"Крестоносцы" - читать интересную книгу автора (Перну Режин)

II. Инженеры и строители

На вершине горы с наступлением ночи загорается огонь; в ответ на его мерцающий свет быстро загорается огонь на другой горе, и так от вершины к вершине сигнал передается на расстояние почти в восемьдесят километров, отделяющих Иерусалим от маленькой крепости Кирх. Осажденная, она просит помощи и через несколько часов получает обещание подкрепления, а в это время в столице королевства спешно снаряжается небольшой отряд рыцарей, чтобы прийти на выручку осажденным. Несколько лет спустя, в 1187 г. точно такими же сигналами Священный город передаст в далекую, расположенную за Иорданом крепость Крак-де-Моаб страшную новость о поражении при Гаттине; но на этот раз помощь, спешно отправленная гарнизоном Крака, окажется бесполезной.

И если, вопреки всяким ожиданиям, франкские королевства смогли просуществовать более сотни лет, пока не случилась катастрофа, когда была уничтожена их армия, а Иерусалим оказался во власти Саладина, то этим они по большей части были обязаны крепостям, которые крестоносцы возвели на завоеванных землях.

Эти крепости образовывали не только систему защиты, но и систему коммуникаций, столь необходимую в стране, где крестоносцам, рассеянным среди враждебного или ненадежного населения, необходимо было поддерживать отношения между собой. Некоторые отрицают, что они создавали настоящую оборонительную систему; несомненно, что, по крайней мере, первые крепости были построены по воле случая, но столь же несомненно, что, когда крестоносцы овладели значительной частью страны, они постарались создать продуманную сеть крепостей так, чтобы между ними и укрепленными городами было более скорое, чем с помощью курьеров, сообщение посредством примитивного оптического телеграфа. Такой телеграф, с использованием семафоров, был свидетелем изобретения радио, и он использовался на Западе, например, в портах и приморских поселениях. В Марселе с помощью огней, указывающих подводные рифы кораблям, осуществлялась и связь световыми сигналами от холма к холму ночью, а днем столбами дыма²⁷.

На палестинском побережье таким образом порт Яффа сообщался с крепостью Ибелин, а та с Монгизаром и Бланшгардом, тогда как Бланшгард служил посредником между Аскалоном и замком Бет-Гибелин.

Некоторые из этих замков были построены во время завоевания, чтобы облегчить, например, осаду городов. Так, замок Мон-Пелерен был возведен во время осады Триполи, начатой в 1102 г. Раймундом Сен-Жилльским; его построили на холме, возвышавшемся над городом, защищенным мощными стенами (по словам арабских историков, три всадника бок о бок могли проехать по ним). Мон-Пелерен позволил с 1103 г. перерезать поставки продовольствия в город и вынудил через два года мусульманского правителя Триполи заключить соглашение о перемирии с Раймудом Сен-Жилльским, которое тот не преминул нарушить. Но он погиб во время совершенной им неожиданно атаки, и уже его сын Бертран Сен-Жилльский, возобновив осаду Триполи, сумел захватить город через четыре года, в 1109 г. Позднее этот город был снесен, а его население полностью уничтожено, когда его взял, в свою очередь, султан Калаун в 1289 г. И тогда у стен Мон-Пелерена был отстроен тот город, который сейчас называется старым.

Также и замок Торон был построен, чтобы взять город Тир, а Бет-Гибелин — чтобы угрожать Аскалону, неприступному городу, называвшемуся «Сирийской девственницей», который крестоносцы все же взяли в 1153 г. Но усилия строителей были направлены главным образом на укрепление границы нового государства, которое было широко открыто с востока, где два города — Алеппо и Дамаск, остававшиеся в руках мусульман, создавали для крестоносцев постоянную угрозу.

Длинная полоса земли, окаймленная с одной стороны морем, а с другой — пустыней, вот что такое в действительности Палестина. И в каждом ущелье, на каждой дороге поднялись крепости, которые держали под наблюдением, а при необходимости запирали проходы. Даже при их нынешнем состоянии они дают захватывающее представление о строительной активности крестоносцев. Понятно, что это была великая эпоха строительства на всем Западе, эпоха, когда от тулузского Сен-Сернена до Кельна или Лунда в Швеции поднялось столько зданий, сколько не создавала никакая другая эпоха, и это сопровождалось удивительным ростом городов, подобный которому узнает только Америка в XIX в. Но нигде строительная лихорадка не была столь впечатляющей, как на Востоке, где она разворачивалась в условиях тяжелого климата и среди с трудом управляемого населения. Едва крестоносцы вступили на землю Востока, как они начали строить и их активность как строителей прекратилась лишь с падением Латинского королевства. Это два века, которые были в такой же мере и даже более историей камня, как и меча, и в течение которых постройки сыграли менее блестящую, но более действенную роль, нежели сражения. Святая Земля еще не была завоевана, а уже крестоносцы, достигнув Тарса в Киликии в 1097 г., возвели свое первое здание — церковь Св. Павла. Именно в ней пять лет спустя был погребен Гуго де Вермандуа, брат французского короля Филиппа I. И поражаешься тому, что этот мощный памятник романской архитектуры мог быть построен так быстро. Ведь за эти пять тяжелейших лет продвижения по Святой Земле, осады Антиохии и Иерусалима подобное здание должно было быть отстроено настолько, чтобы в нем можно было отправлять торжественное богослужение, а значит, предварительно освятить. Церковь имела высокий центральный неф и два низких боковых, отделенных от центрального столбами и колоннами по принципу чередования, столь любимому создателями романских построек. Она была самым древним церковным зданием крестоносцев на Святой Земле, за которым последовало множество других, наиболее важным из которых остается базилика Гроба Господня. В наше время в ней были проведены реставрационные работы, что дало возможность провести тщательные раскопки, которые позволили установить точную хронологию различных построек, возводившихся на ее месте.

Прежде всего, это Ротонда, построенная по приказу императора Константина в IV в. на месте, где стояла Гробница Господня, а поблизости стояли более скромные здания — базилика, Баптистерий и церковь Голгофы. Ротонда, сожженная персами в 614 г., была позднее легко восстановлена. Вступив в Иерусалим в 638 г. после разгрома византийских сил на берегах Ярмука, халиф Омар великодушно пощадил комплекс Гроба Господня, но его преемник султан Хаким приказал снести его. Восстановил его император Константин Мономах в 1048 г. Вступив в Святой город в 1099 г., крестоносцы задумали грандиозный план постройки, включающей в себя Ротонду, Голгофу, крипту Св. Елены и четыре капеллы, посвященные с севера Богоматери, с юга Св. Иоанну, Троице и Св. Иакову. Именно этот внушительный и сложный ансамбль посещают сейчас паломники. Базилика была освящена в день юбилея отвоевания Святой Земли, 15 июля 1149 г. Город Антиохия, взятие которого стоило таких страданий крестоносцам, защищался серией замков: Рош де Руассель, Трапезак, Гастин, Кюрса составляли передовую линию обороны за рекой Оронт вместе с крепостями Азар, Корсехель, Батмолен. Нередко это были простые наблюдательные посты, орлиные гнезда, куда, как в Аккар близ Крака, подняться можно было только по лестнице, ведущей к двери, сделанной на высоте двух или трех метров над землей. Подобных строений было много вдоль дорог, по которым шли паломники, имевшие возможность при необходимости найти там убежище; с этой целью был построен, например, Шатель-Арнуль, между Яффой и Иерусалимом, на наиболее оживленной дороге.

Иногда такие крепости как наблюдательные посты поднимались в труднопроходимых местах: так, Ле Муанестр, недалеко от источников Адониса, стерег на высоте шести тысяч футов в районе, который часть года был погребен под снегом, проход по долине Боке к побережью. На юге гарнизоны крепостей Валь-Моиз и Села «жили среди леопардов и заброшенных набатейских храмов»²⁸. Часто эти крепости держали под надзором реки, как Эль-Хабис Джальдак, иногда броды, как Сафед; или же они перерезали коммуникации между городами и районами, находившимися в руках мусульман, как Торон на пути от Дамаска к Тиру, Монреаль, который южнее Мертвого моря стерег проход из Дамаска в Египет, или же Баниас и Субейбе между Дамаском и верховьем Иордана.

Их охрана часто доверялась отдельным баронам со своими людьми так, род Эмбриаков, генуэзского происхождения, в течение нескольких поколений оборонял замок Джубейл. Но как только возникли военные ордена, то чаще всего крепости стали передавать их рыцарям, которые становились и строителями, и защитниками — это тамплиеры, госпитальеры, а позднее — тевтонские рыцари. К концу XII в. у тамплиеров было восемнадцать крепостей, которые снабжались находившимися в округе сельскими держателями земли.

Между Антиохией и Триполи, к северу от Тортосы, находились земли ассасинов, чьи дикие горы возвышались над узким проходом, при входе в который крестоносцы возвели замок Маргат, это одна из их лучших построек, частично сохранившаяся по сей день. Его стены, от которых кое-что осталось, охватывали четыре гектара территории. Огромные запасы продуктов, в погребах, вырубленных прямо в скалах, позволяли содержать тысячу воинов в течение пяти лет. Замок принадлежал госпитальерам; каждую ночь для несения стражи на стены поднимались четыре рыцаря и двадцать восемь сержантов. Осажденный в 1285 г., он попал в руки султана Калауна, который собрал огромные силы, в том числе целую армию саперов. Через восемь дней осады он пригласил хозяев крепости посмотреть с ним протяженность подкопов, сделанных его людьми под круглыми башнями. Рыцари все поняли и сложили оружие.

Поразительна по сей день крепость Сайун, которую называли Саон. Она защищала район Лаодикеи, большого порта в устье Оронта, занимая важную позицию на реке и близ моря Ее остатки — одни из наиболее впечатляющих среди построек крестоносцев Занимая пять с половиной гектаров площади, она перерезается со стороны горы искусственным рвом, выдолбленным в скале это был карьер, где добывали с помощью кирок и молотов камень для постройки крепости Во рву до сих пор возвышается остроконечный каменный столб, свидетель тяжких трудов, который служил опорой для моста, переброшенного через ров для сообщения с внешним миром. Это столб в двадцать восемь метров высотой Тот же строительный прием был использован в Эдессе Из маленькой византийской крепости, которую крестоносцы нашли, прибыв в Джебел Алауй, они сделали мощную крепость, добыв огромную массу камня, по оценке английского историка Робина Феддена — в 150 тысяч тонн.

Но самой прекрасной и наиболее известной из всех этих построек является, очевидно, Крак-де-Шевалье Ее стратегическое положение было особенно важным, поскольку находящаяся на изолированной вершине в север ной части равнин Боке, она контролировала район между двумя сильными городами Хомс и Хама Хомский проезд, связывающий эту равнину, на севере которой Тортоса, а на юге Триполи, с долиной Оронта, видел самые жаркие сражения между франками и мусульманами Передовым постом на про езде была крепость Монферран, переходившая из рук в руки во время крестовых походов, она в конце концов осталась за араба ми и была снесена ими в 1238–1239 гг.

Напротив Крака стоял замок более скромных размеров Аккар, служивший передаточным пунктом и входивший в систему обороны, усиленной с востока укреплениями Архас, Арима, охранявшимися тамплиерами, и двумя постами наблюдения, Шатель-Руж и Шатель-Блан последний из которых был также в руках тамплиеров.

Это была страна, где могущество франков покоилось на каменных массах. Их явная малочисленность компенсировалась правителями латинских государств за счет стен и башен, которые обеспечивали, по крайней мере, стратегическое превосходство и позволяли выдерживать тяжелые осады.

Поэтому так важны были крепости. Долгое время развитие фортификационного искусства объясняли мусульманским влиянием, и общим местом истории искусства было утверждение, что военная архитектура на Западе — арабского или византийского происхождения и что она появилась в результате крестовых походов. Первым археологом, кто по этому поводу пожимал плечами, утверждая обратное, был Т. Е. Лоуренс Сейчас уже признали справедливость его суждений и отдали должное крестоносцам за внедрение на Востоке системы обороны, которую они под давлением обстоятельств постоянно совершенствовали.

Крак окружали две концентрические стены, трапециевидные в плане и охватывающие пространство в два с половиной гектара. Пять круглых башен в первой стене и четыре во второй с запада, а с восточной, менее доступной стороны, простые выступы обеспечивали оборону, и по стенам, за их зубцами, шла хорошо выложенная камнями дозорная дорожка В общем, здесь можно было содержать две тысячи бойцов, и именно такова была численность гарнизона Крака в 1212 г., не считая сельских жителей округи, которые сбегались сюда в случае необходимости.

То, что осталось от Крака, удивительно хорошо изученного Полем Дешаном, производит сейчас очень сильное впечатление сохранились стены, нетронутыми остались капелла, большой зал, и часть погребов, а раскопки дают представление о всем комплексе построек.

В большинстве помещений для людей и в конюшнях Крака, как и во всех других аналогичных постройках на Востоке и Западе, сделаны колодцы и цистерны, но о запасах воды приходилось больше заботиться, естественно, на Востоке, поэтому здесь многие колодцы 27-метровой глубины, и их верхние закраины хранят еще глубоко прорезанные следы веревок, служивших для поднятия воды. Девять больших цистерн для сбора дождевой воды, стекавшей с крыш, откуда вода поступала в огромный, выложенный камнем бассейн (72 метра в длину и от 8 до 16 метров в ширину), служивший водопоем и местом купания людей.

В ветряных мельницах мололи не только хлеб, но и сахарный тростник, ибо сахар с XII в. стал на Востоке использоваться в пищу. Печь²⁹ и давильня обеспечивали пищу и питье, тогда как система стока выводила наружу содержимое найденных двенадцати нужников. А в Саоне резервуарами для воды служили большие сводчатые комнаты, как романские церкви, 117 футов в длину и 52 в высоту, о которых особенно заботились.

Большой зал Крака (длиной в 120 метров) очень похож на залы капитулов цистерцианских монастырей, его двери и оконные отверстия выходили на крытую галерею, где летом под защитой толстых стен было прохладно и приятно Капелла, в три пролета с коробковыми сводами, и комната великого магистра (в юго-западной башне второй стены) с их стрельчатыми тонкими колоннами поражают красотой нашей ранней готики. Все это немного напоминает строительную манеру шампанских мастеров.

Именно в этом большом зале Крака Поль Дешан открыл надпись, муляж которой, как и макет самой крепости, хранится в Музее французских памятников:

Несколько раз мусульманские силы пытались взять Крак, который, казалось, вобрал в себя всю франкскую силу Султан Нуреддин, хозяин Алеппо и Эдессы, усилившиеся благодаря поражению второго крестового похода, также попытался им овладеть. Он разбил перед этим армии Раймунда Антиохийского и Жослена Эдесского, и одерживая одну победу за другой, встал лагерем перед Краком. Гарнизон крепости был минимальным и сдача его казалась неизбежной, но однажды, в полдень, когда под ослепительным солнцем сторожевую службу несло несколько человек, появились вооруженные с ног до головы рыцари, которые, не дав противнику опомниться, одним ударом опрокинули султанские войска и погнали их до берегов озера Хомс.

Это сражение в долине Боке в 1163 г., спасшее Крак, остается одним из наиболее удивительных военных успехов крестоносцев. Сам Саладин вынужден был позднее потерпеть неудачу под Краком. После победы под Гаттином, где была уничтожена франкская армия, в его руки попали одна за другой прекрасные крепости: Керак после года осады, Монреаль, сопротивлявшийся еще долее, Сафед после непрерывных в течение месяца штурмов, и другие, как Саон, Бовуар в долине Иордана, Шатонеф в Хунине. Но госпитальеры хранили Крак, как и Маргат, а тамплиеры закрепились в Тортосе.

Подобные постройки³⁰ ставили проблему рабочей силы. Очевидно, в окружение баронов входили архитекторы-инженеры, способные использовать стратегические ресурсы завоеванных мест для возведения крепостей. При осаде Никеи, например, ломбардский инженер предложил баронам свое изобретение, позволявшее сделать подкопы под стену: для защиты саперов он сделал укрытие, крыша которого, упиравшаяся в стену, имела наклон, так что камни и горящие материалы скатывались с крыши, не поражая рабочих.

Огромная работа по вырубке камня стала возможной в XII в. как на Востоке, так и на Западе, благодаря прогрессу металлургии, позволившему изготовлять железные орудия труда, а использование подъемных средств облегчало установку каменных блоков; это лебедки, шкивы, подъемные колеса, наподобие того, что и по сей день стоит в Мон-Сен-Мишеле; в общем, все то, чем пользовались и при постройке наших соборов. И наконец, колоссальный объем строительных работ требовал множества рабочих. Не раз, без сомнения, разыгрывался спектакль, описанный Амбруазом в своей хронике: «Все принялись за работу, чтобы подготовить место для постройки ворот. Все работали так хорошо, что сами дивились тому, как много сделали. Добрые рыцари, оруженосцы, сержанты передавали из рук в руки камни, работали без перерыва, и подошло еще столько клириков и мирян, что вскоре все было закончено. Позднее для продолжения работ послали за каменщиками, так что для возведения ворот потребовалось много времени».

Также и знаменитый отрывок из сочинения Гильома де Сен-Патю о Людовике Святом, носившем на плече корзину с камнями для отправки их на строительство укреплений Кесарии, свидетельствует о добровольном труде воинов. И Амбруаз пишет о короле Ричарде, лично носившем на плечах деревья для осадных машин. В действительности, как видно по его хронике, в этих случаях рыцари и простые воины выполняли черную работу, а для самой постройки призывали квалифицированных рабочих.

Именно так поступали, согласно Виллардуэну, при восстановлении замка Памфилон во Фракии, разрушенного болгарами: для работ собрали каменщиков, а остальные помогали им, нося камень, известь и делая известковый раствор. Вероятно, использовалась и местная рабочая сила — крестьяне, которые таким образом несли барщину, а также заставляли работать военнопленных, помогавших крестоносцам и паломникам.

Эти постройки производились с поразительной скоростью. В случае с замком Памфилон работа началась в августе, а когда в конце того же года Виллардуэн прибыл в Константинополь, то замок был уже восстановлен, и в нем был размещен гарнизон. Лучший случай: армия крестоносцев, осаждавшая Антиохию, за двенадцать дней, с 8 по 19 марта 1098 г. построила замок Магомерия с двумя башнями и двумя ретраншаментами, вмещавший пятьсот воинов. Много позднее, между 12 ноября 1227 г. и 2 марта 1228 г. т. е. менее чем за четыре месяца в Сайетте (Сидон) был построен морской замок две башни, поднявшиеся на море и связанные с берегом мостом, построенным в то же самое время. Такой замок, как Сафед, который вмещал 1700 человек в мирное время и мог во время войны дать убежище примерно 10 000 крестьянам, зависимым по своим держаниям от него, был построен за два с половиной года.

И можно представить, чего стоила осада этих крепостей и укрепленных городов Ведь и города были по сути большими крепостями со столь мощными укреплениями, что на стенах Акры, по словам немецкого путешественника XIV в. Людольфа фон Зюдхейма, могли спокойно разъехаться две повозки.

В прибрежных городах укрепления очень часто строились так, что и само море становилось естественной частью обороны. Так, Мараклейская башня, основание которой сохранилось, недалеко от Тортосы, была возведена в от крытом море она была построена на затопленных барках с камнями. В Тире и Сидоне «морские замки», настоящие донжоны, могли быть изолированы от суши открытием плотины и пуском воды С середины XII в. именно море, а не суша казалось жизненно важным для крестоносцев, поэтому именно в прибрежных городах они разворачивали все свое фортификационное искусство, особенно после разгрома при Гаттине Укрепления Яффы датируются 1193 г., Тира — 1210, Шатель-Пелерена — 1218, Сидона — 1228 г., известно, какое внимание уделял Людовик Святой лично стенам Кесарии.

Осада подобных крепостей требовала довольно больших усилий За стены стремились проникнуть с помощью приставных лестниц, которые играли важную роль в средне вековых войнах, как и деревянные плетни и мосты, перебрасываемые через рвы Поэтому неудивительно, что бароны в свои походы брали плотников и каменщиков Еще в XV в., когда герцог Бедфорд пожелал укрепить Париж, предвидя его осаду Жанной д'Арк, он, прежде всего, велел собрать плотников и каменщиков.

Более надежным средством осады были деревянные башни выше стен, иногда для их передвижения ставившиеся на колеса. Чтобы обезопасить их от «греческого огня», их покрывали шкурами только что освежеванных животных Перекидной мост, в удобный момент переброшенный на стену, позволял захватить ее. В то же время для облегчения штурма стен, в них стремились сделать бреши классическими средствами, известными с античности таран, подкопы, мины Мина до изобретения пороха представляла собой сделанный у основания стены пролом, где разводили огонь, под действием жара камень рассыпался, и стена обрушивалась. Именно такие мины, подготовленные саперами султана Калауна под башнями Маргата, вынудили госпитальеров сдать крепость, не сражаясь. Рытье подкопов, постоянно повторяющиеся удары, слышные внутри осажденного замка, создавали иногда в нем такое напряжение среди осажденных, что оно выливалось в панику, коей содействовал и голод, панический ужас такого рода заставил сарацин, осажденных в 1182 г. в Эль-Хабис Джалдак, капитулировать.

О таком минировании нам рассказывает Гильом Тирскии «Люди, спрятавшиеся под подвижными укрытиями и защищенные от всех нападений врагов, без перерывов и со страстью трудились над разрушением стены, чтобы развалить башню. Вытаскивая камни, они на их место закладывали бревна и куски древесины, опасаясь, как бы сотрясение нижней части башни не привело к разрушению верхней части, и как бы их прикрытие не было раздавлено обрушившейся огромной массой камней. Проделав такую работу, какая по их мнению была достаточна для разрушения башни, они подожгли подпоры, некоторое время еще поддерживавшие стену, накидали туда разные горючие материалы, чтобы поддержать огонь, и спешно убежали в лагерь, бросив свое прикрытие. К полночи, когда все их подпоры сгорели, превращенные всепожирающим огнем в золу, башня с шумом рухнула».

Вся история крестовых походов полна рассказов подобного рода, которые дают понять, кем был в действительности феодал, несомненно, воином, но воином, отнюдь не только действовавшим мечом, но и умевшим быть техником, способным как можно лучше использовать подручные материалы, и особенно проявлять воображение. Хронисты приводят пример того, как бароны сами искали деревья, которые были бы пригодны для постройки моста или башни.

«Бароны очень настойчиво разыскивали места, где росли бы нужные им леса, поскольку во всей окружающей области нельзя было найти никаких подходящих материалов Один христианин, сириец, уроженец страны, к счастью, отвел некоторых из них в небольшую долину, в шести или семи милях от города, где нашли деревья, которые не совсем подходили для их целей, но среди которых тем не менее нашли много больших и высоких. Сразу же вызвали дровосеков и рабочих, сколько было нужно, деревья срубили, погрузили на повозки и, впрягши верблюдов, перевезли в лагерь. Там собрали ремесленников и всех, кто сведущ в плотницком деле, и они с неутомимым усердием принялись за работу. Использовав секиры, топоры и многие другие инструменты для обработки дерева, они сделали подвижные башни, баллисты, камнеметы, тараны и прочие машины для разрушения стен… Пока наиболее значительные из предводителей занимались важными делами, другие знатные и видные люди с развернутым знаменем вышли из лагеря и повели народ к кустарникам, которые им показали местные люди; там набрали хвороста и ивовых веток, и, погрузив все на лошадей, ослов и других вьючных животных, перевезли в лагерь, чтобы сплести плетни и сделать другие нужные работы».

Аноним первого крестового похода нам рассказывает также о баронах, которые по мере продвижения вперед намечали и провешивали дороги:

В самом начале войны они придумали военную хитрость, от которой противники пришли в изумление. И было от чего: не имея флота для борьбы с турками, укрывшимися в Никее, которые по озеру, подходящему к самому городу, получали все необходимое снабжение, они их полностью блокировали, перевезя по земле, посуху флот, предоставленный им императором Алексеем Комниным.

«На общем совете, — пишет Альберт Ахенский, — было решено послать в порт Цивитот большое войско из всадников и пехотинцев для перевозки по суше на повозках с моря к Никейскому озеру судов, предоставленных по просьбе сеньоров императором. И ночью в тишине за семь миль были перетащены суда столь большого веса и размера, что каждое брало на борт сотню человек, и с рассветом они были спущены в озере на воду».

О том же подвиге с большими подробностями рассказывает и Гильом Тирский, также утверждающий, что перевозка судов была совершена за одну только ночь, что кажется маловероятным. После взятия Никеи те же люди построили лодочный мост через Оронт, чтобы обеспечить свое снабжение.

«Государи решили, что хорошо было бы построить мост из имеющихся материалов, чтобы нашим воинам легче было бы избегать засад противника и чтобы обеспечить более быстрое возвращение в город тем, кто из него вышел; он также предоставил бы более надежный и удобный проход пехотинцам, которые ходят за провиантом и в поисках его доходят до берега моря. На реке и выше расположенном озере нашли несколько судов, их поставили друг возле друга и крепко связали; поверх положили перекладины, скрепленные сверху ивовыми решетками, и таким образом сделали проход достаточно широкий и крепкий, чтобы по нему могли пройти вместе и рядом несколько человек. Народ сразу понял выгоды новой постройки. Этот деревянный мост был примерно в миле от каменного моста, который вел к городским воротам, и располагался близ лагеря герцога и вел к тем воротам, которые ему поручено было охранять».

Еще позднее те же люди при осаде Акры, чтобы пополнить нехватку муки, построили первую в Сирии ветряную мельницу, и стихотворная хроника Амбруаза сообщает об удивлении сарацин перед этим новым для них изобретением.

Ветряную мельницу возвели они прежде всего, Каких в Сирии до сих пор никогда не знали. Увидав ее, проклятый Богом народ Поражен был и страхом сильным проникся.

Все эти подвиги, совершавшиеся при осаде крепостей и городов, повсюду делали очевидным искусство франкских техников, хитроумность чьих машин вызывала у противников восхищение. Франки, однако, не пользовались тем оружием, которое обеспечивало неоспоримое превосходство арабам, — греческим огнем. Правда, горючие материалы употреблялись на Западе, как и на Востоке, и широко распространенным приемом борьбы с метательными машинами противника был их поджог с помощью горящей пакли; даже на ковре из Байе можно видеть примитивные зажигательные средства, представляющие собой факелы на конце длинных пик, предназначенные для поджога осадных башен и орудий, делавшихся почти всегда из дерева. Во время осады Иерусалима, по словам хронистов, на осаждающих обрушился настоящий поток горючих материалов: «Горожане метали в башни огонь плотной массой, было много горящих стрел, головешек, горшков с серой, маслом и смолой, и многое другое, что поддерживает огонь».

Но греческий огонь был более страшен, чем смола или головешки, известные западным людям. Известно, что он собой представлял — это была нефть в глиняных пористых горшках, которые метали туда, где хотели вызвать пожар; горшки разбивались, разливая нефть, а затем туда метали, чтобы ее поджечь, с помощью пращей или баллист чаще всего куски твердого песчаника, раскаленные добела в жаровнях. Хронисты пишут о том ужасе, который вызывал греческий огонь, горящий даже на воде.

Арабы его действительно позаимствовали у греков, которые ранее всего его использовали в войне с исламом в VII в., его изобретение приписывается инженеру Каллиникосу (678 г.). Историк Никита Хониат пишет об этих «закрытых горшках, где спит огонь, который внезапно разражается молниями и поджигает все, чего достигает».

Поскольку нефтяных источников было много в Аравии и завоеванных странах, арабы легко могли в свою очередь воспользоваться нефтью, ибо ее запасы были огромны. Во время нападения франко-византийцев на Египет в 1168 г., мусульмане держали у ворот Каира двадцать тысяч горшков нефти и затем запустили десять тысяч поджигающих камней, чтобы поджечь город и не допустить в него франков.

Саладин таким же образом вынужден был поджечь свой нубийский лагерь, дабы задушить бунт своей черной гвардии, и действительно, когда восставшие увидели, как загорелась их стоянка, где было их имущество, жены и дети, они рассеялись и бежали.

Один свидетель рассказывал, какой эффект был произведен при осаде Дамьетты во время той же экспедиции «скатертями» греческого огня: «Греческий огонь, текший как река от речной башни и от города, сеял ужас; но с помощью уксуса, песка и других материалов его затушили, придя на помощь тем, кто стал его жертвой».

Если крестоносцы по понятной причине не обладали запасами нефти, то зато они через некоторое время научились защищаться от «жидкого огня»; они покрывали осадные орудия шкурами свежеободранных животных и научились тушить огонь не водой, а уксусом, песком или тальком, который издавна использовали и арабы для предохранения себя от этого огня.

Говоря о строительной активности крестоносцев, нельзя не упомянуть и замки, возведенные ими в Греции. В общем менее мощные, они тем не менее производят прекрасное впечатление. Некоторые, как в Бодонице, Мистре, Каламате, Салоне имеют две стены подобно Краку-де-Шевалье; но большинство, как Бовуар, Пассаван, Каритэна, защищено одной стеной. Они также образовывали оборонительную систему: цепи крепостей защищали проходы, как Квельмо — в долине реки Евротас, а замки Каритэна, Крев-Кер, Сент-Элен, Бюселе и Сен-Жорж обороняли дорогу на северо-запад к Элиде.

От Коринфа до Каламаты замки стояли вдоль всей прибрежной дороги, иногда возведенные на месте старых укреплений, как Акрокоринф, а иногда совсем новые, как в Мистре или замок Виллардуэн, построенный в 1249 г. после взятия Мальвазии, а также замок Клермон, оборонявший город Андравида, ставший столицей франков. Этот последний, стоящий до сих пор, имеет большую сводчатую галерею (46 на 7,5 м) в большом шестигранном донжоне, поднимающемся в центре пространства, окруженного зубчатой стеной с высокими башнями. Здесь сохраняются развалины капеллы и даже цистерна, обеспечивавшая обитателей водой. Замок Пассаван запирал один из полуостровов, Гран-Мань следил за особенно воинственным славонским населением, Матегрифон доминировал в долине реки Ладон, а Каритэна — в долине реки Алфиос. Прибрежные области были также защищены замками Бовуар, Каламата, Патрас, Аркадия и др.

Но самый важный крепостной ансамбль — это город Родос, бывший прибежищем рыцарям Св. Иоанна Иерусалимского в течение двухсот лет, с 1309 г., когда они захватили остров, до 1523 г., даты третьей осады и капитуляции перед турецким флотом. Оборона Родоса, таким образом, на семьдесят лет продлила сопротивление христиан туркам в Средиземном море после падения Константинополя. Его стены возведены были в последний период, между 1478 и 1521 гг., и, следовательно, стали одной из последних построек этого рода. Их обрамляет внешний ров, выдолбленный в скалах и имеющий глубину от 16 до 20 м, а ширину от 30 до 45 м, с эскарпами и контрэскарпами. Они разделены были на несколько секций, оборона которых была поручена каждому из «языков» или провинций военного ордена. На севере «язык» Франции оборонял стену от башни Найак до Амбуазских ворот; затем язык Далмации — до бастиона Сен-Жорж, далее язык Оверни — от бастиона Сен-Жорж до Испанской башни; следующий — язык Арагона — до башни Св. Марии; и, наконец, языки Англии, Прованса, Италии и Кастилии, последний из которых нес охрану от Мельничных ворот до башни Найак. Еще и сегодня можно видеть на знаменитой Рыцарской улице таверны, где проводили время члены каждого языка; таверна Франции, одна из лучше всего сохранившихся, хранит имя великого приора Эмери д'Амбуаза и дату 1492. Сам дворец великих магистров, не раз реставрировавшийся, сохраняется на месте цитадели, самой высокой части города, и представляет собой блестящий образец военной архитектуры XIV в. Различные городские церкви несут печать эпох своего строительства и того или иного стиля религиозного искусства: собор Св. Иоанна, строившийся с начала рыцарского владычества в 1310 г., отмечен более всего каталонским стилем, церковь Св. Екатерины (около 1330 г.) напоминает французскую готику, а Св. Анны, с сетью пламенеющих нервюров — английскую архитектуру.