"Нереальное приключение" - читать интересную книгу автора (де Линт Чарльз)

Если бы у меня были крылья…

Прошел почти час с тех пор, как мы оставили Хедли в переулке и отправились в путь. Мы пробирались по разным закоулкам, о которых мало кто знает, и проползали по канавам и водостокам, расположенным под мостовыми. Я уже не говорю о подвалах, где нам тоже пришлось побывать. Нам удалось избежать встречи с верзилами, которые, впрочем, не привыкли обращать внимание на разные мелочи. Два раза мы были вынуждены спасаться от кошек. Они были не такими огромными, как та, что чуть не растерзала меня вчера в поле. Бездомные городские коты оказались тощими, облезлыми, со злыми глазищами. Они хотя и живут в городе, но ведут себя как дикие лесные звери.

Но и эти твари, как выяснилось, не самые ужасные из тех, с кем можно столкнуться в городе.

Ведь существуют еще и гоблины.

Итак, мы перемещаемся по темному переулку. Мы только что вылезли из узкой щели в стене дома между подвальным окошком и защитной решеткой. Неожиданно Ян хватает меня за руку и прижимает к решетке.

— Что такое…

Он быстро наклоняет голову ко мне и тихо шепчет:

— Ни слова! Залезай обратно.

До меня доносится слабый звон колокольчиков, а мы с Яном прячемся за решетку. Тут валяется старая отвратительно пахнущая тряпка, которую мы прежде брезгливо переступили. Но сейчас Ян хватает ее и, ни секунды не мешкая, накидывает на нас обоих. Я хочу возразить против таких действий, но он только шипит мне на ухо:

— Ш-ш-ш! Молчи, или мы погибли.

Я послушно прижимаюсь к нему, а эта зловонная тряпка накрывает наши тела. Немного отодвинувшись в сторону, я получаю возможность наблюдать за происходящим через маленькую дырочку в ткани. Переулок пока остается пуст, зато звон колокольчиков слышится гораздо громче.

— Это гоблины, — шепотом сообщает Ян. — Возвращаются после удачной охоты.

— Откуда ты знаешь?

— Триумфальный звон колокольчиков, — поясняет он. — Они празднуют победу. А теперь сиди тихо и не высовывайся!

Но мне хочется сделать именно это и задать ему еще пару вопросов. Я должна побольше узнать о гоблинах, об их колокольчиках и о победах, которые они празднуют. Но я затыкаюсь и ни о чем не спрашиваю. Я знаю, что ему известно гораздо больше моего о тех опасностях, которые могут поджидать нас в городе. Еще бы! Он прожил здесь всю жизнь, а я — только один день. Но вот на улице появляются сами гоблины. Теперь я благодарна Яну за то, что он вовремя успел накинуть на нас спасительную тряпку.

Гоблины почти вдвое больше Хедли, хотя, с точки зрения верзил, все равно остаются существами мелкими. Они злющие и противные, гораздо хуже тех бездомных кошек, от которых нам пришлось скрываться чуть раньше. Круглые уродливые лица, как в кривом зеркале, раскрашены синей краской. А может, это такие татуировки на их лбах и щеках. Волосы длинные и жесткие, к лодыжкам привязаны полоски ткани с колокольчиками. Ото всей этой компании исходит мерзкий мускусный запах.

Первые два тащат короткие копья. За ними следуют еще шестеро, у них с длинной палки свисает дохлая собака. Завершают шествие еще трое. Один с копьем, двое — лучники.

Я сижу затаив дыхание до тех пор, пока эта процессия не скрывается вдали, а звон колокольчиков не затихает окончательно. Ян срывает с нас тряпку, встает и отряхивает одежду.

— Как это отвратительно! — замечаю я. — А я ведь собак не люблю. Ну, кроме Рози, хотя она такая маленькая, что ее и собакой-то в полном смысле этого слова не назовешь.

Ян удивленно поднимает брови, и я понимаю, что нужно дать какие-то объяснения.

— У моего знакомого дикаря есть собака. Они дружат.

— Правда? Не знал, что до сих пор существуют дикари.

Я невольно улыбаюсь:

— Да, совсем забыла. Ты прав, они теперь предпочитают называть себя лесничими.

Ян понимающе кивает.

— Нам пора в путь.

Я с сомнением смотрю туда, где только что скрылись гоблины. Нам ведь нужно идти в ту же сторону.

— А это… не опасно? — волнуюсь я.

— В городе все опасно.

Мы продолжаем свой путь сначала по тротуару, затем пользуемся одним из тех секретных проходов, о которых отлично осведомлен Ян. Похоже, под городом вырыт целый лабиринт, и мне становится интересно, как же Ян может здесь ориентироваться. Потом мы снова выбираемся на поверхность, попадая в еще более темный переулок между высокими кирпичными зданиями. Вдалеке уличные фонари создают приветливое освещение, но нам не суждено им воспользоваться. Мы же с ним малявки, и такая жизнь не для нас. А жаль! Нам приходится постоянно скрываться и казаться незаметными, чтобы выжить.

Когда я устаю, у меня иногда съезжает крыша. Я еще не говорила об этом? Нет?

Итак, мне хочется немного передохнуть, и я устраиваюсь прямо на помятой банке из-под газировки.

— Еще далеко? — интересуюсь я.

Ян улыбается. Ему не пришлось пережить такой невероятный денек, как мне.

— Что ж, если хочешь получить то, что стоит получить, иногда стоит и немного подождать, — шутит он.

— Но я никогда и не говорила, что мечтаю о превращении в птицу, — решительно заявляю я, чтобы между нами не оставалось недомолвок. — Мне только нужно проверить, насколько это соответствует действительности.

— Неужели тебе не хочется летать, ну хотя бы немножко? — удивляется он.

— Хотелось. Пока я не узнала, чем это может закончиться. А раньше, действительно, только и бредила этим.

— А теперь, значит, нет?

Я пожимаю плечами:

— Сама не знаю. Конечно, все это очень даже соблазнительно. — Я смотрю на него. — А ты сам разве никогда не мечтал стать птицей? Ну, чтобы у тебя были крылья?

— Было и такое, — соглашается он. — Но, если бы у меня было одно-единственное желание, которое бы обязательно сбылось, я предпочел бы стать верзилой.

— Верзилой?

Он обводит рукой улицу.

— Да ты сама взгляни на этот мир вокруг. Все самое хорошее и достойное принадлежит им и только им. Одежда. Музыка. Вообще все.

Я не могу поверить своим ушам. Тем не менее я произношу:

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я хочу стать музыкантом, — продолжает Ян. — Но где мне достать хороший, настоящий инструмент, соответствующий моему росту? И кто будет меня слушать? Я хочу записывать свою музыку, выступать на радио. Я хочу, чтобы на моих концертах всегда было полно народу.

— А я знаю одного парня, который играет в ансамбле, — сообщаю я. — Вернее, я его знаю, а он обо мне даже не слышал. Он брат моей подруги-верзилы.

Похоже, его мои слова ничуть не удивляют. Так же, как и Хедли. Наверное, городским малявкам приходилось слышать и не такое.

— А что бы ты стал играть, если бы все-таки достал себе инструмент? — интересуюсь я.

— У меня есть гитара, я сам ее смастерил, — говорит он. — Корпус я сделал из маленького футляра от таблеток, вместо струн использовал проволочки. Но звук, конечно, не тот. К тому же, я мечтаю об электрогитаре. Я хочу играть громко.

Я улыбаюсь:

— Ты чем-то напоминаешь меня. Я тоже люблю жаловаться, что мне приходится самой шить себе одежду. А ведь как здорово просто прийти в модный магазин и купить себе все то, что нравится.

Он смотрит на меня, и тут я понимаю, что сейчас он видит только старенькое поношенное пальтишко, которым поделился со мной Бакро. Поэтому я распахиваю пальтецо и горделиво демонстрирую свою футболку. Конечно, она успела запачкаться за все то время, пока меня не было дома, и все же выглядит достаточно привлекательно.

— Ты сама это сшила? — интересуется Ян.

Я киваю:

— Да. Естественно, все вручную.

— А как ты ее покрасила?

— Я пользуюсь маркерами, которые верзилы разбрасывают где не попадя. Но, конечно, беру для этой цели только несмываемые. Годятся только они, и это я выяснила из собственного опыта.

— Здорово получилось, — одобрительно кивает Ян.

Он некоторое время смотрит в сторону, но я не слежу за его взглядом. Мне кажется, что он сейчас думает о чем-то очень важном.

— Понимаешь, — начинает он, снова поворачиваясь ко мне, — есть еще причины, почему быть верзилой лучше, чем малявкой. — Я не прерываю его. — Не хочу быть тунеядцем всю свою жизнь, — поясняет он. — А по большому счету, настоящим паразитом.

Это я очень хорошо понимаю. Начиная с сегодняшнего дня я отлично себя чувствую именно по этой причине. Я сумела заработать кое-что вместо того, чтобы постоянно воровать или выпрашивать.

— Я вот смотрю на своего отца, — продолжает Ян, — и не понимаю: как он сумел так просуществовать уже… сорок лет, если не ошибаюсь. Меня это просто бесит. Смотрю вперед и не представляю, что со мной будет. Неужели меня ждет такая же бесцельная жизнь?

— Наверное, для тебя стать верзилой важнее, чем научиться летать, — замечаю я. — Ты бы тогда высоко поднялся над жалкой и безрадостной жизнью малявки-попрошайки, получил бы свободу действий и возможность выбирать свой собственный путь.

— Птице все равно надо искать себе пропитание. Да к тому же постоянно смотреть, не съест ли тебя какой-нибудь хищник. — Он качает головой. — Боже, я бы все на свете отдал, только бы родиться верзилой.

Я лезу рукой в карман и нащупываю там монетку, которую вручила мне Мина. Монетка-желание, как выразился Хедли. Мина хотела, чтобы я отдала монетку именно ему, но он не стал ее брать. И мне она тоже не нужна. Особенно после того, как Хедли объяснил мне, какое бремя долга и ответственности ты взвалишь на себя, использовав эту монетку. Но, возможно, если кто-то чего-то очень сильно хочет, ну, как Ян стать верзилой… Может быть, в этом случае стоит исполнить его желание и взять на себя это бремя. Хотя еще не известно, в каком виде у тебя этот долг потребуют и кто именно. Если следовать логике волшебных сказок, у тебя могут потом забрать что угодно, даже твоего первенца. Хотя, не исключено, что Яна это не сильно тревожит.

«Я бы все на свете отдал», — сказал он.

Мне очень хочется рассказать ему о монетке, но я снова вспоминаю о возможных последствиях. Если судить по разным историям и легендам, ты просишь одно, а взамен получаешь совсем другое. Потом пытаешься отделаться от этого «везения», но у тебя ничего не получается. И вот уже твоя прежняя жизнь кажется тебе раем небесным. Причем это еще без «долга и ответственности», о которых предупредила Мина.

И еще мне вспомнились слова Хедли: «Жизнь и так коротка, без чудесного исполнения желаний, которое затрудняет ее хотя бы тем, что сокращает нам жизненный путь».

Вот почему я говорю ему:

— Да, быть верзилой здорово, это уж точно.

Ян поднимается со своего места, протягивает мне руку и помогает встать.

— Осталось совсем немного, — сообщает он. — Всего один квартал.

Оказывается, наша цель близка, но я уже не хочу никуда идти. Мои поиски потеряли смысл. Как пояснил Ян — быть птицей или малявкой — разница небольшая. Тебе все равно придется постоянно воровать для себя крошки и влачить жалкое существование. Он прав, впереди нам ничего не светит. Из-за этого я и сбежала из дома. Из-за этого путешествую по городу.

Мне хватало смелости изменить свою жизнь и для этого вовсе не потребовалось приходить на Место Перемен.

Но самое главное заключается в том, что я больше не хочу быть птицей. Навсегда превращаться у меня нет желания. Тем более я не хочу стать малявкой во время полета и грохнуться о землю. Это еще хуже.

Но я не сопротивляюсь и позволяю Яну поднять меня на ноги. Мы продолжаем свой путь по переулку, затем сворачиваем на очередную улицу, с обеих сторон заставленную машинами. Кирпичные дома выстроены так близко к тротуару, что тут и ступить некуда, хоть по мостовой иди.

— Это вон там, — сообщает Ян, указывая куда-то вперед. — Через дорогу.

Все дома похожи друг на друга, и я не понимаю, какой из них он имеет в виду.

— А на какое расстояние нужно подойти, чтобы… эти перемены совершились?

— Нужно зайти внутрь, — поясняет Ян.

— Странная схема. И отчего все это происходит?

Он неопределенно пожимает плечами.

— Не знаю.

Мы выжидаем, когда проедет очередная машина, оглядываемся по сторонам, нет ли рядом пешеходов, и решительно вылезаем из-за бордюрного камня. Потом движемся вдоль его кромки, а над нами возвышаются припаркованные автомобили. Наконец, Ян затаскивает меня под одну из машин, выбравшись из-под которой нам будет достаточно удобно перейти дорогу. Мы выглядываем из-за переднего колеса и снова ждем нужный момент.

— У меня все спокойно, — сообщаю я.

Но он почему-то молчит. Я поворачиваюсь и вижу, что Ян, склонив голову набок, снова прислушивается к каким-то звукам. Интересно, что задержит нас в пути на этот раз?.. Мое сердце начинает бешено колотиться. Мне кажется, что я опять слышу далекий звон колокольчиков. Гоблины…

Но, как вскоре выясняется, это вовсе не колокольчики. Я осторожно выглядываю на улицу и вижу тележку из супермаркета, которую толкает перед собой старушка в розовом халате. На ее голове красуются такого же цвета бигуди. Сначала она мне кажется слишком уж толстой, но потом я понимаю, что она просто напялила на себя очень много разной одежды. Тележка наполнена пустыми банками из-под пива и газировки, а также набитыми чем-то полиэтиленовыми пакетами.

— Это Салли Консервная Банка, — поясняет мне Ян. — Она постоянно ошивается тут и собирает всякий хлам.

— Наверное, некоторые верзилы тоже со временем становятся попрошайками и воришками, — заявляю я.

Ян согласно кивает.

— Нужно быть очень осторожными, чтобы она нас не увидела, — предупреждает он.

Это и удивляет, и тревожит меня.

Верзилы никогда не смотрят ни вниз, ни вверх. Они не замечают того, что происходит рядом с ними, а ведь это целый мир!

Ян замечает озабоченное выражение на моем лине.

— Она будет нас искать, — поясняет он. — Понимаешь?

И тут до меня доходит смысл его слов. Правда, она не заглядывает под каждый автомобиль, но пропускает немногие из них. Я начинаю нервничать. Хуже всего то, что в одной руке она держит длиннющую палку, которой шарит между колес машины. Если она вздумает проверить наш автомобиль, ее страшное орудие не просто собьет нас с ног, а расплющит в лепешку.

— Откуда она знает про нас? — испуганно произношу я.

Я стараюсь сделать все, чтобы голос мой не дрожал, но у меня это плохо получается. Ян, конечно же, чувствует мой страх.

— Она не знает, — качает головой он. — Во всяком случае, про малявок. Oна ищет космических мартышек.

— Что?!

Он улыбается, но эта улыбка получается у него совсем не веселой. Ян тем временем продолжает:

— Над ней зло подшутили призраки или духи. Теперь она уверена, что маленькие обезьянки с Марса приходят к ней, стараясь окончательно допечь старушку. Она постоянно ищет их, шарит везде. Хочет доказать, что они существуют и что она не сумасшедшая. Но самое плохое, что ищет она их как раз там, где может прятаться малявка.

— И что же нам теперь делать?

— Будем надеяться, что наша машина не покажется ей подозрительной. Но если она захочет проверить ее… Можешь ухватиться вон за ту штуковину? — спрашивает он.

Я не знаю, что это, но из-под брюха автомобиля свисает обрывок какого-то провода. Прикинув расстояние, я понимаю, что с такой задачей справлюсь.

— Мы измажемся в масле, — предупреждает Ян, — но туда она уж точно не доберется. Только молись, чтобы машина не была поставлена на сигнализацию, иначе оглохнем основательно.

Салли Консервная Банка приближается к нам, и до нее остается всего две машины. Она что-то бормочет себе под нос, но слов разобрать не удается. И все же мне не хочется превращаться в лепешку. Я готова ползти в самые недра машины, чтобы обеспечить свою безопасность.

— А ты чего ждешь? — хмурюсь я, поворачиваясь к Яну.

— Я подумал: неужели обязательно лезть в такую грязищу? — морщится он. — Может, все и так обойдется, а?

Палка грохочет об асфальт и проверяет пространство под соседней машиной.

— Как знаешь. По-моему, лучше быть грязной, но живой, — высказываю я свое мнение и начинаю действовать. Я подпрыгиваю, хватаюсь за конец провода и ловко подтягиваюсь вверх. Скрип колес слышится возле нашей машины.

— Скорей сюда! — не выдерживаю я, Ян прыгает как раз в тот момент, когда палка появляется рядом с ним. Я хочу схватить его за руки, чтобы помочь подтянуться, но тут палка сбивает его вниз, на землю. Он не успевает прийти в себя, а палка уже снова тут как тут. Слышится хруст костей, и его отшвыривает в сторону, жестоко ударяя о шину заднего колеса.

— Что там такое? Что там было? — взвизгивает Салли Консервная Банка.

Она нагибается и заглядывает под машину, но в темноте ей все равно не увидеть его изуродованного тельца.

— Я знаю, что ты где-то там, гадкая обезьянка! — писклявым голосом заявляет безумная старушка. — И я тебя обязательно найду!

Она переходит к следующей машине, колеса ее тележки мерзко поскрипывают. Палка вновь начинает стучать под днищем автомобиля. Срабатывает сигнализация.

— У-у-и-и-у! У-у-и-и-у!

От этого звука болят уши, но я ничего не могу поделать. Я продолжаю висеть на проводе и всматриваться в темноту, где должно лежать тело несчастного Яна.

Тележка Салли, судя по звуку, начинает удаляться.

— Чудовища! Чудовища! — орет старушка, и ее крики заглушает клаксон автомобиля.

Я спрыгиваю с провода и бросаюсь к Яну.

Где-то там, наверху, слышно, как открывается дверь в доме и недовольный мужской голос начинает громко ругаться. Тем не менее сигнализация вскоре замолкает. Потом снова хлопает дверь. Я встаю на колени возле Яна.

Я не знаю, что делать.

Я глажу его по лбу, снова и снова повторяя его имя, как будто это ему поможет. Как будто он тут же встанет на ноги живой и невредимый.

Он открывает глаза.

— Я… не чувствую… ног…

Из уголка его рта стекает крохотная струйка крови.

Я могу выговорить только одно:

— Боже! О Боже!

Он смотрит на меня, в глазах его нет ничего, кроме боли и страданий.

— Кажется… кажется, я… проиграл…

— Ты не можешь умереть, — в отчаянии произношу я. — Не можешь. Скажи мне, что я должна сделать.

И тут у меня в голове рождается прекрасная мысль:

— Место Перемен, — радостно сообщаю я. — Если я перенесу тебя туда, волшебство поможет, да? Это место изменит тебя!

— И превратит… в умирающую птицу…

— Мы про это ничего не знаем. Может быть, ты снова станешь здоровым.

— Я… не хочу быть… глупой птицей…

Он кашляет, и брызги крови попадают ему на подбородок и грудь.

Но тут моя паника прекращается, потому что я вспоминаю про то, что лежит у меня в кармане. Монетка Мины. Желание. Если я использую ее, получится, что я задолжала волшебнице, и только одному Богу известно, чем это кончится.

А если я не использую монетку, Ян умрет.

И тут мне вспоминаются слова Бакро, когда-то освободившего Рози: «На моем месте так поступил бы каждый. Вернее, так должен был бы поступить каждый, кто столкнулся с несправедливостью».

Я знаю, что не могу допустить смерти Яна. Во всяком случае, пока в моем кармане лежит монетка, исполняющая желание. И неважно, во что все это потом выльется для меня самой.

Я вынимаю монетку и крепко сжимаю ее в ладони.

А как она действует?

Ее нужно бросить в волшебный колодец и загадать желание. Но здесь нет никакого колодца. Здесь только я и умирающий малявка под припаркованной у дома машиной.

Значит, придется импровизировать.

Я мысленно представляю себе колодец, после чего швыряю монетку к обочине.

Слышится звон. Она ударяется о бордюрный камень, потом о мостовую и лежит там. Больше ничего не происходит.

Черт! Черт! Черт! Значит, я что-то делаю не так.

Я собираюсь вылезти из-под машины, чтобы забрать монетку и попробовать еще раз.

И в этот самый момент она начинает светиться.

Все ярче, ярче и ярче…