре вновь удалось взять судно под свой контроль. Капитан Ричард Филлипс предложил пиратам взять его в заложники в обмен на освобождение судна и девятнадцати членов экипажа. Забрав капитана с собой, пираты покинули судно на спасательной шлюпке (свой катер они затопили, забравшись на борт контейнеровоза). Однако у них кончилось топливо, и они несколько дней дрейфовали в Индийском океане; контейнеровоз же прибыл в Кению. В ночь с 9 на 10 апреля Филлипс попытался бежать: спрыгнув за борт шлюпки, он поплыл к американскому ракетному эсминцу «Бейнбридж», стоявшему неподалеку, однако его быстро догнали и выловили. Американские военные вступили в переговоры с пиратами, однако те не пожелали освобождать капитана, заявив, что если на них нападут, они будут сражаться: «Мы уверены в себе и не боимся американцев». И все же Филлипс не сдался: он вновь выпрыгнул из шлюпки, где его пытались удержать четверо пиратов, и доплыл-таки до спецназовцев, прикрывавших его бегство огнем. Три пирата были убиты. Президент США Барак Обама представил 55-летнего капитана к награде, назвав его примером для всей нации.

Бывало, что военные оказывали пострадавшим от пиратов «медвежью услугу»: при штурме французской яхты «Танит», захваченной разбойниками, погиб капитан — возможно, от пули французских спецназовцев.

В начале мая пираты захватили немецкий сухогруз «Виктория», перевозивший десять тонн риса из Индии в Саудовскую Аравию, прямо под носом у боевых кораблей: судно шло в сопровождении эскорта по охраняемому коридору, нападение и захват произошли в считаные минуты, военные подняли в воздух вертолет, но было уже поздно. Дело в том, что военные моряки имеют право уничтожить или отогнать пиратов только до того момента, как они поднимутся на борт торгового судна. После этого речь идет уже не о предотвращении захвата, а об освобождении корабля.

А вот канадский патрульный фрегат «Виннипег» вовремя подоспел на помощь норвежскому судну «Фронт Арден», которое намеревались захватить пираты, вооруженные гранатами. Те попытались скрыться, однако после многочасовой погони их всех арестовали.

В начале апреля 2009 года суд сомалийской области Пунтленд приговорил 15 пиратов к трем годам лишения свободы; девять из них были захвачены в октябре в Аденском заливе французскими военными моряками. В качестве доказательств фигурировали видеопленка и оружие, отобранное у подсудимых. Два человека были оправданы за недоказанностью вины. Эти меры сомалийские власти назвали «решительными».

Неудивительно, что после этого европейцы решили взять дело в свои руки: в 2009 году в Нидерландах начался первый в Европе суд над пиратом, похожие процессы готовятся в Германии и Франции. Впервые за последние 100 лет пирата будут судить в США, обвинение намерено требовать пожизненного заключения.

Между тем пираты расширили радиус своего действия, совершая нападения на расстоянии до двух тысяч километров от побережья Сомали, в том числе в водах Мадагаскара и Сейшельских островов. Судно «Ариана» было захвачено примерно в 1600 километрах от берегов Сомали, причем ночью (раньше пираты нападали только в светлое время суток). Евросоюз тоже решил включить Сейшельские острова в зону операции «Аталанта» по борьбе с пиратством, увеличив ее финансирование. Но что толку? Сами военные признают, что не могут стопроцентно гарантировать безопасность торговых судов, даже находящихся в составе караванов.

Сомали — несчастная страна: гражданская война продолжается там уже почти два десятка лет, после падения в 1991 году режима президента Мухаммеда Сайда Барре; сильной центральной власти нет, а вмешательство сил Африканского союза не позволяет стабилизировать обстановку. Первые «пираты» появились там в 1990-х годах: это были сомалийские рыбаки, разоренные незаконной ловлей тунца в промышленных масштабах, которой занимались южнокорейцы, японцы, да и европейцы, беспрепятственно проникавшие в сомалийские территориальные воды, которые некому было защитить. Кроме того, в эти воды сбрасывали различные отходы, в том числе радиоактивные.

Рыбаки начали нападать на эти иностранные суда, требуя уплатить «налог» за причиненный ущерб. Постепенно пиратский промысел приобрел большой размах и был поставлен на военную основу. Вооруженные до зубов пираты стали переговариваться по спутниковой связи, обзавелись сверхбыстрыми катерами; у них появились свои представители для общения с журналистами, профессиональные посредники на переговорах о выкупе, своя разведка. Теперь количество морских разбойников исчислялось уже не десятками, а сотнями и тысячами, а «штраф» в несколько тысяч долларов разросся до выкупа в несколько миллионов. В 2008 году сомалийские пираты получили в качестве выкупов порядка 120–150 миллионов долларов, захватив около сорока кораблей (им удалось повторить рекорд Черной Бороды, державшийся с 1717 года).

Сомалийских пиратов можно условно разделить на три касты. Выше всех в их иерархии стоит «заказчик»: он не выходит в море, но обеспечивает тылы, поставляет оружие, одежду, катера и транспортные средства, отмывает деньги и находит информаторов в портах. Подобно главе мафиозного клана, он живет на роскошной вилле. Ниже рангом находятся главари, которые получают от него приказы и руководят рядовыми пиратами.

Их деятельность поначалу прикрывалась властями автономной области Пунтленд, отмежевавшейся от слабой администрации Могадишо. Впоследствии, пытаясь подправить свой имидж, администрация Пунтленда устроила несколько показательных судебных процессов, приговорив некоторых пиратских капитанов к двадцати годам тюрьмы в надежде заручиться международной поддержкой.

Исламские суды, контролирующие центр и юг Сомали, сначала пробовали бороться с пиратством, однако, поняв, что оно может принести им немалый доход, начали негласно покровительствовать некоторым бандам.

В конце апреля 2009 года португальский фрегат, входящий в группировку НАТО, задержал два десятка пиратов, пытавшихся атаковать нефтяной танкер. Однако пришлось тотчас отпустить их по просьбе сомалийских властей: разбойников взяли не на борту судна-жертвы, а на их собственной рыболовной шхуне, хотя она и была набита оружием и взрывчаткой. Всего несколько часов спустя другие пираты захватили мальтийское судно к северо-западу от Сейшельских островов.

Сегодня море в районе Сомали патрулирует самая мощная антипиратская флотилия современности — 35 военных кораблей из шестнадцати стран; базируется она в Джибути на северо-востоке Африки. Военные уже предотвратили несколько атак и взяли в плен больше десятка пиратов. Но проблема в том, что у молодых сомалийцев практически нет выбора: чем еще они могут заняться в обескровленной стране, без надежд на перемены к лучшему, если не станут пиратами? К тому же их пример оказался заразительным: в Сомали потянулись граждане Пакистана, Ирана, Йемена. Надо отметить, что некоторых из них принуждают к разбою, угрожая расправой семье, к тому же рядовые пираты ежедневно употребляют наркотики.

Возможно, по прошествии времени, когда на эти события можно будет смотреть как в обратный бинокль, эти люди тоже предстанут жертвами обстоятельств, борцами за справедливость, даже романтическими героями; о них будут писать романы и снимать кино. Но сегодня они воспринимаются обыкновенными бандитами, сеющими страх, боль и страдания. «Эра милосердия» по-прежнему далека, и, как и 200, 300, 400 лет назад, «люди гибнут за металл»…