"Маленькая леди и принц" - читать интересную книгу автора (Браун Эстер)

ГЛАВА 15

Проснувшись, я долго-долго лежала с закрытыми глазами. Казалось, мои веки склеены суперклеем. Расклеивать их не было особого желания, потому что пугала необходимость искать выход и не хотелось знать, в каком я виде.

Так я и лежала, позволяя невидимым крошечным рудокопам колотить внутри моей головы кирками и пытаясь отыскать три плюса.

На поиски первого ушло минут пять. По крайней мере, я знала, где нахожусь.

Второй плюс был в том, что я напилась не абы чем, а выдержанным шампанским, еще и в компании принца, пусть и не совсем настоящего.

К сожалению, от раздумий и воспоминаний о вчерашнем вечере, которые начали оживать перед моими глазами, рудокопы работали все с большим остервенением. Я бы спрятала голову под подушку, если бы при одной мысли об этом меня не мучили приступы тошноты.

По прошествии тридцати минут, в течение которых я лежала, совершенно не шевелясь, я осторожно пощупала себя и, к своему великому удивлению, обнаружила, что вся вчерашняя одежда полностью на мне.

Это меня очень обрадовало. Тут на ум пришел и третий плюс. Слава богу, я не продемонстрировала клиенту свои жуткие бедра, напоминающие прессованный творог.

С огромным усилием я, наконец, открыла глаза.

Кровать, на которой я лежала одна,– увы, не круглая и не водяная, но с таким декором, что и без чар Ники на нее добровольно запрыгнула бы даже редкая скромница,– была размером с небольшую комнату. Простор спальни поражал воображение. Главной ее достопримечательностью был величественный беломраморный камин. Сквозь два огромных окна с кремовыми занавесками в комнату вливались лимонные лучи солнца. Простыни, нейтрализуя отвратный запах из моего рта, благоухали розовой водой. Источали дивный аромат и лилии в хрустальной вазе, что стояла на небольшом возвышении.

Несмотря на тяжелое похмелье, я отметила, что представляла себе спальню Ники совершенно иначе.

С большим трудом я села – и тут же замерла, ибо голову пронзил новый приступ боли.

Давай, Мелисса, велела я себе. Соберись с духом и умой лицо.

Насилу выбравшись из постели и хватаясь на ходу за разнообразную мебель красного дерева, которой на трезвую голову я непременно повосхищалась бы, я разыскала ванную. Она тоже оказалась такой, какие красуются в журналах, но что меня поразило больше всего, так это бутылочка с пеной для ванн «Джонсонс бэби» среди масел и лосьонов «Джо Мэлон». С тех пор как бабушка сказала, что ничего лучшего для кожи невозможно придумать, я только такой пеной и пользовалась.

Пока набиралась ванна, я, немного успокоенная знакомым ароматом, взглянула на себя в зеркало, которое висело над симпатичной квадратной раковиной.

Выглядела я ужасно. А если точнее – как начинающая голливудская актриса, которая умерла пролежала под дождем и была похоронена мокрой. Вокруг моих глаз темнела размазанная тушь, сами глаза были красные от слез, тщательно уложенные вчера волосы растрепались и закрутились в беспорядочные спирали. В довершение картины сбоку на носу белело странное пятно.

Бог его знает почему, но мысль о том, что Ники всю ночь смотрел на эту точку, расстроила меня больше всего.

Я машинально схватила бутылку с первым попавшимся очищающим лосьоном и протерла лицо. Потом погрузилась в теплую ванну и лежала до тех пор, пока не почувствовала, что очистилась от грязи и горечи. Потом долго и тщательно мыла волосы, чтобы отделаться от воспоминаний о прошлой ночи.

Я всегда, как вымою голову, сразу оживаю, даже с серьезнейшего похмелья. Укутавшись в мягкий халат, я вышла из ванной розовая и ароматная. От внутреннего мрака мне избавиться, конечно, не удалось, но хотя бы внешне я, слава богу, походила теперь на саму себя.

Я обратила внимание, что на стуле у кровати лежит стопка аккуратно свернутой одежды. Была ли она здесь, когда я уходила в ванную? Слегка хмуря брови, я развернула белоснежную рубашку (как по-парижски!) и черную юбку. Ниже лежали симпатичное хлопковое летнее платье и кофточка. По размеру мне все подходило.

Я уставилась на странным образом очутившиеся здесь вещи. Надевать вчерашний наряд у меня бы не поднялась рука. В моей сумке, как обычно, лежала припасенная на крайний случай пара брюк, однако все, что можно было надеть к ним, осталось в квартире Джонатана.

В квартире Джонатана, мысленно повторила я. А ведь ты никогда не чувствовала себя там как дома, верно?

Подумаешь обо всем позднее, велел мне внутренний голос. Сначала наберись сил.

При свете дня квартира казалась еще более просторной, чем накануне вечером. Высокие лепные потолки и золотые люстры радовали глаз. А неестественная тишина настораживала.

Я на цыпочках прошла на кухню. Там Ники тоже не оказалось. Но кто-то накрыл стол к завтраку.

Я с любопытством оглядела серебряный кофейник, круассаны, джем, английский мармелад и тонкостенную фарфоровую посуду. На чашке, блюдце и тарелках красовалось по небольшому гербу. А нож оказался довольно тяжелым – наверное был изготовлен из какого-то особого серебра.

Когда я слегка дрожащей рукой наливала кофе, у меня за спиной послышался голос:

– Если нужно что-нибудь еще, пожалуйста, говорите.

Я чуть не выпрыгнула из собственной кожи. На пороге стояла служанка-филиппинка.

– Нет,– пробормотала я, пролив кофе. – Нет– нет, большое спасибо.

– Принц Николас вынужден был срочно уехать,– произнесла она. – Он передал свои извинения и попросил меня позаботиться о вас.

– Да, конечно,– сказала я, думая, что вряд ли Ники о чем-либо ее просил. – А когда он вернется? Не знаете?

Служанка покачала головой.

– Понятно.

Заявить «вы свободны» у меня не поворачивался язык. Как ее выпроводить, чтобы остаться наедине со своей головной болью, я не имела понятия. Признаться честно, она смотрела на меня так, будто я была далеко не первой женщиной, появившейся из спальни Ники.

– Спасибо, мне больше ничего не нужно,– нашлась я. – Кстати, кофе очень вкусный!

Служанка изумленно улыбнулась.

– Спасибо.

Она бесшумно исчезла.

Я опустилась на стул и потерла виски. Что следовало предпринять? С чего стоило начать?

С сумки, пришла на ум решительная мысль.

Заряда телефонной батареи было еще предостаточно, и я принялась прослушивать голосовые сообщения. Их оставили пять штук.

Первым звонил Джонатан. Слышать его голос я пока не могла, но пересилила себя.

«Мелисса, это Джонатан. Мелисса, мы наговорили друг другу много резких и обидных слов. – Последовало секундное молчание, во время которого он наверняка провел правой рукой по волосам. – Ты совершенно права: нам обоим требуется время, чтобы подумать, в каком направлении двигаться дальше. Не хочу тебя торопить. Давай побеседуем через неделю. Прости меня. Пожалуйста, прости. Ты необыкновенная женщина. Я никогда…» Его голос оборвался, и запись прервалась.

После этого я секунду-другую седела не шевелясь.

Потом взяла себя в руки и стала слушать второе сообщение. Его оставил Нельсон.

«Привет, Мел. Я, гм… Я слышал, что в Кале, в «Сейнсберис», продается отличное вино и по вполне доступной цене. Мы пробовали такое на занятиях. Я, гм, подумал, может, гм, купить ящик или даже два прямо на этих выходных? Роджера нет, он уехал куда-то с Зарой… Знаешь, мне пришло в голову, если ты вдруг не помиришься с Джонатаном, может, мне за тобой приехать? Вчера вечером ты не перезвонила, и я, гм, волнуюсь. В общем, жду ответа».

Услышав голос доброго и заботливого Нельсона, я чуть снова не расплакалась, но прикусила губу и набрала его номер. Он ответил мгновенно, будто знал, что телефон вот-вот зазвонит.

– Мел?

– Привет, Нельсон,– сказала я, глотая слезы. – Если твое предложение еще в силе, я с удовольствием его приму.

– Замечательно!

– Ты сейчас где? – спросила я.

– Гм, на окраине Парижа. Мое сердце наполнилось теплом.

– Ты здесь? А если бы я отказалась?

– Тогда я вернулся бы домой без тебя, зато с полным багажником вина. Послушай, я рад тебе помочь, но не хочу, чтобы ты подумала, будто я стремлюсь разлучить тебя с Джонатаном. Просто знаю, как ты бесишься, когда он обращается с тобой как с малым дитем… – Он помолчал. – Короче говоря, в этот раз я решил, что будет неплохо, если тебе на подмогу придет кавалерия.

– О Нельсон,– со слезами в голосе воскликнула я. – Мне очень-очень хочется сегодня же вернуться домой!

– Ну и отлично,– произнес Нельсон. – Скажи, где ты сейчас. Я воспользуюсь навигатором.

– Ой. – Я смутилась. – А я не знаю, где я.

– Что?

– Нет, точнее, конечно, знаю… Я дома у Ники,– пробормотала я. – Только где именно этот дом, не имею понятия. Подожди, сейчас я кого-нибудь поищу, может, мне подскажут адрес…

Я выбежала в огромную гостиную и резко остановилась, ошеломленная видом из большого окна.

То была восхитительная площадь Вогезов, в двух шагах от которой находился и Джонатанов дом. Тут же располагался немыслимо дорогой и изысканный «Л'Амбруази». Квартиру в этом районе, по словам Джонатана, купить труднее, чем в некоторых престижных районах Нью-Йорка.

Нельсон тем временем возмущенно кричал:

– Бог ты мой! Мелисса! Я подумал, раз ты мне не перезвонила вчера, значит, опять встретилась с Джонатаном и пытаешься с ним помириться! О чем он только думает, этот твой Ремингтон! Как мог отпустить тебя с этим кретином? Да если бы я знал, что ты с П. Ники, не тратился бы на гостиницу – забрал бы тебя немедленно!

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – Ты что, был в Париже всю ночь?

– Ну… можно сказать, да,– неохотно признался Нельсон. – Не мог я оставаться дома, когда ты так сильно страдала! Тут же сел в машину и полночи провел в туннеле. Знаешь, ночью ехать и удобнее, и намного дешевле!И потом,– добавил он,– мне вдруг очень захотелось французского шампанского.

– Ах да! Шампанского,– пробормотала я. Было очевидно, что это объяснение Нельсон выдумал на ходу. – Слушай, кажется, я нашла адрес.

Я прочла выгравированную на коробке для канцелярских товаров надпись.

– А где же Принц-фальшивка? – поинтересовался Нельсон.

– Его нет. Он вчера вечером тоже, можно сказать, кое с кем поссорился,– сказала я. – Слушай, не мог бы ты купить «Нурофен»?

– Конечно. Если хочешь, привезу и «Деттол». Надеюсь, он не воспользовался твоим горем? А, Мел? Ты не позволила ему упоить себя? О нет! Скажи, что ничего подобного не было!

– Напиться я могу и по собственной воле. – Я потерла лоб. – Послушай, я все объясню при встрече, ладно?

Нельсон вздохнул.

– Ладно. Я уже еду. Будь готова.

– Я более чем готова.

В квартире опять воцарилось безмолвие. Я сидела за письменным столом и смотрела в окно, на поразительной красоты площадь и парижан, выгуливающих детей и крошечных собачек. Сколько раз, проходя мимо магазинчиков и галерей, я раздумывала, кто живет на верхних этажах этих великолепных зданий. Теперь я знала ответ.

Мое внимание привлекли фотографии в серебряных рамках, расставленные на столе и освещенные косыми лучами солнца. Я взяла ближайшую и принялась ее изучать.

Похоже, снимок сделали на средиземноморском курорте. У синего моря расположилась красивая брюнетка в огромных солнцезащитных очках а-ля Жаклин Онасис. У нее на коленях сидел маленький мальчик. Рядом стоял мускулистый мужчина с длинными баками. Я предположила, что это семейное фото Орианы, Ники и исчезнувшего сумасшедшего гонщика. Счастливы ли мужчина и женщина, понять было невозможно из-за большущих очков, маскирующих глаза обоих, и недовольного выражения лиц, столь характерного для фотографий семидесятых. Ники же улыбался счастливой широкой улыбкой, обнажая редкие зубки, которые впоследствии ему, по-видимому, подкорректировали.

На другом снимке, сделанном, возможно, в тот же день, был Александр в плавках от Гуччи, напоминавший Блейка Каррингтона. У него на плечах сидел Ники. Оба хохотали, радуясь морю и солнцу.

Очень мило, подумала я. У Ники почти такие же плавки, как у деда!

– Отличная фотография, правда же? – послышалось за спиной.

Я вспрыгнула со стула.

– Разве я не говорила тебе, что неприлично тайком подкрадываться к женщинам? – требовательноспросила я. – Во-первых, это крайне невежливо, а во-вторых, некоторые из них с перепугу брызгают в глаза газом из баллончика. Никогда о подобном не слышал?

Ники прикоснулся пальцем к своему подбородку, и его лицо стало покорно-учтивым. Мне показалось, что в эту минуту он походит на Остина Пауэрса. Я прекрасно знала, что эта его физиономия – обычное кривляние и что моим словам он не особенно внемлет. Я начинала подозревать, что все его поступки – сплошной театр.

– Секретное оружие есть и у меня, мисс Сама Серьезность.

– Лично мне оно не страшно.

– Ты даже не позволила мне достать его из тайника.

Я поставила рамку на место и потерла висок, в котором еще пульсировала тупая боль. Ники был в красной рубашке, джинсах и желтовато-коричневых легких кожаных туфлях и выглядел бодрым, но здесь, в Париже, не казался таким убийственным щеголем, как в Лондоне.

– Как себя чувствуешь? – полюбопытствовал он. – Впрочем, я догадываюсь.

– Спасибо, не очень.

Я отошла к большому черному роялю, представляя себе, чего могла наговорить вчера на пьяную голову, и немного конфузясь. На рояле обнаружилась еще одна фотовыставка. Некоторые лица были мне очень знакомы. На одном из снимков я увидела Александра с Грейс Келли. На другом он хлопал рождественской хлопушкой, а с ним рядом стояла… неужели Элизабет Тейлор? Получалось, или Александр и все его семейство водили дружбу с настоящими знаменитостями, или же в начале семидесятых все аристократы походили на звезд.

Но одну из женщин я определенно ни с кем не перепутала. Собственную бабушку. Тогда примерно моего возраста, на снимке она была запечатлена с роскошной высокой прической и в красном атласном платье, которое я как-то раз надевала на бал в «Дорчестере». Мы ездили туда вместе с Джонатаном. По моей груди будто ударили сильным кулаком, и сделалось страшно. Я отвернула рамку фотографией к стене, прошла через комнату и села на мягкий диван.

– Твою квартиру я представляла совсем иначе.

Ники тоже опустился на диван, на приличном расстоянии от меня, и налил себе кофе из кофейника, который незаметно появился на столе.

– А как ты ее себе представляла? Думала, у меня на окнах висят шторы из черного шелка? Впрочем, эта квартира вовсе не моя. – Он налил кофе и мне. – А дедова. У меня – холостяцкое пристанище на Сен-Жермен. Сюда я обычно не привожу женщин. Но ты – исключение.

Выходит, я провела ночь в спальне Александра? Я моргнула, смущенная и немного растерянная.

– Это что-то вроде комплимента? Ники придвинул мне чашку.

– Думаю, да.

Он посмотрел мне прямо в глаза, обезоруживающе улыбаясь.

Я вдруг подумала: если бы стоматолог оставил Ники прежние зубы, в нем было бы больше мальчишества и больше своеобразия.

– Или, может, мне просто захотелось похвастать перед тобой нашими парижскими апартаментами. Или я постыдился везти тебя в свою холостяцкую берлогу.

– Или кровать в твоей холостяцкой берлоге уже была занята.

Ники чуть вскинул брови.

– И это не исключено. – Он помолчал. – А может, никого там и не было. Впрочем, если серьезно, надо бы мне туда наведаться – удостовериться, что она не устроила погром. – Его щеки слегка побледнели. – Сегодня утром ее все еще трясло от злости. Вбила себе в голову, что мы с тобой затеваем побег. И тогда плакали ее планы стать принцессой.

– Ты рассказал ей о моем вчерашнем несчастье? – произнесла я.

– Мелисса! – с негодованием воскликнул Ники.

– Что?

– Да так, ничего! Клади сахар.

Он вел себя так, будто никаких из ряда вон выходящих событий вчера не приключалось и будто вечер был совершенно обычный. Либо потому, что не хотел бередить мои душевные раны, либо потому, что, на его взгляд, и правда, не произошло ничего особенного.

– Я задумал,– произнес он, кладя руку на спинку дивана,– обзавестись новой тачкой. Твое агентство по этому поводу не дает каких-нибудь ценных рекомендаций?

– Почему же! – воскликнула я, весьма довольная, что можно переключиться с мучительных дум на болтовню. – Это очень интересный вопрос…

Ники продемонстрировал, что умеет не только веселиться в клубах, но и быть приятным собеседником за дневным кофе. Он показал мне, где в этой чудо-квартире прячутся окна с витражными стеклами, поведал несколько забавных историй о своем семействе, а я, опустив массу постыдных подробностей, сообщила ему кое-что о своем. Так прошло какое-то время, и от моего похмелья осталась лишь едва заметная пульсация в голове, на которую даже я сама почти перестала обращать внимание.

– Не хочу показаться излишне любопытным но какие у тебя планы? – наконец спросил Ники. – У меня предложение: оставайся здесь на выходные. Если что-нибудь понадобится, просто скажи Марии, и она тотчас все раздобудет. А если желаешь утопить свою грусть в веселье, можем поехать сегодня на одну потрясающую вечеринку… Ой! – Он шаловливо улыбнулся и прикрыл рот рукой. – Я совсем забыл! О вечеринках не может быть и речи! А поездки в парижские рестораны не возбраняются? Заодно я бы мог поучиться хорошим манерам.

Я чувствовала, что он искренне желает подбодрить меня. В какую-то секунду наши взгляды встретились, и в это мгновение я чуть было не согласилась задержаться в его сказке на несколько дней. Перспектива ездить из одного шумного места в другое, ни о чем не переживать, ни за что не платить и не допускать тягостных мыслей почти захватила меня в свои манящие объятия…

Увы, я не могла ни о чем не думать. И прекрасно знала: после опьянения неизбежно наступает утро и, хочешь не хочешь, приходится возвращаться в неприглядную действительность. Джонатан ждал от меня ответа. Вдобавок не в моем это характере – быть легкомысленной и беспутной. Снять с себя несколько дней разгульной жизни, точно светлый парик, я бы потом просто не смогла и лишь сильнее страдала бы.

– Спасибо, у меня другие планы,– сказала я – я уезжаю домой. Надо вернуться в Лондон и все хорошенько обдумать. – Мне стало тоскливо. – Я должна разобраться в этой путанице и решить, что правильно, что ошибочно. Может, с чем-то смириться, где-то пойти на уступки…

Взгляд Ники, еще полминуты назад игривый, вдруг посерьезнел.

– Если твой жених в своем уме,– произнес он на удивление спокойным голосом,– он поймет, что на уступки надо пойти ему.

– Он уже и так переехал из Нью-Йорка в Париж, в основном из-за меня.

– Да, Париж к Лондону ближе, однако это в любом случае другая страна. – Ники прикоснулся к моей руке. Меня поразил этот сдержанный жест. Мы сидели на одном диване, и ничто не помешало бы Ники даже обнять меня. – Дом – это место, куда рвется твоя душа, где бы ты ни был. Ты прекрасно знаешь, где твой дом. Это я всю жизнь мотаюсь.

Да, глубоко в сердце я прекрасно знала, где мой дом. В скромной квартирке в Пимлико. Но настала пора повзрослеть и уехать оттуда, правда же?

– Да нет, все дело в моей глупости,– сказала я. – Прости.

– Ты отнюдь не глупа, Мелисса. – Рука Ники до сих пор лежала поверх моей, и мою кожу приятно покалывало. Его ладонь была мягкая и прохладная. – А где твое кольцо с огромным бриллиантом?

– Я вернула его Джонатану,– убитым голосом сказала я.

– Понятно. Значит, ты в самом деле достойна восхищения. О характере женщины можно судить по тому, много ли ей требуется подарков и возвращает ли она хоть некоторые из них.

– Но ведь дело не в самих подарках,– с жаром ответила я,– а в том, сколько в них вкладывают смысла. Клянусь, меня бы больше радовали какие-нибудь дешевые мелочи, если бы я знала, что человек сам тратил время на их поиски, чем немыслимые драгоценности, бездушно заказанные по его поручению помощником или секретаршей.

Я взглянула на Ники и слегка покраснела, заметив, как он напряжен и изумлен. Казалось, ему ни разу в жизни не доводилось слышать настолько странных признаний.

– Ужасно, когда женщину покупают,– добавила я, стараясь, чтобы голос звучал так, словно мы беседуем на посторонние темы. – И ужасно, если женщина сама определяет себе некую цену.

– Значит, «роллс-ройсу» с полным багажником часов «Картье», который ждет тебя внизу, придется уехать?

– Отправь его к Имоджен,– сказала я. Ники покачал головой.

– Она – девушка-«ламборджини».

– Такая же дорогая?

– Нет, слишком шумная и неэкономная. Ее не так-то просто припарковать. Ты – совсем другое дело.

Я не поняла, что Ники имеет в виду. И уже подумывала, почему он не убирает руку. Как раз в эту минуту его пальцы стали переплетаться с моими, а на прекрасных полных губах заиграла осторожная улыбка.

– Ники,– произнесла я,– а почему ты не сказал мне, что будешь на выходных в Париже, когда на поло-матче я упомянула о том, что уезжаю сюда?

– Может, потому, что до тех пор никуда не собирался. – Ники помолчал. От его взгляда у меня в жилах бурлила кровь. – Мелисса,– сказал он. – Знаешь, ты…

На столе зазвонил мой сотовый, и на сей раз вскочили мы оба.

– Наверняка это Нельсон,– пробормотала я. – Он тоже в эти выходные в Париже. Должен заехать за мной.

– Нелли во Франции? – спросил Николас, сильно морща нос. – Он тут?

Я кивнула.

– А почему ты так удивляешься? Ты тоже здесь. – Я поднесла телефон к уху. – Алло?

– Я внизу,– пробурчал Нельсон. – Если ты готова, спускайся. Мне лучше далеко не отходить

от машины. Бог его знает, какие тут, в Париже, правила парковки.

– Да, конечно,– ответила я, одним глазом поглядывая на Ники. – Уже выхожу.

– Скажи, пусть поднимется,– протяжно сказал он. – Хочу с ним поздороваться.

– Нет-нет,– поспешно ответила я. Только этого мне не хватало! – Увидимся через пару минут.

Я прервала связь, мгновение-другое смотрела на телефон, собираясь с мыслями, потом повернулась к Ники.

– Мне пора. Спасибо тебе за вчерашнее. Даже я сама вдруг осознала неоднозначность своей фразы. Но Ники и бровью не повел.

– Рад, что сумел помочь,– негромко ответил он. – И сожалею, что тебе пришлось страдать.

Я пожала его руку. Если ему это было позволительно, значит, разрешалось и мне.

– По-моему, я добилась больших успехов, чем думала.

– В каком смысле?

– Ты помог оказавшейся в беде женщине, привез ее к себе домой и не воспользовался случаем.

– Да. – Ники вздохнул. – Либо я совершил глупость, либо ты победила.

Я повесила сумку на плечо и позволила Ники сопровождать меня до восхитительного лифта и до аркады, у которой Нельсон, скрестив руки на груди, рассматривал архитектурные прелести.

Взглянув на его взъерошенные, до боли знакомые волосы и синюю, тщательно выглаженную рубашку, я тотчас почувствовала облегчение. На аллее в чисто французском вкусе Нельсон выглядел порождением чисто британской культуры.

– Нельсон, как я рада тебя видеть! – воскликнула я, обнимая его.

– И я тебя,– ответил он, глядя поверх моей головы на Ники. – Как ты себя чувствуешь? – пробормотал он в мои волосы. – Он не… ну, сама понимаешь.

Я отстранилась.

– Разумеется, нет.

– Ники,– произнес Нельсон, протягивая руку.

– Нелли,– ответил Николас, пожимая ее. Я заметила, что он снова держится несколько высокомерно и развязно. – Очень рад.

Нельсон слегка прищурился, но пересилил себя и не стал особенно грубить. Во всяком случае, сохранил учтивый тон.

– Мел, ты готова? А ты не провожай нас. У тебя наверняка масса дел. Надо выбрать новый флаг для замка и все такое прочее.

Интересно, где Нельсон оставил машину? И почему хочет срочно отделаться от Ники? Потом скосила глаза и все поняла: видавшего виды рейнджровера Нельсона поблизости вообще не было. На удалении трех машин от нас стоял мой маленький розовый «смарт». Я уставилась на него.

– Ты приехал на моем «смарте»? Из Лондона в Париж?

Я не добавила «розовом, с мультяшной красоткой на капоте».

Нельсон кашлянул.

– Так было проще. На подступах к Парижу дороги слишком узкие…

– Вино ты купил, очевидно, в очень маленьких бутылках,– произнес Ники. – Может, в детских?

– Я одолжил свой рейнджровер Леони,– объяснил мне Нельсон, метнув в Ники убийственный взгляд. – И совсем забыл об этом. А времени было в обрез… Вот я и решил… ведь выехать следовало срочно.

Я улыбнулась.

– Для Парижа прекрасно подходит и эта машина. Ну что? Едем?

Я взяла его за руки.

– Мелисса,– позвал Ники. – Как быть с твоей одеждой? Сказать, чтобы ее выстирали и отправили тебе на домашний адрес или в агентство?

Нельсон что-то пробормотал сквозь стиснутые зубы.

– Надеюсь, я отыщу все мелкие… детали,– добавил Ники.

По-моему, в этом совершенно не было нужды.

– Будет очень мило с твоей стороны,– ответила я, чувствуя, что мои щеки уже примерно под цвет «смарта».

В компании Нельсона можно было больше не прикидываться, что никакой ссоры у нас с Джонатаном не приключалось, и вместе с тем я не чувствовала себя такой жалкой и одинокой, как в ту ночь, когда сидела одна перед Нотр-Дам-де– Пари.

Мало-помалу я начала осознавать, что у меня скопилась масса вопросов. И что Джонатан не намерен на них отвечать. Во всяком случае, так, как хотелось мне.

Нельсон терпеливо выслушал все подробности моей трагедии, не торопил меня, когда я пускалась передавать отдельные куски нашего с Джонатаном разговора слово в слово, прищелкивал языком в наиболее печальных местах, а когда я призналась ему и себе, что совершенно не знаю, чего мне хочется, молча протянул хлопковый носовой платок. Последовало довольно продолжительное молчание. Очевидно, Нельсон желал удостовериться, что я закончила.

– По-моему, ты поступила правильно,– наконец сказал он.

– Почему ты так считаешь? – несчастным голосом спросила я.

– Послушай, Джонатан неплохой человек и любит тебя, я в этом не сомневаюсь. Но ведь не обращать внимания на некоторые вещи ты просто не можешь. Заключить деловую сделку с твоим отцом и тем самым снова поставить тебя в зависимость от него, не потрудившись узнать твое мнение!.. Он просто не понимает, что делает! И потом, эта его собака! Подсунул ее твоей матери и в ус не дует. Это мне тоже кажется несколько странным.

– Я все спрашиваю у него, когда можно будет забрать у мамы Храбреца,– сказала я. – Но Джонатан не торопится с ответом. По-моему, он просто вообще не любит собак.

– Не в этом дело. Или, может, и в этом тоже. Я не понимаю его. Не советуется с тобой ни о чем! Ни о том, стоит ли вам переезжать в Париж, ни о том, имеет ли смысл заводиться с этим новым делом, развивать которое вы должны вместе. Ни о том, стоит ли тебе закрывать агентство… А его нежелание бросать работу? Ты обязана отказаться от прежних дел, а он, получается, нет? Ему кажется, ты его подчиненная: что тебе прикажут, то и сделаешь!

– Угу.

Я подумала, что о рождении ребенка, которое Джонатан тоже спланировал без моего участия, Нельсону говорить не стоит.

– Получается,– неохотно заключил Нельсон,– ты должна всякий раз говорить ему, что конкретно тебя не устраивает. Надеюсь, теперь ты все объяснила?

– Да! – воскликнула я.

– Дзинь! – сказал Нельсон.

– Объяснила,– произнесла я. – Просто Джонатан… не всегда меня слышит.

Нельсон оторвал взгляд от дороги и посмотрел мне в глаза, давая понять, что крайне встревожен.

– Не подумай, что я рад вашей размолвке, Мел. Просто когда ты открыла агентство, как будто вдруг наконец осмелилась быть самой собой. И стала более уверенной, более решительной. Я восхищался тобой, наблюдая, как ты учишься ставить на место отца и как упорными усилиями добиваешься успеха. Ты можешь по праву гордиться собой. – Он немного смутился. – Даже эти узкие юбки… Мне показалось, что именно в них ты раскрываешься наиболее полно. А когда ты начала встречаться с Джонатаном, опять стала позволять командовать собой. В основном ему, но и другим тоже. Был единственный момент, когда ты собралась с духом и твердо отказалась жить в Нью-Йорке. Потом все началось сначала, и теперь ты переезжаешь в Париж. По сути, ничего не изменилось. Вы разговаривали об этом?

– Конкретно – нет,– печально ответила я. – Все как-то… случилось само собой. Но такова уж участь женщины, которая соглашается быть с Джонатаном. С ним точно в фильме. Дорогие ужины, наряды… чувствуешь себя роскошной, смышленой…

Нельсон изменил привычке ездить по всем правилам, резко свернул на обочину и затормозил. Грузовик, ехавший за нами, дернулся в другую сторону и истошно засигналил в знак возмущения.

– Мелисса,– произнес Нельсон, поворачиваясь ко мне, насколько позволял ремень безопасности. – Ты и так роскошная. Ты и так смышленая. Даже когда ты выходишь на кухню в бигуди, на мой взгляд, выглядишь потрясающе. Джонатан – бизнесмен и был женат на скучной честолюбивой деловой мадам, настоящей стерве. Неудивительно, что он влюбился в тебя! Но ведь жизнь – настоящая жизнь – состоит не только из сказочных ужинов и изысканных нарядов. Порой в ней мелькают неполадки с водопроводом, ангина и глажка. Очень важно, чтобы люди умели обсуждать проблемы. Если решение принимает один, а второй вынужден лишь подчиняться, добра не жди.

Я было приоткрыла рот, намереваясь согласиться, однако Нельсон еще не договорил:

– Я не собираюсь учить тебя жизни. – Он помолчал. – Скажу одно. Ты невероятная женщина и, я уверен, можешь подарить мужчине вечное счастье. Но и ты должна чувствовать себя счастливой, Мел. Тебе нужен человек, который будет любить тебя, уважать и делить с тобой и невзгоды, и радости.

От волнения и неподдельной тревоги Нельсон сильно морщил лоб. Темнели морщинки и у внешних уголков его голубых глаз. Какой же он порядочный и добрый парень, подумала я, отвлекаясь от тягостных мыслей про нас с Джонатаном. Голос

Нельсона напоминал сейчас мужской хор, исполняющий «Правь, Британия!» под аккомпанемент духового оркестра.

– Тебе нужен человек, который любил бы тебя такую, какая ты есть в действительности,– продолжал Нельсон с большим чувством. – Который знал бы, что ты за человек на самом деле, не довольствовался бы только Милочкой. – Он улыбнулся уголком рта. – При котором ты могла бы свободно скинуть туфли, даже если твоим ступням не помешал бы педикюр.

Своими словами Нельсон будто надавил на воспаленное место в моем сердце, где засела давняя заноза: Джонатан любил Милочку, с которой и познакомился когда-то, а не меня. Ее одну он и знал – перед нашими встречами я все время прилагала массу усилий, чтобы выглядеть на все сто. А с небритыми ногами не показывалась ему ни разу.

Осознав, почему мы зашли в тупик, я ахнула, а Нельсон в эту самую минуту положил руку мне на колено, но тут же ее отдернул, будто моя нога была горячей, как раскаленный металл. Хотя в моей маленькой машинке мы и так сидели, почти касаясь друг друга.

– Если хочешь, верни руку на то же самое место, Нельсон,– печально сказала я. – Мы ведь давным-давно знаем друг друга.

– Правильно,– смущенно произнес Нельсон. – Черт!.. Минута, конечно, не самая подходящая… гм… но мне… Не могу видеть тебя такой несчастной, потому что… слишком много ты для меня значишь. – Его лицо – щеки, удлиненный нос – все густо покраснело. –Слишком, слишком много.

Я знала по немалому личному опыту, что объясняться в чувствах, всерьез, без каких-либо шуточек, британским мужчинам крайне непросто.

– И ты мне дорог, просто не представляешь как,– ответила я. – О Нельсон! – Меня охватил приступ горячей любви, и я обняла друга. – Честное слово,я представить себе не могу, что бы делала без тебя! Огромное спасибо, что приехал за мной! Ты единственный в мире человек, на которого я могу по-настоящему положиться.

Нельсон немного отстранился и внимательно посмотрел на меня.

– Что, гм… Что именно ты имеешь в виду? От напряжения голубые глаза потемнели. В Нельсоне не было ни капли привычного ребячества, и это сбивало с толку, даже немного пугало.

Сквозь туман, наполнявший мою голову, вдруг послышались слова Габи о любви Нельсона ко мне. Я задумалась, не романтическое ли признание он собирается сделать.

Конечно нет, ответила я на свой же вопрос. Время слишком неподходящее. И место. Нельсон и в мыслях не воспользуется бедой давней, давней подруги, которая только-только поссорилась с женихом, но еще не поставила в отношениях с ним

окончательную точку. Если же это так, тогда я совершенно не знаю, что делать и говорить…

– Что я имею в виду? То, что ты мой лучший друг, несравненный сосед и… все остальное! Мне несказанно повезло.

Я моргнула. Нас окутывало странное, ежесекундно усиливавшееся напряжение. Чтобы отделаться от него, я снова обняла Нельсона. Он вздохнул.

– Я именно так и подумал.

У меня стало спокойнее на душе.