Глава четвертая ПРОТИВ ЗМЕЯ ИДЕТ КОЛУН

На другой день, затемно, к главным воротам крепости собрался народ. Еще никогда в жизни не вставал боярин в такую рань, да, видно, и ему не спалось этой ночью — даром, что Колун страшной клятвой поклялся одолеть змея. Темнее тучи взобрался Калота на сторожевую башню и вместе со своей свитой стал дожидаться, что будет дальше.

Последним явился сам Колун. Не было при нем ни меча, ни ножа, только тяжеленный топор блестел за поясом. Идет, плечами поигрывает, за спиной бурка развевается из рысьей шкуры. Остановился главный дровосек и зычно, на всю округу, скомандовал:

— Дровосеки, ко мне!

А когда товарищи обступили его, спросил:

— Топоры у всех с собой?

— У всех! У всех! — ответили дровосеки.

— Поднять топоры! Дровосеки повиновались.

— Матушки! — ахнула толпа. — Лес целый!

— А тростинка у кого? — спросил Колун.

— Вот она! — ответил дровосек по прозвищу Заячья Губа. — И тростинка, и мера перца — все, как ты наказывал.

В толпе засмеялись.

— Пускай дураки гогочут! — презрительно обронил Колун. — А вы, дровосеки, слушайте меня. Я придумал, как одолеть змея. Все знают, где пещера?

— Знаем, знаем!

— А орешник у пещеры знаете?

— Знаем, знаем!

— Тогда слушайте мой приказ! Вы все засядете в орешнике — держите топоры наготове и — ни гугу. Ты, Заячья Губа, подкрадешься к пещере сверху, ляжешь у самого края, наберешь перца в тростинку и — жди... Ну, а я, — продолжал объяснять Колун, — притаюсь у входа в пещеру и зареву по-ослиному. У змея, небось, со вчерашнего уже брюхо подвело с голодухи. Как заслышит ослиный рев, ясное дело, выползет наружу. Только он высунется, тут Заячъя Губа и дунет ему перцем в глаз... Понятно?

— Как не понять! — обрадовались дровосеки. — Перец кого хошь ослепит...

— Змея перцем ослепить удумали! — хохотали в толпе.

— Да, ослепить! — упорствовал Колун. — Хоть не надолго, а змей ослепнет. Вот тут-то мы ему и покажем, что пастух — это одно, а дровосек — совсем другое!

— Совсем другое! — закричали дровосеки.

— Глядите! — Колун выхватил у Заячьей Губы тростинку и всыпал в нее немного перца. Никто и опомниться не успел, как он направил на дровосеков тростинку и дунул. Что тут сделалось! Одни закашлялись, другие расчихались, и все глаза трут и слезы проливают. Только и слышно:

— Ой, ослеп!

— Ой, ничего не вижу!

— Воды! — Дайте воды!

— Вот что такое перец! Настоящее боевое оружие! Нет, не поздоровится змею! — бахвалился Колун. — А теперь несите воды, спасайте дровосеков.

— Марш за водой, Бранко! — приказал Калота стражнику и со злостью посмотрел на своих военачальников — почему, мол, не додумались до такого оружия?

После того, как дровосеки очухались, Колун посмотрел на небо, видит — пора выступать.

— Смир-но! — гаркнул он. Дровосеки окаменели.

— Топоры на пле-чо! Запевалы, вперед! К пещере змея шагом марш!

Дровосеки выполнили команду так быстро и точно, что Калоту даже всего передернуло. Зверем посмотрел он на своих военачальников, что-то пробурчал себе под нос, а что пробурчал, никто не разобрал, да и разбирать было некогда — дровосеки дружно грянули песню.

— Видали? — сказал Гузка со сторожевой башни. — Эти будут драться по-умному, а не тяп-ляп, как иные-прочие.

В толпе помалкивали. Только Зверобой — видно, зависть укусила — обратился к боярину:

— По моему разумению, зачем ослеплять змея перцем, коли стрелой это верней будет?

— Стрела может и не попасть! — вмешался дед Варадин. Он терпеть не мог Зверобоя с той самой поры, как вытащил ему из ноги стрелу, а Зверобой ничем не расплатился за услугу. — Стрела может и не попасть! — повторил он.

— Это смотря кто стрелять будет, — ответил главный охотник. — Моя стрела не пролетит мимо цели.

— А чем плох перец-то? — спросил Калота, которому хитроумный замысел Колуна пришелся по душе.

— Да ведь от перца у змея только слезы прольются, а ослепнуть — он нипочем не ослепнет, — твердил свое Зверобой.

— То-то и оно, что слезы. Из-за слез он ничего и не увидит, — настаивал Калота.

— Куда там, одно другому не помеха! — не уступал Зверобой, откуда только смелости набрался перечить боярину.

— Да как же он будет видеть, ежели у него слезы ручьем потекут! На что хошь спорю — ослепнет! — поддержал боярина Варадин.

Мало-помалу в спор втянулись все, кто был у крепостных ворот. Одни кричали, будто слезы змею — тьфу, другие — что совсем наоборот. Каждый уперся на своем, люди уже не кричали — вопили, размахивали руками, а там заработали и кулаки. Одним словом, началась катавасия.

— Тихо вы, олухи безмозглые! — гневно рявкнул боярин. — Bаше дело — помалкивать, старейшины без вас во всем разберутся. Для того они и старейшины. Ну-ка, советники мои, пораскиньте мозгами и скажите — может змей видеть, ежели у него слезы польются?

Не успели старейшины рта раскрыть, как раздался ужасный рев.

Люди совсем оробели, прижались друг к дружке, озираются. Боярин, старейшины и военачальники попрятались кто куда, уши заткнули, глаза зажмурили. А змей все сильней ревет, будто с него живьем шкуру сдирают.

Только на поверку все вышло куда-куда страшнее. Не змей, а славные дровосеки погибали лютой смертью!

Что же это? Замысел Колуна плох оказался, либо дрогнула, его дружина? Ни то, ни другое. Дровосеки были люди отчаянные, а замысел их воеводы хитер. И все бы обошлось как по-писаному, если бы в решающую минуту не сплоховал дровосек по прозвищу Заячья Губа.

По уговору ему следовало дожидаться змея над самым выходом из пещеры и оттуда дунуть перцем в единственный глаз чудища. Хорошо. Только когда змей заслышал ослиный рев и высунул голову, у Заячьей Губы руки-ноги затряслись, и перец попал змею не в глаз, а в нос, в огромные его ноздрищи! Что тут сталось! Змей зашатался, чихнул, и всех, кто залег в засаде, подхватило ветром и отбросило к обрыву.

Змей чихнул еще раз, потом еще, так что в пропасть рухнули даже те, кто спрятался за валунами. Деревья, камни, люди, топоры — все смешалось в одну лавину. А змей продолжал чихать, реветь и в ярости дробить хвостом скалы.

Колун и тут не растерялся. С горсткой уцелевших храбрецов он пробрался снова к пещере, чтобы сразить змея или с оружием в руках пасть в бою. Новый вихрь отшвырнул дровосеков назад. Они поняли, что все их усилия напрасны, и отступили на ближнюю поляну. Там уже собрались все, кто остался в живых. При виде Заячьей Губы Колун так и затрясся от злобы.

— Трус! — закричал он. — Размазня! Предатель! Убью! На куски разрублю!

— Я... я... п-промахнулся... — оправдывался тот.

— Брось, — уговаривали своего вожака дровосеки. — Пускай живет! Пускай позором расплачивается за свою трусость. Эта плата подороже, чем смерть!

— А мне-то как теперь быть? — сокрушался Колун. — Как снести насмешки Зверобоя?

— Скажи спасибо, что змей чихнул и нас отбросило от пещеры, не то — верная бы гибель, — утешал Колуна молодой дровосек со сломанной рукой.

— А мне вот усы оторвало. Начисто. Как сбрило. Видали? Будь он трижды проклят, этот змей! — горевал об усах другой дровосек и, видно, не замечал, что ранен в голову.

— Усы-то отрастут. А вот змея врасплох застать нам уже не удастся! — не успокаивался Колун. — Никогда! Ох, и поиздевается надо мной Зверобой! Нет, уж лучше смерть! Зарубите меня!

— Чем друг дружку рубить, лучше Зверобою башку снести, коли посмеет насмешки строить, — сказал дровосек со сломанной рукой.

Колун подумал немного и согласился:

— Твоя правда. Пожалуй, это куда лучше. — Глаза его мрачно сверкнули, он топнул ногой и скомандовал: — вперед, домой, шагом марш!

Близился полдень, когда дровосеки подошли к деревне Петухи. Идут — кто хромает, кто стонет, кто охает. Впереди шагал Колун в разодранной до пояса рубахе, весь в синяках и кровоподтеках, зато взгляд непокорный, голова гордо поднята. У крепостных ворот ратники остановились.

Боярин по их виду понял, что произошло, и ну ругаться:

— Скоты! Негодяи! Удрали! Что, струсил, Колун-хвастун?

— Не удрали мы, твоя милость, — попытался втолковать ему Колун. — Сдуло нас, точно ураган налетел.

— А ума не хватило набить в карманы камней, чтобы вас не сдувало? Похвалялись еще — мол, дровосеки похитрей пастухов будут! — не унимался Калота.

— Пошел бы ты сам на змея, твоя милость! У тебя вон, небось, войско есть, стражники да слуги, — сказал Колун, дерзко глядя на боярина и сжимая в руке топор.

— А крепость, болван? — ехидно спросил Калота. — Кто будет крепость мою оборонять от таких вот, как ты, ежели я поведу войско и слуг на змея?

— Давно бы нам снести эту проклятую крепость, обрушить тебе на голову! — Колун погрозил боярину топором. — Давно бы!

— Бунтовщик! Вяжите его! — завопил Калота.

Стражники кинулись к Колуну, но дровосеки стеной загородили его — было ясно, что они не дадут своего вожака в обиду.

Хитрый Гузка шепнул Калоте:

— Что ты, боярин! Не зли мужиков, они теперь и так не в себе, того и гляди бунт поднимут. Ты уж помягче пока...

— Ах, так! — Калота даже позеленел от злости. — Ну, тогда мне тут делать больше нечего. Пускай мужики сами выпутываются, как знают. Пускай попробуют прожить без боярина, твари неблагодарные!

Гузка делал ему знаки, чтобы говорил потише, но боярин ничего не хотел замечать.

— Скатертью дорожка! Больно ты нам нужен! — загудела толпа.

И Калота ушел. Военачальники последовали за ним, а старейшины, по совету все того же Гузки, остались наблюдать за ходом событий.

Шум у крепостных ворот стоял громче прежнего.

— Боярин засел в крепости, ему все трын-трава! — кричал Козел. — Он там не один год отсиживаться может. Небось, подвалы ломятся от запасов. И вяленое мясо, и зерно, и вино — всего напасено вдоволь. А вот нам как быть, коли змей сюда двинется? Куда прятаться?

— Подадимся в горы, — сказал молодой дровосек со сломанной рукой.

— Куда это? К орлам поближе? А воду где брать будем? А хлеб? — огрызнулся Двухбородый. — Ну уж нет! Либо мы, либо змей!

— Давайте подожжем лес, — предложил кто-то. — Змею деваться некуда — он и окочурится.

— А мы, углежоги, что делать будем, ежели весь лес сгорит? — вмешался в спор черный, как арап, старик-углежог.

— А мы, охотники?

— Козопасы тоже не согласны! Козу золой не прокормишь!

— Давайте завалим пещеру камнями и замажем глиной, — подал голос каменщик. — Змей и сдохнет.

— Да он своим хвостищем как махнет разок — скалы рушит, а ты замуровать его надумал! — закричали дровосеки.

— Тихо вы! — прервал их спор Гузка. — Боярский совет решил пойти со змеем на мировую.

— На мировую?! — удивился народ.

— Да, на мировую, — повторил Гузка. — Больше нам ничего не остается... Будем платить ему дань. Одну козу из каждых десяти, одну корову их каждых двадцати... Как боярину!

— Выходит, нам теперь вместо одного боярина двух кормить придется! — возмутился Колун.

— Скажи лучше — двух чудищ, — поддал жару Козел.

В толпе опять поднялся ропот. Тут выскочил вперед Зверобой, замахал своей лисьей шапкой и закричал во все горло, чтобы и старейшинам с боярином слышно было:

— Люди! Чем лес сжигать, лучше пойти на мировую со змеем. Это говорю вам я, Зверобой. А у меня на теле от кабаньих клыков десяток ран, от волчьих столько же, да и от медвежьих не меньше...

— Хоть бы они тебя совсем задрали! — обозлился Козел. — Это ты к боярину подъезжаешь, чтобы тебя начальником над стрелками поставил. А о том не думаешь, где нам столько коз да коров набрать, чтобы обоих змеев прокормить!

Козел, конечно, верно сказал, да только охотники все, как один, поддержали Зверобоя, а Гузке того и надо было.

— Вот это умные речи! — вновь раздался его голос. — Теперь поскорее послать к змею гонца, спросить, согласен ли он и дело с концом. Будем жить да поживать в мире и счастье.

— Кто пойдет? — Варадин обвел толпу взглядом.

Все молчат, как воды в рот набрали. Кто к змею идти боится, а кто не согласен на мировую.

— Кто пойдет? — спросил Гузка.

— Пускай кто-нибудь из старейшин, — отозвался Двухбородый, а сам односельчанам подмигнул. — Они поумней нас, им и идти!

— Для этого дела ума не требуется. Были бы ноги да здоровая глотка. Чтобы змей издалека услыхал. Вон у Волопаса зычный голосище, пускай он и пойдет, — предложил Гузка.

Народ расступился, и перед всеми предстал парень с короткой толстой шеей и туповатым лицом.

— Ну-ка, крикни, — приказал Гузка. — Послушаем, мастер ты кричать или нет.

— Э-ге-ге-гей! — без долгих уговоров заревел Волопас. И еще: — Э-ге-ге-гей! — хотя и с первого раза все поняли, что другой такой глотки не сыскать в целой округе.

— Хватит, хватит! — взмолился Гузка и заткнул уши. — Ступай поскорее к змею и спроси, согласится ли он с нами на мировую. Только смотри, в пещеру не ходи. Ступай на другую сторону ущелья и влезь на скалы. Оттуда и кричи. Спроси, какой дани он с нас потребует. Понял?

— Ага! — кивнул Волопас, подвязал покрепче свои царвули и с важным видом зашагал к ущелью вести переговоры с чудищем.