"Звезда" - читать интересную книгу автора (Первушин Антон Иванович)

Выпускные экзамены Юра сдал без троек. Оценку «отлично» ему поставили за математику, физику, английский язык, начальную военную подготовку и физкультуру. Такой аттестат вполне способствовал поступлению в любое летное училище, благо, кроме школьных экзаменов, Юра получил и все положенные зачеты в группе начальной летной подготовки аэроклуба. Осталось сходить в военкомат, выписать направление, получить у медкомиссии справку о годности и — можно ехать.

Хотя инструктор аэроклуба, который учил Москаленко-младшего летать, советовал идти в гражданскую авиацию: работа спокойная, меньше износ, дольше годность по медицинским показателям, — свою карьеру Юра решил начать в Оренбургском высшем военном авиационном училище летчиков имени дважды Героя Советского Союза Полбина. Он много читал об этом училище. Больше того, ему повезло встречаться с некоторыми из выпускников — летающих офицеров, которые приезжали в клуб, чтобы рассказать молодежи о своей службе. В регулярных соревнованиях по пилотажу принимала участие и парадная шестерка из Оренбургского училища — они вытворяли в небе такое, чего другим не снилось, и почти всегда уезжали к себе с кубками и медалями. Пилотажная группа из Оренбурга вызывала у Юры смешанные чувства: с одной стороны, он восхищался ими, как любой мальчишка, который любит, чтобы ему «сделали красиво», с другой стороны, понимал, что пилотаж — это спорт, а не реальное дело; реальным же делом он считал боевые вылеты навстречу врагу и безумную круговерть воздушной схватки. Другим реальным делом он согласился считать работу испытателей перспективной техники. Кроме того, Юра знал, что «пилотажники» летают на специальных машинах, которые только внешне напоминают боевые, — на самом деле они облегчены и лишены вооружения. То есть опять — «показуха», опять реальность подменяется иллюзией. Так что о карьере в группе «пилотажа» Москаленко-младший даже не думал, хотя и признавал, что у этих «спортсменов» есть чему поучиться.

Итак, собравшись с духом, Юра отправился в районный военкомат, к которому был приписан. Военкомат располагался в новом доме, занимая практически всё здание, поэтому Москаленко-младший едва не заблудился в его длинных коридорах, крашеные стены которых были обклеены плакатами, изображающими образцовых солдат и офицеров. Суматоха военкомата слегка обескуражила Юру, но он всё-таки отыскал нужную ему комнату, у которой тоже образовалась очередь желающих поступать в училища. Выстояв в ней час, Москаленко-младший был наконец-то допущен к капитану Мамонтову, который встретил его достаточно радушно:

— Еще один в летное? — зычным голосом осведомился капитан. — Эт’ хорошо! Эт’ правильно! Мы усиляем с’час нашу ВВС. Но много вас в летное. Мож’т, лучше в десантники, а? Или в ПВО?

— Хочу в летчики, — сказал Юра, несколько озадаченный странным подходом капитана.

— В истребители? В бомберы?

— В истребители.

— Смотри, — сказал капитан. — В десантниках лучше! Бушь здоровым и красивым.

— Я хочу быть летчиком, — настаивал Юра.

Делать нечего — капитан выписал ему направление, и юноша пошел на медкомиссию. Там он испытал острое чувство стыда — дело в том, что ему приказали раздеться донага, а затем прогнали через ряд столов, за которыми сидели в основном усталые женщины в белых халатах. Юра краснел, страдал и всё норовил прикрыть рукой свое мужское достоинство, но дежурный офицер его постоянно окрикивал: «Руки по швам!» В конце концов пришлось смирить стыд и вытерпеть эту пытку. Главное — он получил большую красивую справку, на которой значилось: «Годен к летной работе без ограничений».

Последнюю неделю перед отъездом Юра ни с кем не встречался и «проставок» не устраивал — те одноклассники, с которыми он находился в приятельских отношениях, были озабочены вопросами поступления в вузы, готовились к экзаменам, ходили на подготовительные курсы и к репетиторам. Однажды, слоняясь по улице, Юра повстречал Веньку Бейшана — тот с озабоченной физиономией торопился куда-то.

— Привет!

— Привет! — Венька приостановился.

Перекинулись парой фраз. Выяснилось, что Венька собирается стать журналистом, но поскольку знает, что в Москве ему ничего не светит, образование не дотягивает, собирается уехать в какую-нибудь из прибалтийских столиц: в Ригу или в Вильнюс, — где конкурс пожиже и требования пониже. Юра посмеялся, напомнив Бейшану, что тот даже школьную стенгазету довести до ума не сумел, — как же он будет работать в настоящей? Венька насупился и, быстро попрощавшись, убежал. Интереса к выбору Юры он не проявил. «Тоже мне журналист», — подумал Москаленко-младший. Он почему-то был абсолютно уверен, что никогда больше не встретится с Бейшаном...

Проводы тоже были скромными — ведь еще неизвестно, станет Юра летчиком или уже в июле вернется домой. Мама накрыла на стол, отец принес коньяк, побеседовали о том, о сем. Отец, разумеется, велел не забывать, писать почаще. Вот Сергей пишет о своих буднях армейских, и ты пиши — нам всё интересно. Мама при этих словах заплакала, а отец посмотрел на нее с суровостью: «Чего ты ноешь? Думала, они всегда при юбке будут, что ли? Пора уже нашим соколам лететь!» Но ясно было, что и он едва сдерживается, что ему тоже тяжко и страшно — отправлять последнего сына в Большую жизнь, не зная, чем всё это закончится, будут ли его дети счастливы вне дома, найдут ли работу по душе и смогут ли преодолеть неизбежные проблемы, или, наоборот, покатятся по наклонной плоскости, всё ниже и ниже, покрывая позором себя и саму фамилию Москаленко.

На следующий день они поехали на вокзал. Дядя Валя отвез их на собственной машине и помог донести чемоданы до поезда. Потом скромно удалился, пожелав всего наилучшего. Юра впервые отправлялся в столь дальнюю поездку без родителей, но почему-то совершенно не волновался. И в самом деле, что может случиться с таким парнем — взрослым и самостоятельным? Отец пытался изображать радость и воодушевление, но глаза его хмурились.

— Да всё будет нормально, пап, — сказал ему Юра. — Как приеду и устроюсь на месте, отзвонюсь по межгороду.

Отец глубоко вздохнул и посмотрел на сына искательно, словно бы разом уменьшившись в росте и плечах.

— Я горжусь тобой, Юра, — шепнул он так тихо и смущенно, словно боялся, что другие пассажиры поезда услышат его и поднимут на смех. — Ты будешь летчиком, я верю. Нет, не верю — знаю. А потом и космонавтом станешь... Так и будет... — отец помолчал, потом продолжил: — Только об одном тебя прошу, когда это случится, и будешь ты знаменитый, не сильно зазнавайся, и маму помни... И помогай ей по мере сил.

— Ты чего, пап? — изумился Юра. — А ты что же?

— Всякое может случиться, — неопределенно отозвался отец. — Я же старше матери на тринадцать лет. Здоровье уже не то. Если вдруг выпаду в осадок... вы уж с братом, правда, не забывайте...

Юра не знал, что и сказать на эти слова. Настроение быстро портилось.

— Да ладно, — морщины на лице отца вдруг разгладились, и он улыбнулся. — Держи пять, Юрий. Я в тебя верю. Уезжай, летай — всё у тебя получится!

Поезд тронулся, и Юра быстро забыл это странное прощание. Вспомнил он его только через четыре года — в августе 1991-го. Из Москвы пришла телеграмма: «Отец умер. Приезжай проститься». Позднее лейтенант Юрий Москаленко узнал подробности: отец пришел, как обычно, на работу, сел в кресло за пульт в диспетчерской и умер. Инфаркт миокарда. Первый и, говорят, не самый страшный инфаркт. Но рядом не оказалось никого знающего и спасти не сумели. Может, отец уже тогда предчувствовал свою смерть — такую простую и такую страшную?

Шла телеграмма долго — почти пять дней. Ведь отправлена была в Оренбург, а лейтенант Москаленко в это время тренировался на секретном полигоне «Нитка», что в Крыму. Хоронить отца пришлось старшему брату Сергею...