"Вор во ржи" - читать интересную книгу автора (Блок Лоуренс)

Глава 3

Поскольку я пропустил ланч, можно сказать, что мне пришлось принять две двойные порции ржаного виски на голодный желудок. Спасибо Кэролайн, их эффекта я не почувствовал. И все же меня не оставляла мысль, что неплохо было бы что-нибудь перехватить, и на обратном пути в «Паддингтон» я заглянул в одно местечко с западноафриканской кухней, которое давно намеревался посетить. Я заказал тушеные овощи с земляными орехами, потому что это звучало весьма экзотично, но лишь пока я не обнаружил, что «земляной орех» — просто другое название нашего старого доброго арахиса. Тем не менее вкус был экзотический, а официанты — дружелюбные. Я заказал бокал сока баобаба, что звучало еще более экзотично, чем земляные орехи, но только не спрашивайте меня, каков он на вкус, потому что у них его не оказалось. Пришлось взять лимонад, и у него был вкус лимонада.

Остальной путь до отеля я проделал пешком и в вестибюле не увидел никого из старых друзей, если не считать портье за конторкой — того же самого парня, который оформлял меня почти восемь часов назад. Я подошел взять ключ и вскользь заметил, что у него, похоже, очень длинная смена.

— С полудня до полуночи, — ответил он. — Я должен был смениться в восемь, но у Паулы сегодня концерт. Она — фокусник и сегодня вечером выступает в клубе холостяков.

— Фокусник в клубе холостяков?

— Она выступает ню.

— О-о.

— Она заменяла меня, когда я ходил на пробы, и я рад оказать ей ответную услугу. Впрочем, хочется надеяться, что она появится до полуночи, иначе придется торчать здесь до четырех, пока не придет Ричард.

— А завтра вы опять с полудня?

Он кивнул, подался вперед и оперся локтем о стойку. В нем была какая-то мягкость, бескостность, которая напомнила мне Пластикового человека из комиксов.

— Да, но я закончу в восемь, так что все не так уж плохо. — Он нахмурил брови. — Я помню, вы на четвертом этаже, но забыл, в каком номере.

— Четыре-пятнадцать.

— Это небольшой номер. Надеюсь, все в порядке?

— Да, конечно.

— Может, через день-другой смогу предложить вам что-нибудь попросторнее.

— Не стоит беспокоиться. Я собираюсь пробыть здесь всего пару суток.

— Вот то же самое говорил я себе двадцать лет назад, — заметил портье и пригладил пальцем бровь. — И с тех пор так тут и застрял. Я прожил здесь лет семь, и в какой-то момент мистеру Олифанту понадобился кто-нибудь, чтобы сидеть за стойкой, а он как раз проявил невероятное великодушие, когда я задолжал ему за номер за три или четыре месяца. Так вот я и сел и продолжаю сидеть, если время позволяет. Видите ли, я актер.

Он уже упоминал о пробах, так что последнее заявление не удивило меня. Заодно оно объясняло периодически всплывающий английский акцент.

— Меня зовут Карл Пилсбери, — решил представиться он. — Вы могли видеть меня на сцене.

— То-то я думаю — мне знакомо ваше лицо.

Он назвал несколько пьес, в которых играл, — все за пределами Бродвея, затем сказал, что я вряд ли мог их посмотреть, поскольку меня не было в городе.

— Но вы могли видеть меня по телевизору, — предположил он. — Пару лет назад я сыграл служащего авиакомпании в рекламе экседрина. И у меня было несколько небольших ролей в сериале «Закон и порядок». Знаете, как говорится, «не бывает маленьких ролей, бывают маленькие гонорары».

— Смешно, — сказал я.

— Вы находите? Это я сам придумал, и мне нравится, но, кажется, не все смысл улавливают. С этим можно было выходить на сцену. У меня был свой номер, с которым я пытался выступать в комедийных клубах, и материал был хороший, но мне, признаться, часто казалось, что получалось как-то плоско. Наверное, я не особенно смешон. Смешон по-своему, но не так, чтобы все животики надорвали.

Смешон по-своему — это точно. Я поддерживал разговор, время от времени вставляя несколько слов, большего от меня и не требовалось, все остальное он взял на себя. Он многое рассказал о себе — достаточно, чтобы развеять всяческие сомнения, если у меня таковые и были, что он действительно работал актером, но заодно поведал кое-что и об отеле, о том, как здесь живется и работается — словно в большой любящей семье, хотя и не совсем нормальной, учитывая наличие чокнутых тетушек и эксцентричных дядюшек.

Он заставил меня задуматься, не стать ли мне тоже постоянным клиентом отеля, продлив мои три дня на несколько десятилетий. Может, я тоже приду к тому, чтобы при случае сесть за столик регистратора и рассказывать постояльцам, что рассматриваю это лишь как временное пристанище в ожидании часа, когда мне привалит настоящая работа — ограбление со взломом.

К моменту нашего расставания я знал об отеле «Паддингтон» даже больше необходимого, а о Карле Пилсбери — куда больше, чем нужно. Он пожелал мне спокойной ночи, а я пожелал ему, чтобы смена пришла вовремя, после чего взял свой ключ и направился к лифту.

Как я заметил, в ящике под номером 602 лилового конверта больше не было.

Номер я нашел таким же, каким оставил, с медвежонком на каминной полке. Я кивнул ему, не будучи готов вступить в беседу с этим созданием, но и не имея сил полностью его игнорировать.

Итак, что мне было известно об Антее Ландау? Ну, я знал, что она — литературный агент. Она занималась этим уже полвека и все это время снимала апартаменты в «Паддингтоне», где читала рукописи, вела свои дела по почте и по телефону и встречалась со странным клиентом. В последние годы она жила затворницей и очень редко выходила на люди. А благодаря моему небольшому трюку с конвертом я также знал номер ее апартаментов. Если она мне нужна — мне нужен номер 602.

Но лично она мне не нужна. Мне нужен ее номер, и мне нужно, чтобы он был пуст.

Некоторые воры-домушники не имеют ничего против присутствия хозяев в доме, который они намерены посетить. Один мой знакомый никогда не шел на дело, не убедившись, что хозяева дома и спят крепким сном. Таким образом, объяснял он, можно не беспокоиться о том, что они внезапно нагрянут и застукают тебя на месте преступления. Мы оба в этот момент находились на государственном попечении, так что его совет следовало воспринимать соответственно. (Он был вполне приятным парнем, разве что не слишком разговорчивым, но публика, с которой встречаешься в тюрьме, в основном весьма придурковатая и подлая, так что я был рад расстаться и с ним, и с самим учреждением. Когда меня выпускали условно-досрочно, то предупредили о нежелательности контактов с известными криминальными элементами, хотя мне лично можно было бы об этом и не говорить.)

Я лично предпочитаю наносить визиты, когда дома никого нет. Допускаю, вы скажете, что я нелюдим по натуре. Бывали случаи, когда я по ошибке или по необходимости попадал в дома, хозяева которых спали сладким сном, но, признаться, терпеть не могу ходить на цыпочках. Я никогда не произвожу много шума и всегда стараюсь оставить помещение в том же порядке, в каком и нашел его, но, пока я там, мне нравится чувствовать себя как дома. А можете ли вы себя так почувствовать, если кто-нибудь спит в соседней комнате?

Но, возможно, у меня не будет выбора. Насколько я знаю, Антея Ландау почти не выходит. В конце концов, именно ее репутация домоседки вынудила меня выложить шесть сотен баксов за ключ от комнаты. Если бы я обнаружил, что она куда-то выходит в течение дня, я предпочел бы рискнуть посоревноваться со службой охраны отеля. Поздним утром или в середине дня проскользнуть мимо портье труда не составляет. Существует множество военных хитростей, применяемых экспромтом и предназначенных для того, чтобы прикинуться невидимкой или, наоборот, сделать вид, что ты имеешь полное право находиться здесь. Я мог бы представиться курьером, которому назначена встреча с клиентом, или просто войти с официальным видом, держа в руках солидную папку для бумаг.

Единственное, чего нельзя делать, — это таиться. Крадешься — и весь мир крадется за тобой, и очень скоро длинная рука закона протягивается и хватает тебя за шиворот. Но если ты выглядишь так, словно делаешь именно то, что тебе и положено делать, — о-о, тут тебе с удовольствием выдадут ключи от парадной двери и шифр от сейфа.

Меня научил всему этому мой дядюшка Гай. Человек безукоризненной репутации, Гай как-то возвращался домой из деловой поездки и вдруг обратил внимание на большую светящуюся рекламу авиакомпании, которая висела над стойкой регистрации билетов. (Это была компания «Брэниф», так что, сами понимаете, это произошло не неделю назад. Я тогда еще учился в школе. Кто в то время был президентом — говорить не буду.)

Его сын, мой кузен Шелдон, собирал вывески и украшал ими свою комнату. Помню одну — компании «Плантаторы Арахисы», со старым Мистером Арахисом, подпирающим стену с улыбкой, достойной пера Стивена Кинга. (В Западной Африке, полагаю, его звали бы Мистер Земляной Орех.) А на той вывеске был изображен самолет и пальма, она рекламировала рейсы «Брэнифа» на Карибы, и дядя Гай решил, что она будет здорово смотреться в комнате Шелли.

Итак, он зашел за угол, к месту регистрации своего рейса, поставил на пол чемодан, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Потом вернулся к стойке «Брэнифа», держа в руке блокнот. Там стояла очередь, но он прошел к самому ее началу, где молодая женщина проверяла билеты и выдавала посадочные талоны.

— Эта вывеска? — требовательно спросил он.

Она посмотрела непонимающе, или переспросила, или запнулась. Неважно.

— Я говорю, — повторил дядюшка, показывая пальцем, — эта, что ли, вывеска?

— Кажется, да.

— Я тоже так думаю, — решил дядюшка.

После этого снял ее с креплений, причем девушка даже прервала свою работу, чтобы помочь ему. Сунув ее под мышку, он вернулся к тому месту, где оставил пиджак и чемодан. Их никто не тронул, как он и предполагал. (Сам человек честный, дядюшка Гай априори считал честными всех окружающих, причем ему очень редко приходилось сожалеть об этом.) Он уложил вывеску в чемодан, опустил рукава рубашки, подтянул галстук, надел пиджак и сел ждать объявления на посадку.

Вывеска действительно пришлась очень кстати в комнате моего кузена, и даже когда Шелли подрос и сменил Мистера Арахиса и его друзей на вкладыши из «Плейбоя», «Брэниф» остался на месте. Шелли сказал, что он очень даже на месте, потому что нетрудно представить под этой пальмой телок с бокалом пиньи колады, демонстрирующих шикарный загар. Можно даже представить их в качестве стюардесс «Брэнифа», предлагающих вам на выбор кофе, чай, молоко и все остальное.

Да, это было много лет назад. Шелли уже стал доктором, и теперь у него в приемной висит реклама его страховой медицинской компании, и никому на свете не придет в голову ее стибрить. Дядюшка Гай вышел на пенсию и живет в Помпано-Бич, штат Флорида, стрижет купоны, играет в гольф и добавляет марки в свою коллекцию. Я всегда, когда воровал коллекции марок, вспоминал про дядюшку Гая. Он коллекционирует Британское Содружество, и время от времени на протяжении всех этих лет мне приходило в голову, что ему пригодятся какие-нибудь редкие марки Викторианской эпохи или особо ценные времен Эдуарда VII, и тогда я посылал их ему вместе с запиской, что нашел их между страниц старинного издания «Мартина Чезлвитта». Если Гай и подозревал, что у марок менее добропорядочное происхождение, то он слишком благородный джентльмен, чтобы заговорить об этом, и слишком страстный коллекционер, чтобы отослать их обратно.

Я — единственная черная овца в семье и порой задумываюсь, почему так вышло. С такими выдающимися образцами нравственности как со стороны Роденбарров, так и со стороны Гримзов откуда у меня врожденная склонность прибирать к рукам все, что плохо лежит?

Неправильный ген, думается мне иногда. Сумасшедшая хромосома. Но потом я вспоминаю дядюшку Гая, и меня опять одолевают сомнения. Посмотреть на его жизнь — честнейший бизнесмен, высоконравственный и законопослушный. Но однажды в аэропорту он продемонстрировал изобретательность махинатора и смелость вора-домушника. Кто знает, кем бы он стал, если бы жизненные обстоятельства ранее не развернули его в ином направлении?

Вряд ли у него открылся бы мой прирожденный талант к замкам. Это дар. Но любой человек при минимальной тренировке способен освоить абсолютно все, что необходимо знать про замки и про то, как их обходить.

Если Гай управляется с пинцетом для марок, он вполне мог освоить и отмычки. А Шелли, который стал хирургом, безусловно способен приложить те же самые навыки к произведениям Рэбсона и Сигела. Все мои родственники, соверши они однажды крутой поворот налево, могли двинуться в неправильном направлении. И если бы они избрали своим ремеслом грабежи, уверен, они бы вполне преуспели в этой области.

Но вместо этого все они вели образцовый образ жизни, а я готовился вломиться в гостиничный номер к пожилой леди.

Вот и думайте.

Антея Ландау числилась в «Желтых страницах», в разделе «литературные агенты». У меня был городской номер ее телефона, и я уже набрал почти все цифры, как рука сама надавила на рычаг. Если я позвоню по ее личному номеру, мой вызов будет зафиксирован, а мне это нужно?

Я набрал 7, потом 602. Прослушав шесть длинных гудков, я положил трубку.

Неужели это так легко? Неужели мне так повезло? Неужели она действительно куда-то ушла — поужинать, или в театр, или на встречу со старым другом?

В принципе это возможно. Конверт, который я для нее оставил, исчез, из чего можно сделать вывод, что она могла спуститься и забрать его. (С той же долей вероятности можно сделать вывод, что Карл или кто-то другой из персонала отеля отнес почту к ней в номер — вполне естественно оказать знаменитой затворнице такую услугу.)

Хотя, даже если она сама взяла почту, это еще не означает, что она не вернулась сразу же к себе в номер. Но сейчас она не отвечает на телефонный звонок, а это о чем-то говорит, не так ли?

Возможно, это говорит о том, что она спит крепким сном. Еще нет девяти вечера, и большинству моих знакомых пока рановато отправляться на боковую, но откуда мне знать режим Антеи Ландау? Может, она задремала? Может, она спит вечером и потом всю ночь бодрствует? У пожилых людей сон обычно некрепкий, и телефонный звонок может его нарушить, но кто рискнет утверждать, что она не отправилась в объятия Морфея, проглотив коктейль «Смирнофф Айс» с секоналом, и теперь спит так крепко, что ее и землетрясение не разбудит?

Может, она была в ванной, когда звонил телефон, и просто не успела взять трубку? Вдруг она смотрит телевизор и никогда не отвечает на телефонные звонки во время «Сайнфелда»?[5]

А если попробовать еще раз? Я потянулся к телефону, но вовремя остановился, убрав руку на колени, пока она не натворила глупостей. Я позвонил один раз, и никто не ответил. Я что, хочу провести в отеле трое оплаченных суток? Я что, хочу получить какую-то гарантию, что ее нет в номере и я могу проникнуть туда и выйти незамеченным? Если мне нужны гарантии — я выбрал не тот бизнес.

Пора приступать к работе.