"Крестоносцы" - читать интересную книгу автора (Перну Режин)

Введение. Кротость и смирение

Гюнтер, епископ Бамбергский, решив отправиться в паломничество в Святую Землю, взял в свою свиту более двенадцати тысяч прихожан из своей епархии и соседних земель — «баронов и князей, богатых и бедных» Весной 1065 г. эта огромная толпа без препятствий достигла Палестины По мере своего приближения к Иерусалиму, паломники забыли об усталости, надеясь отпраздновать Пасху уже в Святом городе.

В Святую пятницу они находились между Кесарией и Рамлой, в двух днях пути от Иерусалима Вот здесь-то их и настигли бедуины Град стрел обрушился на уставших путников, единственным убежищем которых стали спешно сдвинутые в баррикады повозки, обыкновенно служившие для транспортировки больных, женщин и детей Хотя большинство из паломников не имело при себе оружия, некоторые, по словам хрониста, «были вынуждены сопротивляться» Другие же, не видя особой разницы между паломничеством и мученической смертью, отказались защищаться В какой-то момент все паломники, участвовавшие в битве, по просьбе священника опустили оружие и стали молиться, прося у вождя арабов перемирия Тем не менее бойня продолжалась со Святой Пятницы до Пасхи, пока разбойники не исчерпали запас стрел, устав от резни или пока попросту не закончилась добыча.

Таковы были превратности дороги, о которых знал любой путник Происшествие с епископом Гюнтером и немецкими паломниками сохранилось в памяти только из-за необычайного количества жертв и размаха резни, но оно вовсе не было единственным в своем роде Каждому путешественнику грозила опасность погибнуть от рук бандитов или еще горшая участь — быть проданным на невольничьих рынках Сирии и Египта Иным удавалось спастись, заплатив за себя выкуп, или же просто лишившись всего имущества. — не последнюю роль в этом играли дорожные пошлины по пути в Иерусалим, взимаемые византийскими охранниками По словам хронистов, дело доходило до того, что многие из этих несчастных были не в состоянии оплатить обратную дорогу и жили на содержании мелких христианских общин Палестины.

Около 1056 года Лиетберт, епископ Камбре, и его спутники заплатили такой огромный выкуп на Кипре, что смогли добраться только до Лаодикеи. Там они повстречали епископа Ланского Хелинанда, возвращавшегося из Святой Земли, который поведал им об опасностях, подстерегавших путешественников на пути в Иерусалим После этого устрашенные паломники решили пуститься в обратный путь В другой раз Геральд, аббат Сен-Флоран-Ле-Сомюр, был схвачен сарацинами недалеко от Иерусалима, подвергнут пыткам и убит По крайней мере, неудавшееся паломничество Лиетберта побудило папу Римского Виктора II, встретившего фламандских путников по их возвращении, написать византийской императрице Феодоре с просьбой положить конец поборам, взыскиваемым византийскими стражниками с паломников. Это было единственное, что он мог сделать в данной ситуации.

Однако паломничества в Святую Землю продолжались, ничто не могло отвратить взор христиан от родины Евангелия, где сам Спаситель принял человеческий облик Паломничества нашего времени, хотя они в последние годы и собирают гораздо большие толпы, чем 50 или даже 20 лет назад, могут дать лишь слабое представление об энтузиазме, который они вызывали у средневекового христианина Палестинская земля была ему особенно, по-родственному близка С самого детства он всем сердцем и душой впитывал Священное Писание и знал наизусть каждое имя и основные события, начиная с колодца Св. Иакова и заканчивая путешествием Св. Павла. Псалмы, клятвы, литургия, определявшие его повседневную жизнь, течение года и бытия — все это напоминало ему о Святых местах.

Паломничество само по себе было неотъемлемой частью христианской жизни его корни уходят вглубь христианских и даже древнееврейских традиций. Но никогда оно не играло такой важной роли, как в средние века — за исключением, быть может, нашего времени, когда французские студенты тысячами стекаются в Шартр, а иностранцы — в Лурд и Фатиму. Однако для христиан паломничество не было ритуальным актом, как для мусульман, и даже не упоминалось в литургии. Но в нем очень ярко выражен сам смысл христианской веры — переход от преобразующей Пасхи, связанный с жизненной сущностью христианина, к другой жизни, отрешение от самого себя, чтобы следовать за кем-нибудь другим. Удивительно, но эти принципы привели в эпоху христианской цивилизации к обновлению географии западного мира, выражавшегося в прокладке дорог и строительстве церквей на перекрестках. К вышесказанному можно добавить и принцип покаяния, искупления, правда, игравший второстепенную роль: например, ужасный граф анжуйский Фульк Нерра в качестве покаяния должен был два раза совершить паломничество в Иерусалим.

И, наконец, упомянем об одной психологической особенности средневекового человека — потребности в осязаемых истинах, которые можно увидеть и потрогать руками. «Я — тот, кто видел все собственными глазами», — так представляется составитель сказания о паломничестве Св. Виллибальда, который посетил Палестину в VIII в. Можно сотнями перечислять тексты, где прослеживается эта специфическая черта феодального общества, неразрывно связанного с осязаемой реальностью религиозных истин. Эта черта — выражение ментальности средневекового человека, сформированной под влиянием Евангелия и практики таинств — осязаемых знаков незримой реальности. На паломничество также повлиял и дословный перевод совета, который Христос давал исцеленным им людям и своим последователям: «Поднимись и иди»; в средние века его переводили как «Иди и прими твой крест». Понятно, что человек, воспитанный в таком духе, неизбежно начинал претворять на практике воспринятую им идею. Он не мог оставаться пассивным, в особенности, если он занимался созерцанием (заметим, что все великие созерцатели были людьми деятельными, как Св. Бернард или великие мистики, и удивительно практичными, как, например, Св. Тереза Авильская).

Сам культ реликвий, неотделимый от христианской традиции, происходит, по большей части, из потребности видеть и касаться; понятно, что он без труда укоренился повсюду, ибо в эту эпоху любая сделка выражалась в конкретном жесте: передача во владение домена происходила посредством traditio, вручения кома земли или пучка соломы, которые символически обозначали весь земельный участок; покупка на рынке закреплялась рукопожатием и т. д. Исследователи довольно часто поднимали вопрос об идее крестового похода, но ничто так мало не походит на идею или идеологию, как это движение разбуженного Запада к Святой Земле, куда его влекла возможность узреть самую настоящую реальность: Святые места, где жил сам Господь. Как писал Гвиберт Ножанский, крестоносец бросился на завоевание земного Иерусалима только потому, что он являлся для него отражением небесного града.

Для феодальной эпохи, когда всякие права и обязанности, отношения между людьми строились на основе фьефа, конкретного владения, вполне нормальным было рассматривать землю Господа как общий фьеф христиан; и обратное было несправедливостью.

Как и паломничество в Рим, даже в большей степени, путешествие в Святую землю восходит к временам раннего христианства. До нас дошло сказание, датируемое 333 г.: один аквитанец описал свой путь, который он проделал из города Бордо в Константинополь, затем в Иерусалим. Деятельность Св. Иеронима, прибывшего в Вифлеем, чтобы там создать свою версию Святого Писания, привела к возникновению монастырей, церквей и среди них, приютов для паломников, которых в одном Иерусалиме к IV в. насчитывалось около трехсот.

В течение первых веков христианства между Востоком и Западом поддерживались активные контакты, и хотя центром христианского мира был Рим, то, по крайней мере, восемь греков и пять сирийцев становились папами в этом городе, причем еще в VII–VIII вв. В Египте, Сирии, Северной Африке, единой колыбели разнообразных форм монастырской жизни, процветала христианская вера, несмотря на то, что там неоднократно возникали ереси, сеявшие раздор.

Всему этому благополучию было суждено исчезнуть менее чем за полвека, как только приверженцы Магомеда принялись пропагандировать доктрину «священной войны», очаги христианской жизни стали гаснуть один за другим Наступление мусульманских войск отчетливо прослеживается по разрушению зданий в Палестине, Сирии, Египте, Северной Африке, датированных археологами.

Наступление провалилось после бесплодной осады Константинополя в 718 г. и битвы при Пуатье в 732 г., и воцарилось относительное спокойствие, наладились отношения между Карлом Великим и знаменитым халифом Багдада Гаруном-аль-Рашидом. Если верить современному им историку Эйнхарду, халиф «уступил под власть Карла Святые места». Это своеобразное покровительство, которое Карл, с признания халифа, вероятно, оказывал паломникам, бредущим в Палестину, и новым общинам, явно послужили его прославлению как «великого императора», о чьих подвигах вскоре стали слагать героические песни. На самом деле, в это время был восстановлен один мужской монастырь на оливьерской горе и один женский около Святого Гроба, в дополнение, в 808 г. на «кровавом поле (Hacel-dama)» были построены гостеприимный дом и базилика. Паломничества, несмотря на бесчеловечные условия (паломничество англосакса Виллибальда, упоминаемое выше, началось в 722 г. и длилось семь лет), тем не менее не прекратились, но проходили в самой ненадежной обстановке, отныне сохранность имущества была гораздо лучше обеспечена, чем в прошлом, но взамен путники были обязаны уплачивать множество пошлин. Вспомним пример с паломничеством Бернарда Монаха (866–870 гг.), который, вопреки разрешению на проезд, выданному сарацинами в Бари, был арестован в Каире за то, что не заплатил надлежащую пошлину при входе в город.

Также жизнь паломников зависела от капризов султанов, таких как халиф Хаким, своеобразного безумца, который внезапно в 1009 г. начал преследование христиан и евреев и приказал разрушить все церкви и монастыри Палестины, начав с церкви Святого Гроба¹. Подобное проявление дикости живо поразило весь Запад.

Гонения халифа на христиан (если верить хронистам, они были вынуждены носить на шее медный крест, весивший десять фунтов, а евреи — волочить за собой плахи в форме телячьей головы), породили множество рассказов, где историю сложно отличить от легенды Эхо этих гонений доходит до нас в основательных трудах Гильома Тирского, историка XII в. в частности, он показывает, как воспоминания об тех страшных временах сохранились спустя сто лет после гонений По его словам, одна иерусалимская семья обладала привилегией распространять пальмовые ветви, которые несли во время процессии к Святому Гробу в праздничное Вербное воскресенье Говорили, что этот обычай берет свое начало от юноши, который пожертвовал своей жизнью, признавшись в осквернении мечети, ради спасения других членов общины, обвиненных в совершении этого святотатства По пути на место казни он поручил «свой бедный линьяж» милосердию тех, ради которых пошел на смерть. В память о нем было решено, чтобы вся прибыль от праздника каждый год поступала к потомкам этого юноши.

Гонения внезапно прекратились в 1020 г., и уже тридцатью годами позже (1048 г) византийцы отстроили церковь Святого Гроба В 1080 г., несмотря на появление на исторической сцене турок, был основан гостеприимный дом Св. Иоанна. Однако паломники и уцелевшие участники экспедиции епископа Гюнтера приносили все более тревожные вести о ситуации в Святой Земле и опасностях, которым подвергаются там путешественники Обычно в паломничество отправлялись группами — и не только из соображений безопасности, поскольку посетители Лурда в наши дни также путешествуют толпой — однако уже можно было предвидеть приближение времени, когда христианский мир, уверенный в собственных силах и превосходстве над мусульманами, задавшись вопросом — до каких пор следует проявлять кротость — вместо мирного паломничества развернет активные действия, направленные на завоевание земли, с окончательной потерей которой не мог согласиться ни один христианин. Спустя четыре века смирения христианский мир XI в., уже померившийся силами с мусульманами в Испании и Средиземноморье, был готов спросить, — не пришло ли время ответить справедливой войной на мусульманскую «священную войну».

Новое событие поспособствовало созреванию этой идеи: нашествие на Малую Азию турок-сельджуков, которые в 1071 г. уничтожили византийскую армию при Манцикерте и завоевали Армению; Никея была захвачена в 1081 г., Антиохия — в 1084 г. Около 1074 г. византийцы обратились к папе Григорию VII с просьбой добиться помощи от христианского мира, и тот стал думать о походе на Восток.