"Рассказы" - читать интересную книгу автора (Тарловский Марк Наумович)Кричите громче!— А-лик!.. Теплое сентябрьское солнце заливает комнату. Алик стоит у стены, за высокой спинкой кровати. А со двора — дружный ребячий крик: — А-лик!.. Алик опускает голову и понуро бредет к дверям. На крыльце толпа ребятишек. Лицо Алика бледно и серьезно. — Я не выйду, — говорит он, — я наказан. «Ваш сын улыбается на уроках арифметики. Примите меры!» Вот и вся история. С такой запиской далеко не уедешь. — И надолго тебя? — сочувственно спрашивает Костя, худенький мальчик с веснушчатым лицом. — Не знаю, — вздыхает Алик. — Мне всегда говорят, на сколько наказывают, — продолжает Костя. — А мы вот тут в казаки-разбойники хотели играть… — В казаки-разбойники? — Лицо Алика вытягивается еще больше. — Это как тогда?.. — Как тогда… Алик долго молчит, потом поднимает голову и говорит: — Кричите… кричите громче! Дома все по-старому. Папа в кресле, читает газету. Сгорбленный, стараясь не смотреть по сторонам, Алик пробирается за спинку кровати. Здесь все так знакомо. И выцветшие обои с причудливым рисунком, в котором, приглядевшись, можно увидеть смешные рожицы, и сломанная плитка желтого паркета… А впереди, прямо со стены, смотрит из рамы Аленушка. Она сидит у воды, среди притихшего леса, и, когда глядишь из угла, у нее всегда особенное выражение. Очень грустное и доброе… — А-лик!.. Молодцы! Здорово кричат. Особенно Костя. Это настоящий друг. Кричат, зовут его… Они все с одного двора, и все хотят, чтобы он вышел. А он — Алик искоса смотрит на папу, — он не хочет… Ему главное — что в газетах пишут. Ладно, пускай… Он, Алик, не будет просить… — А-лик!.. Кричите! Кричите громче!.. Пускай все слышат… Все!.. Только папа не слышит… — Вот видишь, — говорит папа, не поднимая глаз от газеты, — все гуляют, а ты должен дома сидеть. «Дома должен сидеть!.. — думает Алик. — Сам засадил, а теперь… Ну ладно. Я не прошу. Читай, читай свою газету». — А кто виноват? — добавляет папа, складывая газету пополам. — Ты же сам и виноват. «Конечно, я виноват. Кто же еще может быть виноват?.. Я всегда виноват…» — А-лик! А-лик! А-ли-иик!.. — Кто-то захлебнулся. Последние отчаянные усилия. — Скажи им, что не выйдешь, — строго говорит папа. — Целый час уже кричат! Алик медленно идет к окну. Он знает, что надежды на прощение нет, и все же ему очень тяжело и горько сейчас. Вот и окно открыто. А за окном ребята. Здесь и Костя, и Нюрка, и Петька… Эх! Если бы его выпустили!.. Он бы тоже играл в разбойников. И Нюрка бы кричала: «На помощь!..» А они похитили бы ее и мчались бы, мчались… Вот уже и ноги устали, и трудно дышать, но они все равно бы мчались. Такой это был риск!.. И, может быть, даже связали Нюрку… Алик чуть не заплакал. — Ребята… ребята, я не выйду, ребята… За окном молчание. Ребята не уходят; тесно столпившись у клумбы, они словно ждут чего-то. Алик тоже не уходит. Его лицо в лучах заходящего солнца — лицо узника, заглянувшего за решетку. — Не выйдешь? — спрашивает Костя. — Почему? — Меня наказали! — А ты попроси. — Нет, — вздыхает Алик, — гуляйте без меня… И снова продолжительная пауза. Тогда папа откладывает газету и тоже подходит к окну: — Алик наказан и не выйдет сегодня. — Дядя Коля, пустите его! — просит Костя. — Дядя Коля! — подхватывает хор голосов. — Простите! — тянет Костя. — Он больше не будет… — Не будет! — дружно вторит хор. — Нет, — говорит папа, — никуда он не пойдет. Костя жалобно смотрит на него и снова вытягивает шею: — Дядя Коля, а дядя Коля!.. — Ну, дядя Коля! — настойчиво взывает хор. Только Юрка, босой и лохматый Юрка, молчит. Он живет где-то на другой улице и пришел издалека, чтобы поиграть в разбойников. Юрка не знает папы Алика и стесняется просить. Он, может, больше всех хочет поскорее начать игру, но молчит и лишь изредка нетерпеливо почесывает одной босой ногой другую… — Лучше и не просите, — говорит папа решительно. — Вот когда будет вести себя хорошо, тогда другое дело… Ребята растерянны. Над широким подоконником одиноко виднеется печальное лицо Алика. — Дядя Коля-а-а!! Все вздрагивают — так неожиданно врезается в тишину этот протяжный крик. — Дядя Коля! — широко раскрыв рот, Юрка кричит хриплым, простуженным басом. Не в силах больше переносить томительного ожидания, он все-таки решился на этот отчаянный поступок. Почувствовав всеобщее внимание, Юрка морщится и ожесточенно чешет ногу. Папа с трудом прячет улыбку. Но ребята сразу замечают ее и тоже улыбаются… — Ха-ха-ха! — смеется Костя. — Вот это Юрка!.. Как паровоз!.. Ребята улыбаются, то и дело поглядывая на дядю Колю, подмигивают, толкают друг друга. Алик смотрит то на ребят, то на папу и тоже начинает робко улыбаться; правда, очень осторожно, чтобы папа не подумал, что и он тоже радуется. Но лицо папы уже бесстрастно, глаза серьезны, губы поджаты. Костя с беспокойством вертит головой. — Дядя Коля, — повторяет он, — вот это Юрка! Да?.. Но дядя Коля неумолим: он больше не отвечает и уже протягивает руку, чтобы закрыть окно. — Мы в разбойников будем играть! — взвизгивает Нюрка. Маленькая, растрепанная, она смотрит с изумлением и укором, словно говоря: «Теперь ты понял наконец, что Алика надо выпустить?» — Меня дома всегда жалеют, — говорит она, — всегда! Папа молча хмурится. — Дядя Коля, — спрашивает Костя, — разве вам не жалко?.. У Алика, который до сих пор стойко держался, начинает дергаться подбородок. Он отворачивается и медленно, не оглядываясь, отходит от окна. Петька, Нюра, Костя, растерянные и притихшие, смотрят на папу Алика. Никто уже не просит. Потом все поворачиваются и гуськом, неторопливо и с достоинством удаляются. — В последний раз, — говорит папа, покашливая. — В последний… Иди!.. Но смотри, если еще раз… Алик быстро вытирает глаза, кивает головой («Да, конечно… если еще раз…») и пулей вылетает во двор. Папа облегченно вздыхает. |
||
|