"Честь семьи Лоренцони" - читать интересную книгу автора (Леон Донна)

6

Брунетти так ни разу и не поинтересовался у Паолы, сколько комнат в особняке ее родителей; ему казалось, что это пошло. Он до сих пор не знал, сколько же на самом деле комнат в этом шикарном палаццо. Вот и сейчас он понятия не имел о количестве телефонных номеров, которыми располагал Орацио Фальер. Брунетти знал три номера: первый предназначался для публичного пользования, для друзей и партнеров по бизнесу, второй — только для членов семьи, и третий — личный номер графа, которым он практически не пользовался.

Сначала он позвонил по первому номеру, будто дело было не такое уж срочное и едва ли личное.

— Резиденция Фальер, — откликнулся незнакомый Брунетти мужской голос после третьего гудка.

— Доброе утро. Меня зовут Гвидо Брунетти. Я бы хотел поговорить с… — Брунетти слегка замешкался, стоит ли упоминать титул или достаточно будет сказать «с тестем».

— Он сейчас говорит по другой линии, Dottore Брунетти. Может, он перезвонит вам через… — затем последовала долгая пауза, — у нас тут отключили свет. Я сейчас вас соединю.

Брунетти услышал мягкий щелчок, а затем в трубке зазвучал глубокий баритон его тестя:

— Фальер.

Точка.

— Доброе утро. Это Гвидо.

Голос тестя слегка смягчился:

— А, Гвидо, как поживаешь? Как дети?

— У нас все отлично. А как вы? — у него не хватило духу выговорить «Донателла» (так звали его тещу), а называть ее графиней почему-то не хотелось.

— Мы тоже в порядке, спасибо. Так чем обязан? — Граф прекрасно понимал, что коль скоро зять позвонил ему, на то имелись веские причины.

— Мне хотелось бы знать, что вам известно о семье Лоренцони.

Граф замолчал. Судя по затянувшейся паузе, Брунетти догадался, что он мысленно копается в составленной за много лет картотеке скандальных историй и сплетен вперемешку с информацией, которой он располагал обо всех знатных семьях в городе.

— А почему тебя это интересует, Гвидо? — осведомился граф, а затем добавил: — Если это не секрет, конечно.

— Речь идет об останках молодого человека, которые раскопали неподалеку от Беллуно. Рядом с останками было обнаружено кольцо с фамильным гербом Лоренцони.

— Это мог быть тот, кто украл у него кольцо, — предположил граф.

— Разумеется, — согласился Брунетти, — но я внимательно изучил материалы дела о похищении Роберто, и у меня возникло несколько вопросов, которые я хотел бы прояснить, если вы, конечно, не возражаете.

— Например?

За двадцать с лишним лет своего знакомства с графом у Брунетти не нашлось бы повода упрекнуть его в несдержанности; мало того, он был уверен: что бы он ни сказал, это останется между ними.

— Двое допрошенных в ходе расследования лиц почему-то предположили, что это чья-то злая шутка. И тот камень, заблокировавший ворота… Его положили со стороны виллы.

— Признаться, Гвидо, я смутно припоминаю все эти подробности. Если мне не изменяет память, нас в то время не было в городе. Это произошло на их вилле, не так ли?

— Да, — отозвался Брунетти. В голосе графа прозвучала какая-то странная нотка. Это заставило его насторожиться, и он спросил: — А вам доводилось бывать там?

— Всего один или два раза, — уклончиво ответил граф.

— Тогда вам должно быть известно, как устроены ворота, — сказал Брунетти. Он решил, что не стоит пока напрямую спрашивать, насколько близки отношения между его тестем и семьей Лоренцони. Пока не стоит.

— Конечно. Они открываются вовнутрь. В стену вмонтировано переговорное устройство, и, чтобы проехать к вилле, каждый посетитель должен позвонить и представиться. Ворота можно открыть и из дома.

— Или снаружи, если известен код, — добавил Брунетти, — именно так и пыталась сделать подружка Роберто, но ворота не открылись.

— Ее фамилия Валлони, не так ли? — спросил граф.

— Да, — ответил Брунетти. Фамилия была знакома ему из материалов дела. — Франческа.

— Хорошенькая. Мы были на ее свадьбе.

— На свадьбе? И как давно она вышла замуж?

— Чуть больше года назад. За парня из семьи Сальвьяти. Энрико, сын Фульвио; помешан на быстроходных катерах.

Брунетти неопределенно хмыкнул. Признаться, ему не много было известно об этом молодом человеке.

— А вы были знакомы с Роберто?

— Встречался с ним пару раз. Не могу сказать, что он произвел на меня сильное впечатление.

Брунетти задумался, что дает графу право так нелестно отозваться о покойнике. Его титул, социальное положение? Или тот факт, что Роберто уже два с лишним года нет в живых?

— Почему же?

— Потому что он унаследовал всю гордыню своего отца и ни одного из его талантов.

— А какие таланты у графа Лудовико?

В трубке послышался шум, будто захлопнулась дверь, а затем граф сказал:

— Извини, Гвидо, я сейчас. — Через минуту он снова взял трубку: — Прошу прощения, Гвидо, но я только что получил факс, и мне нужно сделать несколько срочных звонков, пока мой агент в Мехико еще не ушел.

Брунетти не был уверен, но ему казалось, что разница во времени с Мехико составляет двенадцать часов.

— Разве там сейчас не двенадцать ночи?

— Да, но ему заплатили, чтобы он задержался в офисе, и теперь мне надо застать его, прежде чем он уйдет.

— Понятно, — вздохнул Брунетти. — Когда мне теперь вам позвонить?

Граф не замедлил с ответом:

— А мы не могли бы вместе пообедать, Гвидо? Я давно хотел кое о чем с тобой поговорить. Мы могли бы совместить полезное с приятным.

— С удовольствием. Когда?

— Прямо сегодня. Что, слишком скоро?

— Нет-нет, что вы. Я сейчас же позвоню Паоле. Вы хотите, чтобы она к нам присоединилась?

— Нет, — отрезал граф, а потом добавил: — Некоторые вопросы касаются непосредственно ее, так что ее присутствие было бы нежелательно.

Брунетти, которого резкий тон графа слегка сбил с толку, ответил только:

— Хорошо. Где мы встречаемся? — Он подумал, что граф назовет сейчас какой-нибудь шикарный ресторан.

— Есть один ресторанчик неподалеку от Кампо-дель-Гетто. Он принадлежит дочери одного моего знакомого и ее мужу. И готовят там очень вкусно. Думаю, что он нам вполне подойдет, если тебе не кажется, что это слишком далеко.

— Отлично. Как он называется?

— La Bussola. [11] Это сразу за Сан-Леонардо, по дороге к Кампо-дель-Гетто-Нуово. Час дня тебя устраивает?

— Вполне. Встречаемся в ресторане. Ровно в час. — Брунетти положил трубку и снова придвинул к себе телефонную книгу. Перелистал страницы, пока не нашел фамилию Сальвьяти. В книге значился только один номер, принадлежавший Энрико, «консультанту». Брунетти всегда смущали и одновременно смешили подобные определения. Консультант!

К телефону долго никто не подходил; наконец чей-то женский голос раздраженно откликнулся:

— Слушаю!

— Синьора Сальвьяти? — осведомился Брунетти.

Женщина тяжело дышала, как будто ей пришлось бежать, чтобы взять трубку.

— Да, а в чем дело?

— Синьора Сальвьяти, с вами говорит комиссар Гвидо Брунетти. Я хотел бы задать вам несколько вопросов по делу о похищении Роберто Лоренцони.

Внезапно из трубки раздался громкий младенческий вопль; такой пронзительный и жалобный, что ни одна живая душа на свете не посмела бы его проигнорировать.

Он услышал, как трубка со стуком брякнулась на какую-то твердую поверхность; ему даже послышалось, что женщина попросила его подождать, но ее голос заглушил новый вопль, еще более пронзительный. Затем вдруг все стихло.

Она снова взяла трубку.

— По-моему, я вам уже все тогда рассказала. Я уже ничего не помню. Это было так давно. Столько воды утекло…

— Понимаю, синьора, но вы бы оказали неоценимую услугу, уделив мне совсем немного своего драгоценного времени. Это ненадолго, уверяю вас.

— Тогда почему мы не можем поговорить по телефону?

— Я предпочел бы встретиться с вами лично, синьора. Боюсь, что в данном случае телефон не самая лучшая идея.

— Когда? — с неожиданной готовностью осведомилась она.

— Я знаю, что вы живете в районе Санта-Кроче. Сегодня утром я как раз там буду. — На самом деле он не собирался туда ехать, но это было недалеко от traghetto [12] на Сан-Маркуола, а значит, потом он мог быстро добраться до Сан-Леонардо, чтобы поспеть к обеду с тестем, — так что для меня не составит никакого труда заехать к вам. Если вы, конечно, не возражаете.

— Погодите, я только загляну в свой ежедневник и выясню, что у меня со временем, — отозвалась она и снова положила трубку.

Ей было семнадцать, когда Роберто похитили, так что сейчас ей нет еще и двадцати, да еще и грудной младенец… Неужели она так занята?

— Если вы придете не позже четверти двенадцатого, мы с вами сможем поговорить. Но имейте в виду, я уже приглашена к обеду.

— Великолепно, синьора. До встречи, — выпалил он и быстро повесил трубку, прежде чем она успела бы передумать или снова заглянуть в свой ежедневник.

Он позвонил Паоле и сообщил ей, что не сможет прийти сегодня домой обедать. Она, как всегда, приняла эту новость с такой бесстрастностью, что Брунетти заподозрил, что у нее имеются какие-то свои планы.

— А ты что будешь делать? — спросил он.

— Что ты сказал? Почитаю, наверное.

— А ребята? Ты справишься?

— С голоду они не умрут, не волнуйся. Ты же знаешь, как только мы с тобой перестаем следить за их манерами, у них сразу же просыпается волчий аппетит. Так что у меня будет куча свободного времени.

— Надеюсь, ты тоже поешь?

— Гвидо, ты помешан на еде. Ты ведь и сам это знаешь, правда?

— Только потому, что ты не даешь мне об этом забыть, дорогая, — рассмеялся он и хотел было добавить, что она, в свою очередь, помешана на книжках, но вовремя спохватился, что Паола вряд ли воспримет его слова как комплимент. Поэтому он сказал только, что будет дома к ужину, и повесил трубку.

Брунетти покинул здание, не сказав никому, куда идет, и благоразумно воспользовался боковой лестницей, принимая во внимание, что сейчас начало двенадцатого, а значит, вице-квесторе Джузеппе Патта, скорее всего, сидит у себя в кабинете.

Выйдя из квестуры, Брунетти с удивлением обнаружил, что на улице потеплело; на нем были теплый шерстяной костюм и пальто, которые он надел с учетом утреннего холода. Он зашагал было по набережной и уже собирался повернуть налево, к череде улочек, ведущих к площади Санта-Мария-Формоза, а уже оттуда — к мосту Риальто, но вдруг остановился и, решительно сняв пальто, устремился обратно, в сторону квестуры. Когда он подошел к зданию, охранники, сидевшие внутри, узнали его и открыли массивные стеклянные двери. Брунетти направился в небольшой кабинет, расположенный слева, где увидел Пучетти. Тот сидел за столом и говорил по телефону. Увидев начальника, Пучетти тут же положил трубку и вскочил на ноги.

— Пучетти, — заговорил Брунетти, сопровождая свои слова энергичным взмахом руки, показывающим, что он может садиться, — я хотел бы оставить здесь свое пальто. Буквально на пару часов. Я заберу его, как только вернусь.

Пучетти, вместо того чтобы занять свое место за столом, шагнул вперед и осторожно принял пальто из рук Брунетти.

— Я отнесу его к вам в кабинет, если вы не возражаете, Dottore.

— Нет-нет, пусть лучше останется здесь, не беспокойся.

— Лучше все-таки отнести его наверх, сэр. У нас тут за последнее время пропало несколько вещей.

— Как так? — удивился Брунетти. — Из комнаты охраны? В квестуре?

— Так точно, сэр, — отозвался Пучетти, кивая в сторону бесконечной очереди, протянувшейся от дверей «Ufficio Stranieri», [13] в которой, как казалось, сотни людей терпеливо ждали, пока им выдадут формы, после заполнения которых их пребывание в городе будет наконец узаконено. — Сейчас у нас тут полно албанцев и разных там славян, а уж они, как известно, тащат все, что плохо лежит.

Если бы Пучетти сказал нечто подобное Паоле, она просто-напросто стерла бы его в порошок, заклеймив фанатиком и расистом и доказав ему, что нельзя судить обо всей нации по отдельным ее представителям. Но поскольку Паолы в кабинете не было, а Брунетти, признаться, отчасти разделял взгляды Пучетти, он ограничился тем, что поблагодарил молодого человека и, выйдя из кабинета, покинул здание.