"Кто сильней себя" - читать интересную книгу автора (Кузьмин Николай Петрович)

Ответь за звездочку!

Коля Смирнов был простой парень. Только упитанный в теле, Колобок, а больше ничего. Он не бегал сквозь забор в Африку, никем не руководил, не безобразничал напропалую. Правда, он состоял в рядах редколлегии, но незаметно. И всё же многие ребята из группы сильно запомнили его. В чём тут секрет и вся штука, поймёте не спеша. А сразу можно сказать, что, когда некоторым в дальнейшей судьбе приходил на ум Коля Смирнов, они мгновенно задумывались о чём-то очень важном.

А с первых дней в лагере он оказался сущий простофиля. То есть кое-кому это показалось. Галя велела тогда положить чемоданы в кладовку, а потом занять в переодевалке шкафчики для смены одежды под настроение и погоду. Вот Коля и выбрал подходящий. Но тут выяснилось, что ещё один человек подумал, какой подходящий шкафчик. Причём ему самому, а не Коле. И этот человек бойко сказал:

— Ты, толстый! Ну-ка пусти, я здесь буду. Я рядом с товарищем, а тебе всё равно.

Коле было, конечно, не всё равно. Коле местечко нравилось. Но он посмотрел на бойкого парня с улыбкой. И ответил ему опять-таки с улыбкой:

— Хорошо. Раз у тебя товарищ сбоку, я уступлю, ладно.

После этого он перешёл к другому шкафчику, где ничего не находилось, кроме пустоты. Но едва облюбовал гвоздик для вешанья, как моментально подскочили девочки и закричали:

— Это наша половина, не пристраивайся! Ваша там, за перегородкой. Ты что, не знаешь или впервые?

— Да нет, — ответил им Коля. — Я просто, — и опять с улыбкой уступил.

Короче говоря, его теснили да теснили все кому не лень. Его теснили и оттирали до тех пор, Пока было куда. В результате Коля обосновался на проходе людей в комнату и обратно. Потом ему не раз перепадало дверью по спине и в шкафчик было не угодить, но он всё равно улыбался, как счастливый.

Вообще-то, многие в жизни улыбаются, потому что это приятно. Коля улыбался больше других и так часто — будто без передышки. Одновременно он был не дурачок, чтобы хохотать до упаду на чужой палец. Улыбка у него происходила тихо, скромно, зато в любую минуту, когда с ним заговаривали. Максим ехидничал: мол, не хватает кожи на лице. В ответ Коля объяснял:

— Да нет, я могу потерпеть. Просто мне хорошо, но я могу долго не улыбаться.

С этими словами он прикрывал рот ладошкой, потому что улыбка делалась ещё шире, просто некуда девать…

Ну, а во всём остальном, уже сказано, Коля ничем не выделялся. Хотя Максим дразнил его Шляпой, в смысле «простофиля», но это зря. Доверяют людям не одни Шляпы. Всё дело в характере, как ни верти.

По своему характеру Коля дал Вовику увеличительное стекло и складной ножичек. Причём стекло насовсем, а ножичек только поносить. Вовик носил и пользовался предметами как хотел. А затем, тоже по характеру, но по своему взял да сказал:

— Колобок! Хошь верь, хошь не верь — у меня его нету. Посеял твой складишок, будто в воду концы. Искал, искал, а всё без толку. Веришь?

И Коля поверил. А когда некоторые стали смеяться и доказывать, что Вовик обманул, Коля только удивился в ответ. Он говорил:

— А почему не верить? Вот новости! Недавно я был с мамой в комнате, где стол находок. Там не только на столе, даже на многих полках для находок всякие потери горой. Была кинокамера, гитара, а зонтиков — не счесть! Почему же Вовику не посеять ножичек? Он ведь маленький…

Тут надо сказать, что шила в мешке не утаишь — острый конец всегда проткнётся. Скоро Вовика увидели с ножичком в руках и, конечно, доложили Коле. Тогда у них опять случилось объяснение. Теперь Вовик бесповоротно твердил:

— Нашёл. Чего в жизни не бывает. Взял и нашёл прямо в траве.

И Коля снова ему поверил лишний раз.

— Это точно, — согласился с улыбкой. — В жизни, бывает, мамонта находят через миллион лет. А ножичек — это проще…

Кстати, после такого разговора Вовик задумался. А когда его приняли в октябрята, задумался ещё крепче и всё об одном. Но про это скажем дальше. А сейчас вот — Коля Смирнов.

Интересно: как вы о нём понимаете? Чудак он или кто? Вот, например, мечтал он ухаживать за цыплятами, пока они были. Мечтал, мечтал, а назначили Курочкину, а его — нет. Другой бы спорил и доказывал, что сумеет лучше. Коля ничего не стал доказывать, зато попал в драмкружок. А туда, честно говоря, он совсем не хотел. Он не хотел, но старшие попросили и загребли в два счёта, потому что им требовался толстенький малыш. Причём на плохую капризную роль буржуйчика в сказке. Другой бы — сами понимаете… А Коля Смирнов отбрыкаться не смог.

Ну, с ним ещё много покладистого случалось. То за мячиком бегал на побегушках, то Васе Пирату позволял себя казнить. А в родительский день он за полчаса растранжирил личные гостинцы кому попало. Позднее, когда большинство людей в большинстве карманов носило вкусные вещи, Коля гулял всухомятку и никто ему не давал. Правда, он не просил, а люди не помнили, что объели его подчистую. Такое тоже бывает иногда.

Но в один простой день произошло одно событие, что даже трудно поверить. То есть Коля получился на деле не такой, как думали все. Он бежал во второй отряд к шефам. Бежал, чтобы узнать насчёт репетиции. Всё вокруг было тихо, спокойно. И вдруг ни с того ни с сего кто-то схватил его за шиворот. Коля, конечно, поглядел и увидел над собой старшего Головина. Этот Головин, он же Башка, тряхнул Колю за воротник рубашки. Потом ещё раз тряхнул, и дёрнул, и помотал из стороны в сторону. А потом и говорит зловещим голосом:

— Ты моего брата исключал?

Коля мог бы сказать, что нет, мог бы и по-другому отвертеться. Но никакие хитрости не пришли ему на язык.

— Все исключали, и я тоже.

Тогда Головин говорит:

— А ну-ка, сам ответь за звёздочку!

— Октябрятская честь была, будет и есть!

— А ну-ка, докажи.

— Как? — спрашивает Коля.

— Не можешь, — говорит Головин. А вслед за тем кричит: — Козявка! Что ж ты хвост подымаешь!..

В тот же миг он расправился с Колей и унёс его звёздочку в кармане. Что было делать малышу после этого? Плакать — бесполезно. Пожаловаться Гале — невозможно. Позвать на помощь отряд — тоже никак нельзя. Коля подумал, будто в любом случае о нём решат плохо. Ведь он не сумел постоять за себя и свой значок. Он опозорил тем самым всю группу, а может, и всех октябрят. Хотя и бесполезно. Коля долго плакал в кустах. Но потом он всё-таки переборол свои слёзы, спрятал рубашку и пустился по следам злостного верзилы. Ещё не зная, что получится, он разыскал Головина в беседке первого отряда и решительно сказал:

— Башка, отдай!

— Пончик, докажи, — тихо, но тоже решительно ответил Головин.

— Нет, ты отдай, слышишь!

— Слышу, Пирожок. А ты сначала докажи.

Они выражались коротко и ясно для себя, но так, чтоб другим не стало ясно. В беседке были ещё люди и запросто могли вмешаться. Коля этого не хотел. Головин тоже не хотел, понятно. Поэтому он поскорей замял спор и предложил:

— Иди-ка за мной. Иди, иди, договоримся!

В безлюдном местечке, где нет свидетелей, он вдруг разлёгся на траву, задрал в потолок одну ногу и потребовал:

— Сними кеды, Сосиска!

— Не буду, — не раздумывая, ответил Коля. — Я не сосиска…

— Ну, Колобок, Сарделька, всё равно — жирный. Сними кеды — звёздочку отдам.

На какой-то миг Коля смутился. Ведь до чего просто можно разойтись с Башкой! Но в следующий миг он покраснел, а его голос сам произнёс, опередив мысли:

— Нет, не заставишь! Не заставишь, хоть убей!

Головин противно заржал:

— Гы-ы-ы! Смелый… А звёздочка-то у меня!

— Давай любое задание, — сказал Коля, — но не кеды. Кеды тебе любой трус снимет, но не я.

— Эх, Ватрушка, — сказал тогда Головин, — мало тебя учили. Видишь дерево? Полезай наверх.

Коля посмотрел на сосну и увидел, какая она большущая. Ого-го — такая сосна! Если снизу, то метров десять кажется. Ну а с маковки — все двадцать с лишним будет, Коля это знал. Между прочим, он редко лазил по деревьям. Во-первых, у него плохо получалось. Во-вторых, просто не любил играть на земле было всегда интересней. И падать на земле всегда лучше — не с высоты. Но хитрый Башка поставил условие, а звёздочка находилась у него в кармане… В общем, Коля собрал своё мужество и рискнул.

— Будь по-твоему, — сказал волнуясь, но не подавая вида. — Я тебе докажу, раз на то пошло! Смотри.

С этими словами он приступил к великому испытанию. Причём только в шортах и майке, а в остальном почти голый. Вот ведь обыкновенный парень, но не дрогнул характером перед судьбой!

Труднее всего было ему сначала. Как на грех, главные ветки росли нелепо, метра через два от корней. Коля цеплялся за одни бугорки и мозоли на стволе дерева. Цеплялся так, что ногти трещали и кожа с коленок обдиралась чуть не дотла. Дважды он неудачно рухнул под смех своего издевателя. При этом, конечно, ушибся и расцарапал живот об кору. И всё-таки с новой отчаянной попытки ему удалось достичь удобных сучков.

— Эй, Башка! — крикнул Коля оттуда. — Я забрался, ты видишь?

— Давай дальше, — посмеиваясь, ответил он.

Коля маленько передохнул и отправился в путь к вершине. Теперь дела пошли без помех, только иголки в глаза да смола липучая. Ну а ветки теперь торчали под каждый шаг — красота! Хоть стало страшновато на подъёме, зато радостно и гордо, что не струсил. Выше, выше! Коле даже захотелось что-нибудь спеть. Например: «Кто весел — тот смеётся, кто хочет — тот добьётся…» Уже лагерь сделался маленький, как на ладони. Уже ветер свистел в ушах и сосна качалась из стороны в сторону, будто корабельная мачта…

— Давай, давай, Плюшка! — орал снизу Головин.

Он был меньше букашки, но всё не унимался, бессовестный.

— Давай, толстячок, до последнего, а то не в счёт!

Можете представить, с каким замиранием сердца преодолел Коля верхние метры. Там гнулись сучки под ногами и вдобавок потрескивали. Оттуда на землю взглянуть — кружится голова… Но чего не сделаешь, чтобы оправдать звание октябрёнка! Чего не свершишь, чтобы отстоять свою честь!..

А потом Коля начал спускаться. Не думайте, это было не легче, чем по направлению к небу. Когда, перепачканный и расцарапанный под орех, он в конце концов очутился на твёрдой почве, тут у него подкосились ноги. Понятно, что от усталости. Понятно, как у матроса, который долго не ходил по суше. Но больше всего Колю сразил и ошеломил неописуемый факт. Жуткий факт! Это… Это — ни в какие ворота! В общем, Головина уже не осталось под деревом. Головин подло сбежал.

Тем временем Галя и Надежда Петровна ничего не ждали, не гадали, а просто присматривали за ребятами на игровой площадке. Они думали, что Коля разучивает буржуйскую роль в театре и потому здесь его нет. Но внезапно всё переменилось. Вдруг подлетел дежурный пионер по штабу и, выкатив глаза, поднял крик:

— Идите, идите, там вашего поймали! Идите к начальнику, он папиросы украл!..

Хотя тут была какая-то путаница, но Галя не стала тормошить дежурного расспросами. Она со всех ног понеслась прямо в штаб. В штабе оказалось невероятное зрелище, Галя такого не видела во сне… Посреди комнаты стоял залитый слезами Коля Смирнов, а по бокам — начальник, старшая вожатая, много дежурных из третьего отряда и в придачу лагерный шофёр. Взрослые были, конечно, в гневе и панике. Коля был в разорванной майке и в царапинах по всему телу.

— Ладно, не для себя, — горячилась старшая вожатая. — Я тебе верю, верю! Но тогда скажи: для кого? Кто тебя подбил?

— И не первый раз, — громогласно повторял шофёр. — Не первый раз! Позавчера тоже целую пачку увели…

А начальник, хватаясь за собственную голову, всё интересовался:

— Ты понимаешь хотя бы, что это — настоящее воровство? Ты понимаешь? Понимаешь?

Короче говоря, Колю обвиняли. Его обвиняли в том, что проник в кабину грузовика и стащил оттуда пачку папирос. Правда, она была не целая, но этого никто не учитывал. Не считалось, конечно, и то, что дежурные перехватили его действия. Коля попался. Попался с поличным или наличным — не важно. А в ответ на допрос он только и мог навзрыд:

— Не бу… Бу-бу… Не я… Я не…

Ну, расписывать эту сцену нет надобности. Многим знакомо, как бывает, когда воспитатели допытываются, а виновник не в силах объяснить. Под конец Галя сказала, что сама разберётся дома, получила Колю в свои руки и быстро увела в отряд. Когда он пришёл в себя и перестал плакать, вожатая попробовала выведать тайну хорошим методом. Она спросила мягко и ласково, даже без упрёка в голосе:

— Коля, зачем ты это сделал?

Он не ответил.

— На спор, может быть? Или нечаянно попал в кабину и механически прихватил эти проклятые папиросы?

Коля молчал.

— Понимаю, ты не хочешь выдавать товарищей. Я и не требую этого, ябед не терплю. Но ты должен согласиться хотя бы, что был там не один.

Тут Коля посмотрел так, что Галя чуть не опешила. Никогда раньше она не видела у мальчика затравленных глаз. А вдобавок он спросил очень странное:

— Галя, для хорошего можно сделать плохое?

— Ты о чём? — изумилась она.

— Вообще…

— Нет, постой! Здесь что-то скрывается. Давай-ка поговорим конкретней. Ты приведи пример.

— Значит, и ты не знаешь, — сказал Коля и сник, будто тряпочный.

Так ничего у них и не вышло в смысле разговора. Спустя какое-то время Галя даже рассердилась, что всё впустую.

— Иди, — сказала Коле. — Не ожидала от тебя. Мне стыдно за тебя. Иди!

У него опять навернулись слёзы, но он прикусил губу зубами, сгорбился, как старый, и пошёл прочь без единого словечка. Не мог, ну не мог он признаться вожатой, что захвачена его октябрятская звёздочка и что из-за этого всё.

Потом был обед, где Галя неотступно следила за Колей. Потом был тихий час, и Коля умудрился с него убежать. Он снова встретил смертельного врага возле дачи первого отряда. Больших ребят спать среди дня почти не заставляли, и поэтому Головин сидел там под окном и как ни в чём не бывало играл в шахматы.

— Отдай! — по-прежнему начал Коля.

И Головин ответил с прежним нахальством:

— Отскочи! Не видишь, я занят.

— Отдай!

— Вот докончу, тогда поговорим.

Который сидел напротив за шахматами, вдруг поднял глаза и поинтересовался:

— Что ему надо, Башка?

— Ага! — закричал он в ответ. — Как проигрывать, так тянешь! Ходи, ходи, а с этим я сам разберусь.

Но Коля не стал дожидаться больше. Себя не помня от гнева и безвыходности, он совершил последний шаг. И вот он шагнул — и как поддаст ногой всю шахматную доску! Фигуры, конечно, вдребезги разлетелись. Противник Башки, конечно, обрадовался и объявил ничью. Потом он быстро ушёл, чтоб не возобновлять партию. И тогда Головин поднялся во весь верзилий рост.

— Ну, бей, бей! — крикнул Коля, умирая от страха. — Бей сколько влезет, всё равно не отстану и не уйду!

Он ринулся навстречу кромешным ударам. Он почему-то промахнулся и полез под удары вновь. Однако что могло случиться — не случилось. Головин завертел на все стороны головой и попятился, попятился…

— Ты что? Да ты что, сумасшедший? — бормотал при этом. — Никто не собирается тебя трогать, такого щенка. Тихо, тихо же! Чего взбесился?

Но Коля уже не владел своим покладистым характером.

— Отдай звёздочку!

— Отдам. Неужели не отдам? Отдам, конечно!..

— Сейчас отдавай!

— Сейчас, сейчас. Вот только отойдём от окон. У нас ведь был уговор.

Они отошли. А пока шли шагов тридцать, Коля отчасти успокоился и на новом месте не сумел столь же яростно атаковать. Тут-то его и спросил хитрющий Башка:

— Курево принёс?

— Не принёс, — ответил Коля.

— Мы же договорились…

— А я… Меня там поймали…

— Как поймали? Кто, где? — не на шутку всполошился Головин.

Тогда Коля рассказал всё по порядку. Головин ещё больше струсил и, конечно, задал вопрос:

— А меня? А меня ты выдал начальнику, проболтался?

— Зачем? Я не такой.

— Честное октябрятское?

— Сказано же! — вдруг смело прикрикнул Коля, снова закипая. И вдобавок прикрикнул: — Ну! Звёздочка где?

Кто бы мог подумать, что всё так обернётся! А впрочем, победа была не случайная, большой ценой. Головин без возражений стал вынимать различные предметы: спички, зеркальце, огрызок расчёски, судейский свисток. Пока перекладывал ещё многое с места на место по карманам, всё приговаривал в удивительном тоне:

— Ты молодчина! Ты свой парень, я убедился. Бывают всякие козявки и нытики, а ты — молоток!..

— Я октябрёнок, — сказал Коля с достоинством.

— Ну да, конечно, и я о том же. Теперь я знаю. Ты доказал.

Вечером на линейке Галя сделала честное сообщение всей октябрятской группе. Она рассказала про Колю Смирнова, что нарушил тихий час странным побегом. Она не утаила даже историю с папиросами и велела Коле выйти из строя и стать, чтобы стыдно, у людей на виду. Люди, конечно, ахали, возмущались. А он стоял со звёздочкой на груди и думал, как всем заметно и как здорово, что она есть. И хотя никто не понимал, в чём дело, но Коля Смирнов знал своё и потому вовсю улыбался.

— Смотрите, ещё смеётся! — вылетел из рядов девчоночий голос.

А другие закричали:

— На совет командиров его! Пускай ответит! Пускай его крепко обсудят и решат!..

— Ну и отвечу, — не тая улыбки, откликнулся Коля. — Я теперь за всё могу ответить. Пожалуйста, хоть килограмм!