"Плохие соседи" - читать интересную книгу автора (Стил Джессика)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На этот его вопрос, решила Пернел, отвечать она не будет; гнева его просто не заметит. Не поступится своей гордостью, не признается, что ее мучает жуткая ревность ко всем его приятельницам, что сама она… увы, по уши в него влюблена… Ей остается как можно равнодушнее поднять голову и направиться в свой дом. Так она и сделала, чувствуя себя такой разбитой, что не в силах была искать в сумке ключи от входной двери. Какое счастье – вспомнила: они же в одной связке с ключами от машины!

Однако если она надеялась, что, уйдя от Хантера и не дав ему ответа на вопрос, от него избавится, то глубоко заблуждалась. Отперла замок, вошла в гостиную, обернулась прикрыть дверь: Хантер стоит в дверях, в руке – ее чемодан. Похоже, негостеприимство хозяйки вовсе его не обескуражило.

– Что, он больше вам не нужен? – ехидно осведомился гость, указывая на чемодан.

Она забыла его на дорожке, это правда. Ну и что же? Это вовсе не означает, что она так уж растерялась. Просто ей теперь не до того, а покупки она заберет потом, только и всего.

– С-спасибо… – начала она и остановилась – да он использует чемодан в качестве тарана, чтобы пробиться в ее гостиную. Этот номер не пройдет! – Благодарю вас, – вежливо, но твердо повторила Пернел, когда он поставил чемодан на ковер.

Но когда Хантер выпрямился, она невольно содрогнулась от яростного огня его глаз – они так и жгли ее.

– Значит, все именно так! Так просто!

Опять комок в горле не дал ей свободно вздохнуть, но она все же выговорила – холодно, резко:

– Вам нужны объяснения?

И тут же пожалела, увидев, как сжались его кулаки. Он глубоко вздохнул, явно делая над собой усилие, и захлопнул дверь.

– Именно так! Нужны!

Пернел судорожно пыталась собраться с мыслями, но здесь, опять у себя, опять наедине с ним, не в состоянии была четко соображать.

– Хм… а какие, собственно, могут быть объяснения? – Он, кажется, открыл рот… она его упредит. – Ведь во время нашего последнего разговора вы позволили себе… бросить трубку!

– А вы чего ожидали? Что я еще буду о чем-то разговаривать после ваших слов?

Пернел проклинала и Хантера, и свою память. Со времени того разговора она многократно прокручивала в мозгу всю беседу, но никак не могла понять, что же он имеет в виду. Раз у нее нет ответа – попробует проскользнуть мимо него к двери.

– Нам двоим здесь слишком тесно!

С этим язвительным замечанием Пернел подняла руку и отодвинула защелку. Но открыть дверь ей не удалось – Хантер тут же придержал ее ладонью. Боковым зрением она видела, что глаза его горят теперь каким-то новым интересом. И точно – как-то уж слишком спокойно он задал вопрос:

– Значит, ваше решение продать коттедж как-то связано со мной?

Ничего не скажешь, Хантер Тримейн здорово умен, ловок и напорист. Но так попасться в его ловушку! Ничего, она выкрутится – он и не заподозрит правды. Она равнодушно пожала плечами – дескать, не угадали, – но на всякий случай отошла от него подальше: вдруг он изменит манеру поведения?

– Какие же это мои слова так на вас подействовали?

Нападение – лучшая оборона, пусть-ка он теперь защищается! А для нее главное – скрыть свои истинные чувства, не выдать ему свою любовь.

Ей показалось, что прошла целая вечность. Он все еще стоит и пристально смотрит на нее. Вспоминает ее слова, так его возмутившие? Что же это, что?

– Вы весьма настойчиво попросили меня больше вам не звонить – никогда! Это раз. А потом еще предположили, что я звоню, только чтобы позлорадствовать!

Глаза ее широко раскрылись от изумления – опять он пытается свалить все на нее! Это надо уметь!

– Я мог бы… задушить вас за то, что… – Он задыхался от ярости.

– Мину-уточку! – прервала его Пернел. – Может быть, я и не такая мастерица выкручиваться, как вы, но я же отлично помню, что вы написали Майку. И это после того, как почти уверили его в положительном решении. А тут вдруг – категорический отказ! И думаю – из-за меня…

– Так вы полагаете – письмо направлено лично против вас?

А он и, правда, очень умен – она недалека от истины.

– Н-нет… конечно, нет! – Пернел чувствовала, что ею снова овладевает паника. – Я просто… – она запнулась, но даже обрадовалась, когда он снова перебил ее:

– Может, вам станет легче, если я скажу, что действительно имел в виду вас, когда писал первое, ободряющее письмо?

– А какой от него толк? – снова вскинулась Пернел. – Итак, с помощью первого письма вы пытались добраться до меня…

– Черт вас побери! – рявкнул Хантер. – Первый раз встречаю женщину, которая все истолковывает как раз наоборот!

– Мне казалось… вы не можете поступить… непорядочно. Что все это…

– Да замолчите вы, наконец! – грозно приказал он и, когда она поперхнулась от неожиданности, продолжал: – Помолчите хоть немного и послушайте!

Целый рой слов, вопросов, ответов крутился в ее мозгу… Так кричать на нее! Ладно, она подчинится силе – умолкнет.

– Может, присядем? – неожиданно тихо предложил Хантер.

Уж не думает ли он, что довел ее окончательно, и она вот-вот упадет? Или, вернее, он готовит длинную лекцию?

– Нет, в этом нет необходимости! – решительно заявила она, испытывая сильнейшее желание в самом деле спокойно опуститься в кресло.

Но нельзя – она ведь уже отказалась!

– Пусть так! – согласился Хантер, глядя ей прямо в глаза. – Так вот, во вторник я позвонил именно вам, чтобы…

– Не просить извинения у Майка!

– Да можете вы помолчать?!

– Ладно, продолжайте.

– Мне не за что извиняться!

Пернел чуть не взвилась по своему обыкновению, но, поймав его стальной взгляд, остереглась.

– Да, не за что, учитывая, что было два письма, а не одно…

– Два! – невольно вскрикнула Пернел – и тут же плотно сжала губы: не надо его теперь перебивать.

– Единственное, что и, правда, достойно сожаления, так это что два письма, отправленные вместе, получены почему-то порознь. Я это понял сразу – по вашему холодному голосу, когда вы мне ответили. Однако…

– Постойте! – не выдержала Пернел. – Мне кое-что здесь не ясно! О каких двух письмах вы говорите? Майк получил одно, адресованное ему, во вторник…

– Оба были адресованы ему. В одном я, от имени «Брэддон консолидейтид», объяснял, почему фирма не может взять на себя риск предоставления займа…

– А второе? – Пернел замерла, чувствуя, как злость и обида стихают, уходят, – всем своим существом она ждала чего-то, что освободит от напряжения их обоих.

– Во втором, оно пришло в среду, оно лично от меня, я объяснил более подробно некоторые новые положения и предложил кредит из своих собственных средств.

Пернел, пораженная в самое сердце, безмолвно на него глядела, не в силах вымолвить ни слова.

– Вы… вы… он… – бормотала она нечто нечленораздельное.

Ведь Майку нужна довольно крупная сумма, и все же Хантер предложил ее… Кажется, он сказал что-то о ней – это из-за нее согласился он рискнуть личными деньгами.

– О, Хантер!.. – воскликнула она и, уже не думая ни о необходимости соблюдать свое женское достоинство, ни об этом злосчастном телефонном разговоре, машинально опустилась на кушетку.

– А мне можно рядом? – спросил он уже спокойно.

Она сидела и молча наблюдала: он подходит, ждет ее разрешения…

– Конечно, – проговорила она совсем уже другим тоном, отодвигаясь на самый край кушетки и указывая ему место на другом краю. Ей требуется некоторое время, чтобы прийти в себя. – Можете вы пересказать все это еще раз? – У нее словно камень с души свалился – он давил на нее все эти дни.

– Тут особенно и пересказывать нечего… разве что… я принял окончательное решение и позвонил во вторник вам, чтобы…

– Справиться о посылке! – неизвестно почему выпалила она вдруг. – Вы позвонили узнать – ведь вы ее так ждали.

– Ну-у… – Несколько, видимо, смущенный, он не стал вдаваться в подробности. – Я позвонил и по вашему тону сразу понял – второе письмо еще не получено.

– А вы позвонили ему, чтобы в этом убедиться?

– Я позвонил вам, – поправил Хантер. – До этого мне и в голову не приходило, что письма могут прийти в разное время. Хотя… и об этом следовало подумать. Как видите, у меня не было необходимости звонить Йоланду. Он и сам мог мне позвонить, если бы нашел это нужным.

Насколько Пернел знала Майка, он, получив личное послание от Хантера, да еще с положительным ответом, вне себя от радости, тут же бросился бы к телефону.

– А он? Разве он не позвонил?

Здорово же она ошибалась! Как ее угораздило внушить себе, что Хантер мог поступить по-свински?! Она не смела даже думать…

– Позвонил, но я был занят, на совещании.

Уж не приехал ли он в Чамлей-Эдж во время перерыва? – мелькнула у нее догадка. Ведь Майк наверняка позвонил сразу…

– Когда я освободился, мой секретарь, по просьбе Йоланда, передал мне его точные слова – что он «безумно счастлив»… ну и еще множество восторженных благодарностей.

«О, Хантер! – думала Пернел. – Мне бы попросить у тебя прощения за то слово – «позлорадствовать»…» Но вместо этого у нее почему-то выскочило:

– Бедный Майк! Сколько ему пришлось пережить, дожидаясь ответа.

– Ну, не он один попадает в такое положение.

Резкий ответ… видно, не очень-то его волнует, что все ее симпатии, как она старается показать, отданы шефу. Конечно, это совсем не так. Попади Хантер в беду (а в какую он, такой умный, уверенный, может попасть беду?), она бы из себя вышла, лишь бы помочь ему!

– А что… разве вам тоже… пришлось пережить какие-то неприятности?

– Да нет. Теперь-то, думаю, все в порядке, – успокоил он ее, прежде чем она успела выразить готовность все для него сделать. Впрочем, он тут же снова дал ей повод для тревожных раздумий: – Вы, с вашим ледяным тоном по телефону в прошлый вторник, не очень-то помогли делу.

Какой-то есть скрытый смысл в его словах – уж очень он осторожно (для его обычной манеры говорить) их произносит.

– Я… я что-то не совсем понимаю.

Как тон ее телефонного разговора мог повлиять на его деловые удачи или неудачи?

– Да неужели вы до сих пор не поняли: будь на вашем месте другая – стал бы я этим заниматься?!

В горле у нее пересохло – ни вздохнуть, ни охнуть, ни сглотнуть. «Я глупа, вот и все!» – злилась она на себя. Хантер, конечно, имеет в виду не ее как таковую, а Пернел Ричардс – секретаря Майка Йоланда. Ну, или просто соседку по дому… Мысли ее путались. Что ему сказать? О чем это он?

– Не… не стали бы «этим заниматься»?

– Да нет… то есть… скорее всего, стал бы. Но вы!.. Как вы могли подумать, что я способен поступить подобным образом? То есть звонить, «чтобы еще раз позлорадствовать»? Черт побери! Неудивительно, что я был зол на вас.

– А я… я думала… – Больше она ничего сказать не смогла. «Зол»… Да он прямо кипел! – Но… почему? За что? – все же выдавила Пернел.

Хантер повернулся к ней и пристально разглядывал ее своими темными глазами, как будто пытаясь проникнуть в самую глубину ее души.

– А вы не догадываетесь?

Голос его прозвучал очень спокойно – и сердце Пернел сделало бешеный кульбит. «Будь на вашем месте другая…» Что он, собственно, имел в виду? Ее мнение… о чем? Так он хоть в какой-то степени ценит ее? Но она немедленно отвергла эту идею: не может быть, незачем лелеять несбыточные мечты! Она сама так его любит, – естественно, лезут в голову всякие мысли: а что, если и он к ней не совсем равнодушен? Интересно, какое у него сейчас выражение лица… Надо решиться взглянуть на него, хотя бы украдкой. О, как напряженно он следит за ней – ждет ответа.

– Но я… хм… не умею разгадывать загадки.

Ничего лучшего Пернел не удалось придумать.

По-видимому, он несколько обескуражен. Что же дальше?

– Так что, начнем все с самого начала? – с какой-то безнадежностью вздохнул он, явно готовясь к серьезному разговору.

Она чувствовала – ее охватывает волнение, такое, как никогда в жизни. В висках стучало, разум будто отключился, даже инстинкт подводил. О чем хочет он говорить с ней? Нет, она плохая отгадчица – пусть выкладывает все начистоту.

– Возможно, «с самого начала» – то, что нужно.

Как хорош этот долгий-долгий, пристальный взгляд… его темных глаз… Он придвинулся к ней поближе, все еще собираясь с духом, – видно, ему тоже нелегко.

– Раз вы хотите – ладно, пусть будет с самого начала. Итак… В конце прошлого года я был целиком и полностью погружен в бизнес. Мне нравилось много работать… горстями хватать эту работу, жить в деловом, безупречном Лондоне. И тогда я все больше стал задумываться: а зачем? Какой смысл в этой моей «полной», размеренной жизни?

– «Смысл… жизни»?

Пернел тронула и поразила его откровенность, – это похоже на начало давно обдуманной исповеди. Хантер открывался ей с совсем новой стороны. Во всех их серьезных или полушутливых стычках они никогда не касались важных тем. И вот теперь он впервые заговорил о потаенном, сокровенном.

– Да, именно так. Я чувствовал – чего-то не хватает в моем тщательно взвешенном существовании. В бизнесе я добился многого, использовал, пожалуй, все свои возможности… Ну, на данном этапе. Так не попробовать ли взглянуть на свое бытие… с другой стороны?

– И потому вы… купили Миртл-коттедж?

О, она поняла его, вполне, – ведь и ей приходилось испытывать нечто похожее. И как это ей взбрело в голову, что она его ненавидит?!

Он взглянул на нее как-то по-новому – с ласковой теплотой и благодарностью за понимание – и продолжал:

– А ведь как это приятно – иметь небольшой дом в сельской местности! Я всю жизнь упорно трудился, часто без отдыха, без выходных. Можно теперь что-то изменить, пожить как-то иначе. Только… я не был, конечно, уверен, что после лондонского водоворота сумею принять тишину, уют, уединение – всю эту идиллию. – Он помолчал немного. – Так или иначе, но, найдя эту… безветренную гавань, я, прежде всего, пригласил архитектора. Надо же все здесь привести в порядок, и по своему вкусу. И вдруг является вот это… потрясающее существо женского рода – я таких никогда прежде и не встречал, – этакая амазонка, подлетает к моим же собственным воротам, вопрошает: «Собираетесь все разрушить, Тримейн?» – да еще честит меня «плутом». Я, мол, у нее «выхватил из-под носа» Миртл-коттедж!

Пернел, все еще под магнетическим воздействием этих слов – «потрясающее существо женского рода», – встряхнулась – надо вернуться к действительности.

– Я… э-э… сожалею о тех словах. С моей стороны это было несправедливо, приношу свои извинения. Но ведь я уже заключила сделку, а тут появились вы.

– Да, потом мне сообщили, – улыбнулся Хантер.

– А до этого вы разве не знали?

– Я посмотрел коттедж и поручил моим поверенным совершить сделку. После той субботы, когда вас увидел, я навел справки. – Он задумчиво смотрел на нее, будто припоминая. – Дело в том, что вы чуть было не потеряли таким же образом и Примроуз-коттедж.

– Как это?! – Она широко раскрыла глаза.

– Но этого не случилось. Когда объявили о его продаже, я был за границей. Вернулся, узнал, и у меня возникла идея приобрести и его, соединить участки в одно целое.

– То есть вернуть все в прежнее состояние?

– С житейской точки зрения – вполне логично. А вдруг бы это место мне надоело? Легче продать.

– И вы позвонили агенту по недвижимости?

– Ну да, – кивнул Хантер. – И он сообщил, что коттедж еще не продан. Однако, – он со значением посмотрел на нее, прежде чем продолжить, – собираясь уже дать указание приобрести его, я случайно спросил, а нет ли других заинтересованных лиц.

– И он сказал вам обо мне?

– Вот именно. – У Хантера был какой-то печальный вид. – Можете вы представить ситуацию: деловой человек, привыкший действовать решительно, ни в чем никому не уступать, пошел на попятную, услыхав имя Пернел Ричардс?

– О небеса! – чуть не задохнулась Пернел, уверенная: да, такому человеку, как Хантер Тримейн, решимости не занимать.

Продолжая внимательно ее изучать, он тихо заключил, вновь заставив ее сердце затрепетать:

– Ну а потом вы переехали – и начались все мои мучения: никакого покоя, когда наступал уик-энд, у меня больше не было.

– «Никакого покоя»? А… ну да!.. – Пернел вовремя спохватилась: он, конечно, о шуме, стуке и тому подобном. – Вы имеете в виду – вам мешал отдыхать мой ремонт?

– Я имел в виду – мне мешали отдыхать именно вы, Пернел Ричардс!

Он не сводил с нее глаз, и выражение лица было у него почти торжественное.

– Я… я вам мешала? – Она боялась вздохнуть. – Но… н-но… п-почему же?

Нервы не выдержали, – кажется, она заикается.

– «Почему?» Этот вопрос я задавал себе сотни раз, пока шли недели. Что, что такое в этой длинноногой девушке, с такими… соблазнительными губами? Что не давало мне покоя с самого начала?

– Не давало… покоя?

– Не подберу более подходящих слов. Сначала – неистовый шум за стеной: будто у вас целый взвод солдат занимается строительством оборонительных сооружений. – Потом…

– О! – Она все еще не могла прийти в себя. – Но ведь это просто необходимо! Без ремонта тут не обойтись…

– Это так, – согласился он и совсем растопил последние льдинки в ее сердце. – А результат? В первое же воскресенье после вашего приезда мне-то пришлось уехать в Лондон, и куда раньше, чем я собирался. И все же, учтите, меня просто поразила ваша… самоотверженность и храбрость: одна взялась выполнить такую работу!

«Не надо, Хантер! – просились наружу слова, пока она грелась в лучах его похвалы. – Вовсе не одна! Мистер Джонс переделал всю электропроводку». Но она не произнесла их, лишь сдержанно проговорила:

– Мне, право, очень жаль, что вам пришлось уехать раньше времени.

– Да не думайте вы об этом! Были и другие моменты – когда из-за вас я даже откладывал свой отъезд. Иногда… приезжал гораздо раньше только потому, что здесь были вы.

Пернел глубоко вздохнула, желая верить – и не веря.

– Из-за меня? Неужели?..

Он придвинулся к ней поближе, желая поймать выражение ее нежных, огромных, сияющих карих глаз.

– Поверьте, все было именно так!

– П-почему же, почему?..

– Вот этого, говорю вам, я и сам не мог понять. Почему меня так бесило, когда вы садились в машину с каким-то мужчиной? Или почему я не находил себе места, а вы… вы были совершенно спокойны…

О Боже, о чем он? Неужели она ему небезразлична? Но ведь этого не может быть, подсказывал ей разум. Но что же тогда означают его признания? Спросить его прямо? А если он рассмеется ей в лицо? О нет, она не вынесет такого унижения!

– Может быть, вы поняли что-нибудь в ту субботу, когда я пожелала вам доброго вечера, а вы… меня не заметили?

– Ну, я не умею быть все время хорошим.

Напряжение ее вдруг сразу спало, она, неожиданно для себя, рассмеялась – и умолкла: какое серьезное у него лицо…

– О, ты так хороша! – вырвалось вдруг у него.

– Хантер! – непроизвольно откликнулась она очень нежно.

Теперь он насторожен – будто понял, какие эмоции охватывают ее в эту минуту. Она должна овладеть собой, сделать все, чтобы он не заметил, не открыл ее тайны! Но он… о, он видит все насквозь, он читает ее мысли и слышит ее сердце… Хантер вдруг громко скомандовал:

– Не нужно! Просто расслабься, Пернел!

Губы ее слегка раскрылись, она сделала несколько глубоких вдохов…

– Клянусь – я не причиню тебе зла, Пернел!

«Хантер, вы не понимаете! – твердила она безмолвно. – Просто не знаете, какой властью обладаете надо мной…» Она смотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами, пытаясь скрыть от него бурю, бушевавшую внутри. О, он уже причинил ей зло – ей все равно больно от своей невысказанной любви. А он уже преодолел разделявшее их небольшое расстояние, осторожно склонил голову и нежно, едва-едва коснулся губами ее полураскрытых губ.

– Поверь мне!

– Но… почему?.. – твердила она свое, как выученный урок, и чуть не потеряла сознание, услышав его тихий, ясный ответ:

– Потому что я люблю тебя.

– Ты… любишь… меня?

Оглушенная, она не в состоянии была осмыслить его слова.

– Да, люблю.

– Когда же ты… полюбил меня?

Пожалуй, она хотела вложить долю насмешки, даже некоторого сарказма в свой вопрос. Но стоило ли? Не лучше ли, если он воспримет его серьезно и даст такой же серьезный ответ?

– Когда? Только недавно я сам понял истинную причину моих бессонниц, равнодушия к еде, злости, радости, частых смен настроения… Но теперь мне кажется – я любил тебя всегда. – Он произнес это без улыбки, спокойно, глядя ей прямо в глаза.

– Всегда?

Она задыхалась, целый рой воспоминаний крутился в голове. Его ледяной тон, когда они только что познакомились… его грубость, окрики… насмешки… Да, ей трудно ему поверить.

– Именно так, – подтвердил он. – Хоть я и не всегда понимал, что со мной происходит. Например, вот прошлое воскресенье: не находил объяснения – почему, собираясь уезжать в Лондон, выглянул в окно, увидел тебя на дорожке и решил вдруг отложить отъезд до утра, а пока… тоже отправиться на прогулку…

Пернел растерянно смотрела на него. Ей нужна сейчас помощь, а ее нет. Происходит нечто важное, очень для нее значительное, и она сама должна разобраться в своих и его чувствах.

– Вы… вы последовали за мной? – Она сама едва расслышала свой вопрос.

Хантер покачал головой.

– Нет, просто совпадение. Я выбрал другую дорогу, а ты случайно подошла к сараю, где я спрятался от дождя.

– А коровы?! – воскликнула Пернел. – Вы…

– Да, я был идиотом! – признал Хантер. – А ты… ты была прекрасна! Такая храбрая – сумела преодолеть страх и пройти мимо стада.

– Так вы знали… знали, что я боюсь?

– Ты была в ужасе, страшно напугана! – поправил он и нежно взял ее руку. – Я искренне восхищался твоей храбростью и мужеством.

– Потому вы и вышли из сарая – чтобы рассмотреть все как следует? – не удержалась она от некоторого ехидства, вспомнив ту сцену и свою ненависть к нему.

– Я вышел из сарая не следить за тобой, а чтобы оказать помощь, если понадобится.

– Честно?

– Как на духу! Кстати, а с тобой потом все было в порядке? Никаких последствий?

– Да, все было в порядке. Я даже… можно сказать, испытывала подъем чувств, ликование. Хотя… – внезапно она замолчала.

– Хотя?..

– Хм… ну, мое приподнятое настроение объяснялось, конечно, тем, что мне удалось преодолеть давний страх перед коровами, – он меня преследовал с самого детства. А к вам… это не имело никакого отношения.

– А что, ты тогда уже думала обо мне? – мгновенно подхватил он.

«О Боже! Еще как! Мне казалось – коварнее и злее нет человека на земле. Но он не должен знать…»

– Я уверена была, что испытываю ненависть.

– А это было не так?

– Тогда… я этого не знала.

– Но теперь ведь знаешь?

– О, Хантер, не нужно меня допрашивать! – в отчаянии воскликнула Пернел.

– Не волнуйся так, любовь моя, только не волнуйся! – Он неожиданно обхватил ее одной рукой за плечи и принялся нежно гладить, успокаивать, как убаюкивают ребенка. – Знаю, я поступаю плохо, пытаясь заставить тебя сказать мне то, что так хотелось бы услышать. Я и сам сказал тебе не все, что собирался… У меня тоже бывают… ты уже знакома с этими резкими переменами в моем настроении – от дружеского участия к приступам ярости. Я расскажу тебе… хочу, чтобы ты верила мне. – С этими словами он наклонил голову и по-отечески поцеловал ее.

Несколько мгновений Пернел пребывала скорее на небе, чем на земле. Нельзя же так! Надо собраться с духом, попытаться осмыслить – что с ней происходит. Но как рассуждать здраво, когда рука его лежит у нее на плечах, он целует ее волосы и, самое невероятное, говорит о своей любви к ней… Нет, невозможно. Она изо всех сил сопротивлялась волнам своего чувства, ощущению блаженства… Она не в состоянии хитрить с ним, выяснять степень его любви. Потому и заговорила о том памятном утре, когда оба они прятались от дождя.

– А в тот понедельник, когда моя машина никак не заводилась и я умоляла вас помочь, – неужели вы так бы и бросили меня?

Он ожидал от нее слов любви и доверия, но принял этот вопрос спокойно, и она вновь почувствовала прилив любви к нему. Он все объяснит – все, что ее тревожит, хотя ему, быть может, не просто так препарировать свои состояния. Хантер нежно посмотрел в эти милые карие глаза.

– Честно говоря, моя милая, не знаю.

Он впервые сказал ей «моя милая», и она молча, тихо это переживала.

– Знаю только, – продолжал Хантер, – что провел трудную неделю на работе, надеялся, как всегда, приехать в коттедж в субботу, а пришлось здесь быть уже в пятницу.

– Пришлось?

– Да, из-за тебя. А ты этого не знала.

– Ох! – Пернел вспомнила: – Вы приехали тогда все-таки – в ту пятницу.

– Ты помнишь?

– Я… да… помню. Это было внезапное ощущение… какой-то внутренней радости, – невольно выдала она испытанное тогда.

– О, Пернел! – выдохнул Хантер, и голова его стала склоняться к ней.

И вдруг как гром среди ясного неба другой эпизод из того уик-энда пришел ей на память – и она вся похолодела и резко отодвинулась. От тепла ее глаз, ожидавших его поцелуев, вмиг не осталось и следа.

– Что случилось? – Хантер побледнел, выражение лица его сразу изменилось. – Я что-то не так сказал?.. О, я…

Боль пронзила сердце Пернел, и она бросилась в атаку без всякой скидки на его искреннюю реакцию, на его внезапную бледность.

– Вы не любите меня! Все, что вам нужно, – завести легкую интрижку!

– «Легкую интрижку»? Да как ты смеешь…

– Не кричите на меня! – сама закричала Пернел, не слушая его и резко высвобождаясь из его рук. – Вы полагаете – я не толь ко глупа, но еще и слепа! Что ничего не вижу! Целая вереница женщин выстраивается по субботам в очередь у вашего дома!

Она еще продолжала бушевать, а он вполне обрел прежнее состояние и обычный цвет лица, будто эта буря уже пронеслась над ним.

– О, моя дорогая девочка, ты не веришь мне? – улучил он момент, чтобы вставить хоть слово. – Эти женщины, о которых ты говоришь, – да, они приезжали сюда иногда по субботам и оставались у меня довольно долго. Если память мне не изменяет, их было всего две, это замужние дамы…

– Хм, «замужние»! – взорвалась Пернел, намереваясь вскочить на ноги.

Быстрым движением Хантер схватил ее за руки, удержал.

– Да, замужние дамы, и у них маленькие дети. А еще они – прекрасные секретарши, вот и подрабатывают у меня: по субботам их мужья могут присмотреть за детьми.

Этого Пернел никак не ожидала.

– О! – прошептала она, и щеки ее залились краской. – Так они… для заработка… секретарши?..

Хантер, снова нежный, влюбленный, смотрел на нее с теплой снисходительностью.

– Тебе пора бы верить мне. Видишь ли, когда я стал осваивать этот новый образ жизни – сразу понял: не смогу просто бездельничать в уик-энды в этом тихом местечке. Во второй спальне устроил себе кабинет… Ну, и как раз когда ты перебралась сюда, возникла одна идея, срочно надо было над ней подумать, развить, зафиксировать. Сам я привык очень много работать, но не мог ожидать того же, в выходные, от моих штатных секретарей. Подыскали мне отличную помощницу из Восточного Дарнли – Викторию Поттер. В одну из суббот она была занята и прислала вместо себя подругу, тоже опытную секретаршу.

– Понимаю, – пробормотала Пернел. Теперь ей, конечно, куда легче – отлегло, но как стыдно… столько времени напрасно его обвиняла, да еще высказалась не самым удачным образом.

– Понимаешь, дорогая? – Он не отрывал глаз от ее лица. – Теперь понимаешь? Ты попусту ревновала.

Ждет, что она ответит… Да, ревновала, глупо, но так, сразу это признать? Насколько она знает характер Хантера, он сейчас прорычит: «К черту!» – и уйдет. Ничего подобного! Напротив, он будто осознал, сколько страхов, надежд и волнений в ней накопилось.

– Может, тебе станет легче, если я скажу, что ты заставила меня признать, что во мне рождаются эмоции, способные довести до убийства?

– Вы… так ревновали? – удивилась Пернел.

– Что-то вроде того, – не стал он отрицать, улыбнувшись. – Не знаю, была ли то ревность, только я приехал после своего одинокого обеда – и вижу: ты целуешься с каким-то молодым человеком.

– Ну, какой это поцелуй, – так, приветствие.

– Положим! Я провел жуткую ночь и встал утром с головной болью.

– Это в то утро… А я думала – Джонс, электрик, разбудил вас – страшный шум поднял, на весь дом. Вы позвонили тогда…

– По правде говоря, Пернел, я всегда встаю очень рано, даже зимой.

– Но ведь вы жаловались, и я подумала…

– Позвонил, сам не знаю почему. Видимо, просто поговорить с тобой хотелось. А жалоба – это так, предлог.

– О, неужели? – Она уставилась на него огромными, в пол-лица, глазами.

Хантер кивнул, глядя на нее так, что она начинала уже верить в его любовь.

– По той же причине я через несколько дней позвонил в твой офис – под предлогом, что мне нужно поговорить с Йоландом.

Глаза Пернел стали совсем огромными – как блюдца.

– Нет! – ахнула она, и все ее существо захлестнула радость. – А я так испугалась, когда услышала ваш голос.

– Так тебе и надо, – рассмеялся Хантер. – Не будешь дерзко разговаривать со мной!

– Я… э-э… никак не ожидала, что президент такой компании может позвонить лично мне.

– При обычных обстоятельствах такого никогда бы и не случилось. Но те обстоятельства не совсем обычные. Позволь… – попросил Хантер и положил руку ей на плечо, слегка дотрагиваясь до шеи.

Пернел это понравилось, и она не стала возражать.

– Обычно я стараюсь быть в курсе всего, что происходит в компании. Мне на просмотр приносят все документы. Так ко мне на стол попало прошение Йоланда. По пути к автостраде я часто проезжал мимо его фабрики, потому и обратил внимание на его просьбу о финансовой помощи. А потом узнал, что ты работаешь у него секретаршей. Обычно переписку подобного рода ведут мои подчиненные. На этот раз звоню я сам, а что сказать – не придумал, вот и спросил твоего шефа. На фабрику приехал тоже непонятно почему; попросил, чтобы именно ты провела меня. В конце концов… – он запнулся, – я понял, что мне просто нравится смотреть на тебя.

Сердце Пернел колотилось с невиданной силой, но единственное, что она смогла ему ответить:

– Ах ты, несчастный!

– Совершенно верно, – улыбнулся он в ответ, – хотя я и получил по заслугам, дорогая. Помнишь, мне тогда удалось подстроить, чтобы ты опоздала на свидание, – я так надеялся, что оно вообще не состоится. А ты заставила меня позеленеть от ревности – назначила свидание на следующий день.

– О, Хантер! – беспомощно пробормотала она.

Ему, видимо, очень понравилось, как нежно она произносит его имя.

– Ты любишь меня… ну хоть самую малость?

Пернел вздохнула.

– Немножко, – призналась она и почувствовала, как рука его теснее охватила ее.

Но Хантер ограничился поцелуем в уголок ее глаза – и забыл обо всем на свете.

– Так о чем это я говорил?

– Хм… вы просто осматривали фабрику, – напомнила она.

– Ах да! Ту ночь я провел в Миртл-коттедж и за свои прегрешения получил от дикарки соседки разбитое стекло в окне.

Пернел рассмеялась, а он продолжал:

– К тому времени, как мне удалось проникнуть в твою спальню через окно, мне стало так хорошо от твоей близости, что уходить вовсе не хотелось. Вот я и остался – чтобы оглядеться. Но к тому моменту, когда открыл твою дверь, я обернулся – и просто озверел.

– Да, вы были чем-то недовольны.

– Пока ты не рассмешила меня, и я начал целовать тебя. Должен признаться, мисс Ричардс: не знаю уж, какие силы побудили меня тогда выпустить тебя из моих рук.

– Если… ну, это хоть немного вас утешит, скажу: я тоже была поражена… тем, как сама потянулась к вам, – призналась Пернел.

– Любовь моя! – Он с нежностью смотрел на нее, вспоминая тот вечер. – Как же в таких условиях мог я противиться своему решению не приезжать в коттедж в пятницу?

– Но вы приехали в субботу, в четыре часа утра, – невольно уточнила она.

– Так ты тоже не могла уснуть?

– Н-но вы… тоже?

– Хитрушка. – Как ловко переадресовала она ему его же вопрос. – Да, я не мог заснуть в эту ночь, не стану скрывать. Около двух решил, что так дальше продолжаться не может, и помчался к тебе.

– А в полдень того же дня я вас встретила в деревенском магазинчике.

– И принялась добивать!

Он прекрасно все помнит!

– Прошу прощения, но на дорожке к дому я узрела вашу очередную помощницу…

– И приревновала меня, – договорил за нее Хантер – видимо, раньше это не приходило ему на ум. – Я же подумал: увидев меня, ты вспомнила, что произошло между нами в четверг, и вдруг начала сожалеть об этом.

Он умолк, чтобы запечатлеть у нее на виске поцелуй, и, пока она переживала этот момент, продолжал:

– Итак, я был дома, мне не терпелось тебя увидеть, поговорить, но после той стычки я решил – не буду стучаться к тебе в дверь. Потом выглянул в окно – и вижу кучу овец.

– Вы стучали мне в стену, взбешенный: поедают ваши…

– Да глубоко мне было безразлично, что они там едят. Я просто был рад, что вижу тебя, и… пытался от тебя это скрыть.

У нее снова чуть было не подкосились ноги.

– Но я не помню, чтобы оставила ворота открытыми, никогда не забывала их закрывать.

– Оставила! – снова заявил Хантер.

– Нет, не оставляла! Но вы…

– Так ты собираешься простить меня потому, что я все время знал, что ты не виновата? – Хантер, не в состоянии признать поражение, объяснил: – Я направился в деревню за дневной почтой, а она еще не поступила. Вот миссис Вилсон и предложила: «Вам забросит ее разносчик». Возвращаюсь, твои ворота заперты – парень, стало быть, – воспользовался твоей дорожкой: покороче, побыстрее можно добраться к моей двери.

Пернел слушала в изумлении.

– Вы, значит, еще и обманщик.

Она пыталась оставаться серьезной, но не удержалась от смеха – и тут же улыбка сбежала с ее лица: Хантер продолжал свой рассказ. В тот вечер он наблюдал, как она уехала, все время ждал ее возвращения, а потом вдруг услышал ее крик.

– Вы так быстро появились, я так была обрадована.

– Я вне себя был от ярости, едва сдержался, когда увидел тебя в его объятиях и как ты отчаянно ему сопротивлялась. Никогда прежде я не испытывал такого желания убить человека! Уже ночью меня захлестывали сильнейшие эмоции. Представил вдруг себя на твоем месте – ты ведь совершенно беззащитна. Неудивительно, что при следующей нашей встрече я чувствовал себя медведем с больной головой.

– О, Хантер! – прошептала Пернел, увидев, с какой любовью он смотрит на нее. Ей понадобилось время, чтобы собраться с мыслями: что было дальше? – Вы так восстали против моего самодельного забора.

– Еще бы! Я стремился к открытости в наших отношениях. Наши участки и так разделены кустарником, – зачем же сооружать еще какие-то преграды?

– Вы вели себя ужасно! – улыбнулась Пернел. – Но скоро исправились – явились ко мне полюбопытствовать, как продвигается мой ремонт. Правда, на самом деле вас интересовала посылка.

– Неправда.

– Что – неправда?

– Все неправда, дорогая. Помнишь, я сказал тебе накануне вечером, что не могу соврать? Так вот, каюсь, на следующий же день соврал – придумал эту злополучную посылку.

– Ах, та-ак! И я напрасно осматривала сарай и другие места в поисках несуществующей посылки?

– К сожалению, именно так.

– Но зачем все это?

– Да чтобы скрыть великое смущение. Ты мне нравилась все больше, и я придумал предлог, чтобы заходить к тебе в дом.

– Вот хитрец!

– Ты уж не обвиняй меня, – последнее время я и сам себя обвиняю. Ведь на следующее утро я возился у гаража, только чтобы встретить тебя. Но ты явилась – и я сделал вид, что очень тороплюсь. Ну, подумал и решил – но знаешь, я еще не совсем осознал, что со мной происходит, – «ждать посылку» – самый удобный предлог видеть тебя, когда захочу.

– Вы же звонили по телефону.

– Да, во вторник, среду и четверг. А к пятнице понял, что думаю о тебе и днем и ночью, да так, как никогда ни о какой другой женщине. И даже растерялся немного.

– И потому в тот вечер не приехали, даже не позвонили.

– Понимаешь, до меня дошло – это что-то невиданное, какое-то новое чувство. Я пытался… рассуждать логически, найти объяснение.

– И что же, ваша логика… к чему-то вас привела?

– Увы! Лишь к осознанию полной нелогичности своего поведения: стремлюсь к тебе, а сам не еду. Но к субботе я уже не мог преодолеть этой тяги. Машину оставил на дороге, обошел, как обычно, дом – твое кухонное окно открыто. Ну, я и направился к тебе – узнать о посылке.

– О-ох! – вздохнула Пернел. Теперь и она может признаться. – А я так вам обрадовалась, что ошпарила себе руку.

– Обрадовалась мне? – повторил Хантер. – Любовь моя! – Рука его сжала ее руку. – А как твоя рука сейчас?

– Ты же поцеловал ее! – рассмеялась она.

– Да-да, помню. Я был поражен твоей нежностью… и тем, что сердце мое так билось… Я отпустил тебя, но хотел только одного – снова заключить тебя в свои объятия. И не понимал – почему не делаю этого.

– А потом что же? Понял все-таки? – Она смеялась; путы недоверия к нему совсем уже не мешали ей.

– Только одно я в ту минуту знал совершенно точно: не хочу, чтобы это ушло, кануло, как мимолетное увлечение. Почему теперь, почему ты – объяснить себе я не мог.

– И скоро тебе удалось объяснить? – Голос у нее прерывался.

– Да, моя любимая! На следующий же день.

– Когда ты зашел узнать, нет ли для тебя вестей, не звонил ли твой друг…

– Да не ждал я ни вестей, ни звонка! Тебя, тебя хотел видеть и искал предлога. Разумеется, мы тут же сцепились, а кончилось тем, что упали друг другу в объятия. И тут меня осенило: все очень просто – я влюблен в тебя по уши, предан одной тебе душой и телом.

Она молчала, только смотрела на него каким-то странным взглядом.

– Ты уже знал тогда, когда сел и…

– Да, тогда знал; понял. Сердце колотилось, все во мне ликовало – я ведь уже почувствовал твой отклик: что ты, дорогая моя, любимая, тоже любишь меня! И во всем мире нас было двое – только ты и я… И в этот момент – быть может, самый торжественный в моей жизни, – когда я пребываю буквально на седьмом небе от счастья, готов признаться тебе в любви, – что же я слышу? В самый, повторяю, ответственный миг. Моя любимая холодным, безразличным голосом осмеливается – вот именно осмеливается – спрашивать меня… о работе!..

– О, прости меня, я так виновата! – воскликнула Пернел, ужаснувшись, какую боль она ему причинила. – Я понимаю, как это взбесило тебя.

– Да, я был взбешен, это правда. Но мне следует извиниться за глупое замечание о клиентах, добивавшихся своих целей через постель. Неудивительно, что ты ударила меня!

– Я подумала – ты ответишь мне тем же!

– Я был вне себя и решил – лучше поскорее удалиться. Но не прошло и двадцати минут, как мне расхотелось уезжать в Лондон – ведь ты, твоя дверь так близко…

– Ты все еще был очень расстроен? – Она всем сердцем разделяла его тогдашнее состояние, не думая о своем, а просто веря ему.

– Еще как! – с притворной свирепостью подтвердил он. – В понедельник я в первую очередь рассмотрел просьбу Йоланда, а покончив с этим, стал все расставлять по полочкам. Во вторник утром, казалось мне, нашел ответы на все вопросы и собрался вечером ехать в Миртл. Но поговорить с тобой не терпелось, и я позвонил днем в твой офис.

– Ты был не лучшего мнения обо мне.

– О нет, ты для меня стала олицетворением всего прекрасного. Но я… в тот момент я швырнул трубку, потому что еще кипел от злости. Попросил своего секретаря позвонить Йоланду и сообщить, что дело его улажено. После этого мне становилось все хуже – то ярость, то боль, то чувство вины, – и я решил больше не встречаться с тобой.

– Мне так жаль, Хантер! – простонала Пернел.

Внутри у нее все переворачивалось, – поразительно: уверенный, сильный Хантер страдал… так же, как она сама все это время.

– В пятницу, – продолжал он, сжимая ее плечи, – я получил написанное лично Йоландом письмо с выражением благодарности, но даже не подозревал, что ты не принимала участия в его составлении.

– А сюда ты приехал вчера в полдень?

– Меня чуть удар не хватил, когда я увидел плакат «Продается» в твоем саду. Хотел тут же позвонить тебе, выяснить, в чем дело, но наш последний разговор… сама понимаешь. Время к семи, тебя нет… В страшном смятении нашел я номер домашнего телефона Йоланда, позвонил ему.

– Позвонил Майку? Ты?!

– Ну, конечно же! И правильно сделал! Мне сообщили, что ты поехала в Йовил. Адреса они не знали; не знали и фамилии твоей матери после ее замужества.

– Ах, Хантер! – задохнулась Пернел. Знай он фамилию матери, поняла она, – сразу позвонил бы ей в Йовил. А может, еще вчера приехал бы туда.

– Я даже связался с агентом по недвижимости, но и он понятия не имел, где ты находишься. И вот с тех пор, дорогая моя, я страдал в ожидании тебя, прислушивался к звукам каждой проезжающей машины.

Пернел лишь глубоко вздохнула. Он взял ее руки и долго смотрел в ее повлажневшие карие глаза.

– Неужели, дорогая моя, дорогая Пернел, я понял тебя неправильно, и ты любишь меня… «немножко»?

Пернел с трудом сдерживалась, слова признаний рвались наружу. Высказать бы ему все-все… Но ее гордость и скромность еще перевешивали ситуацию.

– Сейчас ко мне вернулась способность здраво мыслить. Скажи, верно ли, что в прошлое воскресенье, во время нашего разговора, ты была так эмоционально возбуждена, что говорила…

На сей раз Пернел собрала все свое мужество:

– Я говорила так, потому что боялась – ты догадаешься о… о том, что со мной происходит. Это такой был ужас… – Она подыскивала слова. – Я… я решила все скрывать. А вдруг вы догадаетесь… – И умолкла, внезапно охваченная последним, непобедимым смущением любви.

Но она уже сказала, конечно, больше, чем хотела, а ему все было мало, он желал слышать ее признания.

– О чем? – нетерпеливо допрашивал он.

Что ж, Хантер сделал все, что мог, чтобы победить ее настороженность, завоевать ее доверие. Она не в силах больше сдерживаться.

– Догадаетесь о том… что меня переполняет любовь к тебе! – прошептала она.

– Любовь моя! – Хантер нежно заключил ее в объятия.

Он прижимал ее к сердцу, молчал, а Пернел была на вершине счастья. Какое изумительное, радостное у него лицо… Она увидела его, когда он отодвинулся и посмотрел ей в глаза, как бы боясь поверить. Потом стал часто, нежно целовать ее, все заглядывая ей в лицо. Наконец губы их слились в долгом-долгом, самозабвенном поцелуе.

– Ты… ты уверена, дорогая? – Он все еще сомневался.

– Конечно! Да, да, да! – вскрикнула она и успела заметить новый восторг на его лице, прежде чем он опять начал целовать ее. – Но я думала, – на мгновение она оторвалась от него, – что ты уже все понял… знаешь…

– Конечно, милая моя. Я еще не весь разум растерял, – подтвердил Хантер с улыбкой, которая так давно сводила ее с ума. – Все наши разговоры… Я вспоминал их, поначалу даже анализировал. Ты проявилась в них – как сердечная, умная, красивая девушка, с тонким чувством юмора. Ведь, в сущности, наши отношения… подспудно мы наслаждались обществом друг друга. Во всяком случае, так мне казалось. Раз за разом, после наших встреч, я спрашивал себя – откуда эти наши ссоры, стычки… порой мы прямо ненавидели друг друга. Мне приходило в голову: быть может, это для тебя защитная маска, попытка не выдать свои истинные чувства?

– Я много раз отмечала, что ты очень умен, – лукаво улыбнулась Пернел, за что и была вознаграждена самыми нежными поцелуями.

Эти поцелуи довели ее до легкого головокружения, он заметил это и сразу же оторвался от нее. Впрочем, Хантер и сам, все же заметила она, нуждается в том, чтобы несколько… отдышаться после столь сильных переживаний.

– Но у меня был еще один ключ к разгадке. – Он отодвинулся от нее, сдерживая частое дыхание.

– О чем это ты? – Она все еще не в состоянии была что-нибудь соображать после его поцелуев.

– А о том, что ты не очень активно отвечала на амурные притязания твоих поклонников. Разве мог я, дорогая, думать иначе в те редкие минуты, когда держал тебя в своих объятиях, и ты без всякого притворства отвечала на мои ласки? В чем тут дело, задавал я себе вопрос.

Пернел потупила глаза:

– А разве я отдавалась тебе полностью?

– Конечно, нет. – Он тихонько, ласково поцеловал ее в губы. – Но у меня еще кое-что припасено.

– О Господи, что же я еще натворила?

Хантер рассмеялся, увидев выражение ее лица.

– Это случилось в прошлое воскресенье. Увидев из кабинета, как ты трудишься со своей косилкой, я спустился в гостиную в тот момент, когда ты очищала косилку от травы. Тут у меня зазвонил телефон.

О, не может быть! Теперь, после всего, счастье уже пришло, она полностью доверилась Хантеру, – он снова заговорил… о ней.

– Ты, наверно, подумала – это твой телефон звонит. Поднимаю трубку – и что же? К великому моему удивлению – я ведь был уверен, тебе вовсе не свойственно подслушивать, – ты намеренно выключила косилку.

– Я… да я… – начала она – и остановилась.

Что придумать в свое оправдание? Она не желает, не смеет больше лгать ему. Она молчала и просто смотрела на него. На лице Хантера внезапно появилось лукавое выражение.

– Надеюсь, ты простишь мне розыгрыш, дорогая моя Пернел? Я просто, как обычно, вел шутливый разговор… со своей десятилетней племянницей.

– Племянницей? – скорее обессиленно, чем обрадованно воскликнула Пернел, и радость снова вернулась к ней! – Я… я тебя… ненавижу!

Любовь светилась в ее глазах, и они оба дружно расхохотались.

– Не надо ненависти, любовь моя! Лучше люби меня! Теперь мне совершенно понятна твоя реакция на этот разговор. Я заключил: раз уж подслушиваешь – я тебя очень интересую.

– Эта Лили чуть не свела меня с ума, – сдалась Пернел.

– А как мне хотелось в то самое воскресенье, чтобы ты была со мной на нашем семейном празднике!

– У вас было в тот день семейное торжество? – Она таяла от блаженной мысли: он мечтал быть вместе с ней!

– Да, мои родители праздновали сороковую годовщину свадьбы. Я совсем забыл, что у них «рубиновая свадьба». Вот моя драгоценная Лили и позвонила напомнить дяде. Но я не позвал тебя с собой, моя дорогая, – не хотел, чтобы у родителей моих сложилось превратное представление о наших с тобой отношениях. Однако… – он помолчал и серьезно посмотрел ей в глаза, – мы поедем к моим родителям завтра, если, конечно, ты не против.

«Против»? Боже мой, «против»! О чем это он говорит? Волнение ее достигло предела, все чувства обострились, ей казалось, она слышит стук двух сердец – своего и Хантера.

– О, я… нет, но…

– Знаю, я эгоистичен – желаю вот покрасоваться перед всей семьей. – Он замолчал было, но тут же продолжил: – Давай лучше сначала поедем к твоим родителям.

– К моим родителям? – Она страшно смутилась.

Хантер легонько прикоснулся губами к ее лбу, заглянул ей в глаза и торжественно заговорил:

– Дорогая! По-твоему, нам двоим здесь слишком тесно. Что ж, уберем стену, разделяющую наши дома, – и места вполне достаточно. Участок очень большой, можно и еще что-нибудь построить – вдруг понадобится.

– Что такое? – Пернел едва дышала. – Что ты имеешь в виду?

– Любовь моя, я понимаю: может быть, я делаю все не так, как нужно. Но, помоги мне Бог, просто не знаю, как лучше. Теперь я твердо знаю, чего не хватает в моей жизни – тебя, женщины, которую я люблю. Ты мне так нужна! Я нашел тебя и не хочу потерять. Хочу, чтобы ты жила со мной, делила со мной мою жизнь. Хочу по вечерам приезжать в дом, где ты ждешь меня. Хочу всегда быть с тобой, моя дорогая, любимая! Хочу жениться на тебе.

– О, Хантер! Но это… это так чудесно – нам быть вместе!

– Так ты выйдешь за меня замуж? Ты согласна? – Он как будто не мог еще верить, пока она не скажет твердое «да».

– Да, я выйду за тебя, – почти прошелестела она.

Хантер глубоко, облегченно вздохнул:

– Слава Богу! – Взял ее за руки, собираясь прижать к себе, – и вдруг остановился. – И ты отменишь свое сегодняшнее… свидание под сенью Мельпомены?

– «С-свидание… под сенью Мельпомены»?..

– Ну да, с твоим другом Джулианом!

– Ох! – вздохнула Пернел. Он снова ревнует. – Но я ведь… солгала… немножко. Никакого свидания с Джулианом у меня сегодня вечером нет.

Хантер смотрел на нее с обожанием.

– О, коварная женщина! Подойди ко мне, я тебя поцелую!